Часть 2
Чонгук
Со стороны моя жизнь прекрасна. Я — жизнь каждой вечеринки.
Пока я не вынужден вернуться домой и столкнуться с реальностью.
Выбросив сумку с футбольными мячами с тренировки в гараж, я направляюсь на кухню. В холодильнике нет ничего хорошего, но я беру банку колы. Она мне нужна после тренировки, а сегодня я, скорее всего, буду спать допоздна.
— Чонгук, — приветствует папа, проходя мимо меня, и останавливается, чтобы посмотреть на свое отражение в микроволновке. — Как прошла тренировка? Команда готовится к хорошему году?
Я хмыкаю в ответ, сузив глаза, когда чувствую запах его одеколона. Он не такой, как обычно, этот какой— то более тяжелый, с мускусными нотками, я крепче сжимаю баллончик в руке и резко выдыхаю, оглядывая его с ног до головы.
Соленые с перцем волосы отца зачесаны назад, на нем новый галстук, который он поправляет в мутном отражении. Я закатываю глаза и отворачиваюсь от его дурацкого прихорашивания. Если он сдался, ему не нужно делать это так очевидно.
Из холла второго этажа доносится слабое хихиканье, а затем глубокий ропот.
Мои брови сходятся вместе, и я провожу рукой по волосам, впиваясь тупыми ногтями в кожу головы.
Эта семья — такой ебанутый кошмар.
И опять же, кто я такой, чтобы осуждать отца, когда мама тоже ничего не делает, чтобы скрыть то, что она делает?
Полтора года этого дерьма, а ощущение все еще такое же, как в первый раз, когда я вошел и обнаружил ее на кухонном столе с бледной задницей менеджера ее кампании, навалившейся ей на ноги. Мой желудок скрутило от воспоминаний, травмирующий образ навсегда запечатлелся в моем мозгу. По крайней мере, тогда она держала это в секрете. Теперь Дэмиен ужинает с нами и почти каждую ночь проводит в маминой постели. Все в квартале машут нашему дорогому другу семьи, когда он приходит.
Меня от этого тошнит.
— Иду спать. Спокойной ночи, папа.
— О, Чонгук, не забудь. — Папа жестом показывает на мамин безумный календарь на стене. Ну, ее личный помощник — микроменеджер, я полагаю, но мама не лучше. Она хорошо обучает своих людей, а весь остальной мир подчиняется или сталкивается с гневом светской львицы, возомнившей себя самостоятельной политической женщиной. Папа оглядывается через плечо. — Встреча завтра, в моем кабинете. Утром у меня встреча по бюджету со школьным советом, но я все равно смогу тебя принят.
У меня кривится губа и я прикрываю ее глубоким глотком содовой.
— Никогда не забуду. — С натянутой улыбкой я помахиваю своим телефоном, где скоро сработает напоминание о календаре, запрограммированное маминым помощником. — Спокойной ночи.
Я не жду ответа, прежде чем подняться в свою комнату и захлопнуть за собой дверь.
Спортивную сумку я бросаю в угол, перехожу к своему столу у окна и загружаю компьютер, переодеваюсь в треники и футболку.
Тихий гул моей построенной на заказ башни и сияние двойных мониторов успокаивают меня. Футбол — это весело и поддерживает меня в отличной форме, но вот это — мой настоящий билет, чтобы покинуть родителей до того, как они оставят меня в пыли, как они, кажется, чертовски хотят сделать в этом году, как только закончится мамина кампания по переизбранию.
Они отбрасывают все, что связано с нашей семьей, включая меня.
Да пошли они. Они мне не нужны, если я им не нужен. Трастовый фонд, который дедушка создал для меня, не будет доступен, пока мне не исполнится двадцать один год, так что у меня есть страховой план на это время.
Я ни на кого не буду полагаться. Единственный человек, которому я могу доверить заботу о номере один, — это я сам.
Пока компьютер на максимальной скорости выполняет последовательность загрузки, я ставлю колу на место, открываю ящик стола, чтобы достать свою заначку, а затем опускаюсь в оранжево— черное геймерское кресло с высокой спинкой. На крышке деревянной коробки выжжен рисунок ночного неба, который я считал чертовски тошнотворным, когда мне было пятнадцать и я был немного придурковат. Теперь я думаю, что это отстой. Неважно, главное, чтобы мой косяк не затухал.
