Часть 24. ИСПОВЕДЬ
Деспина в халате и тапочках открыла входную дверь и замерла на месте. Её младшего сына было не узнать. Каким она видела его в последний раз и какой он стоял сейчас перед ней! Почему такими большими стали его глаза, отчего появились впадины на висках, откуда взялось это выражение горечи вокруг губ?
— Сынок! — Она заключила Никоса в свои объятия.
Они постояли на пороге так с минуту, потом парень как-то слишком холодно произнёс:
— Я в порядке, просто забыл дома ключи и телефон. Можно я пойду в душ?
— Конечно, милый, ступай, я принесу тебе полотенце и согрею еду.
Никос скинул ботинки и исчез в ванной. Взгляд Деспины упал на комья бордовой грязи на подошвах. Она озадаченно нахмурилась и прошла в гардеробную за полотенцем.
— Никос переживает свою первую любовь, — поведала Кейси, возникшая за спиной матери.
— О! Правда? — Деспина отвернулась от раскрытого шкафа и заинтересованно посмотрела на дочь.
— О, да! — улыбаясь, подтвердила свои слова Кейси.
— И кому же это удалось растопить сердце нашего Никоса? — поинтересовалась Мария, выглядывая из-за плеча младшей сестры. — Без сомнений, она должна обладать как минимум сверхъестественными способностями, чтобы затмить ему Божий свет.
— Может, и так, сестрёнка, — заговорщически подмигнула Кейси матери.
— Что это значит, дочка? Ты знаешь, кто она? — полюбопытствовала Деспина.
— А то! Он мне сам сказал на поминках отца. Уверена, что они всю ночь вместе были. Вон как измотался! — хихикнула девушка.
— Та-а-а-ак, ну-ка рассказывай!
Мария подошла вплотную, две женщины затаили дыхание, вопрошающе глядя в глаза третьей.
— А давайте выпьем по чашечке кофе, — нарочно тянула время Кейси, наслаждаясь своей осведомлённостью и ощущая себя посвящённой в ужасную тайну.
Деспина с дочерями поспешила на кухню и загремела посудой, чайником, дверцей холодильника. Каждая из женщин предпочитала по-своему готовить кофе: кто заваривал по старинке, кто фильтровал, а кто предпочитал эспрессо из кофемашины. Не прошло и пяти минут, как они уже сидели за столом напротив дымящихся чашек. Кейси перегнулась через стол, мать и сестра последовали её примеру, и три головы почти соприкоснулись в центре.
— Афродита! — шёпотом произнесла Кейси..
В воздухе повисла тишина. Бездонные чёрные глаза матери, не мигая, смотрели в такие же глубокие - младшей дочери. Небесно-голубая пара глаз Марии непонимающе моргала, силясь найти хотя бы маленькую зацепку причины молчания.
— А почему шёпотом? — спросила она наконец.
Деспина откинулась на спинку стула и осторожно заговорила:
— Всё началось очень давно. Так давно, что человечество уже забыло многие вещи. Но я просто обязана тебе напомнить. Итак. История нашего мира делится на два временных периода: древний и современный. Они мало чем отличаются — те же люди, те же проблемы, те же радости, горести, любовь... Но некоторые важные отличия всё же есть. Древний мир имел своих Богов, которым люди поклонялись десятки столетий. Их вера была глубокой, честной, непоколебимой. У каждого народа, города, империи были свой покровитель или покровительница. Бог, или Богиня, или же и то и другое вместе, которых они почитали, перед которыми преклонялись, в честь которых строили храмы и возводили статуи. Этот мир был тоже разбит на два периода: до Всемирного потопа и после. Только вот странная вещь: Боги всегда оставались неизменны.
— О каких Богах ты говоришь, мама? — испуганно спросила Мария, глядя в отрешенные глаза Деспины.
Автоматически её рука потянулась за тонометром, чтобы на всякий случай измерить матери давление.
— Тихо, — приложив палец к губам, прошептала Кейси, — не перебивай её!
— Обо всех. Я говорю об изначальных субстанциях, без которых на Земле не было бы ничего живого. О древних Богах, о которых писали великие Гесиод, Гомер, Геродот, Гекатей и другие историки и мыслители. О тех, кто создал и обустроил этот мир, кто сражался со стихиями, чтобы добиться гармонии на архаичной планете Земля. О тех, кто установил на ней порядок, кто создал человека и вдохнул в него сознание, кто открыл людям секреты выживания, владения ремеслом, тайны науки и философии.
Она ненадолго замолчала.
— Ма-а-ам! Полотенце!
Голос Никоса из ванной прервал рассказ и вывел Деспину из эйфории.
— Я принесу! — Кейси метнулась в гардеробную, которая так и осталось открытой, схватила полотенце и, повесив его на ручку двери ванной, вернулась в кухню на своё место: — Прошу, мам, поспеши! Он скоро выходит!
