Часть 17. НЕПОДВЛАСТНАЯ СИЛА
Каждый раз, когда ночь окутывала землю, на сердце Ставроса, словно черное покрывало, ложилась невыносимая тоска. Вот уже несколько недель, как его мучила бессонница. Странная встреча с Афродитой в тёмном переулке оставила после себя горький привкус необъяснимого страха, мелкими бабочками дрожащего в его животе каждый раз, когда он думал о женщине. Он долго не решался, но любопытство в конце концов взяло верх. Дождавшись, пока все крепко уснут, Ставрос бесшумно вышел из дому, укутавшись в черное пальто по самый нос. Ноги понесли его в сторону района Вардари, на всем известную «улицу наслаждений». Над каждым подъездом висела красная лампочка, словно застывшая капля крови. Среди десятков домов «любовного гетто» Ставрос уверенно шёл к одному. Девушка по имени Сапфо, исполнительница самых порочных и дерзких мужских желаний, всегда была готова принять клиента. Он нажал на кнопку звонка.
— Кто? — послышался голос из домофона.
— Ставрос. К Сапфо.
Раздался щелчок, дверь открылась, и чернота поглотила мужчину. Не зажигая света, привычным движением Ставрос вызвал лифт и стал ждать. На площадке была приоткрыта одна дверь, из которой наблюдала зорким взглядом перезрелая «жрица любви» в нижнем белье и прозрачном пеньюаре. Он повернулся к ней, чтобы поприветствовать «цацу»*, которая была защитницей и своего рода покровительницей девушек борделя. Завсегдатаи хорошо знали это размалёванное лицо с выцветшим взглядом и яркой помадой, только сейчас на него смотрели два горящих изумруда с алыми, как кровь девственницы, губами. Пеньюар развевался, словно от порывов ветра, открывая абсолютную наготу. Ставрос было открыл рот, чтобы что-то сказать, но слова застряли в горле. К счастью, раздался спасительный грохот прибывшего лифта, и он поспешил скрыться в узкой кабине. Ему стало жутко, на лбу появилась испарина. Старый лифт долго полз на третий этаж и наконец, слегка подпрыгнув, остановился. Ставрос толкнул плечом железную створку и поспешил к заветной квартире с полуоткрытой дверью. Худенькое создание с подростковой фигурой, в крохотных кружевных шортиках и прозрачном топе, лежало на огромной кровати, расположенной в центре единственной комнаты. Огромное мужское тело, не раздеваясь, навалилось на девушку всем своим весом. Собрав в кулак светлые кудри, Ставрос впился в пухлые губы девушки, кусая их в кровь. Правая рука привычно расстегнула ширинку. Но там, где обычно собиралась вся мужская сила, сейчас была бездействующая пустота. Сделав пару тщетных движений, Ставрос замер и посмотрел на девушку, лежащую под ним. Пара кошачьих глаз, как два лазера, пронзала его исказившееся в панике лицо. Огненные кудри разлетелись по подушке, белые зубы сверкали в темноте. Как безумный он вскочил и отпрянул от кровати.
— Что ты тут делаешь? Где Сапфо? Убирайся отсюда! — прохрипел он не своим голосом.
— Я — Сапфо. Я — каждая Сапфо. И Мария, и Катерина, и Элени... Я — любая женщина, которую ты жаждешь унизить!
Ставрос таращил в полумраке глаза, не решаясь зажечь свет. На кровати распростерлось абсолютно нагое женское тело, белое, с голубыми прожилками, похожее на мрамор. Оно манило, оно источало страсть.
— Ну и черт с тобой!
Он снова стал приближаться к кровати. Правая рука упрямо искала нужный орган, который колебался в штанах, как язык колокольчика, не в состоянии сконцентрироваться. Ставрос не решался опустить глаза и посмотреть.
— Что ты со мной сделала, ведьма?!
— То, о чем мечтает каждый добропорядочный христианин. «Всякий, кто смотрит на женщину с вожделением, уже прелюбодействовал с нею в сердце своём» (Мф. 5:27–28). Или вот это: «...всё то, чего жаждет плотская природа, что вожделенно для глаз и чем бахвалится богатство, не от Отца, но от мира». Что ж ты сетуешь, богослов? Я тебе службу сослужила, одним грехом тебе меньше будет в царствии небесном.
Ставрос упал на колени и заплакал:
— Пощади, кем бы ты ни была! Я знаю, что грешен!
Афродита в долю секунды оказалась перед сгорбленной мужской фигурой и произнесла:
— Смотри на меня и слушай, лицемерный христианин и жалкий безбожник. Вы смертны, но великие Боги дали вам жизнь для того, чтобы прожить её во благо Матери-Земли: облагораживать почву, беречь и уважать огонь, море и ветер, наслаждаться любовью и плодить себе подобных. Зевс дал вам порядок и законы, Гера — семью и преданность, Гефест — печь и ремесло, Гестия — домашний очаг...
Ставрос закрыл глаза и уши, однако женский голос зазвучал в голове ещё громче.
— Артемида бережёт природу и животных, Деметра даёт вам урожай, Посейдон хранит водные стихии.
— Прекрати, остановись! Я сплю, ущипни меня, разбуди!
— Афина подарила вам мудрость, Гермес — острый язык, Аполлон — искусство и здоровье. Даже великий Аид под землёй печётся о ваших ничтожных душах!
Она затихла. Ставрос разомкнул веки. Афродита стояла перед ним и смотрела на него, как на нашалившее дитя.
