Статуи

Эттори сидел в приёмной врача и нервно постукивал ботинком по полу. В клинике запрещалось курить, но и идти на улицу тоже не хотелось – Фаусто мог выйти из кабинета в любой момент. Эттори порывался было отправиться туда вместе с ним, однако доктор, бывший одноклассник, с которым они когда-то играли в футбол, настоял на том, чтобы провести осмотр самостоятельно. Эттори, конечно, не стал посвящать его в курс всех дел относительно состояния Фаусто и теперь томился в ожидании. Мимо прошла симпатичная медсестра и улыбнулась ему, но он проводил её невидящим взглядом и в который раз посмотрел на часы.

Наконец, Фаусто показался в дверях, хмурый и молчаливый. Вслед за ним вышел и врач.

– Вам надо спуститься на первый этаж и свернуть налево к первой двери. Там у вас возьмут на анализ кровь. Не забудьте отдать направление!

Мрачно кивнув, Фаусто прошаркал в сторону лестницы. Ему приходилось придерживать складки своей тёмной поношенной накидки, чтобы разглядеть ступени.

Эттори дёрнулся было в его сторону, но доктор придержал его за локоть.

– Уверен, он сам разберётся. А вот с тобой я хотел бы поговорить.

Эттори ничего не оставалось, как зайти в кабинет вслед за ним.

– В целом, всё не так плохо, – сказал доктор и посмотрел в компьютер на собственные записи. – Давление слегка повышено, бледность, слабость в мышцах. Для стариков это в порядке вещей. Сколько ему лет, кстати? Он сказал мне, что почти семьсот, – с этими словами доктор усмехнулся и поправил очки.

Эттори постарался улыбнуться как можно снисходительнее.

– Ему пятьдесят восемь, – сказал он наугад.

– Хорошо. Я ведь могу оставить твой номер телефона как контактный? Кем он тебе приходится?

– Никем. Это бродяга с улицы, у него нет даже паспорта.

Доктор присвистнул.

– Тогда первым делом ему надо бы в соответствующую контору.

– Свожу.

Врач покосился на Эттори.

– Почему возишься?

– Он здорово помог мне кое в чём.

– Понятно. Похвально.

Он что-то быстро напечатал, а потом сказал:

– Я позвоню, как будут готовы анализы. По-хорошему, ему бы ещё и сердце проверить. И вообще пройти полную диспансеризацию.

Эттори согласно кивнул.

– Ладно. Я просто хотел убедиться, что в целом всё в порядке.

Доктор пожал плечами.

– Скорее всего, дефицит железа, но точнее покажет анализ. – Он отложил мышку в сторону и, сцепив руки в замок, доверительно наклонился вперёд. – Ну что оно, как жизнь?

Эттори улыбнулся, вставая.

– Да ничего нового.

– Долго тебя ждать? – проворчал Фаусто, топчась у машины. Ему не терпелось поскорее оказаться в удобном кресле.

– Что, теперь каждая минута на счету? – усмехнулся Эттори, открывая перед ним дверь. – Как всё прошло?

Фаусто поджал губы и отвёл взгляд, но, когда Эттори забрался на водительское сидение, не выдержал и тихо сказал:

– Я и забыл, каково это – быть таким слабым. Мои глаза слезятся, руки дрожат, а вес собственной одежды тянет к земле. Живот мучается от голода, рот – от жажды. Каким же несовершенным созданием я был рождён…

Эттори сочувственно посмотрел на него.

– Я никогда не привыкну к такой жизни.

– Почему это?

– Слишком многое изменилось. Слишком. Этот недоумок почти не смотрел на меня, только подсовывал какие-то коробочки да палочки, которые пищали и жужжали.

– Он просто мерил давление и температуру.

– А кровь! Для чего они забрали мою кровь? Да ещё в таком ничтожном количестве? Разве для кровопускания этого достаточно?

– Это для анализов. Её посмотрят, скажут, какие проблемы есть в организме.

Фаусто покачал головой.

