10 Глава.
Чимин полдня неподвижно лежал на постели, бездумно пялясь в потолок, потому что даже пальцем было больно пошевелить. Солнце давно скрылось из комнаты, и он пытался сосредоточиться на том, как перекатиться на кровати и упасть на пол за неё, чтобы хотя бы пережить завтрашнее утро. И он понимал, что это будет сложно, но не предполагал, что настолько.
Сколько ни пытался, он не мог согнуть руку или ногу, так как вся кожа покрылась твердой коркой засохшей крови, под которой были свежие раны, и от малейшего движения корка трескалась и рвала кожу, принося острую боль.
Спустя несколько часов бесполезных попыток сдвинуться с места, он просто смирился с тем, что ничего не получится, и закрыл глаза, в который раз за это утро орошая подушку слезами. Он застыл, стараясь почти не дышать. Он считал себя последним глупцом за то, что доверился человеку, а не своему чутью; за то, что принял человека из жалости в свой дом, не убив ее прямо там, в лесу. Что он получил взамен на своё добродушие?
Приговор к мучительной смерти.
Сейчас ему стало казаться, что люди иногда бывают намного более жестокими, чем вампиры, ведь он уже давно не убивал людей, да и в принципе считал это неправильным и грязным. А вот человек, — который по идее должен обладать состраданием ко всему живому, — оставил его умирать от солнца, без возможности двинуться и хоть как-то спастись.
Думая обо всём этом, Чимин не заметил, как уснул — вымотанный, измученный, переполненный злобой и отчаянием. Он не знал, сколько проспал, но проснулся оттого, что расслышал недалеко от дома чье-то до боли знакомое сердцебиение.
До боли, потому что ее. Ее сердцебиение.
Спустя пару минут Чимин услышал хлопок входной двери, в гостиной что-то зашуршало, а затем на лестнице послышались тихие шаги.
В дверном проёме показалась рыжая макушка, и Чимин тут же зашипел, рефлекторно выпуская клыки и скалясь, потому что на подсознательном уровне чувствовал опасность от этого человека, а девочка медленно приближалась, холодно смотря на него и держа в руке нож, не обращая ни малейшего внимания на его враждебность.
— Пришла… добить… паскуда?!.. — едва смог выдавить из себя Чимин. Голос осип, а губами он почти не мог шевелить из-за ожогов.
Девочка ничего не ответила, лишь еще ближе подошла к нему, а затем залезла на постель и склонилась над ним, смотря прямо в глаза.
Чимин шипел на нее и пытался отодвинуться, но было больно двигаться, и от этого снова потекли слёзы. Он знал, насколько жалко сейчас выглядит — как загнанное животное, которое видело в глазах хищника, напавшего на него, смерть. Но казалось, что девочке было на это плевать.
— Не добить, а спасти, отродье… — пробормотала она.
Внезапно девочка ножом в своей руке резко рассёкла ладонь и придвинулась истекающую кровью руку к его губам.
— Пей, пока даю. Так ты быстрее поправишься.
Чимин забыл обо всякой опасности, как только в ноздри ударил резкий запах человеческой крови, и рот сразу же наполнился слюной. Он прижался губами к свежей ране и жадно пил тёплую жидкость, которая была так нужна ему, так сильно нужна… Он мычал и хныкал от боли, но продолжал пить, закрыв глаза и чувствуя соль и сладость на языке, и как тепло медленно растекалось по горлу и давало ему силы. Но внезапно всё закончилось — девочка отдёрнула руку.
— Всё, хватит!
— Ещё… ещё… пожалуйста… — просил Чимин. — Дай… ещё… — Он с закрытыми глазами тянулся вверх за рукой, приоткрыв рот.
— Мерзость, — прошипела Юра, сжав руку в кулак. — Как одержимый…
Поняв, что больше он ничего не получит, Чимин, опустил голову обратно на подушку и открыл глаза.
— Зачем убила… а теперь… спасаешь?.. — сипло спросил он.
