Глава 6.
Я не сплю уже слишком долго.
Никто не слышит, как я кричу.
И мой вздох сквозь рваное горло
Сладко слышать моему палачу.
И кошмары не только ночные —
Перебрались и в сон, и в дни,
Что сижу я, забившись в угол.
«Наглотайся пилюль и усни».
И я знаю, что я разрушаюсь,
Глядя из-под опущенных век,
Где монстры с клыками из стали
Обозначат конец моих лет.
Сердце колотится все быстрее
Твой владыка — не Бог в небесах.
Приговори меня скорей к моей казни
И останься со мной на руках.
Бездыханным, с невидящим взглядом,
С сердцем, проигравшим судьбе.
Черта с два, ты разрушила душу,
Что я отдал, как признание, тебе.
Питер сидел на кровати, уставившись в пол. Было паршиво, очень паршиво.
Воспоминания о сне словно лезвия резали сознание, не давая шансов привести мысли в порядок и успокоиться. Лицо Старка в видениях пролетало перед глазами снова и снова, разбивая на мелкие части попытки совладать со страхом. Эта злобная нечеловеческая ухмылка заставляла поежиться от леденящих мурашек, проходивших по всему телу. Жёлтые разъяренные глаза пронизывали взглядом и буквально сковывали движения.
Вновь дикий страх охватил Питера. Он забирался во все потайные уголки души, захватывал в свою власть все мысли. Если бы не удушающая пустота внутри, парень был бы уверен: он расплачется, как девчонка.
Рваный вдох разрушил звенящую тишину в комнате. Паркер хватал губами, казалось, недоступный из-за страха воздух, пытаясь успокоиться. Облик пугающего мужчины из замка вновь и вновь всплывал перед глазами. Дорожки темной крови стекали от бледных губ, капая на пол. Старк проходил языком вокруг рта, слизывая остатки багровой жидкости.
Питер закрыл глаза и сжал голову руками. Избавиться от образов было сложно: они рушили сознание своим ужасом и реалистичностью.
Брюнет резко встал с кровати. Щелкнув лампой на прикроватной тумбе, он потер глаза рукой: те неприятно резало. За время сна парень успел отвыкнуть от света. Бросив взгляд на пол, Питер убедился, что тот хотя бы есть, и все вещи, лежащие на нем, остались на своих местах.
Вынув из чемодана свежую одежду, Паркер натянул на себя чёрную футболку с каким-то принтом на немецком языке и светло-синие джинсы. Схватив все ту же кофту, Питер сунул в карман телефон и бумажник. Задерживаться в номере он больше не мог.
Хлопнув дверью, юноша вышел в коридор. Хлопок двери нужен был парню для того, чтобы убедиться, что все реально. К его огромному счастью, опасения не подтвердились. Окружающее было настолько реальным, что пару шагов вперед спустя из своего номера вышел ворчливый мужчина и пригрозил Питеру. Последний с облегчением выдохнул, понимая, что это все не сон.
Лунное небо над силуэтами деревьев — спокойное смешение зеленого и синего. Неостановимо оно тянет взгляд к себе, оставляя его там. Даль за небом и горизонтом светла, а лес звенит под луной неподвижными ветвями, и этот звон не слышен под глубоким небом.
Странно ночью, жутковато при лунном освещении, потому что Питер один, он вынужден следовать предчувствию. Паркер силен, для него предчувствие — игра, ловушка для раскрытия смысла. А странность остается то ли как инерция, то ли он чувствует намного больше, чем знает.
Взглядом он опережает силуэты деревьев, парень переступает через тени — как светло! Тонкий звон ветвей, шептание полян — все выдумано им?
Лунной ночью оцениваешь поверья и представления. Неподвижная мерцающая местность с одинокими молчаливыми деревьями, уснувшая деревня, тёмная. И все кажется таинственным и вечным.
Долго-долго смотришь ты на ночь, и мысли не могут уйти от какой-то основы.
