Искра солнца

Рин сощурилась и немигающе уставилась на мягкую игрушку кота, сидящую напротив. Его глаза-бусинки поблескивали, отражая солнечный свет, а вышитый черными нитками рот, казалось, насмешливо улыбался.

«Я должна быть спокойна, – твердила про себя Рин. – Спокойна и расслаблена».

Глубоко вдохнув, она сконцентрировалась на сосредоточении силы в груди. Представила, как свет разгорается и становится все ярче. А потом, как учил Хьюго, немного притушила его той маленькой Искоркой, что теплилась в ней. Доставшаяся от отца магия людей была в разы слабее, чем эльфийская, и Рин не могла использовать ее в отрыве от света.

– Лети.

Кот вздрогнул. Одна из его длинных лап приподнялась, как будто игрушка хотела помахать. Рин сощурила глаза. Она представила, как Искра и Свет переплетаются внутри, создавая нечто новое.

– Лети!

Игрушка медленно, миллиметр за миллиметром поднялась с подушки и зависла в нескольких сантиметрах от подушки. Магия бурлила в жилах, и пальцы начали светиться. Весь кислород будто испарился из легких, но Рин рыкнула, не позволяя себе сдаться. Закусив кончик языка, она представила, как из ее пальцев вырываются потоки магии и вьются вокруг игрушки.

Понаблюдав за висящим в воздухе котом, Рин опустила руки, и тот, повторяя ее движение, послушно приземлился на пол. Хлопнув в ладони, Рин потянулась. Позвоночник, уставший от долгого сидения, отозвался болью, и она поморщилась.

– Доброе утро.

Рин вздрогнул и резко обернулась. Занятая практикой, она не услышала, как подошла Хикари, и тут же внесла в свой мысленный план еще один пункт – научиться не терять связь с реальностью, когда погружаешься в поток магии. Нельзя позволять другим заставать тебя врасплох.

Хикари стояла в дверях и улыбалась, но Рин видела, что она нервничает. Уголки рта слегка подрагивали, а движения, которыми она попеременно поправляла то красную юбку, то черные, как смоль, волосы, были рваными, чересчур беспокойными.

«Может, я ошиблась, – скользнула в голове соблазнительная мысль. – Может, у Хикари нет Искры? С чего ей меня обманывать? Даже... даже если она мне не доверяет, то смысла скрывать Искру нет. Магом быть почетно. И она мне раньше никогда не врала. Ни разу. Я ведь не могу на сто процентов полагаться на собственные чувства, они еще не гарантия того, что у Хикари есть Искра».

Рин подавила желание отбить дробь пальцами. Она много думала о том, что произошло, но так и не поняла, как теперь должна относиться к Хикари. Та была ей слишком дорога, чтобы разрывать общение из-за собственного ощущения. Да, она чувствовала Искру. После похода в заповедник она прислушивалась к себе почти каждую секунду, и всякий раз грудь сдавливало от ощущения чужой магии.

Но Хикари была ее семьей. Ее единственной опорой. Она не могла лишиться ее. Она боялась лишиться ее.

– Доброе, – ответила Рин. Ругая себя за слабость, она улыбнулась.

– А где Хьюго?

– Ушел к какому-то Градримару, сказал, что поищет что-нибудь о полукровках в его библиотеке.

Рин пожевала внутреннюю сторону щеки, вспоминая изможденное лицо Хьюго и черные круги под его глазами. Ей не давал покоя разговор, который она случайно услышала несколько дней назад. И тот размытый, двигающийся чересчур стремительно для человека или оборотня силуэт, который она видела в окне через несколько минут после того, как в спешке забежала в свою комнату.

Она была на сто процентов уверена, что это был вампир.

Однако на ее попытки разговорить Хьюго тот отвечал обезоруживающе складно, ничем не выдавая того, что поздним вечером у него был гость. А настойчиво допрашивать его Рин не решалась. В конце концов, это было не ее дело.

– Чем сегодня заниматься будешь?

