Безжалостный надзиратель

Лиса

Воздух как будто высосали из комнаты. А может, это эффект от того, что я забыла дышать, глядя на суперсексуальную фотографию, которую Уайетт прислал в ответ. Все мои прежние тревоги улетучились в окно, когда я опустилась в кресло с цветочным принтом и уставилась на фотографию, словно рискуя упустить его восхитительный шестипалый живот.

Он написал в ответ.

Он. Ответил.

— О мой чертов бог. — Слова выходят напряженным шепотом.

Из меня вырывается приглушенный визг, когда я вспоминаю, что наконец-то втянула огромный глоток воздуха, прежде чем потерять сознание, как полный мешок с мукой. Запишите меня в список тех, кто падает в обморок от перевозбуждения, сразу после коз и милой собачки из вирусного видео, которое я смотрела на канале The Dodo, которая живет с доброкачественным неврологическим заболеванием.

Мой разум — это воплощение восклицательного знака на повторе. Их несколько. Целый парад восклицательных знаков.

Потому что Уайетт не просто ответил эмодзи или сказал, что тоже скучает по мне.

Нет. Чертовски нет! Сдержать ухмылку, которая вот-вот вырвется на свободу, практически невозможно. Я должна написать Мэйзи и сообщить хорошие новости. Мэйзи, твоя девочка только что успешно флиртовала, и мир не умер от смущения!

Я бросаю телефон на колени и прячу лицо за ладонями, извиваясь в счастливом танце на месте. Американские горки эмоций вынесли меня из ямы тревоги и депрессии на чистую трассу, запустив в небо от восторга, что парень, который мне нравится, ответил. Я не могу удержаться, чтобы не взять телефон обратно и не просмотреть фотографию в полноэкранном режиме, прикусив губу.

Он откинулся на кровати с темно-серыми простынями, его зеленая футболка задралась, демонстрируя пресс и мышцы живота, его тело худое и атлетически сложенное. Одна рука лежит на его животе, поглаживая пояс, где я вижу очертания его эрекции и подстриженные лобки в тусклом свете. Я сглатываю. Лицо Уайетта в основном обрезано из-за угла, но я все равно могу оценить его линию челюсти и игривую ухмылку.

Это посылает возбуждающий трепет в мой живот, когда я представляю, как его большой палец гладит взад-вперед по краю треников, а затем скользит под них, чтобы сжать себя.

Он возбудился из-за фотографии, которую я послала? Я не могу знать наверняка, если не спрошу прямо, но меня чертовски подстегивает мысль, что это правда.

Фотография заставила меня смутиться, мои щеки охватило тепло, пока я боролась с желанием отвести взгляд. Уайетт — горячий спасатель, который воплотил все мои фантазии на летнем отдыхе, но это заставило мой рот разгореться на совершенно новом уровне. Энергичный звуковой клип чертового парня из TikTok звучит в моей голове на повторе, и он не ошибается.

Мой взгляд скользит по его идеальному телу. Он выглядит так, будто должен украшать обложки журналов, и не совсем такой, каким я запомнила его у озера, но, возможно, мои воспоминания ослеплены его сияющей мальчишеской улыбкой. Возможно, с тех пор как я видела его в последний раз, он стал больше заниматься в спортзале.

Прежде чем я успеваю потратить больше времени, размышляя о своей памяти в сравнении с фотографией, приходит новое сообщение, заставляя меня подпрыгнуть, когда телефон завибрировал в моей руке.

Уайетт: Все еще там, детка?

Мои глаза расширяются. Детка? По моему позвоночнику пробегает головокружительная дрожь. Если бы я знала, что будет так легко показать ему свои чувства, я бы сделала это еще в начале лета.

— Будь ты проклята, Лиса. — Я ругаю себя в тишине, чтобы мама не пришла и не стала подглядывать за моими делами. Она думает, что я занимаюсь перед сном. — Вот видишь, что бывает, когда ты отважно заканчиваешь день!

Ну что ж, лови момент. Но мне больше нравится мой плакат с яркими цитрусовыми и вариант с каламбуром. Он более красочный.

Я все еще думаю, как лучше ответить, когда он пришлет еще одно сообщение.

Уайетт: Давай, милая. Не надо показывать мне свои, а потом стесняться меня, когда я отвечаю тебе взаимностью.

Уайетт: Ты меня так завела и собираешься оставишь вот так? [Фотоприложение]

Тепло снова заливает мои щеки. Теперь он ухмыляется, наглый и уверенный в себе, а рука засунута в штаны. Это откровенно и соблазнительно незаконно, заставляя мой пульс учащенно биться. Большая часть его лица все еще обрезана, чтобы показать мне его.