Питер шёл медленно, оглядываясь вокруг. На улице не было ни души, лишь лунный свет составлял парню компанию. Ночь была достаточно прохладной. Тонкая кофта не защищала от редких, но леденящих тело порывов ветра. Парень приобнял себя за плечи и слегка наклонился. Теплее от этого не стало, но так он хотя бы не терял тепло и не пускал холодные потоки воздуха. Паркер поглядываю на небо, любуясь редкими звёздами.
***
Ванда, разбуженная звонком Питера, уже не могла заснуть. Волнение за друга, томление в ожидании прогнали сон. Она накинула на плечи серое пальто и вышла на веранду. Воздух пробирался под одежду, заставляя девушку пожать плечами из-за дискомфорта. Максимофф сжала тонкими пальцами большую кружку в руках, грея их и наслаждаясь приятным ароматом персикового чая. Будто чувствуя, что Пит тоже засматривается на небо, она подняла взгляд.
Таинственные манящие узоры из еле видимых звезд приковывали к себе взгляд. Яркие, словно маячки, они выглядывали из-за тёмных облаков, обвалактвающих небо. В воздухе витал запах свежести. Свежая роса капельками уже рассыпались по изумрудный травинкам. Крик цикад, то тихий, то громкий, короткими мелодиями разгонял ночную тишину.
Ночь и звезды всегда приносили спокойствие. Тишина да лунный свет завораживали Ванду. Она пила горячий чай и была совершенно расслаблена, иногда поглядывая на дорогу, откуда должен был прийти Питер. Девушка успокоилась и заверила себя, что ничего страшного за то время, пока Паркер был один, не произошло.
Ванда решила, что неплохо было бы отвлечь парня от его проблем. Допив чай, она оставила кружку в раковине и направилась к шкафу. Тёплые пледы и мягкие подушки спустя пару минут уже лежали на диване. Девушка взяла в руки одно из одеял. Она сжала уголок в ладонях и прислонила к себе. Вдохнув еле чуствуемый запах тётиных духов, Максимофф погрузилась в воспоминания.
Торберта Ланд, которую Ванда и Пьетро называли тётушка Берта, была родной сестрой их отца. Она, несомненно, всегда оставалась прекрасной женщиной. Русые, слегка волнистые волосы были подстрижены по плечи. Выцветшие пряди проскакивали среди пшеничных волн. Это всегда выглядело так просто, но красиво и очень нравилось Ванде.
Добрые зеленые глаза смотрели с заботой и любовью, поэтому рядом с ней хотелось улыбаться. Немного впалые щеки, тонкие губы, приятные черты лица: так до сих пор она стояла перед глазами русой. Фигура женщины была элегантной, миниатюрной, но мисс Ланд всегда скрывала ее за просторной одеждой.
Тётушка Берта воспитывала Ванду и ее брата с подросткового возраста. Пьетро было пятнадцать, а младшей сестрёнке всего двенадцать. Их родители погибли, и Торберта взяла детей к себе. Она любила племянников и с радостью растила их, как родных дочку и сына.
Но два года назад она заболела. Рак лёгких съедал все жизненные силы. Мисс Ланд долго боролась с болезнью, но выздороветь так и не смогла. Она умерла совсем недавно, четыре месяца назад. Тот плед, который девушка сжимала сейчас в руках, был тетушкиным любимым.
Из воспоминаний Максимофф вырвал глухой стук в дверь. Заправив выпавшую прядь волос за ухо, девушка двинулась к двери.
Питер стоял на пороге и жался от холода, иногда постукивая зубами о зубы. Когда дверь наконец распахнулась, Паркер улыбнулся. Эта улыбка была такой измученной и несчастной. Лишь уголки губ выдавали ее. На лице парня читалась просьба о помощи.
—Питер! Заходи быстрее, что стоишь. — глаза Ванды сияли: она была рада видеть друга, но во взгляде проскакивала тревога.
