Девиант. Расцвет Мортэ

Месяц спустя.

— Эй, ты выходишь? Чё замерла, дура?

Кто-то грубо пихнул Кару в плечо, толкая на впереди стоявшие сидения. Локоть больно ушибся о металлический поручень, вокруг которого сомкнулись цепко хватавшиеся за жизнь, какой бы она порою ни была, пальцы. Лишь через несколько мгновений автобус плавно замер перед школьной остановкой, и все повалили на выход. Практически каждый, ухмыляясь, ткнул её локтем в бок или спину.

— А я даж скучал без этой психопатки. Ха, увидимся на испанском. Или тебя наконец перевели в группу для ущербных?

Половина ребят гоготнула с идиотской шутки, а Кара молча сцепила зубы. Пусть капюшон и прятал до поры до времени рыжие завитки, но не стоило сомневаться, что её узнали.

Лучше бы добралась своим ходом, вот только пешком пилить далеко, времени в обрез, а на новый скейт не было денег. Пришлось тесниться в городском транспорте по льготному школьному проездному... и вместе с ней о том же подумали десяток человек из её школы.

Колени, опустившись на мягкую сидушку, мелко задрожали. Только пропустив всех, она пробралась к переднему выходу. Она хотела тихо прошмыгнуть, но её догнал снисходительно-сочувствующий голос седовласого водителя.

— Не слушала бы ты их и не принимала близко к сердцу, девочка. От моральных уродов другого и не дождёшься.

— Спасибо, очень помогло, — буркнула Кара, метнув быстрый взгляд на мужчину вместо благодарности. — Вы прям спец по школьному буллингу.

Девушка выпрыгнула из автобуса последней, чувствуя себя тошно от того, что нахамила вроде как хорошему человеку... Но кто просил его лезть? Почему все пытались запихнуть ей свою помощь?!

Одноклассники ещё ухмылялись, но, к счастью, ушли большой компанией вперёд, ведь время поджимало, а старушки, оставшиеся наблюдать за городской жизнью из окон автобуса, даже посочувствовали. Молча. Впрочем, за новыми сплетнями они очень скоро забудут об этом происшествии.

Будет помнить лишь Кара. Об этом — и о многом другом.

Непрошенные прикосновения вызывали неприятные образы в голове. Сальные руки на её бедрах и похотливый взгляд, навеки остекленевший. Полицейские, дёрнувшие её в участок. Бережные касания медсестёр, обработавших внешние раны. И потом другие, пришедшие ещё раз допросить, вот только почему-то в нестандартной форме и с очень странными вопросами.

О взрыве.

Кара отошла чуть в сторону и привалилась к забору, потирая ладонью бок под безразмерной толстовкой. Ей нужна была секундная передышка, чтобы прийти в себя.

Мысли снова одолевали, воспоминания ударили по затылку, подстёгнутые необходимостью терпеть людей вокруг. Любые, даже случайные прикосновения теперь рождали мучительную, фантомную головную боль — как и тогда.

Месяц назад, в один из первых её дней в центре для психов, её провели в просторный кабинет главврача. Она всё думала, когда же успела настолько накосячить, практически не покидая больничной койки и порою даже пропуская общий завтрак, но за дверью в уютном кресле ждали не врачи.

Женщина в белоснежной блузке с холодными, цепким взглядом, от которого сразу стало не по себе. Её холодные пальцы, увенчанные несколькими серебряными ободками, мягко коснулись бледных веснушек на щеках. Она словно хотела утешить Кару, но жестокое, спрятанное за лаской прикосновение прострелило яркой болью глаза и виски. Как будто живьём препарировали мозг.

Ей тогда стало настолько херово, что она помнила лишь, как пробормотала прощание, едва не запнувшись у порога, позволила провести себя в палату и отрубилась сразу на целые сутки. Весь разговор будто по щелчку пальцев стёрся из памяти, а попытки хоть что-то выудить из головы заканчивались ноющей болью в затылке.

Вот и сейчас она потёрла глаза, шумно вздохнув. Загаженный машинами и фабриками воздух чуть оживил.

Возможно, Фостер ещё не была готова выходить в люди, но прятаться за спинами белых халатов целую вечность сомнительно. Она и так прохлаждалась там целый месяц, а теперь...

А теперь она безбожно опаздывала на первый урок.

— Чёрт.

Она ругнулась себе под нос, поправила лямку рюкзака на плече и ускорила шаг, заходя через ворота на территорию школы. Внутрь длинного здания она залетела одной из последних вместе со стайкой гламурных девочек на год-два её младше — в дешёвых подделках, но с надменными взглядами.

