Глава 9 - Малиновый.
Ночь уже загустела. Готэм спал так, как он умеет - не глубоко, напряжённо, готовый в любой момент проснуться от выстрела или визга тормозов.
На крыше её дома горел приглушённый свет. Лана сидела у парапета с книгой в руках, пальцем лениво листая страницы. Ветер шевелил пряди у её виска, но она не убирала волосы, не отвлекалась. Она знала, что он здесь.
- Ты мог бы уже перестать красться. - спокойно сказала она, не поднимая глаз.
- Это становится предсказуемым.
Из тени, будто материализовавшийся в ночи - вышел он. Чёрная кожаная куртка, руки в карманах, глаза, чуть прищуренные от неона где-то внизу. Тяжёлые ботинки в которые были заправлены штанины брюк. Но двигался он беззвучно. Как всегда. Осторожно. Без суеты.
- А мне казалось, ты к этому привыкла. - негромко отозвался он, подходя ближе.
- Привыкла. Но привычка не равно удовольствие.
Он хмыкнул. Присел рядом, но не слишком близко - сдержанно, как всегда. Между ними оставалось расстояние, но не холод. Просто пауза. Осознанная.
Лана, наконец, посмотрела на него - коротко, оценивающе, как будто проверяя, не слишком ли он поцарапан сегодня.
- Всё в порядке?
- Как видишь. - ответил он и бросил взгляд на её книгу. Чуть нахмурился.
- Не стоит своего конца.
- Прекрасно, что ты уже всё прочёл. Теперь можешь портить финалы людям. - спокойно сказала Лана, захлопывая книгу, но без раздражения.
- Не все финалы стоит ждать. - пожал он плечами.
- Некоторые лучше бросить на середине.
- А ты так часто бросал? - спросила она и чуть повернула голову.
Он не ответил. Только посмотрел на неё - просто прямо. Несколько секунд. Лана не отвела взгляд. Пыталась понять. Но его молчание было не отказом, а честным "не сейчас".
Она откинулась назад, облокотившись на руки. Смотрела вверх - на ночное небо, затянутое дымкой и мутными облаками.
- Здесь хорошо. - сказала она.
- Тихо.
- Это и пугает. - сухо бросил он.
- Или успокаивает. Зависит от того, с кем рядом.
Долгая пауза. Он перевёл взгляд на город внизу. Смотрел внимательно, словно увидел кого-то. Но нарушив тишину, сказал.
- Ты читаешь. - наконец произнёс он.
- В этом что-то есть. Тишина. Свет. И ты - не в маске.
Она чуть приподняла бровь.
- А ты думаешь, я ношу маску?
Он посмотрел на неё спокойно.
- Думаю, у тебя их не меньше, чем у меня.
- Ну... - она чуть усмехнулась.
- Приятно хоть раз посидеть рядом с кем-то, кто это понимает.
Он кивнул. Без слов.
Ветер стал чуть холоднее, а сырость тянулась снизу, пропитывая одежду медленно, как будто изнутри. Лана поправила рукав, не говоря ни слова и скрестила руки, будто просто удобно так сидеть, но пальцы её всё же невольно вцепились в локти.
А мужчина сидел молча, как всегда - только взглядом отмечая каждый её жест. Не проронив ни слова он расстегнул кожаную куртку, чуть сдвинул плечами и снял её. Одно движение - как будто скидывал не одежду, а какой-то лишний вес. Незаметно достал содержимое и спрятал в карманах черных тактических брюк. В движении рукав расстёгнутой фланелевой рубашки слегка оттянулся, и кожа с наружной стороны предплечья на секунду обнажилась в тусклом свете лампы.
Лана заметила сразу.
Пересекающиеся линии. Некоторые - едва заметные, другие - грубые, как будто рваные. Старые. Зажившие.
Она не стала расспрашивать. Просто посмотрела - на миг дольше, чем нужно, и подняла взгляд, спокойно глядя ему в лицо, но внутри что-то глухо сжалось.
Он, кажется, заметил её взгляд, но не комментировал. Только чуть сильнее натянул рукав, возвращая себе границу.
Тишина между ними чуть сгустилась - но не от неловкости. От взаимного молчаливого понимания, которое не требовало вопросов. Мужчина протянул куртку, не прикасаясь, даже не приближаясь. Лишь держал между ними.
- Не нужно.
- Просто возьми.
Она посмотрела на куртку, потом на него. Подняла бровь чуть с вызовом.
- Самодовольно скидывать с себя одежду перед женщинами - это твой стиль?
Он усмехнулся.
- Мой стиль - не слушать, как кто-то потом шмыгает носом.
На секунду она ещё держалась. Но всё же взяла, осторожно накинув на плечи. Куртка была тяжелее, чем казалась. Холодная снаружи, но внутри подкладка хранила остаточное тепло, которое медленно разливалось по коже. Тепло его тела.