Паркер смотрел на девушку, не отрывая взгляд, будто что-то заставляло его наблюдать.
—Пит? — беспокойство уже во всю играло в голосе, и оно заставило Паркера оставить свое занятие и зайти в дом.
—А? —тот тряхнул головой, как больной пёс.
—Ох, промерз весь. Ну как маленький ребёнок, ей богу. — журила его зеленоглазая, прислоняя ладонь к похолодевшему плечу.
Парень, пройдя чуть дальше входной двери, замялся. Хороший тон диктовал: как бы ты не хотел чувствовать себя в гостях, как дома, сначала лучше всего поскромничать. Без каких-либо колебаний он так и сделал. Реакция Ванды не заставила себя долго ждать. И вот, через каких-то двадцать или чуть больше минут они сидели на диване, укутавшись в пледы, пили ароматный чай и разговаривали по душам. Вернее, парень изливал все дерьмо, случившееся с ним, а девушка, так же, как и раньше, внимательно его слушала.
***
—Его лицо было полностью в крови! А еще вот такие клыки! — указательным и большим пальцем правой руки Питер показал их размер, наигранно делая испуганный вид. Не скажет он ей, в самом деле, что готов был упасть в обморок от такого зрелища.
—Тебе стоит прекратить смотреть ужасы.
—Я не сошёл из-за этого с ума. — последовал тяжёлый вздох.
—Даже если и так, этого никто не заметит.
Когда парень обсудил свой сон с Вандой, ему стало намного легче. Как будто несколько тяжёлых глыб упали с его плеч. Но он снова считал себя безумцем в её глазах.
—Верю-верю, — девушка хихикнула, — надеюсь, сейчас тебе не кажется, что пола нет.
—Эй! — засмеявшись, Паркер толкнул подругу в предплечье.
Последняя слегка отодвинулась от своего гостя. Цвёвшая на ее аккуратное личике улыбка испарилась без следа. Она насупилась, мило надув розовые губки.
—Ванда? Т-ты чего? — обеспокоенно произнёс Пит. Он смутно представлял, что мог обидеть её. Он всем корпусом повернулся к девушке и слегка наклонился, чтобы приблизиться своим лицом к её.
Месть не заставила долго ждать. Она была быстрой и поистине неожиданной. Резко повернувшись и выкинув руки вперед, Ванда начала щекотать друга. Ее ладони моментально оказались у живота юноши.
—Я тебе отомщу! — девушка улыбалась и быстро-быстро проходила по животу парня тонкими миниатюрными пальчиками.
Смех, звонкий, словно тысячи колокольчиков разливался по дому. Беззаботно смеясь, Питер пытался легонько отбиться от Ванды и пощекотать ее в ответ. Только вот от щекотки на животе он смеялся и практически складывался вдвое, чтобы хоть так-то спастись от её проворных пальцев.
Воспользовавшись моментом, брюнет извернулся и выбрался из-под пальцев Максимофф, вскакивая на диване. Не ожидавшая этого зеленоглазая отпрыгнула и упала спиной на диванную подушку. Другой сразу же вскочил, а та осталась лежать и хохотать . Они дурачились, словно маленькие дети на тихом часу в детском саду, когда им было положено спать и видеть седьмые сны.
—Ах так? — Паркер навис над девушкой.
Та притихла, улыбаясь, смотрела прямо в глаза.
Парень опустил взгляд на её губы. Он поймал себя на мысли, что хочет узнать, какие они на вкус. Слегка пухлые, тёмного розового оттенка. Паркеру показалось, что они будут невероятно сладкими, но обязательно с кислинкой.
Питер скользил взглядом по красивым чертам лица, останавливаясь и присматриваясь к каждому изгибу и тени, падающей от люстры. Он делал для себя акценты. Глаза, губы и этот взгляд. Брюнет сам не заметил, как прошёлся по пересохшим губам языком. Все это действие хоть и заняло от силы пару мгновений, для него оно значило слишком много для какой-то там минуты. О секундах речь и не шла.