Слегка опустившиеся плечи, более уверенная улыбка и облегчение, на секунду затопившее шоколадные глаза. Хикари успокоилась.

– Не знаю еще, – Рин пожала плечами. – Наверное, схожу в тот заброшенный дом в лесу.

Хикари побледнела, и ее взгляд неосознанно метнулся к руке Рин, на которой раньше была рана от когтей, а теперь красовались подживающие рубцы. Рин инстинктивно прикрыла их ладонью.

– Зачем?

– Хочу посмотреть, что там на втором этаже. А ты?

Хикари прикусила нижнюю губу, но, вспомнив о том, что накрасилась красной помадой, тут же одернула себя.

– Договорилась встретиться с Мэри.

Рин скептически изогнула бровь.

– Серьезно?

– Она не так плоха.

– За исключением тех случаев, когда не ведет себя, как стерва, конечно, – согласила Рин и передразнила Мэри, жеманно хлопая глазами. – Я настолько прекрасна, что все парни валяются у моих ног. У меня идеальная фигура и самое миловидное личико на всей территории людей. У меня куча друзей, которые относятся ко мне так, словно я королева. Кстати, у меня самая модная одежда, в отличие от тебя. Ты что, только что была на помойке? Ой, прости, я забыла. Ты всегда так выглядишь, ха-ха.

– Если бы я тебя не знала, решила бы, что ты завидуешь.

Рин скривилась, но слова Хикари кольнули ее. Она и правда завидовала. Мэри была обычной. Пусть красивой и популярной, но обычной. Она никогда не скрывала, кто такая, никогда не задавалась вопросом, что за сила скрывается внутри. Никогда не чувствовала себя так, словно из-за происхождения ее могут убить.

– Ладно, я пойду. – Так ничего и не ответив на замечание Хикари, Рин поднялась и отряхнула не по размеру большую толстовку от крошек. – Надо осмотреть особняк до темноты.

– Может, завтра вместе сходим?

– Не хочу ждать до завтра, а сегодня у меня целый день свободный, – на ходу придумывая причину, ответила Рин.

– Только будь осторожна, – не стала настаивать Хикари.

– Ты тоже, – нахмурившись, серьезно сказала Рин. – Вампиры только по ночам нападают, но новый маньяк...

Хикари обхватила себя за плечи, словно ей вдруг стало холодно.

– Говорят, он не такой и новый. Я читала расследование одного журналиста, и он писал, что эти убийства начались много лет назад. Просто они были не такими массовыми, как сейчас.

Рин передернуло. Родной город становился все мрачнее и опаснее. Она слышала рассказы обнаруживших трупы, и от их слов мороз шел по коже. Черные глаза, кровь, струйкой вытекающая из носа, и какая-то неестественная обида, исказившая черты лица. Охотники не смогли выявить не только связь между жертвами, но и причину смерти. У погибших не было ни одной травмы.

– Я пошла. – Рин передернула плечами, будто сбрасывая невидимый, но от этого не менее тяжелый груз. – Думаю, к ужину вернусь.

Улыбка Хикари вышла неуверенной, и в глазах снова появилось напряжение.

– Хорошо. Я приготовлю нам что-нибудь поесть.

Рин равнодушно кивнула и пошла в коридор, провожаемая Хикари. Подумав немного, она накинула на плечи легкую куртку и повернулась к подруге. В голове вспыхнул лживый ответ Хикари, и Рин дернулась.

– До встречи, – бросила она и, не дожидаясь ответа, выскочила за дверь.

Рин не хотела терять Хикари, но с убийственной ясностью понимала, что вести себя, как прежде, больше не может. Слишком многое изменилось, а притворяться она никогда не умела.

Зайдя в глубь леса, Рин тяжело вздохнула и привалилась к дереву. Над головой, прячась в еловых ветках, чирикали птицы, но в остальном в чаще царила таинственная тишина. Рин провела по шершавой поверхности дерева, кончиками пальцев очертила трещинки на коре и полной грудью вдохнула свежий воздух, в котором витал терпкий аромат хвои. Рин понимала эльфов и их нежелание перебираться в каменные джунгли. Их территорию покрывали леса, и даже дома, в которых жилы эльфы, в основном были созданы при помощи природы. Она и сама была не прочь так жить.