— Потому что не нашла другого способа выжить. Думала, что найду, но не нашла… — ответила Юра.— А теперь, если можно, я сама поем, потому что ты много выпил, и у меня теперь кружится голова…
Чимин коротко кивнул, и Юра слезла с кровати.
— Ах да…
Юра подошла к окну и задёрнула шторы, скрывая день за окном и погружая комнату в приятный глазам Чимину полумрак.
— Мы же не хотим, чтобы тебя снова поджарило, правда? — равнодушным тоном сказала Юра и вышла из комнаты.
А вот сейчас Чимин уже совсем растерялся.
«Сначала хотела убить, теперь спасает, да еще и кровью делится… Это самый странный человек, которого я вообще когда-либо видел…»
***
Юре было противно делиться своей кровью с вампиром, но она понимала, что по-другому не получится — только это поможет ему восстановить силы и быстрее излечиться от ожогов. Она чувствовала себя как-то испачканной как будто то, что она делит свою кровь с кем-то — это самое мерзкое, что может быть в жизни, и что даже съесть крысу было бы не так противно, как делать то, что он сделал сейчас.
«И почему знахарь сказал, что это не так уж плохо? Это отвратительно…»
Она замотала бинтом рану на своей ладони, а затем поставила греться воду, достала из сумки настойку из одуванчика и заварила себе чай с добавлением этой настойки, чтобы быстро восстановить кровопотерю. Выпив почти залпом весь чай, она села обедать, приготовив себе лапшу и распаковав пару бургеров, которые купила в городе. После обеда она легла на диване в гостиной, чтобы немного отдохнуть, так как голова до сих пор кружилась, но потом вспомнила, что еще нужно натереть вампира ранозаживляющими мазями.
«Прикасаться к этому упырю… Как противно…» — думала Юра пока доставала из рюкзака баночку с мазью и топала по лестнице наверх, бурча себе под нос, что у жизни на нее явно какие-то свои планы, помимо ее собственных.
Вампир вопросительно посмотрел на нее, когда она вошла в комнату.
— Пришла, полечить твои ожоги, упырь, — ответила на его немой вопрос Юра, усаживаясь на кровать и открывая мазь.
— Не… не надо… — хриплым голосом проговорил вампир. — Дай… кровь…
— Что? — нахмурилась Юра.
— Мне нужна… только кровь… Не трогай меня…
— Уверен?
Чимин закивал и приоткрыл рот.
— Дай еще… пожалуйста…
— Кровопийца… — проворчала Юра и, отложила мазь, снова села у головы Чимина, размотала бинт на руке и приложила ладонь с еще блестящей от крови раной к его губам.
Чимин тут же прижался к ее руке, стараясь контролировать себя, чтобы не выпустить клыки и не проткнуть ее кожу, и потянул губами кровь из пореза. Он пил не очень аккуратно, и вниз по подбородку потекла струйка алой крови, пачкая подушку и заставляя Юру сморщиться от отвращения.
— Эй! — возмутилась она. — Я не просто так свою кровь даю, чтобы ты её мимо рта пил!
— Прости… — пробормотал Чимин, не отрываясь от ее ладони и продолжая пить, шумно глотая.
С каждым глотком тёплой солоноватой крови он чувствовал, как всё его тело наполнялось энергией, а боль утихала, и раны заживали с невероятной скоростью. Раньше он использовал собственную слюну, если получал ожоги от солнца, но сейчас он ощущал, что ему достаточно лишь крови своего кормильца, чтобы вылечиться.
— Хватит, мне больно, — сказала Юра, пытаясь оторвать свою ладонь от его губ, но Чимин внезапно ощутив, что боль прошла и раны перестали кровоточить, обхватил своими пальцами ее запястье и сильнее прижал ее руку к себе, высасывая больше и больше крови, почти вгрызаясь в нежную кожу. — Хватит! Прекрати!