Что мне теперь делать?

Он задал вопрос. Так мне ответить или послать другую фотографию? Он повысил градус, сделав снимок с рукой на своих причиндалах.

Я сканирую себя, обсуждая, как наиболее привлекательно ему соответствовать. Ромперы не совсем предназначены для легкого доступа. Я могла бы залезть в штанину, наверное, или спустить бретельки с плеч, но тогда не будет ли это выглядеть так, будто я слишком голая? То есть, да, я буду с сиськами и все такое, хотя, наверное, в этом и есть смысл. Не то чтобы у меня под этим что— то было.

Логистика несколько минут крутила мой мозг по кругу.

Я планировала только то, как сделать и отправить селфи. Не было никакой стратегии, что делать дальше, если он ответит.

Мое внимание снова переключается на окно, где в соседнем доме свет в спальне Чон Чонгука тусклее, но все еще горит. Держу пари, он постоянно занимается подобными вещами, учитывая количество девушек, которые постоянно падают духом, чтобы пофлиртовать с ним. В моей голове всплывает его образ из первого дня в школе, когда симпатичная девушка из танцевального группы сидела у него на коленях весь обед, краснея каждый раз, когда он шептал ей на ухо. Да, с этими полными губами, изогнутыми в самодовольном изгибе? Он просто профессионал в этом деле.

Может, мне стоит взять у него пример, чтобы понять, как быть сексуальной, переписываясь с Уайеттом.

С моих губ срывается смешок, а я откидываю голову назад на кресло. — Да, точно.

Я не могу сравниться с Чонгуком в уверенности, но W.W.S.F.G.D.? (пер. Чего ты хочешь от меня?) Потому что девушка из секретной папки — версия меня самой, которую я прячу на экране телефона? Она бы точно взяла эту ситуацию под контроль.

Где-то в глубине души эта девушка — я.

— Я могу это сделать. — Вдохнув, я киваю.

На этот раз все происходит вживую, а не так, как в прошлый раз, когда я пыталась флиртовать с фотографиями, когда могла собраться с духом и уйти, когда стало слишком тяжело отвечать на письма. Но это было много лет назад. Это было даже не...

Тряхнув головой, я отогнала эти мрачные воспоминания в сторону. Я не могу позволить тому, что произошло тогда, омрачать мои мысли каждый раз, когда я думаю о других парнях. Горло сжалось, когда я сглотнула. Неужели так будет всегда — тайна, которую я ношу в себе, преследует меня и омрачает каждый романтический опыт?

— Нет, — твердо говорю я, почти прорычав отрицание.

Полная решимости все сделать правильно, я поднимаюсь со стула и перехожу на кровать, убираю своего плюшевого тюленя с дороги, запихивая его за подушки, чтобы Уайетт не увидел его и не дразнил меня. Я играю с разными позами, сдвигая одну из бретелек ромпера, чтобы он драпировался с моего плеча, не выпячивая сосок полностью, когда мой телефон пикает.

Уайетт: Ты ведешь себя как плохая девочка, возбуждаясь от мыслей обо мне, если бы я был там с тобой? Я жду, чтобы увидеть, что еще у тебя есть. Не заканчивай без меня. Покажи мне, как ты ласкаешь себя.

Лиса: Я не трогала!

Черт. Я ответила прежде, чем успела подумать о том, по протоколу это или нет. Черт бы побрал мое отсутствие фильтра, когда я начинаю действовать.

Уайетт: [ухмылка эмодзи] Ты не трогала? Значит, ты хорошая девочка? Ждешь, пока я скажу тебе, как сделать так, чтобы тебе было хорошо?

Боже. Между ног пульсирует тепло. Мои большие пальцы на мгновение зависают над клавиатурой, пока я набираюсь смелости, чтобы ответить.

Лиса: Что бы ты сделал, если бы был здесь?

Уайетт присылает еще одну фотографию, на этой крупным планом его раздвинутые губы с языком, облизывающим нижнюю губу.

Уайетт: Сначала я бы хотел облизать эту горячую родинку на твоем бедре. Кто— нибудь говорил тебе, что оно похоже на солнце? Люблю вкус солнечного света.

Я смотрю на свою ногу. Хм. Наверное, да.

Это не то, что я ожидала от него услышать, и я наклоняю подбородок вверх, говоря ему об этом.

Лиса: Не поцелуй в губы?

