Девиант. Расцвет Мортэ

Дичь! Что за дичь постоянно приключалась?! Если у нее имелся переключатель, нужно было немедленно по нему рубануть.

Кара распласталась по полу, оборвав до основания рукав и больно расцарапав руку. Рыжие пряди выбились из косы, яркой медью рассыпавшись по гнилым доскам некогда яркого синего цвета.

Доска, оставшись без хозяина, под тихий скрип половиц пролетела ещё несколько метров. Носок безупречно начищенной обуви остановил скейт и легко толкнул в сторону.

— Не Брук, — ответил голос. Мужской. Не жесткий, не резкий, Кара могла бы даже назвать его мягким, если бы не взгляд, с которым встретилась — цепкий, но все же без угрозы.

Она его уже видела.

— Ты-ы?! — девушка подобралась, намереваясь немедленно подняться. Но руки и ноги будто размазало по полу. Дерьмо!

— Я. Неожиданно, да? Поверь, я задаюсь схожим вопросом: почему ты оказываешься там, где не должна, мисс?

Красные волосы, бледная кожа и абсолютно нечеловеческий взгляд. Это он встретился им у того чертова клуба, куда девушка забрела волей топографического кретинизма. Он заезжал к ним в школу. И теперь он находился здесь, перед ней. Вот только Кара не чувствовала опасности. Видать, неплохо так приложилась башкой.

Или верила другому человеку? Тому, кто был связан с этим?

Эйдан.

Но Эйдана здесь не было. Не было же?

Ей разом захотелось, чтобы он оказался где-то неподалеку, но в то же время — нет. Нет! Нечего ему здесь делать! Здесь творилось черт-те что! Со всеми этими людьми было что-то не так, а где-то сзади еще оставалась ополоумевшая маньячка.

Но язык Кары затянул совсем о другом:

— Я-то думала, ты за Ли присматриваешь, — болезненная попытка подняться заткнула ее и заставила стиснуть зубы, не договорив.

Мужчина еле заметно улыбнулся. Той самой снисходительной улыбкой, которой одаривают наивных, но милых детей. Кара дышала, пересиливая боль.

— Это — все, что тебя действительно волнует?

— Тебе-то какое дело? — зло шикнула Кара и резко дернулась, когда знакомый-незнакомец решил помочь ей подняться.

— Собственно, никакого, — выражение его лица даже не изменилось. — У тебя поразительная способность притягивать неприятности.

— А у вас с Ёнханом, что ли, синдром спасителя?

Красноволосый слегка прищурился и посмотрел на нее серьезнее. Как на ту, кого не стоило недооценивать? Или второе имя Эйдана имело какое-то особое значение?

— Ты поранилась, — моргнул он, вдыхая. Ее вопрос он предпочел проигнорировать.

— Сама знаю. Там сзади... — она не нашла нужных слов, — ...нужно вызвать полицию.

Мужчина, так похожий на Эйдана, опустился на корточки и схватил Кару за здоровую руку. Девушка только и успела взвизгнуть, как увидела перед собой его глаза: ясные, темные, с красноватым оттенком. Она бы назвала его красивым, если бы не пребывала в шоке и ужасе.

Он пробежался пальцами по ее руке... приятно, но оттого же страшно. Кара резко дернулась назад, поднимаясь на голом адреналине.

— Не сломана, — констатировал мужчина, пока она смотрела на него недоверчивыми, широко распахнутыми глазами.

Все это было слишком для нее: какие-то глюки, странные люди, полный тлен. Она даже помочь воспитанникам приюта нормально не сумела, не влипнув в неведому хуйню.

Что этот челик базарил там Эйдану? А, похрен. Как там его звали?

— Дэймос! — настигла их другая, царапая мысли Кары металлическими шипами.

Каре не было страшно. Ей было дурно, мерзко и отвратительно. Боль в ноге пульсировала на периферии, куда не достал адреналин.

— Сантинэль, — Дэймос взглянул мимо Кары, которая, кажется, пришла в чистый ужас.

Это была та самая психованная. И она со своим эскортом вошла в помещение, напоминавшее заброшенный спортивный зал.

— Такое расточительство, — она шумно вздохнула, но Кара вообще не поняла, что именно имелось в виду. Девушка даже не догадывалась, насколько ей сегодня повезло: извечная не была голодна, хоть и пребывала в дурном настроении, но давно уже вышла из возраста, когда жажда помыкала ею.

Медные волосы почти горели во мраке огнём. Тонкие ноги дрожали, но упрямо продолжали держать страдающее, прежде всего от отсутствия мозгов и чувства самосохранения, тело.

— Малышка, тебе бы самое время забиться в слезах и мольбах пощадить, — Сантинэль расщедрилась на житейский совет, и остановилась в паре шагов от воинственно нахохлившейся, как безобидная пташка, Кары. — Зря только поднялась. Оставайся там, где тебе самое место.

— Да по...

Кара не договорила.