– В наше время всё было совсем не так.

– Только не говорите, что раньше было лучше!

Мимо них в поисках парковочного места проехал автомобиль. Фаусто указал на него длинным пальцем.

– Вот ещё. Такая же тарахтелка, как у тебя. Посмотри, как их много, это ведь уму непостижимо! Разве людям столько нужно?

– Кто-то не ограничивается и одной, – улыбнулся Эттори. Его забавляла вся эта ситуация.

Фаусто снова покачал головой.

– И ни одной книги. Ни одной лошади. Люди не ходят по улицам, только ездят. А этот невыносимый шум! Он же просто повсюду! Даже в этой твоей машине музыка да разговоры – откуда они? О чём говорят все эти голоса?

Эттори завёл мотор и взглянул на время. Они договорились встретиться с Джианни в монастыре. У них было в запасе ещё полтора часа.

– Сначала я вас накормлю, а затем отвезу в одно место, – сказал он Фаусто. – Оно точно придётся по душе.

– Почему ты так думаешь?

– Потому что там ничего практически не изменилось.

В пиццерии, в которую они заехали по пути, бывшему вампиру тоже не понравилось. Его раздражал шум и нерасторопность «слуг», как он называл официантов. Однако еда показалась ему вкусной, пусть и непривычной поначалу. Он медленно жевал кусок за куском, а затем, поняв, что организм не отторгает пищу, жадно набросился на остатки и потребовал ещё. Эттори пришлось ему отказать. Он переживал, что с непривычки у Фаусто начнётся несварение желудка.

Однако едва они оказались на площади и зашли в высокие двери собора, на душе у Фаусто сразу стало гораздо теплее. Он остановился на пороге, вдыхая знакомые ароматы сандала, свечей и прохладного камня, поднял глаза к витражам, прислушался. Людей было немного. В полумраке они сидели по разным углам лавочек, наслаждаясь тишиной. Кто-то беседовал со священником. Несколько туристов фотографировали фрески.

– Ты прав, – сказал Фаусто. – Здесь я действительно дома.

Эттори присел на дальнюю скамейку, предоставляя его самому себе. Фаусто не мог не знать этого собора – он был построен ещё до его рождения, и стены эти имели столь же долгую память.

Улыбка тут же сползла с лица Эттори, когда Фаусто вдруг приблизился к освободившемуся священнику. Он порывался было встать и подойти к ним, однако мужчины разговаривали спокойно. Через некоторое время Фаусто вернулся к скамьям. Он явно был доволен.

– Что ж, – сообщил Фаусто. – Вот я и нашёл для себя пристанище.

– О чём вы?

– Я тоже стану церковником. Например, аколитом для начала.

Эттори недоверчиво посмотрел на него.

– Уверены? Придётся учиться…

– Это лучшее место для меня, сынок. Ты прав, время здесь почти застыло – как закостенел и я. Многие из фресок, – он провёл рукой в воздухе, – остались неизменны, и стали даже ещё ярче, чем были. Это ли не чудо, учитывая, насколько чужим стал мир за пределами этих стен? К тому же, теперь моя душа смертна точно так же, как и тело. И что, если не вера, поможет её спасти?

– Странно, что вы говорите о вере. Я имею в виду…

– Я понимаю. Я далеко не самый хороший человек на свете. Но лишь в таком пути мне видится единственная возможность если не искупить грехи свои, то хотя бы не натворить новых.

Эттори немного подумал и, в конце концов, согласно кивнул.

– Да, пожалуй, вы правы. Но монастырь…

– С ним мы всё уладили уже давным-давно.

– Да, но вы уверены? Это ведь ваш дом.

Фаусто вздохнул.

– Я просидел там три с половиной века. И мне не жаль будет уйти, раз я знаю, что он останется в хороших руках.

– Ладно, – сказал Эттори, поднимаясь. – У нас есть ещё немного времени. Успеем заехать и ко мне.

– Зачем?

Эттори усмехнулся.

– Переодену вас. И покажу ванну.