Мама разозлилась, когда нашла мою старую банку с заначкой. Мы живем в часе езды от Денвера, черт возьми, но она все еще держит палку в заднице насчет курения, как будто в моем возрасте она не пробиралась в дедушкину консерваторию, чтобы сбежать со скучных светских вечеринок, делая то же самое. Я нашел ее несвежие остатки там, когда исследовал поместье во время позднего завтрака много лет назад. Я знаю, в чем дело.
Ухмыляясь, я протягиваю свернутый косяк. — Привет, красавица.
После первой затяжки я расслабляюсь в кресле, перекидываю руку через подголовник, задерживаю дым в легких надолго, а затем выдыхаю, посылая его ввысь. Я делаю еще одну затяжку и закрываю глаза, испытывая облегчение. Это то, что мне нужно, чтобы расслабиться.
Когда мои конечности приятно покалывает, а напряжение, которое я испытывал в течение дня, уходит, я приступаю к делу. Косяк болтается между моих губ, а пальцы летают по клавиатуре. Я провожу обычную проверку биткойн-инвестиций, просматриваю несколько тем на Reddit и социальные сети в поисках всего, что ничего не подозревающие идиоты вываливают в сеть, а потом удаляют, что я могу сохранить как квитанции, когда мне понадобится поставить их на место.
Сценарий автоматизированного поискового робота, который я запускаю, когда не сижу за компьютером, не обнаружил сегодня ничего особенного, поэтому я также провожу ручное сканирование, чтобы найти все, что скрипт пропустил.
Уголок моего рта приподнимается, когда я натыкаюсь на одну из девушек— койотов из группы поддержки. Камила, вспоминаю я, представляя прошлые выходные, когда она пьяно объясняла, что она Камми с буквой «К», стоя на моих коленях и пытаясь завести меня на лодочной вечеринке на Сильвер-Лейк. На фотографии в Facebook она позирует с двумя товарищами по команде с сияющей улыбкой, но заметная пылинка белой пудры у уголка ее носа означает, что она удалит эту фотографию в течение часа, как только кто-нибудь на нее укажет.
Это не сахарная пудра.
Разве люди уже не знают? Интернет — это навсегда.
Скриншот.
Я запускаю программу, которую сам закодировал, чтобы отслеживать маленькие грязные секреты, которые я собираю. Может быть, зашифрованные досье серийного убийцы — это уровень детализации, но я не король шантажа, потому что наполовину обхожусь слухами из уст в уста. Это детская игра.
Нет, я храню обширные доказательства, подтверждающие все это. Каждый скелет в шкафу, каждая искаженная правда — все это я храню.
Несколькими нажатиями клавиш я создал новый файл для Камилы, заполнив его заметками о ее внеклассных занятиях, ее среднем балле и скриншотом с прямым адресом URL. Она может выкупить у меня возможность использовать это против нее, но это будет стоить немалых денег. Но это не значит, что я удаляю то, что нахожу. Знание — сила и все такое. Моя информация дважды резервируется и защищена моими протоколами безопасности, чтобы гарантировать, что все карты в моих руках.
— Цок, цок, Камми. Тяжелые вещи не стоят того, если они испортят твое будущее. Держись травы, девочка. И по эту сторону закона, если ты собираешься публиковать доказательства того, что ты немного плохая девочка. — Пока я занимаюсь низкоуровневым поиском ее имени в городе, на LinkedIn появляется статья о ее маме, рассказывающая об элитном реабилитационном центре, который она возглавляет в Риджвью, обслуживающем знаменитостей и прохиндеев из трастовых фондов. Фырканье сотрясает мои плечи. — Что скажет твоя мамочка?
Я опрокидываю в себя последнюю порцию колы и засыпаю косяк пеплом в пустую банку.
Именно страх перед тем, что я знаю, удерживает людей на моей стороне. Не только ученики в школе, но и учителя. Черт, у меня даже есть досье на отца Холдена Лэндри, начальника полиции Риджвью, и первая запись, которую я внес в свою черную книгу информации.
Все началось, когда мне исполнилось семнадцать. Я хотел выяснить, как я получил пощечину после ареста по серьезному обвинению в нападении при свидетелях. Когда я раскрыл правду, мне захотелось узнать еще больше, и так я стал тем, кем являюсь сейчас — одержимым собиранием секретов и лжи всех людей. Сейчас это почти навязчивая идея, которую я не могу отключить.
Никто не настоящий. Никто не является тем, за кого себя выдает. Каждому есть что скрывать.
Паутина плетется по всему городу: от дел моих родителей и того, что они сделали, чтобы уберечь меня от неприятностей, до более глубокой коррупции, заражающей живописный городок, расположенный в Скалистых горах.
