Статуи

Он ступал по земле, почти её не касаясь, и походил скорее на тень. Бордовая мантия развевалась за спиной, будто в безумии, ветер сминал траву и громким шёпотом предупреждал всё живое вокруг о приближении затмения, нацеленного на само солнце.

– Ты слышишь?

Симонетта испуганно схватила Джулию за запястье. Они стояли перед высоким окном и сквозь мутные стёкла смотрели, как облака заполнили собой всё небо, пряча солнечные лучи и принося холод.

– Может быть, это просто путник? Может быть, он заблудился?

– Ты знаешь прекрасно, что из-за проклятия Джакомо монастырь невозможно найти случайно. Он знал дорогу. И идёт к нам с какой-то целью, – сказала Джулия и вдруг скользнула к дверям.

– Не открывай! – Симонетта бросилась к подруге и протиснулась между ней и шершавыми досками. Она была напугана. – Нам нужно дождаться Фаусто.

– Ты не понимаешь, – Джулия прищурилась, с раздражением выплёвывая слова. – Фаусто больше не вампир. Мы можем ему не подчиняться. Теперь он слаб и ничем нам не поможет.

– От этого существа веет смертью, – прошептала Симонетта.

– Как и от всех нас.

Джулия оттеснила Симонетту и отперла засов. Несмотря на тяжесть, дверь тут же распахнулась, подхваченная ветром.

Мужчина увидел это и усмехнулся. Он продолжал идти – спокойно, неспешно, будто у него в запасе были ещё тысячи непрожитых лет.

На крыльцо тут же выбежали Уго и Фабио.

– Что происходит?

Они пока не видели приближающегося гостя, но Джулия всё равно подняла руку и указала в его сторону.

– Я чувствую его силу, – прошептала она. – Он сможет освободить нас прямо сейчас.

– О ком ты говоришь? – не понял Фабио, всматриваясь вдаль.

– Ты сошла с ума!

Симонетта быстро, как кошка, оказалась перед Джулией и затолкала её обратно внутрь, крикнув мальчикам, чтобы они закрыли дверь. Фабио так и сделал, но Уго, увернувшись от цепких рук девушки, перепрыгнул ступени и кинулся в сторону развалин.

Он не понимал, что происходит, однако и до него понемногу добирался пронизывающий страх. Ему захотелось найти Фьору, увидеть её, спрятать вместе с остальными.

Мужчина на мгновение остановился, проследив взглядом за фигурой в светлом свитере. Он прикрыл глаза и втянул носом воздух. На его лице заиграла блаженная улыбка. Ускорив шаг, он в считанные минуты преодолел оставшееся расстояние, но, дойдя до монастыря, не стал заходить внутрь.

Тем временем Уго, пробираясь через булыжники и осыпающиеся мелкие камешки, звал Фьору. Выбравшись к когда-то целой комнате, он невольно остановился.

Она сидела на высоком стуле, а у её коленей прямо на полу находился вампир. Он держал в своих бледных руках её тёплые, живые ладони и прислонился к ним щекой. Казалось, они не слышали криков, не ощущали холода, не следили за временем, однако стоило Уго показаться в проходе, как глаза вампира тут же распахнулись и он поднялся на ноги.

Фьора обернулась. Её взгляд был рассеянным.

– Уго?

– Фьора, нам нужно укрыться в монастыре. Срочно.

– Зачем? Что случилось?

– Вы не чувствуете? – Уго переводил взгляд с девушки на вампира и обратно. – Сюда кто-то идёт.

Амори нахмурился.

– Кто?

– Я не знаю. Но он напугал Симонетту…

Не успел он произнести последних слов, как на его плечо опустилась невесомая ладонь. В тот же миг Уго с такой силой швырнуло в сторону, что он больно ударился рёбрами об обломанный выступ в стене и, охнув, осел на пол.

Фьора прижала руки ко рту.

Мужчина вышел вперёд. Он медленно обвёл взглядом присутствующих. Казалось, все звуки сгинули при его появлении, но Уго мог поклясться, что в тот момент он услышал шёпот сотни голосов.

Чёрные зрачки остановились на Амори. Тот сделал шаг в сторону и закрыл спиной Фьору.

Губы незнакомца расплылись в улыбке. Не говоря ни слова, он сделал резкий выпад и бросился на юношу. Амори, обнажая клыки, зарычал на него животным, утробным звуком и, отпрыгнув, увернулся от длинных когтистых пальцев. Однако они не остановились. Мужчина повернулся и сомкнул руку на шее Фьоры.

– Нет!

Уго дёрнулся к ним, превозмогая боль, но незнакомец остановил его небрежным взмахом кисти.

– Стой, человек. – Его голос был тихим, властным, спокойным.

– Отпусти её!