"Это же неправильно, да?" — подумал он. А потом предположил, что они знакомы эти несчастные дни и делать то, что он планирует, просто кощунство. А в конце концов, в его голову пришла мысль, что если не сделает этого сейчас, то потом его съест жалость к самому себе. Знаете, когда ты винишь весь мир и жалеешь, что так и не решился.
Она действительно ему нравилась. Правда, он был довольно скептичен в этих делах, не беря в расчёт то, что сам влюбился за несколько часов, проведённых вместе. Она не была его первой любовью, но трепет в животе при виде её задорных зелёных глаз превращался в землетрясение.
Её внешность не была особенной. Только юноша не знал, играет ли это вообще какую-то роль. Русые волосы, какие есть у половины женского населения, но такие естественные. Она определённо была лучше всех остальных. И юноша решился. Либо же окончательно сошёл с ума —трудно было сказать точно.
Наклонивших еще ближе, Паркер сомкнул свои губы на губах Ванды. Чувства внутри Питера взорвались, как фейерверк. Влюблённость, как казалось тогда последнему, разливалась по телу теплом, доводя до мурашек. Парень даже на секунду подумал, что вот оно — что называется эйфорией, и от чего так зависимы наркоманы.
Только девушка, пожалуй, не оценила такого откровения, не успев даже что-то сказать, будучи увлеченной в этот поцелуй, который не был ей так нужен. Длинноволосая, положив руки на плечи Паркера, оттолкнула его.
—Питер, ты... Ох, вот черт... — она закрыла глаза и беззвучно проматерилась, считая себя той, кто саботирует признание в любви, — ты, наверное, не так все понял.
В грудной клетке брюнета с треском обламалась небольшая часть фундамента. Он осознал, что поступил навязчиво, показывая небезразличность, о которой не просили.
—Я... Если сейчас это было искренне, то я не знаю, что ответить. — Ванда покачала головой, возвращаясь в вертикальное положение, — мы друзья, Питер. Прости... Не думаю, что могу дать тебе тоже самое. —голос был растерянный и тихий.
Она боялась обидеть парня. Для Максимофф было непонятно, зачем обманывать, если нет совершенно никаких чувств. Кроме как, возможно, любви? Только дружеской, конечно, дружеской!
Резко встав, Питер извинился и отодвинулся от подруги. Ярким цветком распустился румянец на его щеках, покрывая молочную кожу. Он чувствовал себя обманутым, но не девушкой, а самим собой. Идиот! Придурок! Кретин!
—Ты... Ты милый, когда смущаешься, — проговорила Ванда, пытаясь разрядить обстановку. Она сжала плед и снова вдохнула тот запах духов. — извини.
—Нет, это ты извини. — сдавленно промолвил брюнет, пока по спине разбегались мурашки. В его жизни все слишком резко пошло под откос. Даже не пошло, а покатилось по наклонной, стремительно приближаясь к отметке "пиздец".
—Ничего. — она украдкой кинула свой взгляд на собеседника. Тот выглядел помято и несчастно. — эй.
Парень перевёл глаза на Максимофф.
—Мы можем ошибаться. Не бойся этого. Просто ты немного поспешил. Я не виню тебя. Забыли, ладно?
Напротив последовал кивок. Но словно это могло стереть из памяти случившееся подчистую.
—Это твой любимый? — Питер начал разговор на отдаленную тему, чтобы чувствовать себя не так неловк. В это время в голове пульсировало: "Черт! Черт! Черт!"
—Теперь уже мой. Тётушка очень любила этот плед.
—А где она сейчас? — с нотками печального любопытства спросил Питер.
—Умерла несколько месяцев назад.
