36.
По пустой дороге ехал черный «Форд» 1932 года выпуска; желтый свет круглых фар освещал недалекую часть пространства впереди, выхватывал в ночи крупицы снега. Магдалина очнулась от завывающего ветра, попадающего в приоткрытое окно справа. Холодный воздух заморозил ухо, Магдалина открыла глаза и всмотрелась в дорогу перед собой. А после — на водителя.
В темноте мало заметным было его лицо, но все же она поняла, кем он являлся. Былой энергии, пыла, уже вовсе не осталось — все закончилось, потраченым вышло на другие вещи. Страх кольнул разум, но ненадолго. Потом она согласилась быть убитой, бежать стало бы слишком затратным и невыносимым ныне. Магдалина закрыла окно и вздохнула:
— Ты, — сказала она и сжалась, ожидая удара.
— Я.
— Хочешь убить? Дава..
— ..Нет, стой. Прошу, не думай в таком направлении. Я не намерен. Я прошу мир.
— Да что ты?
— Клянусь.
— Последний раз ты скалил зубы, как безумец. Я видела это еще сотню раз в кошмарах.
— Забудь это, я очень прошу.
— Легко сказать.. Куда ты меня везешь?
— В Констанцу.
— Чего ради?
— Необходимое зло, которое меня успокоит. Не в отношении тебя, нет. Марко, конечно, — спокойный голос, чуть хриплый, которым обладал стригой, не стремился усташать. Он и сам выглядел расслабленным и настроенным на беседу. Магдалина была готова ее поддержать.
— Кто ты?
— Зови меня Иосифом.
— Странное имя.
— Это не мое имя. Место, которое много для меня значит.
— Разве у нас есть такой город или деревня?
— Кто тебе сказал, что это здесь?
— Ты стригой?
— Нет. Знаешь, сейчас популярно собирательное название: «вампир». В Румынии это стригои и морои, в СССР — упыри и вурдалаки, в Албании их зовут штригами. В каждом уголке мира есть мы, зачем усложнять, если можно просто обозвать все «вампиром»?
— Так проще, — кивнула Магдалина. Она осмелилась снова осмотреть похитителя. — Что с тобой случилось?
— А что не так? — он обернулся.
Магдалина с волнением отвела взгляд. Иосиф был страшен собой. Истинное чудовище из поверий; пожалуй, этот представитель расы «вампиров» был самым красноречивым в своем уродстве, он воистину пугал.
— Ты.. — начала она нерешительно, — весь в шрамах. Я видела стригоя, но он, за исключением кровавой улыбки и сверкающих глаз, походил на обычного человека. Почему ты так.. выглядишь?
— Это следы моей последней минуты при жизни, — Иосиф посмотрел в зеркало заднего вида и с отвращением вернул единственный видящий глаз на дорогу. — Меня ели, а труп оказался прямо под солнцем. Превращение шло дольше, я, хоть и выжил, до конца не восстановился. Я обращен другим.. м.. видом «вампиров», солнце меня не убивает. Только ослабляет до уровня человека. Плюс или минус мой — я не знаю.
— Сейчас же ночь. Почему не происходит это ваше «вампирское» исцеление?
— Не знаю. Меня мало волнует, как я выгляжу. Я же не человек теперь, — Иосиф улыбнулся. Ряд острых пик снова напомнил, с кем Магдалина говорила. — Что? Смущает мой рот? Я не буду тебя есть, не смотри так на меня.
— Мне просто интересен сам процесс нарастания зубов.. Как такое возможно? Просто взяли и выросли? Выпали старые, как-то так?
— Да, старые выпадают. Через некоторое время довольно болезненно вылезают эти колья. Знаешь, первое время я откусывал собственный язык.
— Что ты ешь?
— А что едят стригои?
— Ясно. Ну.. и какой план? Зачем ты увез меня? Что тебе нужно?
— Я же сказал: ради успокоения. Я давно хочу освободиться от того, что меня гложет.
Магдалина не чувствовала себя пленницей, однако всесторонне ею была. Она поглядывала на спидометр периодами, чтобы застать самое низкое значение, открыть дверь и прыгнуть — так требовал рассудок, но другой частью себя она хотела стать полезнее, чем была: получить информацию. Слиться с врагом в единое существо и предотвратить все, что им уготовано было.
— Говорить ты, конечно, не станешь..
— Очевидно. Я даже не знаю твоего имени.