Амори кинулся на мужчину со спины, но тот сбросил его одним движением плеч. Уго не мог уследить взглядом за их нечеловечески быстрыми движениями. Он видел, как Фьора упала и закашлялась, и рванулся к ней, взял её побледневшее лицо в руки, позвал по имени. Его собственная боль напоминала о бессилии, хотелось позвать кого-нибудь на помощь, но он не мог, просто не мог бросить Фьору в одиночестве.

Послышался стон. Уго оглянулся. Начавшаяся было схватка закончилась слишком быстро. И стул, и маленький столик со всеми вещицами были перевёрнуты, а Амори лежал на полу, пригвождённый к нему чёрным каблуком, и тщетно пытался ослабить напор.

Незнакомец держал в руке розу и с видимым отвращением разглядывал её сухие хрупкие лепестки.

– Тебе известно, что раньше люди верили, будто розы ядовиты для таких, как мы?

Он сжал бутон, и лепестки с треском раскрошились, опадая на пол одной лишь пылью.

– Что тебе нужно? – прохрипел Амори.

– «Их душу перельют в благоуханье, – послышалось в ответ. – Когда погаснет блеск очей твоих».*

– Не смей их трогать!

Мужчина рассмеялся, и смех этот был тихим, шуршащим, осязаемым и холодным. Он медленно опустился, не давая Амори вырваться, и положил ладонь на его живот – туда, где находилось солнечное сплетение.

– Твои друзья мне ни к чему. Люди все одинаковые, – промолвил он почти ласково. – А вот ты…

Амори вдруг перестал дёргаться и замер. Его глаза округлились от нахлынувшего ужаса. Он открыл рот, но не мог вымолвить ни слова, только лежал, а лицо его покрывали вены чёрного яда.

Уго рывком поставил Фьору на ноги и потянул за собой к одной из щелей в стене, в которую они смогли бы протиснуться.

– Нет! – крикнула она. Её глаза не отрывались от Амори, она хотела броситься к нему на помощь, но Уго крепко держал её.

– Пойдём, ты ему не поможешь!

– Нет!

– Мы позовём остальных! Пойдём!

Он грубо вытянул её на воздух. Фьора плакала и оборачивалась, вырываясь из рук Уго и нечаянно причиняя ему ещё большую боль.

Далеко уйти они не успели – прошло буквально несколько мгновений, прежде чем до их слуха донеслись звуки разбрасываемых камней. Уго пригнулся за большим валуном, закрыв Фьоре рот, но та уже не сопротивлялась. Мокрыми от слёз глазами она следила за тёмной фигурой.

Мужчина прошёл мимо них, даже не остановившись, хотя Уго на сто процентов был уверен, что он не мог их не учуять. В том, что незнакомец не имел ничего общего с человеческой природой, было совершенно ясно. Однако Уго с трудом мог предположить, кем вообще он был. Его не интересовала их кровь, но и кровь Амори он не пил тоже. Что же тогда ему понадобилось?

Они подождали, пока существо не завернуло за угол монастыря, направляясь к его входу. Едва полы его одеяния скрылись из поля зрения, Фьора бросилась к развалинам. Уго последовал за ней. Всё вокруг застыло в тягучем, жутком безмолвии, словно в невидимом тумане. Даже ветер, бушевавший только что, как будто скрылся вслед за таинственным гостем.

Едва завидев Амори, Фьора ахнула и упала перед его телом на колени. Всё лицо юноши было покрыто чёрными нитями, словно маленькими чернильными лианами, трещинками, покрывшими разбитую статуэтку.

Фьора осторожно приподняла голову Амори и положила на свои колени. Её слёзы падали на его губы и щёки и прозрачными струйками стекали к земле.

Амори открыл глаза. Они были чернее ночи. Он посмотрел на Фьору, и та увидела в них то, чего больше всего боялась.

Он умирал.

– Скажи что-нибудь, – шептала Фьора, почти не видя его лица. – Не уходи.

Уго вспомнил смерть Джакомо. Тот ещё оставался вампиром, и погиб, разбившись от простого удара о землю. Фаусто думал, что его ещё можно было спасти, однако обломки через какое-то время почернели и рассыпались в прах. Возможно, дело было ещё и в проклятии. Возможно, его должна была убить именно Мирелла, которой было суждено стать источником искупления для Джакомо. Никто из них не знал ничего наверняка.

Но Амори определённо умирал по-другому. Он не реагировал на них, не мог ничего сказать, словно из него вытянули не жизнь, а нечто иное.

Уго смотрел на Фьору, и его сердце сжималось от тоски. В голову пришла непрошенная мысль, а плакала бы она так же над его собственным телом, но Уго, дёрнув головой, отмахнулся от неё. Он хотел что-то сделать, как-то помочь этому странному, страшному существу, которого оплакивала его подруга; существу, которого он совсем не знал, но которого знала – и любила – она.