—Извини, я не знал. Соболезную, — в голосе парня читалась ненаигранная вина за свои слова. Он правда пожалел о том, что спросил. И ещё о том, что сделал. И о том, что так беспардонно ворвался в её жизнь и дом этой ночью. Короче, жалеть было о чем.
—И родители погибли. У меня остался только Пьетро, — сначала сказав, а потом подумав, Ванда закустила щеку изнутри. — но, в любом случае, мне не стоит тебе жаловаться на жизнь. У многих ситуации и похуже.
—Куда уж хуже... — разочарованно произнес Пит, — расскажешь о своей тёте?
Девушка замялась и отвела взгляд.
—Прости. Если тебе сложно говорить, то не стоит. Извини, я не знаю, что на меня нашло сегодня.
—Не извиняйся, пожалуйста. Я понимаю. Ты взволнован из-за своего сна и всей этой ситуации со Старком. И... — выдержав неловкую паузу и подбирая слова, ванда продолжила, — и с поцелуем.
—Сегодня творится какой-то бардак.
—Определённо.
Питер рвано выдохнул. Его сердце совершило кульбит. Бомба из стыда и смущения разорвалась прямо под ногами Паркера. Он не знал, что делать, смущаясь, как мальчишка. Но решив, что разговор на отдалённые темы приведет ситуацию в порядок, начал:
—Так расскажешь про тетушку?
Ванда встала с диванчика и, замотавшись в плед, пошла к плите. Ей захотелось выпить еще одну чашечку чая.
—Ты будешь еще чай? — как бы непринуждённо спросила длинноволосая.
—Если можно, — Питер отвечал так только тогда, когда волновался. Почему то в таком положении он чувствовал себя ужасно беззащитным, что даже на вопросы отвечал как маленький, загнанный в угол котёнок.
—Конечно, можно! Что за вопросы? — Ванда усмехнулась такому ответу парня, но все-таки подала ему новую кружку чая. От горячего напитка завораживающей дымкой струился пар.
Девушка начала рассказ:
—Тетя Берта всегда говорила, что любая история зависит от чая, выпитого при ее прослушивании. А знаешь, как она это объясняла? — с интригой в голосе и милой улыбкой произнесла Ванда.
—Уже не терпится узнать, — Пит тоже улыбнулся и снова направил взгляд на пухлые губы Ванды в надежде, что её рассказ отвлечет хоть ненадолго от ужасного чувства внутри.
"Надо ей сказать. Надо сказать, что она мне нравится? Я люблю ее? Нет, остановимся на симпатии. Этот поцелуй. Боже. Он был чем то странным и спонтанным. Конечно, она так отреагировала. Может, она изменит свое мнение по поводу этого..."
Ванда щелкнула пальцами около лица Питера, выводя его из мыслей.
—Хей, так ты слушаешь?
—Да-да, прости, продолжай, — усевшись поудобнее, Паркер пил чай и слушал.
—Так вот. Если чай зеленый, то история будет пахнуть домашним уютом и спокойствием. Черным - лёгким авантюризмом и нотками доброго коварства. Чем слаще напиток, тем вкуснее слушать рассказ. Чем горячее чай, тем интереснее история.
—Это так... Так необычно.
—Да, тетя была будто бы волшебницей!
***
С первыми лучами солнца все живое постепенно просыпается и оживает. Небо становится чистым и ясным, бледный свет луны перерастает в яркое солнечное сияние. После ночного сна поднимаются цветы и раскрывают свои бутоны, наполненные прекрасными ароматами. Все вокруг сияет разными оттенками цветов.
На траве блистают капельки росы, переливаясь под лучами солнца всеми красками радуги. Выспавшись, начинают петь птицы, издавая свои чудесные трели. Ночная тишина уходит, новые утренние звуки заглушают ее.
Питер и Ванда разговаривали до самого утра. Паркер совсем забыл про свои кошмары, а Максимофф вспомнила детство. В компании друг друга они потеряли ход времени и наслаждались беседой.
