Прах и Лампа.

17 лет назад. Готэм. Детский приют.

Небо было тяжёлым, тёмным, нависшим над городом, как уставшее веко.
На крыше было тихо. Только шум ветра, далёкий лай собак и ругань какого-то мужчины.
Лана сидела, поджав ноги, на грубой бетонной плите, обняв себя за колени.
Её лицо было спокойным, но в глазах сквозила та тишина, что приходит после слёз, которые больше не проливаются.
Кусочек малинового пирога - редкость, которую иногда готовила повариха. Она не стала есть сразу. Завернула в салфетку, прижала к себе.
И вдруг: скрип. Лана замерла. Она поняла - не одна. Кто-то пробирался на крышу. Шаги были лёгкие, быстрые, будто человек на секунду подумал - убежать или остаться. Он выбрал остаться. Она повернулась. Мальчишка, лет одиннадцати. Худая фигура в поношенной толстовке, капюшон натянут на уши, лицо с тонкой линией челюсти было испачкано пылью и, возможно, кровью - рассечённая губа темнела в уголке рта. Глаза пронзительно серые. Брови хмурые. Взгляд - как у взрослого, который видел слишком много. И кажется заметил он ее только сейчас. Капюшон сбился, и в отблеске фонаря мелькнули тёмные густые волосы с коштановым отливом.
- Твою... - выругался мальчишка.
- Привет. - спокойно ответила Лана.
- А ты чё тут забыла? - голос был хрипловатым, сорванным, будто он часто кричал. Посмотрел на неё как на чужака на его территории. Даже не просто как на чужака - как на угрозу. Однако, в нём не было настоящей злости. Только привычная оборона.
- Села. - просто ответила она.
- Тихо тут.
Он прищурился, будто в её спокойствии было что-то подозрительное.
- Ага. Прям место для пикника выбрала с видом на мусорку. Чего, дома крыши кончились?
Она молча посмотрела на кусок малинового пирога в руках.
- Я не мешаю.
- Да вообще пофиг. - буркнул он, подходя ближе.
- Просто обычно тут не сидят. Тут падают. Или прячутся.
- А ты что - падаешь или прячешься?
Он усмехнулся - хрипло, с каким-то странным вызовом.
- Я? Я охраняю. Пугаю всех подряд.
- Кажется, ты не очень справляешься.
Он качнул головой.
- Нет, просто ты странная. Обычно, когда я говорю с такой рожей - бегут. А ты сидишь, как статуя. С пирогом.
- Я не люблю бегать.
Он сел рядом, но не слишком близко. Поодаль. Сначала на корточки, потом устало плюхнулся на бетон, как будто ноги не держали. Его взгляд цеплялся за пирог, как будто глаза сами не слушались.
- Это демонстрация социальной несправедливости?
- Хочешь кусок? - с лёгкой улыбкой предложила девочка.
Он скривился.
- Ага. А потом окажется, что ты из какого-нибудь фонда помощи. Или с подставной камерой. Типа: "покормим бедного ребёнка, а потом выложим в сеть".
- Нет камеры. Только пирог.
Она протянула ему половину, он взял. Осторожно. Словно боялся, что она передумает. Надкусил. Глаза на секунду прищурились - слишком вкусно.
- Вот чёрт... - пробормотал он с полным ртом.
- Аж хочется кого-то обругать.
- Можешь попробовать.
Он проглотил, вытер губы рукавом.
- Отстой. Слишком...малиново.
Он посмотрел на неё снова, на глаза, на волосы, на то, как она держит руки.
- Ты не похожа на здешнюю. Слишком спокойная и домашняя. Такие долго не живут. Или ломаются.
Лана уставилась куда-то вдаль.
- Я новенькая...в приюте. У меня умерла мама.
Мальчик на миг даже перестал жевать, уставившись на Лану. Хотел что-то сказать, но в итоге передумал. Лишь задумчиво кивнул.
- И все равно ты...улыбаешься. Странно. Вроде ты должна быть злой, как я.
- Я злюсь, но не на весь мир. А ты - да. Ты злишься на всё. Даже на меня, хотя я ничего тебе не сделала.
- Это потому, что ты есть. - он улыбнулся, без злобы.
- И ведёшь себя так, будто все не так плохо. А я знаю - хуже некуда. Только дураки верят в свет в конце тоннеля.
- Может, я не дура. А просто упрямая.
Он пожал плечами.
- А...твои? - поинтересовалась вдруг Лана.
Ответил мальчик не сразу, но с ненавистью в голосе.
- Папаша в тюрьме был чаще, чем трезвым. Лупил, когда мне очень везло...ну, когда приходил домой с пустыми руками. Потом исчез. Мать тоже...отдала предпочтение каким-то порошкам, чем мне.
Лана ничего не сказала, лишь придвинулась чуть ближе и коснулась его плеча. Совсем на короткий миг. Было заметно и по напряжению мышц мальчишки - это было ему чуждо, но он ничего не сказал.
Снизу, из подворотни - вдруг послышался грубый голос.
- Эй! Гадёныш! Верни кошелёк!
Лана посмотрела вниз. Мужчина ходил между мусорных баков и злобно орал.
Мальчик моментально напрягся. Его глаза вспыхнули - не страхом, чем-то другим.
- Не дыши. - прошептал он, прижимаясь к низкой стенке крыши.
Мужчина забежал во двор, озираясь.
- Эй, кто там? Девчонка? Ты тут никого не видела? Такой, шустрый, в капюшоне! Ушёл наверх?
Лана не ответила сразу. Просто смотрела на мальчика. Он сидел, сжав руки в кулаки, напряжённый, как пружина. В глазах - усталость, не злоба. Ребенок, который всё время ждал предательства.
Она обернулась вниз.
- Никого. Тут только я.
Мужчина плюнул и ушёл, чертыхаясь.
Мальчик молчал несколько долгих секунд. Потом хрипло бросил.
- Ты рехнулась.
- Просто не люблю, когда орут.
Он смотрел на неё долго, выдыхая напряжение.
- Ты знаешь, что я сделал?
- Догадываюсь.
- И всё равно...
Она пожала плечами. Он улыбнулся, как будто впервые за долгое время - по-настоящему.
- Ты точно дура.
После, тихо, будто себе - добавил.
- Может, даже хуже, чем я. Только...чище.
Но Лана услышала.