Рин оттолкнулась от дерева и двинулась вперед по едва заметной тропке. Она достаточно хорошо помнила дорогу к заброшенной усадьбе и не испытывала ни капли страха, хотя все дальше углублялась в лес. Тихо похрустывающие под ногами веточки постепенно сменились чуть влажным упругим мхом. Он пружинил при каждом шаге, и слух Рин различал тихое чваканье воды. Полутень от деревьев кружевной вуалью ложилась на землю. У Рин создалось ощущение, что она попала в сказку.

Лес оборвался так же неожиданно, как и в прошлый раз. В свете солнца усадьба казалась еще более удручающей. Когда-то белоснежные колонны посерели и облупились, и даже птицы, устроившие под козырьком крыши гнездо, не придавали картине очарования. Рин поежилась под взглядом пустых окон-глазниц, чернеющих на стенах. Сложно было представить, что некогда здесь кто-то жил. Рин огляделась и напрягла слух. Только после того, как она полностью удостоверилась в том, что одна, Рин собрала волосы в низкий хвост.

Зашла она в дом тем же путем, что и в ту ночь. Один из камней опасно зашатался под ногами, и Рин поспешно впрыгнула на верхнюю площадку крыльца. Не мешкая, она сразу направилась к лестнице. Солнце пробивалось через окна и освещало внутренности дома. Рин усмехнулась, увидев цепочку собственных следов. На полу, скрытом за слоем пыли, они выделялись очень четко.

Мимоходом взглянув на медведей, стражами стоящих по бокам от лестницы, Рин осторожно ступила на нее и уже успела подняться на пару ступенек, как вдруг сердце подскочило к горлу от промелькнувшей мысли. Рин словно врезалась в стену. Она медленно обернулась, покрываясь липким потом. Спустившись, она подошла к одному из медведей.

Рин не ошиблась, и от осознания этого ее пробрала дрожь. Поза статуи была другой. Лапа, поднятая в прошлый раз, покоилась на постаменте, а оскаленная раньше пасть была расслаблена. Рин сжала кулаки. Магия, изнуренная утренними тренировками, неохотно отозвалась на зов. Не стоило так перенапрягаться. Сил осталось слишком мало, чтобы представлять серьезную угрозу кому бы то ни было.

– Надо успокоиться, – сказала Рин сама себе, глубоко и медленно дыша. – Статуи не могут двигаться. Ночью тебе просто показалось. Не сходи с ума, Рин.

Она посмотрела прямо в каменные глаза медведя. Совершенно безэмоциональные, серые. Такие, какие и должны быть у статуи. Поежившись, Рин отвернулась и взбежала вверх по лестнице. Магию она так и не отпустила, держа в напряжении, чтобы быть готовой защитить себя.

Второй этаж пострадал не меньше, чем первый. Рин заглянула в первую попавшуюся комнату и поморщилась. Тут явно побывали воры. Вещи валялись на полу, книги были разбросаны, а дверцы шкафов открыты настежь. Однако пыль, густым слоем покрывающая каждую поверхность, свидетельствовала о том, что все это было давно.

Рин с тихим щелчком закрыла дверь и пошла дальше. Она заглядывала в каждую комнату, сама не зная, что ищет, но продолжая упорно обследовать дом. Везде она видела одну и ту же картину – беспорядок и пыль, танцующая в воздухе в свете солнца.

Единственной не потревоженной никем комнатой во всем доме оказалась детская. Поначалу она думала, что дверь заперта, но, надавив как следует и подтолкнув плечом, сумела открыть ее. Рин с интересом скользнула взглядом по маленькой кроватке, шкафу с игрушками, забавному ночнику с зайчиком, у которого почему-то были крылья. Все здесь дышало уютом. Непотревоженный уголок спокойствия в царстве хаоса и разрушения.