— Божественное — это непостижимая бездна для тебя, Ставрос. Не приближайся к ней, она тебе не по силам. Любовь — самая полная радость на Земле, и я подарю её тебе. Ты полюбишь так, что будешь готов стать грязью в ногах своей женщины и верным Цербером её нежной души. Но если ты предашь её, я уничтожу тебя. Вот тебе от меня второй шанс. Моё имя — Афродита. Запомни его и молись ему!
Ставрос стоял перед железной дверью, на которой разливался кроваво-красный свет от висящей над ней лампы. «Что это было? Что за наваждение? Я схожу с ума?» Палец, готовый нажать на звонок, замер в воздухе. Ставрос долго не решался, потом всё-таки надавил на кнопку.
— Кто? — послышался женский голос из домофона.
— Ставрос. К Сапфо.
Знакомый щелчок, темнота, приоткрытая дверь квартиры на первом этаже. Ставрос, не глядя внутрь, прыжками преодолел три этажа и влетел в комнату Сапфо.
Внизу послышалось хлопанье двери.
— Привет, давно тебя не было. Я уже скучала.
Голос девушки, как и вся её внешность, как будто принадлежали старшекласснице. И лишь тёмные круги под глазами, проступающие сквозь толстый слой пудры, и уставший взгляд выдавали зрелость Сапфо.
— Почему ты так тяжело дышишь, проказник, не можешь сдержаться? Ну иди же ко мне, я тебя успокою, приласкаю.
Она обвила его шею тонкими руками, а потом ловко запрыгнула, вцепившись, как обезьянка, крепкими ногами вокруг мужской талии. Ставрос подхватил девушку под ягодицы. Их взгляды оказались друг напротив друга. Карие глаза Сапфо смотрели в такие же, только мужские, сливаясь с ними, отражаясь и растворяясь в них. Два тёплых дыхания объединились в долгом нежном поцелуе. Их сердца забились в унисон, толкая кровь всё ниже и ниже по горячим телам, связывая их воедино.
Из подъезда вновь раздался грохот закрывшейся двери. Ставрос почувствовал натяжение в брюках и издал удовлетворённый стон. Потом медленно и аккуратно, как хрустальную вазу, он взял девушку за талию и поставил на пол. Она непонимающе смотрела на его лицо, словно не узнавала. Потом взяла за руку и потянула к кровати. Ставрос не шелохнулся. Он чувствовал, что задыхается от внезапно нахлынувшего счастья. Ему хотелось взять её на руки и вынести вон, как из горящей избы.
— Я заберу тебя отсюда.
— Что? Куда это ты меня заберёшь, котик?
— К себе. Ты не должна больше этого делать.
— Ты болен? А что же я буду делать? Или ты будешь меня кормить и одевать?
— Так и будет, Сапфо. Пойдём со мной прямо сейчас! Собирай вещи... или нет, лучше оставь всё это тряпье здесь.
— Послушай, не знаю, что ты там принял перед тем, как прийти ко мне, но я ещё в своём уме. Слава богу, уже большая девочка и в сказки давно не верю. Так что либо снимай штаны и давай займёмся делом, либо проваливай отсюда. У меня, между прочим, время идёт и следующий клиент на подходе.
— Я уйду только с тобой, и никаких больше клиентов!
Сапфо с шумом выдохнула и села на кровать:
— Что с тобой происходит, Ставро? Ты как будто не в себе. Сам на себя не похож. Что за святое выражение у тебя на лице? Или... Стоп! Я поняла! Это твоя новая ролевая игра, да? И кто же ты сегодня? Священник? А я бесстыжая монашка? Я буду грешить, а ты меня наказывать! Только в конце выпори меня как следует за то, что сразу не догадалась.
— Остановись, Сапфо! Я на полном серьёзе! Я люблю тебя и хочу быть с тобой всегда!
— Ты дурак, да? Я — проститутка!
— Мы это скроем, клянусь, никто не узнает о твоём прошлом!
— Прошлом? Это моё настоящее! Единственное, что я умею. И ты никогда этого мне не забудешь. Таких историй много, и все они с плохим концом. Здесь я на своём месте и ниже уже не упаду, пока ты и другие распоряжаетесь только моим телом. Но тебе нужна моя душа, а это — единственное, что у меня осталось!
Глаза Сапфо, словно у напуганного зверька, умоляюще смотрели в бешеные, с сеточкой красных прожилок на белках глаза Ставроса. Он не выдержал и отвёл взгляд. Ему показалось, что у неё откуда-то появилась над ним власть.
И почему раньше ему нравилось наблюдать за тем, как она страдала? Как корчилась в болевых агониях, словно змея на раскалённой сковородке, когда он хлыстал её плетью, кусал или заставлял делать ужасные вещи. Сейчас он был готов сам подставить свою изнеженную кожу под удары кнута, под острые коготки и тонкие, как лезвия, зубки. Он готов был на всё, мог стать ради этой девушки кем угодно — защитником и покровителем, верным псом у её тонких ног...
— Прошу тебя, мне просто жизненно необходимо, чтобы ты пошла со мной...
— Уходи, Ставро.
— Хорошо, я уйду. Только знай, что я вернусь за тобой.
Он развернулся и ушёл.
Сапфо смотрела из окна на удаляющуюся черную фигуру. Внизу отчётливо хлопнула в третий раз чья-то дверь.
*Цаца́ — хозяйка борделя (греч.).