Она не сказала ничего. Просто чуть опустила плечи, как будто позволяя себе выдохнуть.
Куртка сидела на ней слишком свободно. Казалось, вот-вот и она потеряется в ней. И всё же - почему-то ощущалась не как чужая. Просто как защита. Временная. Необязательная. Но защита.
Пропахла она кожей, ветром, кажется...оружейным маслом? И едва уловимым, тем самым пятиминутным запахом, который остаётся после душа. Запах чего-то странно знакомого, но не отталкивающего. Было ясно одно: он точно не пользовался роскошными одеколонами. Никаких утончённых ароматов, которые обещали богатство и лоск - не было. Словно он не видел в этом смысла или устал от показной роскоши.
Мужчина мельком посмотрел на неё - и отвернулся первым.
- Даже благодарить не станешь?
- Спасибо. Что не швырнул её мне в лицо. Это, наверное, прогресс.
Он усмехнулся.
- Не за что. Всё же, не благодарности ради, а чтобы не мешала мне наслаждаться тишиной стуком своих зубов.
- Какая забота.
Он хмыкнул, да и она улыбнулась. Просто осталась в его куртке - в этом странном, пахнущем Готэмом коконе. И промолчала.
Как и он.
- Ты мог быть где угодно. - вдруг сказала она.
- Почему ты приходишь сюда?
Он молча смотрел вниз. Словно думал, говорить ли. Потом коротко, почти шепотом сказал.
- Здесь светит лампа.
Она посмотрела на него. В глазах - лёгкое удивление. Может быть, даже тронутый отклик. Но она не сказала ничего. Только посмотрела, чуть дольше, чем следовало.
- Поэтично. - наконец бросила она с лёгкой усмешкой.
- Для того, кто критикует.
Он усмехнулся. Резко, но безобидно.
- Писателей я не критикую. Только тех, кто читает драму и надеется на счастливый конец.
Она улыбнулась - чуть, тонко.
- А ты не надеешься?
- Не надеюсь и уже не жду.
Она кивнула. Очень медленно.
Тишина снова вернулась. Но некоторое время спустя, она вдруг сказала.
- Знаешь, иногда я вспоминаю одну крышу. Тоже ночью. В приюте. Мне было десять. Я любила туда лазить, пока воспитательницы не замечали. Тогда я сидела с куском пирога, смотрела на мусорные баки внизу. Вдруг...на крыше появился мальчик. Такой хмурый...обозленный. С разбитой губой. Вот-вот и точно бы меня съел. Он сказал, что пугает всех подряд. А я...просто осталась. После чего, он назвал меня странной. - вспоминала с улыбкой Лана.
- Он был очень голодным, но виду не подавал. Я предложила ему половину пирога, он тогда скривился, но когда я его всё-таки уговорила - он взял. Мы ели вместе, любовались видом. А когда ушел - лишь сказал, что, может быть, мы ещё пересечёмся. Но...этого не случилось. Меня забрали в тот же день.
Она усмехнулась - коротко, тихо.
- Я тогда впервые не чувствовала себя одинокой.
Мужчина, как-то подозрительно молчал. Плечи были слишком напряжены, веки - опущены, а лицо побледнело ещё больше, хоть ни один мускул не дрогнул.
Но где-то глубоко внутри дрогнула память о той крыше, о пироге, о том, как он впервые почувствовал себя человеком, а не уличной крысой. И вместе с этим мелькнула мысль: а вдруг всё изменилось? Вдруг...она изменилась? Но даже сомнение не смогло полностью заглушить старую часть - осторожно доверяющую, живую, ведь каждый её взгляд, каждый жест говорил об обратном - и от этого хотелось верить, что она осталась верной той девочке с крыши, ибо именно она была способна на то, на что был не способен он сам - сохранять веру.
Сейчас просто хотелось укрыть ее от всего этого, защитить от всей этой грязи. Доказать себе и ей, что все это - реальность. А главное - не отпускать. Но он не стал. Как если бы знал, что если коснется - она...исчезнет. Снова.
Единственное, что он смог - только подняться и повернуться к выходу. Он сделал пару шагов и, не оборачиваясь, бросил.
- Малиновый.
Слово повисло между ними - обыденное, почти случайное. Но в нём было что-то не то. Как будто кто-то шепнув нащупал тайный рычаг внутри.
И вдруг - она вспомнила всё. Не просто события, а ощущения.
Холод крыши под ладонями. Шершавый край пирога.
Как она краем глаза следила,жуёт ли он. Как ждала - заговорит ли.
И как он сказал напоследок: "может, ещё пересечёмся" - будто бросил монету в колодец, в который больше не смотрят.
Сейчас эта монета всплыла.
Тишина стала густой, как воздух перед грозой.