Это было странно. Почему воры и дикие животные не заглянули сюда? Отчего детскую никто не потревожил? Рин прислушалась к себе, пытаясь ощутить отголоски магии или наложенных заклинаний. Ничего.

Нахмурившись, она медленно приблизилась к стене, глядя на среднего размера портрет. На нем был изображен эльф. Длинные каштановые локоны аккуратно лежали на спине, слегка вытянутое лицо выражало безмятежное спокойствие, но в синих глазах не было и намека на равнодушие или умиротворение.

Покачав головой, Рин коснулась рамы портрета, и тот неожиданно сдвинулся вбок. Ругнувшись, она уже хотела вернуть все, как было раньше, но тут ее взгляд зацепился за темнеющую за портретом полоску металла. Рин воровато огляделась и тут же одернула себя. Она была одна, а хозяин давно покинул свой дом. Никто не мог ее остановить.

Рин начала осторожно сдвигать картину, пока ее глазам не открылась небольшая ниша. Она была закрыта железной дверцей, но ни замка, ни углубления, чтобы открыть ее, не было. Рин задумчиво пожевала губу и провела кончиками пальцев по холодной поверхности. Щелчок прозвучал пушечным выстрелом, и Рин испуганно взвизгнула. Отскочив и подняв засветившиеся кулаки, она расширенными глазами смотрела на то, как дверца медленно отъезжает вбок. В углублении лежал конверт.

Рин непонимающе наморщила лоб и, с бешено колотящимся сердцем достав его, повертела в руках. Никаких опознавательных знаков: ни адреса, ни тем более имени. Даже марки с изображением белой лилии – показателя того, что письмо было отправлено почтой эльфов, – не было. Обычный белый конверт. Распечатав его, Рин достала письмо, вслед за которым на пол с тихим звоном упала монетка.

Рин ойкнула и наклонилась, чтобы поднять ее. На одной стороне было вылито изображение морды гепарда, на второй – волка. Спутники Файреры и Димериона, в этом сомнений быть не могло. Но Рин видела подобную монету впервые. Пожав плечами, она сунула ее в карман куртки и развернула хрустящую бумагу.

Витиеватым почерком была исписана ровно одна страница. Рин привалилась бедром к тумбочке и начала читать, с каждым словом хмурясь все больше.

Мое имя – Виларенделл. Это письмо я написал и спрятал, если что-то пойдет не так. И, раз вы читаете эти строки, мои опасения оправдались. Темные пришли за мной, и мне остается лишь уповать на милость Димериона.

Это больше не бледные последователи, не подражатели. Они обрели мощь и стали по-настоящему опасны. Это может значить только одно: пророчество исполняется. Она очнулась от многовекового сна. Лишь тот, кто дал Ей ключ к свободе, будет в силах сразить Ее. Избранному необходимо лишить Ее не только сил, но и жизни. Закончить дело богов.

Я не знаю, сумею ли спастись, и это письмо, возможно, последнее, чем я смогу помочь ему. Путь помеченного Файрерой и Димерионом будет тернистым, но он должен выполнить свое предназначение. Иначе весь мир накроет Тьма.

Я могу доверять лишь членам Ордена и все же должен рискнуть, иначе миссия, ради которой я был рожден, будет провалена. Мне было предначертано умереть от рук Ее слуг, однако меня поддерживает надежда, что в этот раз судьба помилует меня. Я в спешке отправляюсь в Файерхолл, но не могу рисковать и брать с собой монету равновесия. Она – знак доверия королевы Агарримонды, у которой хранится вещь, способная сразить Эрамейю. И она же – причина, по которой мне надо бежать. Если Темные заполучат ее, то Она станет обладательницей невообразимой мощи. Ее будет невозможно победить. Поэтому мы должны предотвратить это любой ценой.

Благодаря специальным чарам я сделал так, что это письмо может увидеть только эльф. Мы издревле боролись с Эрамейей, ведь свет всегда противостоит тьме. Медведи, стоящие у подножия лестницы, пропустят в эту комнату лишь тех, у кого есть Свет. На остальных они обрушат ужас такой великой силы, что незваные гости сбегут.