- А ты настолько грязный? - вскинув бровь поинтересовалась она.
- Как видишь. - хмыкнул он разглядывая себя.
-

Я не об одежде. - сказала Лана.
Мальчик вздохнул.
- Он сам заслужил. Лез к девчонке. Все видели. Я видел. И только я...что-то сделал.
Она мягко улыбнулась. А он посмотрел на нее о чем-то задумавшись. Смотрел долго. И вдруг - поднялся, отряхнулся, глядя вниз.
- Уже уходишь? - поинтересовалась Лана.
Мальчик кивнул.
- Я из Ист-Энда. Не отсюда. Но...если крыса вроде меня будет жить дольше одной ночи, может, пересечёмся.
Лана кивнула и задумалась.
- Ист-Энд...мама говорила, что там очень опасно.
Он кивнул. Нахмурившись, схватил ближайший камешек и бросил в никуда.
- Но ничего...Я тут не надолго. Потому что мне нужно другое...свобода. Или месть. Сам ещё не знаю. Но здесь меня точно больше никто не увидит.
Лана посмотрела на горизонт.
- Уходи, когда будешь готов. Только не забывай - люди, которых ты встречаешь, не всегда случайны.
Сказала она это как-то слишком осознанно. Слишком по-взрослому для десятитилетней девочки.
Он вскинул бровь.
- Ты и вправду странная.
- Ты тоже.
Мальчик хмыкнул, а Лана спустя паузу - бросила ему в след.
- Запомни пирог!
Он улыюнулся.
- Запомню! Малиновый.
И исчез - растворился в городе, как будто был выдуман.

Готэм. Грей-Пойнт. Наше время.

Готэмская ночь глубокая, как нигде больше. Машина стояла, как вкопанная, у края улицы, где не доходил свет фонаря.
Он сидел внутри, в темноте, без движения. Дождь. В этом мрачном городе его вполне можно было счесть за местную достопримечательность. Капли лениво ползли по стеклу, отражая неон вывески - ту самую, знакомую, как заноза. "Прах и лампа". Лампа всё ещё горела.
Он провёл рукой по лицу. Не от усталости - скорее как будто хотел стереть с себя это наваждение. Прошло несколько дней с момента последней встречи, но которую ночь подряд он оказывался здесь, как по кругу. И снова не заходил. Просто сидел, будто его держали цепью за руль.
Смешно. Он ненавидел подобную одержимость. А еще больше ненавидел это в себе.
Он ведь не из тех, кто цепляется за мысли, как утопающий. Но эта - не отпускала. Лицо. Манера говорить. Лёгкая усмешка, за которой всегда было что-то острое. Ни капли наигранности, ни грамма нужды понравиться. В этом и была суть - она не лезла в душу, но умела её читать. Была осторожна, но не боялась, хоть и прекрасно знала, что он не прост. Не чист.
Мужчина отвернулся от окна, от этого чертового неона. Челюсть сжалась. Он знал, что это уже большее, чем просто интерес. Но не в том смысле, который привычен. Он не влюблён. Не привязан. Он просто застрял.
Как в песне, которую ненавидишь, но она всё равно звучит.
Он провёл большим пальцем по ободу перчатки, натягивая кожу - нервный, глупый жест. Сколько раз он говорил себе: "Хватит. Это не то, чем стоит себя занимать." Сколько раз разворачивал руль в обратную сторону - и всё равно возвращался.
Может, это был бунт. Желание хоть чего-то, что не связано с кровью и грязными улицами. Или, может, он искал в ней что-то совсем забытое из прошлой жизни - живое, простое, без маски и клятв.
Но это бесило.
Чем сильнее он пытался это задавить - тем ярче оно горело.
Он резко выдохнул, словно отгоняя мысль, как дым. Тщетно.
- Чёрт бы все это побрал!
Со всей злостью на себя - он ударил рукой по рулю. Отчаянно выдохнул. Дал себе пару секунд. Не больше. Уперся лбом в руки, стиснул руль. Молча. Без молитвы. Он давно знал - Богов нет, особенно для таких, как он.
Через минуту он включил фары.
Свет полоснул улицу.
И снова он поехал в никуда. Не в бар. Не сейчас.
Но в глубине всё было ясно: он обязательно вернётся.