Прах и Лампа.

17 лет назад. Поместье Уэйнов. Один из вечеров. Спустя месяц после усыновления.

Комната была тиха, если не считать цокота часов и звона дождя, который мягко стучал по стеклу. Лампа над столом горела жёлтым, немного тусклым светом. За письменным столом, который специально поставили возле окна, сидел мальчик. Немного ссутулившись, с карандашом в зубах и раздражением во взгляде.
— Глагол...глагол – это что? — пробурчал он себе под нос, щурясь на строку.
— Кто вообще придумал такую ф...? — вовремя остановив себя, он замолчал.
Альфред, дворецкий, кто не просто часть дома, а и есть – дом, стоял рядом в безупречном фраке с чашкой какао в руках, молча поставил её на край стола. Он не вмешивался сразу. Дал мальчику время. Но когда тот в третий раз перечитывал одно и то же предложение, и снова переваривал его вслух, он наклонился, заглянув через плечо.
— "Глагол", мастер Джейсон, – это действие. "Бежать", "прыгать", "злиться", например. — сдержанно и спокойно сказал мужчина, как будто объяснял это уже сотню раз.
— Я знаю, что это действие! — вспыхнул Джейсон, отодвигая тетрадь.
— Я просто…Просто слово дурацкое. И почерк у тебя тут как у врача.
— Я всего лишь распечатал задание, мастер Джейсон. — мягко заметил Альфред, не двигаясь с места.
— И, смею заверить, мой почерк безупречен. А это шрифт.
Джейсон буркнул что-то под нос, снова взглянул в тетрадь. Его губы беззвучно шевелились. Пальцы вцепились в карандаш, словно это был боевой нож. Он начал писать – коряво, неровно, буквы танцевали. Ошибся, стёр. Снова начал. И снова стёр. На четвёртой попытке он швырнул карандаш о стол.
— Ненавижу это! — вспыхнул он.
— У меня не получается! Я не тупой...Я знаю, что не тупой. Я умею считать, умею прятать, знаю, как обмануть копа, знаю, как читать по губам! А это – чистая тупость! И я не собираюсь сидеть тут как дебил, пока вы меня учите писать про каких-то...глаголов.
Он поднялся с места, резко задвинув стул ногой. Плечи дрожали от напряжения. Лицо – в гневе и стыде, а глаза вспыхнули болью.
Альфред остался стоять спокойно. Несколько секунд – тишина. Только дождь. Только дыхание мальчика.
— Никто не говорил, что Вы глупый. — наконец сказал он тихо.
— Но, боюсь, Вы слишком заняты тем, чтобы это доказать, вместо того чтобы позволить себе учиться.
Джейсон отвернулся к окну. Его губы поджались. Он не хотел, чтобы кто-то видел, что ему тяжело. Он ведь умный – он же всегда выкручивался. Умел читать уличные таблички, знал, где что спрятано, знал, как врать взрослым. Но когда дело доходило до книг, он чувствовал себя глупым. Никчёмным. Мальчишкой из грязи.
— Там, в школе… — он выдохнул.
— Я медленно читаю, путаюсь. Они смотрят так, будто я дикарь. Как будто я нагадил им в тапки.
Опомнившись, он вздохнул.
— Прости...за выражение.
Альфред кивнул, всё так же невозмутимо.
— Ваша ярость понятна. И она имеет право на существование. Но гнев – не повод сдаваться.
Он подошёл ближе, протянул руку и спокойно положил ладонь на спину Джейсона – не нажимая, просто касаясь.
— Вы выросли в аду. Теперь Вам предстоит научиться быть собой – не на улице, а в жизни.
Джейсон молчал. Всё ещё смотрел в окно.
— А если я не смогу, Альфред?
— Тогда мы начнём сначала. Столько раз, сколько понадобится.
— А если опять не запомню?
— Тогда будем учить до тех пор, пока не запомните. Вместе.
— Но ты ведь не обязан... — вырвалось у него тихо.
А потом, почти шепотом, добавил.
— Вам же было бы проще, если б...меня здесь не было...
Альфред устало улыбнулся.
— Мастер Джейсон, если бы я делал только то, что "проще", я бы никогда не взял в руки поднос, не говоря уже о Вас.
Тишина снова наполнила комнату. Лампа потрескивала. Джейсон опустил плечи. Медленно вернулся к столу и сел. Его голос прозвучал глухо.
— А если Брюс поймёт, что я… — он запнулся, так и не договорив.
Альфред сел напротив. Спокойно. Ровно. Его взгляд был мягким, не твёрдым.
— Мистер Уэйн уже всё понял. Потому и пустил Вас в дом.
Джейсон опустил взгляд. Он долго смотрел на лист, потом снова взял карандаш. Медленно, коряво, но начал писать. "Глагол – это действие."
— Перерыв через пятнадцать минут. Я сделаю гренки. Только не забудьте: "есть" – тоже глагол.
Джейсон скривился – и впервые за весь вечер усмехнулся. Почти.