Никос стоял под горячими струями воды, ощущая себя то над адскими языками пламени, то под блаженными лучами солнца. За одни сутки он как будто побывал сначала в Раю, а потом в Преисподней. А сейчас снова оказался перед выбором. Но почему храм Господний, служивший до этого пристанищем и защитой, этой ночью казался ему жуткой холодной гробницей, а грехопадение в лесу — восхождением на Небеса? Всё смешалось, перепуталось, сделало Никоса ещё несчастнее. Очистился ли он в стенах церкви, омылся ли святым дождём и может ли теперь продолжать свою миссию и посвятить жизнь Господу? Или просто струсил, бросив поиски любимой, как щенок, испугавшийся раскатов грома и схоронившийся под церковной лавкой? А может быть, она нуждается в его помощи или — о, нет! — уже погибла?! В голове парня творился полный бардак. Тряхнув мокрыми волосами, он потянулся к бритве и стал решительно сбривать бороду...
— Мир изменился. История стала переписываться. И вот уже заслуги сотни Божеств причислились одному, единому Господу, превратив древних создателей в миф, — продолжала свой рассказ Деспина.
Зрачки Марии расширились, отчего казалось, что её голубые глаза почернели. Она медленно взяла руку матери и, надев на неё манжет тонометра, начала качать в него воздух. Деспина по привычке затихла. Давление на экране показало сто десять на семьдесят, после чего манжет спустился, а за ним выдохнула и Мария, продолжая внимательно всматриваться в лицо матери.
Та тем временем продолжала.
— Однажды, со мной произошло чудо, и мне нужно было определить, откуда оно снизошло. В наше время немного странно благодарить тех, о ком мы читали лишь в школьных книгах, ведь ничто больше нам не напоминает нам об их существовании. А вот о Господе и Иисусе, напротив, забыть не представляется возможным. Даже посреди дикой природы, на макушках высоких гор или на отдаленной равнине, можно встретить хотя бы небольшую церквушку с горящим ладаном и священником, преданно служащим Господу Богу. Я тогда не понимала знаков, посылаемых мне древними Богами, не чувствовала покровительства избравшей меня Богини, не понимала её ведомой руки. Все лавры и почести я приписала случайно встретившейся на моём пути затхлой часовенке, а своё спасение от неминуемой смерти, которая постигла моих друзей, отнесла к заслугам Иисуса Христа и Матери Божьей. Что могло быть тогда логичней? Я была слепа. Я даже не замечала или не желала замечать странного золотистого сияния в глазах моей бабушки, возводя её скорей в лики святых, чем на пьедестал жрицы, пока ко мне не пришла Деметра и не уговорила открыть старый сундук с бабушкиными вещами, где много лет хранились документы, которые я долгие годы всё собиралась выбросить. Среди свидетельств о рождении, браке, смерти родителей, сестёр и братьев, среди больничных карточек и результатов анализов лежала толстая тетрадь, записи которой сегодня для многих людей являются бесценными.
— Для каких людей? — спросила ошеломлённая Мария. — Для кого они бесценны???
— Для тех, кто стал последователями моей бабушки. Для смелых и достойных. Кто не побоялся выступить против сильнейших этого мира, против лицемерной православной церкви. Кто продолжает возрождать веру в настоящих создателей природы и человечества... В великих Богов Олимпа!
При этих словах, Деспина возвела руки к небу, развернув ладони вверх, и застыла в таком положении, глубоко дыша полной грудью.
Кейси продолжила рассказ матери:
— Мама была среди «детей цветов», когда впервые встретилась с Афродитой и её парнем, Адонисом. Они подружились и вместе кочевали по стране. Весёлую жизнь прервала разбушевавшаяся среди любвеобильной и беззаботной молодёжи смертельная инфекция СПИДа. Мама в то время уже была беременной. Тобой, Мария. Подруга Афродита склонила её к бегству, хотя никто ещё даже не подозревал о преследовавшей их напасти. Твой отец, сестричка, погиб от этой страшной болезни. Среди всей компании спаслись только четыре человека: Афродита, Адонис, мама и папа. Наш папа, Михалис. Ты зачата от Мано, но своему рождению ты обязана именно Афродите. Богине Афродите.
У Марии на глазах заблестели слёзы. Она крепко зажмурилась и дала выкатиться двум крупным каплям. Потом утёрла щёки ладонями, приказав себе держаться, чтобы дослушать этот бред до конца. Она уже решила для себя, что ей предстоит сделать, пока она находится в Салониках. Всем известно, что гены сумасшествия передаются по наследству, а её бабушка Елени, как известно, закончила жизнь в клинике для душевнобольных. Но ей нужно было получить больше информации.
— В Древнем мире было много полубогов, рождённых от Зевса и смертных женщин, — продолжила Деспина. — В христианском мире подобный полубог был один, и имя ему Иисус Христос, зачатый простой женщиной Марией от Святого Духа. Так вот, у нас есть все основания предполагать, что Афродита, моя подруга, и её дочь, подруга Кейси, есть полубогиня. Или даже сама Богиня Любви.
— Вы лжёте! — крикнул Никос, откуда-то появившийся в дверном проёме. Он весь дрожал. — Лжёте! Что за бред вы несёте? Побойтесь Бога!
