Глава 21. Четыре года назад
Квартира Труниных. 06:48 утра. Зима.
Свет в квартире жёлтый, приглушённый. Запах утреннего кофе и сигаретной горечи. Радио шепчет прогноз погоды.
Светлана надевает серьги перед зеркалом, берёт сумку, поправляет ворот пальто. У неё уроки через час. Всё по графику.
Она идёт по коридору — и вдруг замирает у двери ванной.
Открыта.
Полутень.
Запах крови.
На полу, в ванне — Алиса, 11 лет. Бледная, руки свесились наружу, вода с розовыми разводами. Глаза полуоткрыты.
Светлана в ужасе отпрянула:
— Серёж... СЕРЁЖА! — закричала, захлебнувшись в собственном дыхании.
Трунин вышел из спальни. Остановился в дверях, увидел.
На секунду он оцепенел. Потом резко рванул вперёд.
— Блять… дура, что ли?! — прорычал он и вытащил дочь из ванны.
Брызги. Тело Алисы — мокрое, безвольное. Он швырнул её на кафель, схватил ковш, плеснул холодной воды на лицо.
Девочка дёрнулась. Веки дрогнули. Зрачки фокусируются.
Трунин склонился над ней:
— Если в следующий раз захочешь себя резать — режь ГЛУБЖЕ.
— А сейчас… чтобы через пять минут была собрана в школу. — бросил и ушёл, словно речь шла о пролитом чае.
Алиса сидела на полу, дрожа. Губы тряслись. Руки с каплями крови.
Она закрыла лицо и всхлипнула. Негромко. Но будто на надрыве.
— Я не могу… — прошептала. — Хватит. Я просто уйду. Уйду — и вы перестанете мучить их…
Светлана опустилась рядом. На колени. Мокрая кафельная плитка холодила колени.
Она положила руки на плечи Алисы, гладила голову, будто ребёнок просто упал с велосипеда.
— Милая, ну зачем ты так… Что ты говоришь такое? — голос её дрожит. — Ты же у нас сильная…
Алиса отпрянула, в глазах — боль, злость, страх:
— Разве нет других способов заработать? Почему… почему именно так?!
Из кухни донёсся голос Трунина. Громко. Отрывисто.
— Коронарная ангиография: 1800 баксов. Шунтирование: до сорока тысяч. Стентирование: четыре. Реваскуляризация: семь. Кардиореабилитация: ещё пять сотен!
И спустя секунду — он появился в проёме двери.
Говорил уже спокойнее. Почти с равнодушием:
— Где, по-твоему, заработать такие деньги, Алис?
Алиса повернулась, посмотрела на обоих. Взгляд — испепеляющий.
Светлана тихо прошептала:
— Это всё — ради тебя, родная. Ради твоего лечения. Мы стараемся… очень.
Трунин склонился ближе. Голос стал колючим:
— Если не лечить твою ИБС… что будет, ты знаешь?
Алиса медленно встала. Прошла мимо родителей. Смыла кровь с рук.
Ушла в свою комнату.
Тихо. Без хлопков дверей. Просто — исчезла.
Светлана осталась сидеть на полу. Пальцы всё ещё сжимали край халата. Плечи подрагивали.
Трунин стоял над ней. Смотрел вниз. Потом сел на корточки.
Сказал негромко:
— Когда-нибудь меня посадят, Свет…
Светлана резко повернулась. В голосе — жёсткость, отчаяние:
— Нет. Этого не будет.
Он не отступил. Смотрел в глаза.
— Послушай. Если это случится… никогда, слышишь? Никогда не признавай, что была в курсе. Всё — на меня.
Ты чиста. Ради неё. Ради Алисы.
Светлана не ответила. Только обняла его.
Тихо.
И заплакала — в его плечо, в его запах, в свою вину.
---
В комнате за стеной Алиса сидела на кровати, смотрела в пол.
На ладони — свежие бинты.
На столе — школьная форма.
На душе — ничто.