Лана медленно повернулась. Сердце стучало в груди - не громко, но настойчиво.
Смотрела на его спину; широкую, напряжённую, будто вырезанную из той же темноты, в которой он собрался исчезнуть.
И всё-таки сказала, едва дыша и всё ещё не веря.
- Не может быть...
Лана проморгалась.
- Это...был ты.
Он не ответил.
- Почему ты ничего не сказал?
- А что бы это изменило? - спокойно спросил он. Почти грубо. Но не от злости. А от чего-то более глубокого.
Она подошла ближе. Осторожно коснулась его плеча - коротко, несмело. Он чуть вздрогнул, но не отстранился. И всё же не повернулся.
- Иногда я думаю... - пробормотал он.
- Что...может быть, если бы я остался - ты не стала бы такой...сильной.
Она мягко усмехнулась.
- А ты не понял...Я стала сильной именно потому что тогда ты не убежал.
Он обернулся. На лице - всё, что обычно прятал. Всё, что было только в глазах: нежность, некий стыд, тепло. Всё сразу. И снова - только на секунду. Потом исчезло. Маска вернулась.
И Лана вдруг впервые за всё время, по-настоящему посмотрела на него. Не как на того, кто приходит из теней. А как на человека.
На лицо. На линии, что остались - и на те, что время и боль вырезали заново.
Когда-то у него были тёмно-каштановые волосы, тёплые, с золотистым отблеском, как у мальчишки, которого она знала. Теперь - угольные. Резкие. Почти чернильные на свету.
Когда-то - серые глаза, хмурые, слишком взрослые для одиннадцати лет. Теперь - голубые, холодные и глубокие, как вода, в которую давно никто не заглядывал.
Он другой.
И не только лицо - даже тень вокруг него стала другой.
Не мальчишка, потерянный в уличной серости. Уже мужчина, словно вырезанный из города, из его боли и ярости.
- Ты изменился. - тихо сказала она, почти не веря, что произносит это вслух.
Он бросил взгляд из-под полуприкрытых век - сухой, как камень.
- Бывает. - голос с лёгким сарказмом, словно пытался отмахнуться.
Но она не позволила. Просто посмотрела дольше. Мягче. Проникновеннее.
- Но я всё ещё вижу в тебе тебе Его. Только...повзрослевшего.
Мужчина замер. Не отвернулся, будто стал неподвижным изнутри. Тонкая дрожь напряжения прошла по плечам.
- Только уже кошельки чужие не краду и пироги не беру. - пробормотал он, почти как защиту, с грубой усмешкой.
После, тихо, почти невесомо добавил.
- Тот пирог, он был...вкусным.
- Не ты ли говорил: "Отстой. Слишком малиново."?
- Тогда это была...неудачная попытка казаться серьёзным.
Лана тепло улыбнулась. Повисла тишина. Но вдруг, она пробормотала почти шепотом, уже с серьезным и задумчивым лицом.
- Ты тогда говорил, что уйдешь. Что больше тебя...никто не увидит.
Слова упали между ними, как капля в воду.
Маленькая, но зацепившая дно. Он не пошевелился, не посмотрел. В глазах на краткий миг промелькнуло нечто. Что-то, что не должно было всплывать.
Она помнит.
Тот мальчишеский блеф, произнесённый с надрывом в груди и злостью в животе. Тогда он хотел казаться сильным. Невидимым. Незаметным.
А она - заметила. Запомнила. Сохранила. Он был уверен, что выкинул это сам. Что она - тем более.
Он отвернулся, не резко. Просто чуть повернул голову, как будто ветер стал холоднее.
- С тех пор я стал давать меньше обещаний. - сказал он ровно, почти безэмоционально.
Но в этом ровном голосе была усталость. И тонкая, спрятанная уязвимость. Словно та, которую он держал глубже шрамов.
Однако, мужчина резко шагнул к краю лестницы.
Лана ничего не сказала, лишь провожала его взглядом, но опомнившись вдруг спросила.
- Куртка...
Он обернулся, бросил через плечо.
- Оставь.
Лана хотела что-то ответить, но передумала, так как в голову пришла иная мысль. Она сомневалась, дать ей волю или оставить напотом, но в итоге - решилась.
- Подожди...постой...
Он остановился, слегка развернувшись.
- Семнадцать лет назад я не спросила, как тебя зовут. Но сейчас...хочу это исправить.
Словно выжидая паузу, мужчина отвёл взгляд и вдруг бросил.
- Джейсон.
- Лана.
- Знаю.
И постояв на месте от силы секунды две - исчез в темноте.
А Лана вдруг улыбнулась себе и все-таки осталась на крыше.
В куртке, что теперь пахла не просто городом, а пахла прошлым. Теплым прошлым. И тем, кто однажды уже сидел с ней просто поодаль, но в тоже время - просто рядом.