Женщины обернулись и уставились на взъерошенного, босого Никоса в банном халате. Кейси резким движением выдвинула ящик стола и вынула оттуда три распечатанные фотографии из разных эпох. Мария наклонилась и стала внимательно их рассматривать. С каждой на неё смотрели три абсолютно идентичные женщины, если не считать того, что один снимок был черно-белым, что никак не мешало увидеть стопроцентное сходство.
— Подойди, сынок, — ласково позвала Никоса Деспина.
Никос осторожно, как будто чувствуя, что назад уже пути не будет, сделал два неуверенных шага и взглянул на фотографии. Стоя на трясущихся ногах, он перевёл полный ужаса взгляд сначала на мать, потом на сестёр.
— Вы хотите сказать... что она... существует??? Это не моё воображение???
Мария умоляюще посмотрела на брата, мол, не поддавайся, они бредят. Но Никос медленно и с абсолютной уверенностью в каждом своём слове произнёс:
— Она в опасности. Афродиту надо спасать!
Его измученное, гордое, полное решительности лицо, казалось, принадлежало другому человеку. В глазах, всегда зияющих бездонной пустотой, блеснул едва заметный золотистый огонёк.
— Ихор, — прошептала Деспина.
— Да, мама. Она пробудила в нем Ихор, — уверенно подтвердила Кейси. — Я заметила это ещё на поминках отца.
— Ноги этой девушки не должно быть в нашем доме, — уверенно заявила Мария.
— Поздно, — прищурившись, ответил ей Никос. — Афродита была вчера здесь, вернее, едва успела перешагнуть порог. Её тут же похитил какой-то мужчина прямо перед моим носом.
— Мужчина? — переспросила Кейси. — Как он выглядел?
Будто бы она знала, как выглядят Боги!
— Очень здоровый! — сбивчиво стал объяснять Никос. — Он схватил её за руку и поволок за собой, как рабыню.
— Она сопротивлялась? Бедная девушка! — воскликнула Деспина, приложив ладонь к губам.
— Какая девушка??? Вас завербовали, неужели вы не понимаете??? — Мария уже не сдерживалась. Она обеспокоенно смотрела на всех членов своей семьи. — Незаконное братство! Им нужны деньги! С меня хватит, я звоню в психиатрическую клинику. И в полицию.
Кейси сорвалась с места, чтобы забрать у сестры телефон.
— Оставь её, дочка. «Археллины» уже выиграли суд. Древнегреческая религия официально стала легальной. Мы ведь живём в свободной от религиозных предрассудков стране, не так ли, дети? Разве не воспитывала я в вас уважение ко всякой вере, будь то ислам или буддизм? Не любви ли ко врагу своему учил Христос?
— Как вы смеете??? — Мария задыхалась. — Богохульство есть самый опасный грех!
— Злость и ненависть — самый опасный грех, милая. Насилие, ложь, прелюбодеяние... Да что я говорю? Ты и без меня перечислишь все заповеди наизусть. Мы не говорим о том, что я усомнилась в существовании Господа Бога и Иисуса из Назарета, сына Девы Марии от Святого Духа, мы говорим о том, что они не единственные в своём роде. И, возможно, не первопроходцы. Что не подтверждает и не опровергает их могущества и правды их учения.
— Ради памяти отца... — Мария запнулась, — Михалиса. Для меня он всегда был и останется единственным отцом. Ради его упокоения в Раю Господнем замолчите! Заклинаю вас! Где Ставрос? Если он вас услышит, вы горько пожалеете о своих словах!
— Угрозы! Как это по-христиански! — съехидничала Касьяни. — А знаешь ли ты, что в древней Элладе не было священной книги с её строгим моральным кодексом, различием между добром и злом и посмертным наказанием? Поклоняться первозданным Богам не значит беспрестанно молиться, грешить и раскаиваться! Это значит чтить законы природы, познавать и принимать себя таким, каким ты был создан, не переставая улучшаться и усовершенствоваться, вступать в контакт со своими Божествами посредством философской мысли и любви к естественному! Бог Израиля... Он был другим, и у Него были иные ценности — противочеловеческие законы и противоестественные стремления. Он жесток, потому что Создатель не может наслаждаться страданиями своего народа и уж тем более распинать своих пророков. И Он требовал и продолжает требовать бесконечной любви к Себе!
Мария закрыла уши и пулей вылетела из кухни.
На какое-то время все замолчали.
— Афродита в беде. Её нужно найти и спасти, — прервал тишину Никос, — Я люблю её. Всем сердцем, всей душой, всем разумом и со всем безрассудством, каждой живой клеткой и каждым своим вздохом.
Он говорил это, как будто читал молитву, словно исповедуясь сам перед собой. Казалось, он наслаждался своими словами, впервые принимая себя таким, какой есть. Каким он стал.
— Вы мне поможете отыскать мою Богиню?
Деспина и Касьяни переглянулись.
— Нам понадобится помощь, сынок. Втроём мы слишком слабы.
Деспина взяла в руки телефон и написала сообщение в общую группу членов «Археллинов»:
«Одна из Богинь разоблачила себя. Возможны последствия. Нельзя допустить гнева Богов!»