Чимин протестующе замычал и, резко оторвавшись от ладони и выпустив клыки, потянул ее руку на себя и прокусил кожу предплечья, чтобы получить еще больше крови. Он всё пил и пил, отключившись от мира, не слыша возмущений и вскриков кормильца, но внезапно он понял, что больше не может глотать ее кровь.
— …запрещаю!
Распахнув глаза и косо посмотрев на Юру, Чимин всё еще не отпускал ее руку, впившись в неё клыками и оцепенев.
— Я запрещаю тебе пить! Хватит!
Чимин медленно убрал клыки, слизав кровь с нижней губы, но руку из хватки пока не выпускал.
— Почему?.. — тихо спросил он.
— Мне больно, и я сейчас отключусь, прекрати, всё!
Вернувшись в реальность, Чимин наконец внимательно посмотрел на девочку и понял, что та и правда уже очень ослабла — она побледнела, на лбу выступила испарина, и сердце ее билось слишком быстро.
— Хорошо… прости… — пробормотал Чимин, и, всё еще искоса глядя на Юру, принялся зализывать языком ее раны.
— Не надо, само заживёт, — отнекивалась Юра, пытаясь выдернуть свою руку, но Чимин не дал ее этого сделать.
— Тебе нужен секрет, так ты быстрее восстановишься.
Чимин, всё еще чувствуя на языке ее кровь, мягко прошелся языком по ране на предплечье от своего укуса и по порезу на ладони, который Юра сделала сама, и подул на ранки.
— А это еще зачем? — спросила Юра.
— Не знаю… Чтобы больно не было, — пожал плечами Чимин.
Юра отдёрнула руку и прижала к груди, а вампир с лёгким недоумением смотрел на нее. Но внезапно Юра заметила, что у вампира буквально на глазах стали проходить ожоги, становясь из красных розоватыми, а затем полностью заживая. Это происходило медленно, но не заметить было невозможно…
Однако долго наблюдать за этим она не могла, так как от усталости и анемии у Юри закрывались глаза, и она уже с вожделением смотрела на подушку на большой кровати, которая так и манила своей мягкостью. Но спать рядом с вампиром…
— Ложись, — кивнул на подушку Чимин. — Я тебя не съем, не волнуйся…
— Я слежу за тобой, — угрожающе сказала Юра, вытащив из кармана нож и, зажав его в кулаке, легла на подушку лицом к вампиру. — Нападёшь — убью.
— Ты сама умрёшь, если убьёшь меня, — хмыкнул Чимин. Он-то как раз был полон сил и бодр после такой обильной трапезы. — То же самое и со мной. Так что, расслабься и отдыхай, кормилец. Спасибо за кровь…
Юра, всё еще злобно пялилась на него, через пару минут уже уснула, а рука, держащая нож, расслабилась, и Чимин тут же убрал этот потенциально опасный предмет подальше от себя и от кормильца, закинув его куда-то в угол комнаты. Его раны еще не до конца зажили, да и слишком мало времени прошло, но он уже чувствовал себя так, как будто утром совсем не умирал от солнечных ожогов, а к кормильцу вновь возникло чувство благодарности и желание заботиться.
Даже сейчас, после того, как она его чуть не убила, Чимин не мог со злостью смотреть на этого ребёнка. Она спала, хмурясь и сжимая руки в кулачки, нервно поджимала губы и хныкала, и Чимина это беспокоило, он хотел узнать, почему кормилец волнуется, почему ее снятся кошмары, хотел, чтобы их у нее не было, и чтобы ее сон был спокойным.
Чимин поудобнее лёг на постели, так, чтобы быть достаточно близко к кормильцу, но при этом не касаться ее, чтобы не пугать. Он понимал, что его касания неприятны человеку, поэтому он поставил в голове пунктик — не касаться кормильца без надобности. Он повернулся на бок, чтобы смотреть прямо на нее, и пока смотрел, то уже не чувствовал к ней ничего, кроме нежности и благодарности.
«А всё-таки она меня не бросила, и не убила… Может быть, со временем она привыкнет ко мне?»