Впрочем, сейчас это не имеет значения. Тот, кто сейчас читает мое письмо, должен отыскать меня (или, если мое время пришло, Амикуртоса), чтобы мы вместе помогли Избранному. Только лишь Избранный богами может спасти нас.

Я верю в то, что вы нашли мое письмо не случайно. Это знак судьбы. Отыщите меня. Письмо будет знаком того, что вам можно доверять – на него наложено заклятье, доказывающее его подлинность. Время бежит с неумолимой скоростью, и я боюсь, как бы не стало слишком поздно.

Поспешите.

Рин еще раз перечитала письмо. Оно объясняло, почему медведи поменяли позу. Разъясняло оно и причину, по которой ей удалось обнаружить это письмо. Эльфийской крови в ней хватило, чтобы магия посчитала ее за лунара. Но в остальном...

– Бред какой-то. – Рин шумно выдохнула. – Темные, пророчество... И кто такая эта Эрамейя? Никогда о ней не слышала. Эльф похоже слишком много времени провел в изоляции, вот и тронулся умом.

Рин достала из кармана монету и покрутила ее в руках. Она поблескивала на солнце, словно была только что изготовлена, хотя неглубокие царапинки – шрамы времени – говорили об обратном. Монета была старой. Гепард и волк, выгравированные на ней, не скалились, но у Рин все равно возникло чувство, что они готовы к атаке.

– И как ты должна мне помочь? – обратилась она к монете. – Кому тебя надо показать?

Рин иронично хмыкнула, подбрасывая золотой кружок и ловко ловя его. А ведь она надеялась, что в усадьбе найдет ответы на свои вопросы, а не заполучит новые. Первым ее порывом было вернуть конверт на место. Но, как бы Рин не пыталась, ничего не выходило. Вместо железной дверцы появилась другая, на этот раз невидимая. Разозлившись, Рин даже ударила по ней магией, но безрезультатно.

– Ну конечно, – буркнула Рин. – Своих проблем мне мало.

Солнце уже начало клониться к горизонту и через несколько часов должно было окрасить небосвод в алый. Приближение ночи еще не ощущалось в воздухе. Птицы все также носились по своим делам, изредка останавливаясь, чтобы спеть песню. В нее гармонично вплетались крики иволги и дробный стук дятла, которые доносились из глубины чащи. Но Рин знала, что не пройдет и пары часов, как на лес опустится сумрак. А вместе с ним и тишина.

Подчиняясь необъяснимому порыву, Рин схватила с кроватки покрывало и вытерла пол, так, чтобы не было понятно, в какой части комнаты она переминалась с ноги на ногу. После этого она посмотрела на портрет, и взгляд изумрудных глаз скрестился со взглядом сапфировых.

– Почему твое письмо никто не нашел? Прошло уже много лет, но оно осталось на месте. Члены Ордена, – Рин опустила взгляд и подняла брови, зачитывая имя, – и этот Амикуртос не пришли, значит, ты не добрался до безопасного места. И умер, – Рин потерла лоб и шумно выдохнула. – Что же мне делать?

Она скривилась от боли, прострелившей висок. Сунув письмо и монетку обратно в конверт, Рин спрятала его во внутреннем кармане куртки и задвинула картину. Она потом решит, что предпринять дальше. Сейчас же главным было вернуться домой до темноты.

Рин сбежала вниз по ступенькам и как можно быстрее проскочила мимо медведей. Башмаки гулко стучали по полу, а загадочные тени танцевали в углах комнат. Один раз Рин едва не закричала, увидев какое-то движение сбоку. Но, когда она вскинула светящуюся руку, чтобы отбить атаку, то встретилась с собственными испуганными глазами. Это было зеркало.

Солнце уже касалось только лишь крыши дома и скоро должно было совсем скрыться за стеной деревьев. И все же на улице было слишком светло по сравнению с полутьмой дома, и свежий воздух ласково гладил лицо. Проморгавшись, Рин остолбенела.