На каждую правду приходится две лжи. И я — хранитель всего этого.
Разве вы не гордитесь тем, во что вы меня превратили, мама и папа?
Я выдыхаю отрывистый, бесстрастный смех, при этой мысли на языке остается горькое послевкусие и я делаю глубокую затяжку, чтобы смыть его в дымке терпкого дыма.
Что за извращенное королевство я себе создал.
У моего локтя загорается экран телефона, вибрация бьет по столу. Я на долю секунды отвлекаюсь, чтобы прочитать уведомление, больше заинтересованный в том, чтобы закончить то, что я делаю.
Напоминание: Назначение по управлению гневом; доктор Левитт — завтра, 11 утра.
— Да, блядь, я так и знал, — ворчу я.
Уголки моего рта опускаются вниз, когда я хватаю телефон, намереваясь перевернуть его. Мне не нужно напоминание о том, что у меня есть предписанная судом терапия — или почему произошедшее было скрыто, и я оказался у психиатра, а не в колонии для несовершеннолетних за обвинения в нападении, которые волшебным образом исчезли. Это волшебство было грязными деньгами, чтобы подмазать колеса и подкупить начальника полиции. Если бы я мог выйти из тюрьмы, я бы уже придумал, как это сделать. По решению суда сбежать практически невозможно. Притворство с доктором Левиттом помогает мне выкрутиться.
Прежде чем я кладу телефон лицом вниз на стол, я получил новое сообщение. Полагая, что это мой мальчик Девлин жалуется на то, что сидит один в своем большом доме в горах, не говоря о том, как ему одиноко, я открываю его, не глядя. У меня уже есть идеальный GIF, который поднимет настроение этому хандрящему ублюдку, прежде чем я приглашу его к себе.
Это не Девлин.
Кончик косяка догорает, когда я нажимаю на фотографию, чтобы увидеть ее в полном размере.
Мои брови взлетают вверх в знак признательности за прекрасное, как блядь, тело этой цыпочки. Черт, детка.
Ее лицо обрезано, но я фокусируюсь на сексуальной улыбке — розовые блестящие губы, черт меня побери, — и рассматриваю идеальные сиськи, практически выпирающие из ее маленького размера. Что это, сплошная ночнушка? Кто знает, но она отделана кружевом и подчеркивает все ее изгибы.
Мои руки сгибаются, желание схватить эти бедра пронизывает меня насквозь. Они выглядят идеальными для того, чтобы мои руки схватили их, когда я буду входить в нее.
Номер я не узнаю, но какая разница? Неважно, удалил ли я номер этой девчонки. Она пишет мне смс о том, что скучает по мне, и я, конечно, готов поиграть с ней, чтобы отвлечься от дерьма, с которым я имею дело.
Я делаю последнюю затяжку, прежде чем потушить косяк, чтобы доесть его позже. В моем паху разливается тепло, мой член натягивает треники, пока я любуюсь малышкой на горячем селфи. Выдохнув дым, я раздвигаю колени, скрежеща полупопием о пятку ладони и бормочу: — Черт, девочка. Хотел бы я, чтобы ты была здесь с этим телом, чтобы лично разобраться с тем, что ты начала.
На ее бедре, там, где материал поднимается вверх, есть родимое пятно. Я наклоняю голову и зачарованно провожу большим пальцем по верхней губе. По форме она напоминает солнце.
Слишком много желаний и сценариев одновременно проносятся в моей голове, и каждый из них лучше предыдущего. Я могу позвонить ей и привезти ее задницу сюда прямо сейчас — держу пари, она будет выглядеть потрясающе, подпрыгивая на моем члене. Но сначала я хочу немного развлечься с таинственным автором сообщения.
Когда я встаю и двигаюсь к кровати, я погружаю руку в штаны, чтобы накачать свой член, откидываю голову назад и стону, прикрыв глаза. От одного селфи с ней я уже готов к работе, даже с моим кайфом. Трава не удержит меня от наслаждения с этой цыпочкой.
Я устраиваюсь на кровати, раздвинув ноги настолько, что материал штанов натянулся, обнажив мою эрекцию. Включив лампу на тумбочке, задрав рубашку и затянув пояс достаточно низко, чтобы показать, что я подстрижен, я кладу руку на живот и делаю снимок для ответа.
Однобокая улыбка растягивает уголок моего рта, когда я отправляю свой ответ.
Сегодняшний вечер только что стал намного лучше.