Разговор затихает на минуту, затем он присылает записанный голосовой ролик. Как раз когда я привыкаю к его темпу, он меняет его. Затаив дыхание, я нажимаю кнопку воспроизведения.

— О, солнышко. Ты хочешь, чтобы я поцеловал этот сладкий маленький ротик? Не знаю, сможешь ли ты это выдержать. — Его глубокий, раскатистый смех заставляет мой клитор пульсировать, когда его голос перекатывается через меня. — Если ты этого хочешь, я буду целовать тебя всю... начиная с этой чертовски сексуальной родинки.

Я никогда не слышала, чтобы он звучал так, так властно и осознавая, какое воздействие оказывает на меня его голос. Я больше привыкла к его доброй улыбке и восторженному смеху. Раздается шорох и слабый стон. Он...? Думаю, да.

Он полностью поглаживает свой член, записывая то, что сказал.

От этого мне становится жарко, моя кожа наэлектризована и чувствительна к взъерошенному материалу моего фиолетового покрывала. Мои бедра сжимаются вместе, чтобы получить хоть какое— то облегчение от чувственного желания, которое он возбуждает во мне. Я бросаю взгляд на дверь, чтобы убедиться, что она все еще заперта. Если мама войдет без стука прямо сейчас, это будет отвратительно.

Лиса: Тогда что бы ты сделал?

Уайетт: Я бы прикоснулся к этим сиськам. Поглаживал их мягко и нежно, пока твои соски не начнут болеть от того, как они напряжены.

Я немного разочарована тем, что не слышу этих слов в его голосе, но то, что он говорит, все равно возбуждает меня. Неосознанно я начала водить ногтями по верхушкам грудей, дразня край нежного кружева на ромпере. Мои соски требуют внимания, но я сдерживаюсь, ожидая, что еще он сделает.

Уайетт: Держу пари, эти соски красивые и розовые. Они твердые для меня, детка?

Лиса: Да. Мне нужно, чтобы ты их потрогал.

Появляется еще одна фотография, и я резко вдыхаю. Он спустил свои треники настолько, что стало видно основание его эрекции. Его большой и указательный пальцы загибаются вокруг него, и я облизываю губы, поворачиваюсь, раздумывая, не взять ли подушку, чтобы засунуть ее между ног.

Лиса: Ты бы поцеловал их следующим?

Уайетт: Да. Спусти свой топ, чтобы я мог пососать их. Я буду покусывать их, пока ты не закричишь.

Издав напряженный скулеж, я сдернула тонкие бретельки и задохнулась, когда воздух коснулся моей голой кожи. Мои соски покрыты камешками, они почти пульсируют от того, как я возбуждена. Я обхватываю грудь одной рукой, щипая каждый сосок, чтобы имитировать укус. Моя спина выгибается, а клитор болит от желания и я чуть не роняю телефон из другой руки.

Уайетт: Расскажи мне, ты себя чувствуешь.

Хныканье застревает в моем горле, пока я вожусь с телефоном, мой текст становится неаккуратным, когда я продолжаю перекатывать свои покалывающие соски под ладонью, чтобы почувствовать крошечные электрические разряды, которые они посылают в мою сердцевину. Как бы я хотела, чтобы он был здесь, лежал рядом со мной, чтобы я могла почувствовать его запах, ощутить его улыбку на своей коже.

Мой желудок переворачивается, когда он отправляет еще одно сообщение.

— Блять, детка. Даже не можешь напечатать прямо, да? Ты такая сексуальная. — Его голос — хриплое рычание над слабым шлепком кожи. Он дрочит себе сильнее. — Покажи мне.

Мое сердце колотится, когда я трусь бедрами друг о друга, чтобы ослабить напряжение, в которое он меня вогнал.

Лиса: Что?

Его реакция незамедлительна.

Уайетт: Покажи мне, как я прикасаюсь к тебе, детка. Мне нужно увидеть тебя. Сделай снимок, чтобы доказать, что ты хорошо себя ведешь и делаешь то, что я говорю.

Я впиваюсь зубами в губы. Могу я это сделать?

Все это так приятно, гораздо лучше, чем я когда-либо заставляла себя чувствовать, когда трогала себя под простынями в темноте. Я имею в виду не только физические ощущения. Разговаривать с ним сначала было страшно, но теперь становится легче, когда становится ясно, что он не ждет, чтобы посмеяться надо мной.

Он как будто видит меня, настоящую, из моей секретной папки.

Моя уверенность возрастает, и я фотографирую свои сиськи, зажатые между руками, одной рукой щипаю сосок, когда мои губы раздвигаются на вдохе. Материал моего комбинезона облегает мою талию, и на щеках заметен румянец.