На полянке стояла лань. Ее белоснежная шубка ярко горела на фоне голой земли, покрытой короткой травой. Большие уши, слегка просвечивающие розовым на концах, нервно двигались из стороны в сторону, ловя призрачные звуки. Выразительные глаза с длинными ресницами темнели на сухопарой морде, и их немигающий взгляд был направлен прямо на Рин.

Она боялась пошевелиться. Лань казалась призраком, отголоском не желающей уходить зимы. Она была слишком нежной и трепетной, чтобы существовать в реальности. Но вот животное фыркнуло и переступило тонкими ногами. Оно чуть склонило голову в странном жесте, напоминающем поклон. А после, отвернувшись, лань скрылась в чаще.

***

Хикари уже была дома, когда Рин вернулась. Стянув кроссовки и сняв куртку, Рин первым делом зашла в свою комнату и спрятала конверт в ящике стола. В доме было тихо, только из кухни доносился стук ложки и шмяканье теста о стол. Рин вдруг почувствовала странную грусть. Ей не хватало теплого смеха Рея и его бесконечных шуток, которые могли разогнать даже смертельную тоску. Встряхнувшись, Рин спустилась по лестнице и зашла на кухню.

– Привет. – Хикари обернулась на звук и неловко потерла кистью припорошенную мукой щеку. – А я тут решила приготовить ужин из нескольких блюд. Сейчас вот в духовке яблочный пирог. Надеюсь, ты не очень хочешь есть, он должен еще немного подрумяниться.

– Нет. – Рин качнула головой, но живот протестующе заурчал, и она хмыкнула. – Я подожду. Пойду пока умоюсь.

Холодная вода, поначалу приятно освежающая, вскоре начала кусать кожу, впиваясь в нее тысячей маленьких иголочек. Мысли постоянно возвращались к письму эльфа и белой лани. Рин закрутила кран только после того, как пальцы начали неметь. Оперевшись о край раковины, она уставилась на свое отражение.

Рин что-то упускала. Какая-то мысль начала формироваться в голове, но Рин все никак не могла ухватиться за нее. Что-то было не так, только вот что именно она пока не могла понять.

Выпятив нижнюю губу, она посмотрела в глаза собственному отражению. У зрачка их цвет напоминал молодую, еще клейкую листву деревьев, но постепенно становился темнее, превращаясь в насыщенный цвет лесной глуши. По ободку радужки вилась темная полоса, окаймлявшая более светлый цвет, а от зрачка веером расходились коричневатые крапинки. Однажды Хикари сказала ей, что она настолько любит лес, что тот даже пропитал ее глаза.

Рин покачала головой и отвернулась. Вернувшись на кухню, она застыла в дверях. Хикари стояла к ней спиной. Она усердно месила, и ее кулаки отточенными движениями врезались в податливое тесто. На столе горела свеча, от которой поднимался легкий дымок с запахом лаванды, таким эфемерным, что Рин не сразу его почувствовала. Он терялся за ароматами яблок и корицы. Пламя изгибалось под различными углами, и белоснежный, чистый свет сердцевины огня, казалось, танцевал. Лаванда...

Рин дернулась, и ее взгляд метнулся ко все еще не замечающей ее Хикари. Вот, что она упустила. Запах лаванды, который всегда успокаивал Хикари. Неожиданное желание сделать сразу несколько блюд. Готовка, которая помогала ей отвлечься. Рин сжала косяк двери, впиваясь ногтями в дерево.

– Что случилось?

Хикари дернулась в сторону, как подстреленный заяц, и обернулась. На ее лице читался испуг, который, стоило ей увидеть Рин, сменился облегчением. Но и оно не продержалось долго. В глазах Хикари засел страх, граничащий с паническим ужасом. Голос, которым она произнесла следующие слова, не имел ничего общего с нежным сопрано. Он больше напоминал карканье ворон.

– Кристину убили.