— Все ты знаешь. Это я не узнала твоего.
— Иосиф. Я уже представился.
— Лина.
— Очень приятно, молодая леди.
Магдалина зевнула и уронила голову на кресло. Находиться в одном автомобиле рядом с преследователем не думалось таким страшным; она расслабила плечи и устремилась взглядом в окно справа от себя. Затем поискала в карманах сигареты и не нашла. Размышлять о собственной наивности она отказалась и приняла данность.
— Черт возьми, — цокнула она.
— Табак ищешь, верно?
— Угадал.
— Я не то зло, которым ты меня себе представила. На задних креслах твоя сумка, посмотри там свой никотин.
— Что? — Магдалина подняла удивленные глаза на монстра за рулем. — Как-то слабо вяжется, если честно, твоя эта внимательность к мелочам и то, как ты меня душил.
— Да.. Я понимаю, извини меня.
— Нет, теперь, пожалуйста, объясни, что у тебя в голове творится.
— Тогда я думал, что хочу тебя убить, теперь считаю, что это неправильный выбор. М.. — он задумался, — нет, неверно. Я считал тогда, что нужно тебя убить, но делать этого я не хотел. Да, вот так.
— Что я тебе сделала?
— Не ты, Лина. Марко ошибается, он убил не всех.
— Ага, я поняла. Мстишь, значит, а я — пешка. Теперь я в роли заложницы. Боже.. — Магдалина потянулась к сумке, где со дна достала полный блок сигарет. — Ну, ладно, я устала бегать. Если с тобой можно продуктивно говорить, то я просто опущу руки. Сами разбирайтесь. Просто пусти меня выпить в какой-нибуть кабак, ладно?
— Дашь? — он качнул головой на пачку «Мальборо».
— Держи, — она вручила сигарету своему доброму вдруг похитителю. — На здоровье, как говорится.
— Ты такая покладистая почему? В оба раза мне прилетало от тебя, а теперь ты мирно болтаешь.
— Да устала я. Как-то бороться с этой жизнью уже силы закончились. Знаешь, бывает такое с людьми.
— О чем ты? Я пару лет назад сам был обычным парнем. Перед смертью, помню, был таким отчаянно уставшим, что порой шел куда-то, а сам не понимал, куда иду. В голове — пустота. Только шум в ушах и напоминал, что живой.
— Ты ведь наблюдал за нами, да? Видел, что происходило. Вот от того я и замучилась.
— Ну, да, видел. Ты всегда кричала Марко: «я так хочу уйти»! Но почему-то оставалась. Почему?
— Вообще-то, по пятам какой-то злобный стригой ходит. Умирать я, наверное, не хочу. И правда, смотри, стоило парням отвести внимание, и ты тут как тут нарисовался. Все же утащил меня, злой «вампир».
— Хорошая ирония, — Иосиф рассмеялся. — Знаешь, жизнь очень интересная. Люди интересные. Я иногда наблюдаю за людьми. Мне нравятся.
— Это странное высказывание.. Я даже не знаю, как его рассматривать.
— Думаешь, я смотрю и вижу фляги с кровью? Отнюдь. Люди красивые. Они злые и добрые, лживые и честные, беспечные и ответственные. Все эти пороки необходимое естество, а им в противовес всегда есть достоинства. Во всем есть красота, я так считаю. — Иосиф вздохнул. — Я теперь так далек от людей, и, знаешь, мне тоскливо. Меня будто выбросили, но я выжил, а вернуться не имею права.
Магдалина грустно отвела взгляд в сторону. Удивилась своему чувству и прикусила губу. Она хотела держать Иосифа на прицеле и стойко следовать идее «друга» для врага. Хитрость, даже подлость — быть неискренне искренней. Стыдно ей стало тогда, когда Иосиф открыто заговорил о своей боли. Магдалина нахмурила брови. Бравада и усталость, адреналин на высоких процентах не давали бояться, но страх обещал показаться.
«Нечисть есть нечисть. Нет у них ничего внутри. Врет сидит» — решила она.
— Лина, ты ведь любишь выпить?
— Скорее, ненавижу. А что такое?
— Я давно хотел с кем-то выпить, но остался один. Не с кем. М, — он качнул головой, — забудь. Лучше не пей, если тебя это гнетет.
— Нет, нет, — она улыбнулась. — Давай выпьем. Я куплю вино.
— Я рад. Правда, очень рад.
