Ключь света

Я очнулась в своей комнате. Мягкий свет ночника создавал уютное сияние, но не мог скрыть тревоги, которая сжимала грудь. Я медленно перевела взгляд по привычным предметам: книжная полка, шторы на окне, старый стул у письменного стола... Все было на месте. Но внутри что-то изменилось.

Внизу кто-то говорил. Голоса звучали приглушённо, но от них веяло напряжением. Слов было не разобрать, но интонации - резкие, встревоженные - настораживали.

Я поднялась с кровати, ноги ещё слабо поддерживали меня. В этот момент острая боль пронзила правую руку. Я вздрогнула и посмотрела на неё. Под кожей, будто живые нити, двигались тонкие линии золотистого цвета - они напоминали вены, только не синие, а светящиеся, как расплавленный металл. Каждое их движение отзывалось жаром во всём теле. Боль становилась невыносимой. Я уже готова была закричать...

Но внезапно всё прекратилось. Ничего не осталось. Ни боли, ни следов. Только холодок в кончиках пальцев и пот на лбу.

Дверь со скрипом распахнулась.

- Ты уже очнулась, - произнёс Максим. Его голос был глубоким, бархатным, но в нём чувствовалась беспокойство и что-то ещё... тревога?

- Да, - ответила я, пряча руку за спину. - Что там происходит? Почему вы так громко спорите?

Максим не ответил. Он подошёл ко мне, осторожно взял мою руку и внимательно осмотрел запястье. Пальцы его были удивительно бережны, будто он боялся повредить хрупкое крыло бабочки.

- Не уберег, - прошептал он себе под нос.

Резко вырвав руку, я сделала шаг назад. Он лишь молча посмотрел на меня. В его глазах читалось что-то большее, чем просто тревога. Это было больше похоже на обвинение... или страх.

- Пошли, - сказал он, уже другим, решительным тоном. - Нас ждут.

Он отступил в сторону, давая мне пройти первой.

Спускаясь по лестнице, я услышала, как голоса стихли. Было странно - как будто все ждали именно меня. И когда я вошла в гостиную, каждый взгляд обратился ко мне.

Виктория стояла, опираясь на стену. На лице - свежий синяк, но выражение её лица было по-прежнему гордым и дерзким. Рядом с ней сидела бабушка. Её лицо было бледным, но спокойным. А напротив - женщина, которую я раньше не видела. Она выглядела старше сорока, но не намного. Белоснежные волосы, почти серебристые, обрамляли её лицо. Кожа - мертвенно-бледная. Глаза же были закрыты.

У окна стоял Ваинн. Он смотрел в темноту, словно ждал чего-то. Хотя за окном давно стемнело.

Как только я перешагнула порог, разговор замер. Даже сам воздух стал плотнее. Мне стало неудобно, я даже замедлила шаг. Но Максим уверенно обошёл меня и уселся на диван, расположившись там с видом человека, который знает своё место.

- Анна, - заговорила бабушка. - Как ты себя чувствуешь? Проходи, садись.

Она указала рукой на свободное место рядом с Максимом. Я подошла и, неуверенно оглядываясь, села.

Ваинн не обернулся. Лишь чуть сжал кулаки.

- Анна, знакомься, это госпожа Фемида, - представила бабушка незнакомку.

Та протянула мне руку.

- Рада нашему знакомству, - сказала я, пытаясь улыбнуться.

- И я рада, девочка. Подойди ближе, дай взглянуть на тебя.
Я встала и подошла к ней. Она взяла мою руку, провела пальцами по тому месту, где Ева рассекла кожу. Вздохнула.

- Узнаю подчерк, сын мой, - сказала она, обращаясь к Ваинну. - Так и не научился исцелять без следа.

- Это не важно сейчас, - ответил он резко.

- Для тебя не важно, - возразила Фемида. - Но для неё - очень важно.

Она ещё немного подержала мою руку, затем отпустила.

- Что там? - спросила Виктория.

- То, что внутри неё, не убило её тогда... убьёт потом, - спокойно ответила Фемида.

Все замолчали. Я почувствовала, как у меня перехватило дыхание.

- Оно будет расти, - продолжила она. - И давать ей силы для защиты... пока не станет слишком много.

- Значит, нам нужно покончить с этим сейчас, - сказал Ваинн. - Пока она сама не сгорит изнутри.

- Не вздумай! - вскочил Максим. - Мы найдём другой способ. Это не единственный выход!

- Тогда ты глупец, - парировал Ваинн. - Ты не представляешь, с чем мы имеем дело.

- Заткнитесь! - внезапно раздался хриплый, но властный голос.

Дедушка стоял в дверях. Он опирался на трость, плечи его были сутулы, но взгляд - такой же жёсткий, как у Виктории.

- Вы устроили здесь цирк. Как будто голодные собаки, которые дерутся за последний кусок мяса. Вот так вот - и порвёте его вместе.

Бабушка подошла к нему, бережно взяла под руку.

- Ты должен отдыхать, тебе нельзя волноваться.

- Как тут отдохнёшь, когда вы тут все с ума посходили.
Я больше не могла сдерживаться.
Прошедшая неделя будто специально пыталась сломать меня изнутри. Каждый день приносил новые вопросы, каждый случай оставлял царапины на душе. И вот теперь, стоя в тишине комнаты, я почувствовала, как внутри что-то треснуло.

Слёзы начали наворачиваться сами собой. Я пыталась сжать веки крепче, сдержать их, но они всё равно прорывались - сначала одна робкая слеза, потом другая, и вскоре уже поток горя хлынул наружу, без сил остановиться.