Наше время. Грей-Пойнт. 02:43 ночи.

Старый седан с матовой тонировкой стоял на противоположной стороне улицы, будто часть ландшафта. Тусклый свет фонаря за окном машины расплывался по лобовому стеклу. Фары давно погашены, двигатель заглушен. Только в салоне слабое свечение от экрана и стойкий запах кофе, впитавшийся в пыльную старую обивку.
Мужчина с коротким затылком, в простой куртке без знаков отличия, держал телефон у уха. На коленях фотоаппарат, а в нём фото: Лана, мужчина с чёрными волосами, немного сутулый, но эта сутулость добавляла только мрачности к высокому и мускулистому телосложению. Щелчок соединения.
— Говори. — короткий голос. Чёткий, сдержанный. Даже через трубку чувствуется: не тот, кто будет слушать долго.
— Она не одна. — спокойно произнёс наёмник.
— Парень рядом. Они на крыше бара, наедине.
Долгая пауза.
— Старый знакомый? — спрашивал собеседник, будто между делом. Но его голос стал тише. Тяжелее.
— Возможно, но слишком уверенно себя ведёт. Не из наших, но и не из западных. Т она с ним...спокойна, улыбается.
Ещё одна пауза. Задержка дыхания.
— Опиши его.
Мужчина хмыкнул.
— Ну, как тебе сказать...Скала где-то под метр восемьдесят пять. Длиннорукий, длинноногий. Чего там, будь я помягче в коленках – точно бы свой ном... — но не успел наёмник завершить шутку, как его перебили.
— Лицо.
— Лица не видно. Профиль, и то частично. Не говорит почти, только слушает.
— Фотографии? — коротко бросили по ту сторону.
— У тебя на почте. Чёткие. Могу выслать видео, если нужно. Без звука, но по мимике всё ясно. Она ему улыбается. По-настоящему, не для виду.
Где-то далеко, на другом конце линии, абонент, должно быть, закуривал. Слышно, как он отодвигал кресло, как поскрипывала кожа под его движением.
— Как давно ты это видишь?
— Час где-то.
— Они ничего не заметили?
— Не доверяешь моему профессионализму?
Мужчина ничего на это не ответил, лишь спросил.
— Он её трогал? — голос – ровный, как лезвие. Никакой ревности. Только контроль.
— Нет. Ни одного касания. Но, если честно – не надо было. Она рядом с ним будто...мягче становится. Черти, между ними – что-то такое, что ни одна линза не передаст. Это раздражает. — мужчина тяжело вздохнул, но вдруг резко кинул.
— Стой, подожди... — шуршание и щелчок.
— Парень подаёт ей кожаную куртку – резко, но настойчиво.
— Взяла?
— Нет...то есть да, берёт. Чуть медлит, но всё же надевает. Посмотри сам. — он нажал "отправить" – фото ушло.
По ту сторону висела долгая пауза.
В тишине машины он посмотрел на фото ещё раз. Наёмник знал: этот наниматель не ревнив, не влип в неё по уши, чтобы быть одержимым и не отпускать её. Собственник. А Лана была его временным триумфом лишь потому что была "с характером".
Мужчина опустил телефон, бросая взгляд в окно. Прищурился.
— Ты здесь?
— Да.
— Она коснулась его плеча.