— Давно мы едем? Из Гроапы Лупулуй до Констанцы.. сколько? Километров шестьсот?
— Я выкрал тебя сегодня ранним утром, а сейчас.. — он взглянул на наручные часы, — десять ночи. Завтра после обеда приедем.
— Я даже не заметила тебя.
— Ты слишком внимательно слушала, как охотники убивают твою мать.
— Они.. ее?.. — Магдалина с ужасом и предвкушением одновременно подняла широко раскрытые глаза на Иосифа. — Убили, да?
— Да. Я узнал интересные вещи, но чтобы раскопать истину потребуется много сил и времени. Марко узнал, что стало с его отцом.
— Скажи это.
— Твоя мать его убила.
— Кажется, я даже видела это. У меня очень тяжелые мысли об этом..
— Почему? Что тогда было?
— Мне было совсем ничего.. Лет, наверное, пять? Я копалась в кустах, когда мама ворвалась в наш двор с каким-то мужчиной. Они дрались. Я его не видела. Испугалась. Конечно, это ясно. Открыла глаза, а там уже труп. Мама утащила его в сарай, а я убежала к отцу. Но испугалась и ничего не сказала. А.. А потом у нас вдруг появилось много мяса.
Иосиф скривился в очевидном сочувствующем жесте, но вышла ужасная гримаса боли и ненависти. Магдалина схватилась за ручку двери и зажала рот рукой.
— Останови машину, — промычала она. — Останови ее!
Иосиф отреагировал быстро, и через некоторые мгновения Магдалина уже прочищала пустой желудок, скрывшись в кустах. «Вампир» ожидал в стороне, отвернувшись в сторону. Рвало ее долго, надрывно глотка изрыгала желчь; по щекам текли слезы.
Иосиф предложил бутылку воды, и Магдалина прополоскала рот. Они вернулись в салон. Педаль сцепления, передача и газ.
— Мясо. Ты же понял, что я хотела сказать?
— Да. Сменим тему?
— Ты же не убьешь меня во сне?
— Только если попросишь избавить от страданий.
— Итак: смерть действительно выход?
— Я бы не сказал. Я все еще его ищу. После первой смерти второй раз уже не так страшен.
— Ты хотел умереть?
— Конечно. Посмотри, кем я стал. Кем мне приходится быть, чтобы жить.
— И кем же?
— Я питаюсь людьми. Я их убиваю, чтобы не умереть. Ответь сама, уважаемая Лина.
— Ты чудовище, — сказала она, но провела иную аналогию в голове: «Марко тоже убивает людей, но не ради необходимого своего существования. Он убивает потому что ему все равно. Кто же из них большее чудовище?».
Она усмехнулась чуть со злобой: «Какая драма».
— Да. Все именно так.
— Хочешь сигарету?
— Давай.
Разбудил Иосиф Магдалину около двух часов дня. Шел двадцать девятый день октября. Месяц тот тянулся, по ощущениям, более года.
— Лина, мы приехали.
— И куда теперь? — она осмотрела город, засыпаемый снегом. Шла настоящая метель, а небо над головой, злое и надменное, закрывало серыми облаками светило. — Неуютно.
— Хочешь на море посмотреть? Там по бульвару Елизаветы казино стоит прямо на берегу. Потрясающее здание. Порой даже интереснее на него поглядеть, чем на Черное море.
— Может, вечером?
— Обычно я залезаю в пустые квартиры и обитаю там. Лина, вы готовы на такие злодеяния?
— Левенте рассказывал, что нашли твою убогую ночлежку в Брашове. Знаешь, звучит уныло. У меня еще есть деньги, давай я арендую жилье?
— Чувствую себя униженно. Как альфонс.
— Перестань. Это не мои деньги, не жалко мне их. Хочешь, забирай себе.
— Не хочу.
— Поехали, решим жилищный вопрос.
По обыкновению Магдалина арендовала уютную квартиру, не жалея леев*. Сложилось так, что удалось найти подходящий вариант рядом с тем казино на бульваре Елизаветы. Из окон спальни и гостиной взору представало белое здание — исключительно роскошное, филигранное, но для Магдалины вид на Черное море показался более притягательным. Оно простиралось далеко к горизонту, далекое и спокойное в своем могуществе.