Размазанный в мгновении рывок — и холодное лезвие кинжала коснулось пульсирующей жилки на шее. Выступила маленькая капелька, а острие вело уже выше к подбородку. Чёрные глаза Сантинэль впились в яркие голубые, захватили их в безраздельную власть и внимание. Рыжая как вспыхнула — так и побледнела.

— Дети сегодня растут излишне чувствительными, закладывают большие надежды на своё будущее и закрывают глаза на статистику. Тц, как глупо.

Голос, похожий на шелк, лился ласково, но говорил жестокие вещи, будто Кара не слышала или не понимала. Будто ее вообще здесь не было!

— Возвышаются лишь единицы, — продолжала брюнетка. — Наивные тешат себя ложными фантазиями, и вот он — результат. Хамят в лицо опасности.

Кара поджала губы так, чтобы челюсть не дрожала. Ей, блядь, нож к шее приставили! Неужто она вот так умрет? В подвале приюта, и Брук потом найдет ее растерзанное мертвое тело?

Кинжал остановился в середине нежной шеи, мешая девчонке даже сглотнуть или выдавить неосторожное слово.

Вот теперь помощь бы ей не помешала! Только красноволосый молчал. Он явно хорошо знал девушку, чьей куклой-вуду рисковала стать Кара. Рыжая сделала вывод: они заодно.

— Что, больше нечего сказать? — промурлыкала Сантинэль, хищно улыбаясь. Черты ее лица теперь выглядели более человеческими, но все еще пугали и казались нереальными.

Вместо слов у Кары вырвался лишь тихий хрип: лезвие сменила не менее холодная рука. Тонкие пальцы надавили, вынуждая рыжую приподняться на носочках, чтобы дышать. Ее тёплая ладонь слабо сжалась вокруг прохладного запястья, словно Кара действительно верила, что сможет остановить...

— Совсем-совсем нечего? — усмешка Сантинэль стала более острой, взгляд похолодел. — Как досадно! А я надеялась развлечься.

— Глава, — вмешался Дэймос, чем заслужил презрительный взгляд. — Должен вам напомнить...

— Напомни себе, — резко оборвала она, — что не вправе указывать мне!

— У нас есть более важные дела, — невозмутимо продолжил он. — Дети — не наша забота.

Вправду, в чём интерес угнетать маленьких и слабых?

Охотничий азарт схлынул так же неожиданно, как настиг: холодные пальцы брюнетки разжались, и она толкнула жадно хватавшую воздух девчонку прямо на Дэймоса.

Он поймал. Крепкая, надежная хватка удержала вертикальном положении, спиной же Кара привалилась к мужской груди. Порядка в мыслях не было, дыхание со свистом влетало в легкие. Здесь явно происходило то, что находилось за гранью ее понимания.

— Тогда разберись с ней сам, — хлестнул холодный приказ. Брюнетка развернулась на каблуках и поманила за собой кого-то еще — Кара не видела, кого.

— Совсем? — уточнил голос позади.

Фостер не хотела записывать Дэймоса во враги. Того, чьи руки держали ее. Того, кто был родственником Эйдана. Но родственники умели быть редкостным дерьмом...

Сантинэль смерила их последним равнодушным взглядом:

— Да мне плевать.

Более не задерживаясь ни на отчаянном взгляде, ни на следах крови на бледной коже, она продефилировала прочь.

Осталась лишь тишина. Пустая и оглушающая, в которой единственным громким звуком было лишь дыхание Кары.

И та недолговечная.

— Итак, — отозвался мужчина, чьи руки еще держали ее. — Что будем делать?

Бежать-бежать-бежать...

Она молчала. В голове одновременно были сотни и ноль мыслей. Фостер хотела исчезнуть, провалиться, спалить все разом, но моральное давление оказалось настолько велико, что она впала в ступор.

Отпусти-отпусти-отпусти!

Красноволосый плавно повернул ее к себе лицом. Она посмотрела на него распахнутыми глазами.

Бледная кожа без единого изъяна, темные глаза с толикой грусти, впившиеся взглядом в ее голубые. Красная прядь пересекала один его глаз, будто длинная царапина. Но Кара не замечала этой привлекательности.

Ей просто было страшно.

Пугающе смотрелись темные, почти черные вены, тянувшиеся под тонкой бледной кожей Дэймоса.

— Столько взглядов нацелились на тебя, мисс... — сухо протянул он, будто вправду раздумывал, что с ней делать.

— Я никому... не скажу, — глухо выдавила она.

Пожалуйста-пожалуйста-пожалуйста!

— Конечно, никому, — он мягко улыбнулся. Она бы поверила, если бы не его глаза: равнодушные и цепкие. — Но сначала я убежусь в этом наверняка. Дам совет напоследок: никому не верь, Кара Фостер.

Он легким касанием приподнял ее лицо за подбородок, и по телу пробежала легкая дрожь.

— Больно не будет, обещаю.

Но он ведь сказал, что никому нельзя верить. Так что оставалось зажмурить глаза?