Знакомый охранник пропустил её без вопросов, лишь вынудив поднять руку со стареньким телефоном вверх над металлодетектором. Простые бумажные тетрадки в её сумки не считались орудием убийства. А зря. Скука погубила миллионы невинных жизней.

Вместе со школой в жизнь вернулось и раздражение. Большинство оставшихся в коридорах зевак пялились на неё, хоть она и постаралась поглубже натянуть на голову капюшон и спрятать огненные локоны. Спасибо, что хоть не тыкали пальцем и не пытались завязать разговор.

— Тридцать... пять, шесть... А вот и мой, — пробормотала она себе под нос. В сознании мелькнули цифры кода, и она принялась сгружать внутрь всё содержимое рюкзака, захватив с собой только учебник по литературе.

Всё-таки у неё разболелась голова. Тяжёлый выдался месяц, да и недосып забирал своё. Она захлопнула свои полки, прижав к груди бесполезный талмуд, но тут поняла, что в спешке облажалась.

Первым стоял испанский.

Кара тихо ругнулась себе под нос и рывком потянула на себя ручку, чтобы понять, что дверца заела. Она дёрнула сильнее, но проклятый кусок металла не поддался.

Девушка раздраженно ударила о школьный шкафчик, и дверца застонала, окончательно отказавшись открываться. Теперь она точно опоздает.

— Заебись, да, — скривилась Кара, на секунду прикрыв глаза. — Лучше и быть не может!

Иногда глаза открывать ей вовсе не хотелось. Подумаешь, как просто: закрыл и больше никогда не открыл. Но всерьез она никогда не заглядывала в лицо смерти. Скорее наоборот: всеми силами выцарапывала у жизни часы и минуты, карабкаясь в неизвестность. В чемпионате по упорству она надрала бы кому угодно задницу. Только пока почему-то пытались надрать ей.

— Эй, рыжая! — на шкафчик с грохотом опустилась тяжелая рука какого-то амбала. Он дёрнул капюшон, и её рыжие волосы кудрями рассыпались по плечам.

О, нет. Лучше быть и вправду могло — без этого урода.

Кара метнула на мудака недобрый взгляд, мельком оценивая объект раздражения: высокий, с бритой головой, смуглой кожей и серыми, паскудными глазами. Его звали то ли Билл, то ли Уилл, как того придурка, которого в последний раз притащила в дом её мать. И который сдох, навсегда запятнав жизнь девочки. Остекленевшие глаза вмиг предстали в памяти Кары, ее руки мелко затряслись. Желчь подкатила к горлу.

— У-у-у, обоссалась, да? А-а, у тебя, этот? Тремор? Тревор!

Хохот обдал её, вырывая из дурного воспоминания, — будто водой окатили. Сердитые голубые глаза уставились на урода почти осмысленно.

Не реагируй на тролля. Он того и добивается, чтобы ты сорвалась.

Но кому нужен внутренний голос и причитания психолога из душной каморки, когда жар в висках бил в колокола и хлестал мимо разума?

— Тревор у тебя в штанах, утырок, — Кара толкнула парня, собираясь немедленно свалить в класс с пустыми руками. Вообще-то, ей нужно было сдать долбанную домашку, над которой она пыхтела под вопли горе-мамаши, но... сейчас всё это казалось сущей мелочью. — Дай пройти.

Ей нужно было уйти, ничего не говоря. Вот кто её тянул за язык? Теперь уйти никто не давал.

— Хрен тебе, — обозлённый индюк толкнул Кару обратно. Шкафчики под ее лопатками бряцнули, затылок стукнулся о металл. Пальцы невольно разжались, учебник упал к её ногам и очутился под грубым мужским ботинком. — Ломка, а? Хреново без травки? Ну так я помогу, да?

Паршивая ухмылка растянулась на лице Уилло-Билла, щеголяя не лучшими зубами. Каре захотелось их выбить.

Каждый.

Держи себя в руках, иначе тебя накажут, а придурку всё сойдёт с рук.

Тупая школьная система гнобила слабых и бедных, никакого равенства и защиты не существовало. Особенно теперь, когда над Карой маячили ярлыки убийцы, поехавшей на голову и ещё чёрт-те что. Да, обвиняемой она так и не стала, смерть Уилла Гайнца признали несчастным случаем, но привычная жизнь девушки всё равно трещала по швам.

