Статуи

1659 г.

​

Джакомо прищурился, вглядываясь в темнеющий дверной проём. Ветер бушевал, срывая с деревьев листья, завывал, словно догадываясь о приближении несчастья. Луна то пряталась за стремительно бегущими облаками, то выныривала, освещая серебристым туманом шпили монастыря и чернеющие глазницы высоких окон.

Монах, на вид совсем ещё юнец, прячась от ветра под широким капюшоном, осторожно прикрыл за собой дверь и в один миг добежал до Джакомо. Его суетливая фигура сливалась с ночью, и лишь крохотный огонёк свечи, чудом не задуваемый ветром, мелькал в воздухе, как будто его нёс призрак.

– Нашёл?

– Да, отче.

Поклонившись до самых колен и поставив подсвечник на землю, монах протянул к священнику бледнеющие в темноте руки с раздобытыми предметами. Джакомо внимательно осмотрел их.

Пустой флакончик из-под духов, изящное ручное зеркало, крошечный деревянный кораблик и свёрнутое в трубочку письмо.

– Ты уверен, что это то, что нам нужно?

Монах поспешно кивнул и осмелился поднять глаза. Они блестели от страха и возбуждения.

– В таком случае, пора немедленно приступать к делу.

Джакомо достал из-за пазухи маленькую толстую книгу, с невероятным трудом раздобытую, и снял с шеи посеребренное распятие. На земле под его ногами уже были вычерчены все необходимые символы, и сам он стоял в их центре.

– Вы уверены, отче? – спросил монах. Его голос дрожал. – Вы нашли способ их убить?

– Убийство – грех, – ответил Джакомо почти машинально, а затем выпрямился и подумал с мгновение. – Если, конечно, не для благого дела. А в таком случае, – он бросил взгляд на книгу, – любые средства хороши.

– Значит, это действительно поможет?

Священник медлил с ответом.

– Отче?

– Прекрати отвлекать меня! – рассержено бросил Джакомо, и монах снова опустил голову и попятился назад короткими шагами. – Нет, мне не удалось разузнать, как навсегда избавить мир от этих тварей. Тем не менее, выход есть.

– Что же вы сделаете?

– Я запру их здесь навсегда.

– С помощью этих вещей?

– Именно. В них заключена большая сила.

– Я не совсем понимаю…

– Чувство вины.

Монах оглянулся на монастырь и перекрестился. Ветер усилился.

– Я, мои братья… Вы не подумайте, отче. Мы действительно верили, что совершаем доброе дело. Мы были преданны. Но их становится всё больше. И эта ведьма… Я слышал, что произошло на площади. Вы ведь сами видели. Они с синьором Пеллегрино каждый день уходят в сторону города.

– Да, я видел. В противном случае, мне большого труда стоило бы поверить тебе.

Монах энергично закивал.

– Братья собирают пожитки. Они вот-вот выйдут к нам.

– Мне некогда ждать, – Джакомо грубо оттолкнул паренька от себя и занял нужное положение. Подняв свечу, он раскрыл книгу на нужной странице.

На землю упали первые ледяные капли. И тут же страшный голос взревел, перекрывая все звуки:

– Остановись!

Фаусто рванулся к Джакомо и в мгновение ока оказался рядом с ним. Его чёрная накидка волнами трепыхалась на ветру, словно крылья огромного ворона. Он протянул к священнику руку и тут же отдёрнул её, словно обжёгшись.

Джакомо заставил себя посмотреть прямо в безжизненные глаза.

– Дьяволу не место среди людей, – прошептал он.

– Беспокоишься за мою душу? – голос Фаусто походил на отчаянный рык загнанного в угол зверя. – Твоя ничем не лучше.

Джакомо усмехнулся.

– Ты ещё объяви солнцу, что оно изливается тьмой.

Он опустил глаза в книгу и стал читать дальше. Гром разразил капризное небо. От неожиданности монах припал к земле и, испугавшись ещё больше, стал отползать от мужчин к ближайшему дереву.

– Синьор Пеллегрино!

На ступени монастыря выбежал ещё один человек в монашеском одеянии. Его лицо выражало чрезмерное беспокойство. Он обвёл всех глазами и заметил юного собрата.

– Паоло, что, чёрт побери, ты наделал?!

Юноша закрыл лицо руками. Его плечи сотрясались от рыданий.

Старший монах быстро заговорил, обращаясь к Фаусто.

– Я ничего не знал! Они собирают вещи! Синьор… Фаусто! Скажите, что нужно сделать?

– Ступай в монастырь, Уберто. Ступай, возьми мои бумаги и перепиши всё, что успеешь, всё, что покажется тебе важным. Забери их с собой и спрячь – до поры до времени. И уходите отсюда, все до единого.

– А как же вы, Фаусто? Что будет дальше?

– Иди же!

Монах повиновался. Небо озарила вспышка молнии, затем, почти сразу, ещё одна.

Во второй раз за свою долгую жизнь Фаусто ощутил бессилие – такое же страшное и отчаянное, как когда он смотрел в глаза своей умирающей жены. По его лицу стекали капли дождя, но он не чувствовал их холодных поцелуев. И тогда Фаусто заговорил – громко, перебивая слова, которые шептал Джакомо.

– Джулия была виновата, а что насчёт её дочери?

Священник дёрнул щекой.

– Убирать заразу нужно вместе с корнями. Думаешь, это первый ребёнок на моей памяти? Легче изжить отравленную душу, чем попытаться излечить её.

Он продолжил читать, смахнув рукавом воду со страниц.

– Да… – ответил Фаусто. – В своё время я бы ни за что не поверил, что такие слова может произносить человек с чётками в руках. Сколько же невиновных погибло на твоих кострах искупления? Я видел, каким был твой взгляд там, на площади. Чужое страдание уже давно тебя не трогает.

– Не старайся заговорить мне зубы! Я следую тому, во что верю. А в тебе нет ни веры, ни жизни, ни единой капли добра.

Фаусто не удержался от усмешки.

– Верно. Огонь пожирает грехи. Боль очищает от ереси и колдовства. Пытки забирают волю точно так же, как и сделка с дьяволом, побуждая слабого телом бедняка соглашаться на всё, что угодно, лишь бы поскорее избавиться от страданий. Но как же хорошо богачам, что могут отделаться покупкой индульгенций! Неужели ты и впрямь думаешь, что после всего этого за твоей душой явится ангел?

Джакомо присел, по очереди протягивая руку к каждому из лежавших перед ним предметов. Обряд близился к завершению.

– Пламя инквизиции священно. Ты не вправе осуждать высшую волю.

– Интересно, и какая же высшая воля побуждает тебя проявлять жестокость? А ведь я видел многих действительно праведных, чистых в своих помыслах служителей, но ты и представить себе не можешь, сколько я видел подобных тебе. Вы судите души других, но сами их не имеете.

Казалось, небо разорвётся от очередного грохота, потрясшего его, как огромный раскалённый молот. Очередная вспышка осветила землю – и в этот раз действительно дотянулась до неё, поразив одинокое дерево, под которым, сжавшись, сидел юный монах.

Полы его одежды вспыхнули и загорелись. Фаусто дёрнулся в его сторону, но вдруг увидел, что до Джакомо тоже долетели искры и он, укрывшись рукавом, отступил на шаг из круга.

Фаусто подскочил к священнику и вонзил зубы в его толстую шею. Джакомо взревел, попытался вырваться, но каменные руки крепко держали его.

– Пусть я чудовище, – прошептал Фаусто ему в самое ухо, – но ты ничем не лучше меня.