Едва рука Эттори повернула в двери ключ, как Фаусто перехватил её и приложил к губам палец. Его взгляд тревожно блуждал по окнам, но в них не было ничего необычного. И тем не менее, наработанное годами чутьё подсказывало: что-то не так.

Эттори достал из кармана складной нож – ещё со следами собственной крови – и медленно зашёл внутрь. Коридор был как обычно тёмен. А дверь, как обычно, предательски заскрипела.

Фаусто закатил глаза и хотел было пройти первым, но Эттори его не пустил. Он бесшумно вышел в гостиную и осмотрелся. Всё было в привычном лёгком беспорядке, даже зачитанный томик «Истории Флоренции» Макиавелли лежал на том же кресле, где он его и оставил.

Но запах…

Едва уловив знакомый сладковатый аромат, Эттори убрал нож и в один миг оказался наверху лестницы. Дверь в спальню была приоткрыта, но по-прежнему без единого намёка на солнечный свет, который должен был заливать комнату в этой половине дня. Похоже, чьи-то невидимые руки задёрнули грузные пыльные шторы, и Эттори теперь точно знал – чьи.

Он потянулся к лампе, и та кое-как осветила небольшой угол. Мирелла сидела на полу, прислонившись спиной к краю кровати, и прятала голову в согнутых коленях. Ни один волосок не шевелился на ней, словно она была просто украшением, частью остального интерьера.

Эттори стоял на пороге комнаты, пока не услышал за спиной тяжёлое дыхание Фаусто, наконец-то добравшегося наверх. Увидев Миреллу, тот ничего не сказал, лишь молча покачал головой. Эттори посмотрел на него извиняющимся взглядом и закрыл дверь.

Он осторожно сел рядом с девушкой, и только теперь услышал тихие сдавленные всхлипы. Ещё одни слёзы за этот длинный день. Эттори коснулся пальцами её волос, воздушных и невинных, словно кудри купидона. Мирелла вздрогнула, отзываясь, и наконец подняла глаза.

Они блестели, отражая свет, казались чужими. Они впервые показывали страх. Что-то внутри Эттори сжалось, но он не мог отвернуться: глаза словно гипнотизировали его. В них была смерть и было страдание, было отчаяние и были мольбы. Мирелла словно не решалась заговорить с ним, боялась пошевелиться, и Эттори до боли странно было видеть её такой.

– Мирелла… – позвал он вполголоса, чтобы хоть как-то прервать невыносимую тишину. Девушка встрепенулась и отвернулась от него, резко и неестественно дёрнув шеей. Её плечи снова задрожали, и тогда Эттори потянулся и обхватил их руками, прижимая к себе.

– Нет! Нет! – металась Мирелла, и Эттори чувствовал, насколько сильнее она стала. И вместе с тем была ужасно слаба в данную минуту.

– Всё хорошо, – повторял он в её волосы, крепко сжимая бледные руки, пока Мирелла не перестала сопротивляться. Она вновь поднесла ладони к лицу и наконец по-настоящему, вволю разрыдалась.

– Я не хочу, – говорила она. – Господи, Эттори… Я так виновата!

– Ничего. Это ничего. Всё будет хорошо.

– Нет, не будет!

Мирелла оттолкнула от себя его руки и вскочила. Её всю трясло.

– Джианни, – только и смогла сказать она, а затем зарылась пальцами в свои волосы и зажмурила глаза. – Нет, нет!

Эттори мягко коснулся её лица и поднял его так, чтобы она посмотрела на него.

– Твой брат выжил, Мири. С ним всё хорошо.

– Не обманывай меня, не шути так со мной, – прошептала девушка.

– Поехали, сама увидишь.

Её глаза вновь наполнились слезами.

– Он никогда меня не простит…

– Этого уж я не знаю, – Эттори вздохнул. – Мирелла… Зачем?