Её в любой момент могли снова отправить в психушку — подальше от привычной херовой жизни и нерадивой матери. Одно неосторожное слово на еженедельной встрече с куратором — и прощай иллюзия свободы. Кара отчаянно цеплялась за черепки реальности, пытаясь удержать их на своих местах. А сейчас старалась не показывать слабости и страха перед парнем, который был значительно выше и сильнее.

— Нет, — она не собиралась вникать в то, что этот дебил имел в виду. Поскорее бы отцепился и свалил. Только такие ведь по-хорошему не понимают.

Вторая рука парня хлопнула рядом с головой Кары.

— Да лан, отсосешь и помогу. Не сложно ж, да? — Он загоготал, но она услышала всё четко. — Совсем изголодалась по члену, а?

Почему все они такие придурки?!

На глаза едва не навернулись противные, злые слезы. Изнутри заскрежетало гадкое чувство... Нельзя! Почему её унижали за то, какой она рождена? Издевательский смех прокатился по коридору, и Кара только сейчас поняла, что её снимали на камеру — дружки этого имбицила.

— Пошел ты, ублюдок!

Она толкнула его, а он сильнее вжал её в шкафчики, перехватив запястья. Может теперь эта тупая дверца откроется?! Хоть какая-то была бы польза!

— Куда собралась, сука, а?! — Кару не отпустили бы так просто. Поймав однажды, жертву хотели использовать по полной. И с каждым разом становилось бы хуже.

— Убью... — шипела она, истошно шевеля мыслями о том, как бы ей теперь выпутаться. В кармане ещё лежала зажигалка с буквой «М», так, может, поджечь штаны одного из идиотов было не такой уж дурной идеей?.. Дался бы он, конечно!

За секунду до того, как сучоныш освободил Кару, приложившись тупой башкой о металл, раздался низкий голос:

— Тебе говорить, отвали! — сильный акцент выдал незнакомца. Он был быстр и резок, светлые волосы мазнули вспышкой перед глазами девушки.

— А-а-а! Бля! — тролль заорал, и Каре вдруг очень захотелось, чтобы он заткнулся.

И... он заткнулся.

Его заставил кулак, ударом повалив на пол. Кровь брызнула на жёлто-серую плитку, у Кары перехватило дыхание. От нервного напряжения, которое она испытывала, катастрофически не хватало кислорода. Нужно было валить, об этом кричали инстинкты, но девушка зачем-то стояла на месте. Она услышала свист: те придурки перестали снимать, спеша сюда.

— Уходить, — бросил ей незнакомец. Его голос был полон металла и походил на хлыст: слишком резкий и жесткий.

— Домашку надо, — несвязно пробормотала она, понимая, что сильно опаздывала на урок. Хотя какой нахрен теперь урок?!

Парень выгнул бровь и посмотрел на нее. Они всего на секунду встретились взглядами: распахнутый голубой с холодным темно-синим.

Иностранец.

Браво, Кара! Не нужно много ума, чтобы понять это по акценту и внешности. Парень явно был азиатских кровей, несмотря на пепельные волосы и россыпь бледных веснушек на тонких чертах лица, которые никак не вязались с грубым голосом и жестким взглядом. Она отшатнулась. В этих глазах не было ничего человечного.

Зато в поступке было. Наверное.

— Слышь, удод, ты это зря, — в поле зрения появились те двое операторов, только вместо телефонов они держали в руках кастеты.

Девушка окончательно решила, что нужно уходить. Всё это происходило в чёртовой школе. Школе! Грёбанный рассадник проблемных подростков напоминал Каре какую-то долбаную тюрягу.

Где преподы, мать их за ногу?! Как же всё достало!

Она дала дёру. Погнавшегося за ней уложили на лопатки, но девчонка не смотрела. Не хотела видеть, что станет и с тем, кто волей-неволей нажил себе проблем. Вот глупый! Она бы справилась сама! Как-нибудь... Она ничем ему не обязана. Но как бы ни пыталась оправдаться перед собой, жечь в душе отчего-то не переставало. И бежать почему-то было тяжело, будто мышцы забились.

— Мистер Ли! — послышался позади раскатистый голос.

Моргнула лампочка, звуки бега на миг притупились. С невроза и не то почудится. Девичьи пальцы, обмотанные пластырями, машинально зацепились за щиток и вдарили по пожарной сигнализации.

Тревожный вой наполнил коридор, перекрывая крик:

— Мисс Фостер!

Черт бы побрал эту «мудачу».