Уго нащупал в кармане чудом уцелевшую пустую склянку из-под противоядия, которую дал ему Эттори, и аккуратно разбил её о стену. Оставив самый крупный из осколков и не давая себе времени на сомнения, он с сильным нажимом провёл им по ладони.

– Что ты делаешь? – промолвила Фьора, когда Уго наклонился над головой Амори.

– Делюсь единственно ценным, что могу ему дать.

Ладонь неприятно саднило, но Уго, морщась, сжал её в кулак. Алые капли падали в приоткрытый рот вампира, неестественно ярко выделяясь на его бледных губах. Эти ощущения были совсем не похожи на те, что они испытывали при укусах. В них не было проклятия, не было вины, но также в них не было и облегчения.

Амори моргнул, и темнота стала постепенно уходить из его глаз. Фьора задержала дыхание. Лицо юноши очищалось, изгоняя тьму, светлело, однако крови Уго всё равно было слишком мало, чтобы придать ему боле живой оттенок. Он убрал руку, когда Амори закашлялся – слабо, словно старик, и практически безмолвно, словно мёртвый.

Он перевёл взгляд на Уго и, перекосившись от усилия, одними губами произнёс:

– Спасибо.

Голову Фьоры пронзила сильная боль. Она сжала виски и зажмурилась, вскрикнув от неожиданности.

За её спиной что-то вспыхнуло ярким внезапным пламенем. Уго присмотрелся. Горел какой-то листок бумаги, о предназначении которого он нисколько не догадывался, и как только огонь осел, Фьора выдохнула и отняла от себя дрожавшие руки.

Глаза Амори смотрели в пустоту. Кожа его стала грубой и твёрдой, словно камень. Уго наклонился к его груди, но не смог уловить хоть какого-нибудь намёка на дыхание или сердцебиение. Фьора не сводила с них глаз. Что-то не сходилось во всём, и они оба это чувствовали.

Амори не мог умереть вот так, ведь на его губах всё ещё краснела свежая кровь. Он не мучился от боли. Он не обращался в прах, оставаясь внешне целым и невредимым. И тем не менее, он больше не был жив, словно застыв в вечности.

Джулия чувствовала: он хотел, чтобы они слышали его приближающиеся шаги. Он хотел, чтобы они знали, что он остановился по ту сторону двери и вот-вот разнесёт её в щепки. Он хотел, чтобы они слышали всё, что происходило снаружи, и испытывали страх.

Джулия чувствовала, что у него получается.

Как только утих грохот и улеглась взметнувшаяся столбом пыль, незнакомец зашёл внутрь. Он огляделся и принюхался, двигаясь плавно и изящно, подобно актёру классического театра. Беглый взгляд Симонетты, с дрожью выглядывавшей из проёма, выловил самые выделяющиеся элементы его внешнего вида: необычно острые скулы, разрезающие бледность лица, широкие рукава, в которых прятались руки, а самое главное – волосы. Когда Симонетта впервые увидела его в окно, они напоминали цвет воронова крыла, сейчас же пряди белели снежной пылью, словно из них выкачали всю темноту.

Казалось, новоприбывшего гостя ничуть не интересовала ни одна из увиденных им фигур. Он лишь задрал голову и посмотрел наверх, разглядывая высокие потолки, а затем непринуждённо поинтересовался, где он мог бы найти Фаусто.

– Его здесь нет, – ответила Джулия. Она непроизвольно наклонилась чуть вперёд, пряча глаза в пол, словно хотела этим показать, что признаёт чудовищную силу, которую ощущала каждой клеточкой тела.

– И где же он?

Джулия растерялась.

– Уехал. Но обещал вернуться в скором времени.

– Вот как? – хмыкнул незнакомец. – А мне сказали, он не может покидать этих стен.

Джулия честно рассказала о том, что произошло утром. Едва дослушав её, мужчина расхохотался – на этот раз громко, не сдерживаясь.

– Вот же старый дурень, – сквозь смех произнёс он. – Надо же было! Так бездарно…

Джулия оглянулась на Симонетту и Фабио. Они ответили ей таким же непониманием. И тогда вампирша осмелилась продолжить разговор самостоятельно.

– Простите, господин, – она склонилась ещё ниже. – Могу я узнать, кто вы и зачем пожаловали к нам?

Мужчина перестал смеяться и с интересом оглядел Джулию.

– Моё имя Ренато, – ответил он. – А пришёл я, чтобы повидаться со старым другом.

Симонетта выглянула и тихо, почти что шёпотом, спросила, превозмогая страх.

– Вы убили Амори?

Ренато отмахнулся от её вопроса, словно от надоедливой мухи, и, приблизившись к Джулии, протянул руку к её волосам.

– Слабое существо, – он поднёс вьющуюся прядь к носу и с жадностью втянул лишь одному ему ведомый запах. – А здесь уже кое-что поинтереснее.

