Несколько Других Прилагательных
Несколько Других Прилагательных
Дом Годфри был массивным и утилитарным строением в колониальном стиле, смотрящим на реку с самого высокого холма в городе, доказательство положения семьи, их возвышение над остальными, кто ниже, тупыми и озлобленными людьми. Собственность была огорожена с трех сторон лесом из красных дубов, дающих кров непонятным рогатым призракам, низко и беспорядочно кричащих хуу хуу... хуу хуу... На подъездной дорожке стоял «Ягуар» Романа и черный пикап Форд Ф-150. На чердаке горел свет. Питер позвонил в дверь, и ему открыла мать Романа. Она была одета в белую робу, волосы были влажные, она стояла и двигалась как молоко, переливающееся при полной луне, и хотя у нее не было ни времени, ни возможности нанести косметику после душа, ее губы, шокирующе красные, выражали отвращение, что одновременно заставляло член Питера расцветать и увядать. Он пытался представить себе, как Шелли Годфри рождается из... этого. Николай говорил ему – мир упырей странный и запутанный для простого волка. Питер подумал еще о нескольких других прилагательных.
– Да, – сказала Оливия тоном, подразумевающим: он должен благодарить ее, что она не захлопнула дверь тут же перед его носом. Но эта возможность еще не исчезла.
– Роман дома? – спросил Питер.
– Могу я узнать, кто спрашивает?
– Питер. Мы в одном классе по английскому.
– Можно узнать причину визита?
– Домашнее задание, – ответил он.
– Мм. – Этот звук выражал внутреннюю борьбу – сказать сыну о визитере или показать свою власть.
– Я позову его, – сказала она. И спустя минуту промедления. – Можешь войти.
Питер остался ждать в прихожей, пока она удалялась по коридору. На одной стене висела старая, потрескавшаяся и лоснящаяся картина жирного гротескного херувима: слоистые ямочки жира, комично маленькие крылья, и улыбающийся рот, испачканный шоколадом. Наверное, шоколадом. На другой, в рамке была больших размеров фотография налитой кровью и разноцветной вульвы гермафродита. Брови Питера поднялись. Нет – это цветок, крупным планом изображены тычинка и рыльце в пламени тюльпана. Питер все еще был зачарован этой сложной цветочной непристойностью, когда появился Роман.
– Да, – спросил он, с холодной отчужденностью презренной женщины.
– Пиф-паф, – сказал Питер.
Роман проводил его в свою комнату, размерами практически с весь трейлер Питера. На двери была картинка распятия с обвивающей его змеей. Змея кусала свой хвост. В общем, здесь было полнейшие отсутствие декораций, кроме стоявшего у стены сцепления между вагонами поездов, старого, деформированного и покрытого коррозией. Которое, несмотря на свою скудную внешность, как уже знал, без каких-либо объяснений, Питер, было самым ценным, чем владел Роман.
– Итак? – начал Роман, с холодной, отчужденной удовлетворенностью презрительной женщины, под чей кров вы снова приползли.
– Началось, – сказал Питер. Он описал Роману послеобеденных визитеров.
Роман оценил историю с уклончивым выражением:
– И, что? Девчонка Вендаллов полностью сошла с ума. Они не могут воспринимать ее всерьез.
– Все не так просто, – ответил Питер. – Эта женщина, она говорила так, словно ненавидит мексиканские фейерверки.
Роман кивнул, все обиды, что он мог чувствовать от их ранней встречи, пропали под гнетом этой интриги.
– Кто она? – спросил он.
– Она ищейка, – сказал Питер.
Роман пожал плечами. И что с того?
– Единственные люди, действительно знающие кто ты, твоя мама и я. – Произнес он оборонительно. – А я умею молчать.
– Я здесь не поэтому, – произнес Питер, соврав: одной из причин его визита было убедить упыря не раскрывать свой рот.
– И что ты боишься, она раскопает?
– Николая, – сказал Питер.
– Он все еще жив?
– Нет. Но если она копнет поглубже, она узнает.
Роман взглянул на него.
– Николай был убийцей.