После того как я отправляю сообщение, он отвечает записанным текстом, который представляет собой долгий стон. Проходит еще минута, прежде чем он отвечает.

Уайетт: Хорошая девочка. Очень хорошая. А теперь просунь пальцы между губами и пососи их хорошенько.

Лиса: Вот так? [Фотография прилагается]

Мои губы обхватывают два пальца до второй костяшки, сжатые и пухлые. Из— за того, что я наклонила фотографию, в кадр попало больше голых сисек, чем лица, и грязный результат повышает мою уверенность. Мне нравится, какой развратной я выгляжу.

Уайетт: Ни хрена себе. Да, вот так. Блядь.

Лиса: Что дальше? Скажи мне, как сделать так, чтобы мне было хорошо с тобой.

Уайетт: Мм да, это хорошо, детка. Ты убиваешь меня, сексуальная, как блядь, маленькая распутница. Мне нужны эти губы на моем члене.

Мысленный образ вызывает у меня еще один вздох. Я засовываю пальцы обратно в рот, представляя, что они стали больше, и делаю еще одну фотографию для него. На этот раз, когда он отвечает, я получаю фотографию члена, видя доказательство того, как я на него воздействую. Он блестит, как будто он плюнул себе на ладонь или держит под рукой бутылочку со смазкой. Удовольствие закручивается в моей груди, потому что я сделала это с ним, заставила его напрячься, заставила его мастурбировать при мысли о том, чтобы быть со мной. Я прикусываю губу, чтобы не выдать застенчивой улыбки, искривляющей мой рот.

Лиса: Так горячо. Ты собираешься ввести его в меня?

На секунду я вздрагиваю от смущения. Разве это достаточно грязные слова? Я должна была сказать «член» или что-то в этом роде?

Мгновенное беспокойство исчезает, когда он отвечает.

Уайетт: Да, блядь. Я так хочу тебя. Собираюсь выебать тебе мозги, сладенькая. Твои пальчики красивые и влажные? Они мой язык. Коснусь твоего клитора, длинными движениями, чтобы ты точно знала, как я тебя пробую.

Моя грудь вздымается от резкого вдоха. Я следую его указаниям, выворачиваюсь из ромпера и сбрасываю мягкий материал со своих лодыжек, лежу там с минуту, ощущая прохладный воздух спальни на своем обнаженном теле. Пульсация между бедер настолько пьянящая, что я не думаю, что долго продержусь, когда начну теребить свой клитор. Я готова взорваться от чрезмерной чувствительности, которую он вызвал нашим секстингом.

Проводя кончиками пальцев по животу и поглаживая свой бугорок, я позволяю каждому ощущению омывать меня. Моя голова откидывается назад, когда я просовываю пальцы между ног и делаю то, что сказал Уайетт, представляя, как его язык лижет мою киску. Черт, это потрясающее ощущение.

Раздвигаю ноги шире и проникая в нее. Я никогда не занималась этим вот так, под одеялом, при включенном свете, с полной отдачей. Мир может взорваться вокруг меня, но я буду сосредоточена только на своем теле, на удовольствии, которое я испытываю, прикасаясь к себе и представляя, что это он.

Став смелее, я подношу телефон ближе и нажимаю кнопку записи звука, фиксируя стоны, когда я тереблю свой клитор.

— Уайетт, — хнычу я. — Ощущения такие хорошие. Я уже близко.

Мой большой палец соскальзывает с кнопки, и я делаю паузу, чтобы отправить его, прежде чем сосредоточиться на том, чего требует мое тело. Наслаждение достигает высшей точки. Мои бедра раскачиваются, когда я стремлюсь к оргазму.

Уайетт ничего не говорит уже несколько минут, но мой мозг настолько затуманен туманом от прикосновений к себе, что я не сразу это замечаю. Возможно, он был близок и чувствует то же, что и я, — потребность достичь забвения.

Телефон снова пикает, так что я могу ошибаться. Какая разница, лишь бы продолжать чувствовать себя так же. Я нажимаю сильнее, поглаживая пальцами свой чувствительный клитор.

Уайетт: Я хочу больше этих греховных звуков, которые ты издаешь. Покажи мне, как это приятно, детка. Твоя сладкая киска мокрая для меня?