Его рука сжала запястье вампирши. Джулия ойкнула. Ренато смотрел ей прямо в глаза, но обращался к Симонетте.

– Передайте Фаусто, что я зайду позже. И… Да, пожалуй, мои соболезнования по поводу того паренька. Если он ему, конечно, был дорог.

Он вновь коротко рассмеялся, явно находя подобную возможность очень забавной, а затем развернулся и пошёл к выходу, потянув Джулию за собой.

– К-куда вы меня ведёте? – испуганно спросила та.

– О, какая же хорошая история обойдётся без рыжей девы, верно? – весело ответил Ренато. – Разве ты против составить мне компанию?

– Но я не могу уйти отсюда!

– Чепуха.

В мгновение ока они оказались за несколько метров от монастыря, от дерева, чью жизнь когда-то уничтожила молния, совсем близко к незримой границе, к которой Джулия и остальные вампиры боялись приближаться под страхом смерти. Она всеми клеточками чувствовала её приближение. Оно отзывалось страшной болью, сковывало движения, сжимало внутренности в железный кулак.

Джулия чуть не упала на колени. Она завыла от напряжения.

– Иди, – сказал Ренато.

Она попыталась, доверившись его стальному голосу. Но сколько раз она так же падала на землю, обливаясь потом и слезами, дрожа от собственной слабости и ужаса перед тем, что было намного сильнее её!

Флакон из-под духов прожигал ткань платья насквозь, плавил кожу, и Джулия снова кричала и снова спотыкалась. Тысячи шепотков раздавались в её голове, десятки глаз смотрели, как она мучается – точно так же, как когда-то на площади в Риме они смотрели, как Джакомо сжигал её дочь.

Вина. Её вина была самой очевидной, самой сильной. Вина, которую Джулия – единственная из всех – не хотела признавать. Она разъедала сознание, не отпускала, и всё же где-то глубоко внутри ей вторила обида. Жгучее чувство, которое сейчас вдруг придало сил.

Сделав ещё шаг, Джулия ощутила, как с её тела разом спали все железные тиски. Она остановилась, пытаясь отдышаться, и вдруг услышала, как кто-то бежит за ними.

– Джулия!

Фабио, бледный, вспотевший, как будто переживший то же, что и она, схватил её за свободную руку, но его силы были ничтожны по сравнению с могуществом Ренато. Тот посмотрел на него с несдерживаемым раздражением.

– Не путайся под ногами, щенок!

– Джулия, не надо, – Фабио отчаянно обнимал женщину за лицо. – Останься, сопротивляйся ему!

Вампирша перевела взгляд с него на Ренато и, помедлив секунду, отстранилась.

– Я правда смогу уйти? – спрашивала она, обращаясь к мужчине. – Вы обучите меня?

Ренато кивнул, и тогда Джулия, подарив Фабио на прощание короткий поцелуй, прошептала ему в губы:

– Спасибо тебе за всё.

Ренато подтолкнул её дальше, но Фабио кинулся к нему и попытался убрать руку, сжимавшую запястье Джулии. Та вскрикнула. Ренато злобно рыкнул и, не успел Фабио ничего понять, как под его рёбра, разрывая когтями кожу, вошли длинные пальцы.

Изо рта Фабио хлынула кровь, по шее поползла чёрная гниль. Ренато закатил глаза к небу. Ему хватило всего нескольких секунд. А после, ломая рёбра и пробираясь выше по грудной клетке, он сжал ладонь и рванул её на себя.

Тело Фабио упало на землю.

Джулия вскрикнула, хотела отвернуться, но Ренато не дал ей этого сделать. Он поднёс к её лицу сердце Фабио и потребовал:

– Кусай.

И голос его был хуже самой смерти.

Джулия ударилась коленями о землю. Она была на грани истерики. Из её глаз лились слёзы, она ничего не видела и лишь качала головой. Ренато опустился к ней и вновь требовательно поднёс сердце к её губам.

– Так нужно. Ты поймёшь.

И Джулия подчинилась. Знакомая кровь дурманила ей голову, годами сдерживаемый голод превращал в безвольную марионетку. И всё же она не смогла сделать больше одного укуса. Её глаза расширились от осознания собственной жестокости, и она отвернулась.

Ренато оказалось этого достаточно. Он не стал больше настаивать, лишь вернулся к телу Фабио и всунул сердце обратно в окровавленную плоть. Затем он обернулся к Джулии и взял её за локоть.

– Выплюнь цветы, Хлорис. Отныне я твой Зефир.**

Он расхохотался и повёл напуганную Джулию прочь. Через считанные мгновения их фигуры скрылись за горизонтом.

* У. Шекспир. Сонет 54. Перевод С. Маршака

** Отсылка к картине С. Боттичелли «Весна». Около 1480 г.