Лучи солнца уже били в окна. Парень встал с дивана и потянулся.
—Мне пора.
—Ох, уже утро... Так быстро...
Пит бросил странный взгляд на подругу и, слегка ухмыльнувшись, бросил:
—Проводишь?
Сползая с дивана и зевая, Ванда жаловалась на то, что из-за парня она не выспалась.
—Всю ночь не спала. Ну хоть не зря. Надеюсь, твои эти кошмары прекратятся. Или же придётся пить снотворное.
Питер, выйдя на веранду, вытащил на собой подругу. Набрал в лёгкие как можно больше воздуха и, следуя правилу "будь, что будет", начал:
—Я в этой деревушке всего ничего, но успел влюбиться в этот лес, в маленькие домики и тропинки. — он замолчал, но увидев взгляд русой, который просил его продолжить, все же сказал, — а еще я успел влюбиться в тебя. Да, звучит бредово, но просто выслушай! — он взял её ладонь в свою. — ты как маячок, подсказала мне путь при нашем знакомстве. Ты невероятная. Эта ночь — тому подтверждение. Как бы это не звучало... — брюнет почесал затылок и поморщил нос, — я испытываю к тебе больше, чем просто дружескую симпатию.
Закончив сей краткий монолог, Пит хотел потянуться и поцеловать длинноволосую, но та придержала его за плечи и не позволила этого сделать. Вновь.
—Прости, Питер. Но я же сказала, что мы друзья. Только друзья и не больше.
Опустив взгляд, девушка отступила на пару шагов назад, как бы прося его уйти.
Паркер понял этот жест и поспешно сбежал с деревянных ступеней веранды. Он не оглянулся: это было выше его сил.
Осознание факта куда болезненней, чем он сам. Невзаимность — ужасное слово. Прямо вот самое худшее, что можно было придумать. Питер и правда не подозревал, что это может коснуться и его, но боже, насколько сильно он ошибался. Хотя и предполагал, но, наверное, он слишком тесно общался с ней? Вывод, казалось бы, самый банальный, и стоит плюнуть на это с высокой колокольни, но гребаная влюблённость.
Вообще, если быть совсем уж честным, это не про него. Он не умеет игнорировать чувства и давить их, как муравьёв подошвой. И ему искренне жаль, что это так. Каково вообще быть безчувственным? Чувства сковывают, оголяют провода и бьют разрядами тока. Это плохо. Хотя, некоторых они мотивируют на безумства во имя любви. Но, опять же, это не про Питера.
Паркер уверен: влюблен. Вот как диагноз, и все симптомы на лицо. Брюнет каждый раз улыбается, когда вспоминает Ванду. Её глаза не такие, как у остальных. Она вообще вся не такая, как другие. И раз Паркер так думает, то сомнений остаётся мало.
Парень запирается в номере мотеля, совершенно не понимая, зачем он это делает, ведь кому он сдался. Скорее, тело делает это за него, потому что сейчас он ни о чем не думает и ничего не соображает.
Резко не хватает кого-то рядом. Будто любые мысли переходят в ощутимое одиночество. Он сидит один в комнате у кровати, опираясь головой об её угол, и ему даже некому что-нибудь написать или сказать. Разумеется, матери. Но та вряд ли станет его слушать, потому что малый бизнес занимает все её время, и если сын не будет маячить на горизонте её взгляда, то она вообще забудет о его существовании.
—Всё, блять, приехали. — шепчет юноша, вжимаясь в кровать сильнее, обнимает себя руками, прижимая колени к груди.
Он не понимает, каким образом все может так измениться за несколько дней. Слишком много. Например, за эти пару дней можно влюбиться. Представьте, как смешно! Не знал ее, а потом встретил и раз — влюбился. Смешно же... Было бы, если б не было так грустно. Шутки про любовь должны войти в список чёрного юмора: заканчиваются плохо.