В глубине её глаз что-то сверкнуло, но Эттори не мог распознать эту эмоцию. Злость? Обида? Мирелла снова отвернулась от него, и её взгляд упал на старое овальное зеркало, висевшее на одной из стен. Она приблизилась к нему и, будто заворожённая отражением, коснулась кончиками пальцев гладкой поверхности.

– Я думала, что это будет легко. Вы ни за что не позволили бы мне, а он подсказал…

Эттори нахмурился.

– Кто – он?

– Его зовут Ренато.

В этот момент дверь открылась, и в комнату заглянул Фаусто. Увидев его, Мирелла отпрянула.

– Ты человек? – удивлённо спросила она.

– Как видишь. – Фаусто выглядел встревоженным. – Я ждал в коридоре и... Мне показалось или ты и впрямь сказала…

– Ренато, – повторила Мирелла. Её голос звучал почти благоговейно. – Ренато ди Альберто. Он представился так.

Фаусто покачал головой, словно отвергая её слова.

– Невозможно, – сказал он. – Так звали человека, которого я знал ещё при жизни.

– Мало ли похожих имён.

– Тогда опиши, как он выглядел.

Мирелла неуверенно обняла себя за плечи.

– Я видела его только ночью, – ответила она. – Высокий. Волосы длинные и очень чёрные, словно сама тьма окутала его голову. Он всегда говорил так тихо, почти шёпотом, что иногда мне казалось, будто я брежу наяву и разговариваю с ветром.

Фаусто провёл рукой по воздуху в поисках чего-то, на что можно было опереться. Эттори подхватил его за локоть.

– Немыслимо, – произнёс алхимик. – А ведь я мог бы догадаться…

– Ещё один вампир?

– Нет! – вдруг громко воскликнула Мирелла. – Не знаю, кто, но он точно не такой, как вы! Он… другой.

– В каком смысле?

– Ренато не нуждается в крови. Он сказал, что это лишь одна из форм, грязных и примитивных. Он обещал научить меня, если я только… Если…

– Если что? – прохрипел Фаусто.

– Если я покажу дорогу в ваш монастырь.

Мирелла снова закрыла лицо руками и отвернулась.

– Дай нам пару минут, – попросил Эттори.

Когда дверь закрылась, он подошёл к девушке со спины и обнял. От её кожи веяло холодом, но запах волос по-прежнему напоминал что-то знакомое. Что-то родное.

– Почему ты не злишься на меня? – спросила она.

– Не знаю. Я рад, что ты нашлась.

– Я больше никого не трогала, Эттори, клянусь, – она развернулась к нему и схватила за край куртки, заглядывая в глаза, словно ища доказательства того, что он по-прежнему верит ей.

– Интересно, и что этому Ренато от нас нужно?

– Он сказал, что просто хочет повидаться с Фаусто. Я даже не помню, как довела его до монастыря, но потом я отказалась от его предложения и убежала... Сюда.

Эттори чуть отстранился и с удивлением спросил:

– Ты была здесь ещё ночью?

– Да. Я смотрела, как ты спишь.

– Почему не разбудила?

– Мне было стыдно. И страшно от того, что я сделала. Но я не знала, куда ещё пойти. Я взяла вещи и хотела сразу же уехать в другой город, а затем ещё и ещё, всё дальше. Я думала, что без проблем смогу охотиться на людей. Но Джианни… Господи, он жив! Как же я рада, что он жив!

Эттори промолчал. Он убрал с её лица светлую прядь, наклонился и едва ощутимо дотронулся губами до холодного лба.

– Мы что-нибудь придумаем. Мы разберёмся со всем.

Он спустился ниже и коснулся её губ. И она ответила ему. То был поцелуй с привкусом слёз и металла, безысходности и надежды. Мирелла судорожно сжимала его куртку, а он изучал её непривычно острые клыки. Её сердце билось редко и глухо, но оно билось – и отзывалось. Отзывалось на чувства, которых не должно было испытывать, чувства, которых никогда не было в планах – и вот они случились, пришли, отбирая всё, что осталось в ней от человека, отбирая и возвращая вдвойне.