Ощущалось, что наниматель вскипал. Однако намёка на это он не подавал.
— Что тот?
— Не знаю. Не видно ведь лица. Но и её...не трогает.
— Продолжай. Никакого контакта. Не раскрывайся. Если ещё появится – узнай, кто он. Чем занимается. Где живёт. Что пьёт по утрам. Мне нужно всё.
— Слушай... — наемник понизил голос.
— Без обид, но у него на лице написано: "Спроси, сколько трупов – и я не вспомню". С такими даже  чёрт на перекур не выходит. Лучше с голыми руками в ток полезть, чем с ним в клинч.
— Твое дело – давать отчёты, а не советы, Чарльз.
— Принято. Но если он захочет меня убрать – ты потом мои зубы в пакете заберёшь?
— Делай свою работу и будешь с целыми зубами.
Наёмник хрипло выдохнул и заглушил трубку.
На крыше – девушка в чёрной куртке не отнимала взгляда. Мужчина что-то ей сказал и ушёл в сторону противоположного лестничного пролёта.
Он исчез из виду. Наёмник кивнул себе: всё было чисто, безупречно. Довольный своей работой он уже собирался переключиться на другой угол...как вдруг – что-то не так.
Слишком тихо.
Слишком…поздно.
— Что за… — начал он, но не успел. Дверь распахнулась, и массивная фигура в чёрной одежде рывком вытащила его наружу за ворот, вытягивая через проем как тряпичную куклу. Удар – и он уже на спине. Холодный асфальт. Пистолет вылетел и исчез в темноте.
Над ним – силуэт. Ни лица, ни эмоций. Только тяжёлый ботинок, сдавливающий грудную клетку, и стальной голос.
— Отвечать будешь тихо и медленно. Почувствуешь себя смелым – я вырву эту смелость вместе с позвоночником.
— Наниматель. — глухо требовал мужчина.
Наёмник попытался дёрнуться – зря. Давление усилилось.
— Спокойно! Спокойно! Я просто наблюдал! Только наблюдал! — сипел к земле прижатый.
— Имя. — холодно сказал мужчина, как будто говорил не человек, а что-то, что отучилось чувствовать.
— Марко! Марко Вальдез! Я работаю на Марко, на её бывшего! Только передаю фото! Не знал, кто она для тебя, клянусь! Мне просто платят!
Мужчина слегка наклонился. Лицо в полумраке – глаза темны, бесстрастны. Внимательные. Взвешивающие.
Он знал это имя. Видел его в старых отчётах. Бывший уличный боец, влился в местную сеть, отдал пару складов под "покров".  Его не трогали, пока держался в рамках.
Наёмник вжался в асфальт, чувствуя, как ботинок чуть подался вниз.
— Я не знал, что это твоя женщина! Если бы знал – не принял бы заказ, клянусь!
Фигура отступила на шаг, давая возможность тому отдышаться. Мужчина закашлялся, хотел подняться – и в ту же секунду получил удар локтем по скуле. А дальше...темнота.

Наёмник пришёл в себя – связан, во рту – кляп. Сколько времени прошло? Час? Или всего минута? Машина была пуста. Фотоаппарат и телефон не просто сломали, а раздробили. Пленку уничтожили. Пистолет исчез. На лобовом стекле, с внутренней стороны, ожидала следующая записка.
"В следущий раз – не будет зрителя. Только свидетель в морге."