Не знаю, потому ли, что я так близка к тому, чтобы кончить, что меня можно убедить в чем угодно, или потому, что я летаю под кайфом от того, как все это развернулось, но я больше не чувствую ни стыда, ни нервов. Поднимая телефон с лукавой ухмылкой, я получаю хороший ракурс сверху — мои пальцы погружены между ног, колени сведены вместе. Как раз в тот момент, когда я выстреливаю, горячая спираль в моем ядре усиливается.

— Ах!

Я откидываю голову назад в подушки, поглаживая пальцами свои складочки, чтобы собрать немного слизи, покрывающей мои половые губы и бедра, и снова скольжу пальцами по клитору. Волны обрушиваются на меня, интенсивность оргазма заставляет меня сжимать пустоту, которую я хотела бы заполнить членом Уайетта прямо сейчас, пока я дрожу. Это невероятное ощущение, определенно лучший оргазм, который я когда— либо испытывала.

Возбуждение проносится сквозь меня, смешиваясь с приливами удовольствия, пробегающими по моей коже, и я улыбаюсь потолку, вытянув руки над головой.

Брошенный телефон жужжит на покрывале с новым сообщением. Я переворачиваюсь на бок и лениво трусь бедрами друг о друга, потянувшись к нему, наслаждаясь длительным эффектом чувствительности и тем, насколько мокрой я себя чувствую.

Я чуть не роняю телефон с удивленным вскриком. Уайетт снова поднял градус, запустив Бумеранг. — Анимированная картинка воспроизводится, когда я открываю его, и мой рот открывается, когда она повторяется. Боже мой. Я смотрю его четыре раза, завороженная и возбужденная.

В клипе boomerang он сжимает свой член в кулак быстрыми движениями, и в последние пару секунд перед тем, как все начнется сначала, конча проливается на его пальцы.

Уайетт: Спасибо, детка [подмигивает эмодзи].

Я спорю, что сказать дальше. Есть ли что-то универсальное, что говорит спасибо за оргазм в текстовом сообщении? И можем ли мы назначить время, чтобы сделать это снова?

Смело, я лежу голая, вместо того чтобы встать и как можно быстрее одеться. Уверенность сохраняется. Я переворачиваюсь на спину и скрещиваю одну ногу над другой, надеясь, что он скажет что-нибудь первым, поскольку, похоже, он хорошо разбирается в таких вещах.

Мое лицо загорается, когда он отвечает вскоре после того, как исчезают последние остатки послесвечения.

Уайетт: Позволь мне посмотреть, как ты выглядишь после того, как кончила.

После всего, что мы сделали сегодня, это кажется легким. Я распушиваю волосы и откидываюсь на подушки, наклонив лицо, чтобы получилась милая картинка. В моих раскрасневшихся щеках и блестящих глазах светится жизнь. Это один из тех редких случаев, когда мне нравится, как я выгляжу на фотографии с первого раза.

Лиса: Спокойной ночи [сердечко эмодзи] (фото вложено)

— Лиса!

Стук в дверь заставляет мое сердце пропустить около восьмидесяти ударов. Моя жизненная сила угрожает покинуть мое тело. Я чувствую тягу к тому, чтобы она вылетела изо рта и улетела через потолок. Поэтично, что я умру молодой, сытой и совершенно чертовски голой.

Мама подергала ручку и снова постучала. — Почему твоя дверь заперта?

— Секунду, мам! Я переодеваюсь ко сну.

Я засовываю телефон под подушку и пинаю свой комбинезон под кровать. Поспешно облачившись в пару розовых фланелевых штанов для сна и свободную футболку, лежащую в корзине для белья, я смотрю в зеркало и надеюсь, что она ничего не заметит.

Отперев дверь, я заглядываю в щель. — Тебе что-нибудь нужно?

— Просто хотела убедиться, что ты не забыла подготовиться к тесту по математике.

Мама скрещивает руки, внимательно изучая меня в той молчаливой материнской манере, которая словно пожирает заживо. Я переминаюсь на ногах, усилием воли сохраняя спокойное выражение лица. Изобрази спокойствие, и она не потребует осмотреть комнату. Ее взгляд скользит по моему плечу, заглядывая в то немногое, что я позволяю ей увидеть в своей комнате, поскольку я блокирую дверь.

— Конечно, я готовилась к нему. У меня все готово к вечеру, — заверяю я ее. Черт, мой голос все еще немного задыхается? Я прочищаю горло. — В любом случае, спокойной ночи.

Я целую ее в щеку и убегаю в свою комнату, ныряя под одеяло. Хихиканье бурлит у меня в груди, и я прячу его в своем чучеле морского льва, когда достаю его.

Сегодняшняя ночь была потрясающей.