А потом... я почувствовала тепло.
Тепло чьих-то рук, обнявших меня с такой заботой, будто боялись, что я разобьюсь, если отпустят.

Я не открывала глаз, но сразу поняла - это дедушка.
Его запах... старые книги, немного лекарственной мяты и знакомого одеколона. Он всегда пах так - как дом. Как безопасность. Как последний берег перед бездной.

И тогда мои эмоции взяли верх.
Я зарыдала, как ребёнок, потерявший дорогу. Слёзы лились, сердце сжималось от боли, а горло перехватило комком, будто там застрял кусок раскалённого железа. Всё, что я держала внутри - страх, боль, чувство одиночества - всё вырвалось наружу.

- Порой, дав волю своим эмоциям, ты начинаешь чувствовать лёгкость, - прошептал он мне на ухо, гладя по голове, как в детстве. - И свободу...

Мы так стояли долго - не знаю, сколько минут или часов. Но никто не мешал нам. Никто не говорил ничего лишнего. Только его ладонь на моей спине и молчаливая поддержка, которую невозможно передать словами.

Когда рыдания стали стихать, а дыхание - чуть спокойнее, дедушка осторожно отстранился. Его ладони до сих пор держали мои плечи, чтобы я не упала. Он посмотрел прямо в мои заплаканные глаза - глаза, которые, наверное, сейчас были полны вопросов, страха и усталости.

- Правда же легче? - сказал он почти шёпотом, но в его голосе звучала уверенность.

У меня не было сил ответить. Я просто кивнула, прижавшись щекой к его ладони, как маленькая девочка, которая наконец нашла то самое место, где ей позволено быть слабой.

- Это всё, конечно, мило, - произнёс Ваинн с ледяным спокойствием, не отводя взгляда от меня. - Но у нас есть проблемы поважнее.

Его слова повисли в воздухе.
Ни один из взрослых не стал его одергивать, не стал возражать. Просто... молчали.

Это было жестоко.
И я чувствовала, как внутри что-то сжимается, будто мне напоминали, что мои чувства здесь ничего не значат.

Дедушка опустился в кресло, где ещё недавно сидела бабушка. Она встала рядом с ним, положив руку ему на плечо. А я осталась стоять посреди комнаты - будто на судилище, где я не только обвиняемый, но и причина всех их проблем.

- Как мы уже поняли, - начала Виктория, её голос звучал чётко и хладнокровно, - то, что сейчас находится внутри Анны... это её убивает.

- Не просто убивает, - перебил её Ваинн, скрестив руки на груди. - Это жертва. Пока плод живёт в ней, он растёт и набирается сил. И когда Анна больше не сможет выносить его... она умрёт. Скончается, давая этому существу шанс выйти в наш мир.

Максим поднял голову. Его лицо было бледным, взгляд - тревожным.

- И как нам его достать? Чтобы оно не погубило Анну?

Все взгляды обратились к Ваинну.

Тот помедлил с ответом. Затем произнёс:

- В этом-то и проблема. Никак нельзя.

Голос его был холоден, без следа сочувствия.

- Много лет назад демон провела этот обряд с другой смертной. Когда попытались извлечь плод из её тела, тот начал сопротивляться. Он защищался.

- Что значит «сопротивляться»? - спросила бабушка, приоткрыв глаза.

- Он уничтожил себя... вместе с носителем. Так что любое вмешательство - смертельный риск для Анны.

В комнате повисло тяжёлое молчание.

Я чувствовала, как моё сердце бьётся слишком быстро.
Как будто оно тоже пыталось сбежать.

Я стояла одна в пустом коридоре, где только что исчезла фигура Ваинна. Его слова всё ещё звенели у меня в голове, будто удары по стеклянной стене, которую я не могла разбить. Он ушёл, оставив за собой лишь тень ответов, которые я так жаждала получить.

«Лучше забудь... Это для твоей безопасности...»

Но как можно забыть то, что каждый день напоминает тебе о себе? Как можно принять ложь, когда ты чувствуешь, что под ногами не пол, а скользкий лёд, готовый провалиться под любым неправильным шагом?

Мама верила ему. Она доверила мне свою жизнь, доверила своё имя, свою память... и свои тайны. Значит, он знает больше, чем говорит. Только почему он молчит? Что его связывает с моими родителями? Или с тем, что произошло в тот день?

Всё вокруг стало казаться шахматной доской, на которой я - единственная фигура, которая не знает правил игры. Каждый здесь играет свою роль: Виктория - холодная, уверенная, знающая куда идёт; Ваинн - загадочный, словно хранитель запертой двери; Фемида - закрытая, почти слепая, но чувствующая мир глубже, чем кто-либо.

А я? Я - просто ключ. Но ключ, который не знает, какую дверь ему открывать. Или что находится за ней.

Вспомнив лицо мамы, её последние слова, которые она прошептала мне перед тем, как всё исчезло в пламени и криках, я поняла: если никто не скажет мне правду - я найду её сама. Даже если для этого мне придётся пройти через тьму, стать частью игры, в которую боятся играть даже демоны.

И пусть они считают меня слабой. Пусть думают, что я слишком юна, слишком хрупка, слишком «смертна», чтобы знать всё. Но однажды они увидят - свет может быть острым, как клинок. А тень, выросшая из боли, способна проглотить любого.

Да, я боюсь.
Да, я не знаю, что со мной происходит.
Но я больше не стану тенью в чужой истории.

Правду, какой бы страшной она ни была, я найду.
Своими глазами.
Своими руками.
Своей болью.

И тогда - тогда уже я буду той, кто решает, что рассказывать, а что хранить в тайне.

Игра началась.
И я делаю первый ход.