Далекое от всех дум человеческих, от грез их и мечт, от страхов и волнений на дне души. Магдалина смотрела на синюю гладь и сама хотела стать морем. Каплей, такой неважной единицей, но полной в единении со стихией. Иосиф, накрывшись глубоко капюшоном черного балахона, внес сумку Магдалины и задернул портьеры во всех комнатах их жилья.
— Ты, наверное, хочешь есть? — спросил он.
— А ты? — неловко сжалась Магдалина.
— Понимаю твои опасения. Держи, — Иосиф достал из кармана под одеждой деревянный кол. — Убей меня, если я сделаю что-то не то. У меня одно сердце, бей сюда, — он ткнул пальцем в грудь.
«Ну, конечно, тоже строишь друга, да? Так я тебе и поверила. Как красиво зато плетешь-то!» — подумала она.
— Как ты мог быть им, если ты оказался совсем другим? — Магдалина приняла кол в руки. Недолго покрутила, не решаясь брать. — Я ведь действительно могу тебя убить. Прямо сейчас. Что ты делаешь?
— Хочу верить, что ты этого не сделаешь. Если ошибусь, то горевать уже будет некому. Мне не за что цепляться в этой жизни. Презренная месть, только и всего. Я и сам не лучше Марко.
— Ты хорошо его знаешь?
— Вряд ли его кто-то вообще знает.
— Ну, есть я действительно хочу. — Магдалина протянула кол Иосифу. — Мне он не нужен.
Иосиф улыбнулся. Понял, что улыбка его вызывала лишь ужас и быстро спрятал ее.
— Я бы, как настоящий мужчина, сходил за обедом, но вряд ли обойдется без внимания.
— Все нормально. Вы, наверное, спите днем, да? Если умеешь уставать, то ложись.
— Понимаешь..
— Думаешь, сбегу?
— Извини.
— Тогда пошли со мной, — она открыла сумку и достала платок в горошину. — Иди сюда, я спрячу тебя.
Иосиф сел в кресло и стянул капюшон. Магдалина впервые видела его без покрывающей ткани на голове. Иосиф имел длинные черные волосы, которые заплетал в слабый низкий хвост; волос касался нижнего края лопаток. От прежнего лица, его черт, остались одни лишь зажившие рельефные розовые рубцы. От носа сохранились кости — хрящевая ткань полностью отсутствовала. Губ не нашлось вовсе, лишь порванное отверстие, не прикрывающее полностью зубы. Кое-где Магдалина заметила явные следы укуса.
Карие глаза Иосифа глядели ясно, и стало вдруг так жаль. Магдалина нахмурила брови в сочувствии и накрыла его лицо ниже глаз платком. Спрятать его уродство было лучшим вариантом, но безвыходным, и такая данность ввела в меланхолию. И подумалось, каким болезненным было то действо. Какой смертью он закончил. Враг или друг, а врачевательский опыт и неогрубевшая еще душа, способная к сочувствию, кольнули в саму суть эмпатии.
— Я бы хотела, чтобы твоя жизнь не была такой.
— Я бы тоже.
— Напьемся?
— Если хочешь.
— Ты тоже хотел.
— Верно.
***
К вечеру поднялась вьюга. Сильная, требовательная, унылая. В квартире горел свет только в кухне, он был желтоватым, что создавало иллюзию тепла. На деле в приоткрытое окно врывался мороз, и оба сидели в полумраке под клетчатыми пледами. Иосиф не мог мерзнуть, но за компанию накрыл плечи. И чтобы вспомнить, как быть человеком с человеческими потребностями.
Телевизор болтал новостные программы на фоне, чтобы заполнять молчание при нужде. На кофейном столике стояли бутылки белого и фрукты, которые ела только Магдалина. Иосиф вкус апельсина или яблок вспоминать не хотел — сослался, что тошнило.
Сидели они друг напротив друга и смотрели молча в окно. Она искала море там в темноте, за мельтешащей вуалью снегопада, он — ненавидяще в свое отражение на стекле. Иногда обращал внимание на нее, и как она была красива. Потому что женщина, потому что человек, потому что отказалась иметь преимущество в виде кола, потому что перестала кривить в неприязни лицо, глядя на него. Он был неправ, когда посмел ударить ее.
— С тобой приятно молчать, — сказала она, соврав. Ее тревога с улыбкой сидела и колупала нервы, что временами сводило ноги.
— Интересный комплимент.
— Констатация.
— Мне приятно.
— Ты хочешь его убить?
— Да.
— Что он сделал?
— Я пока не хочу обсуждать это с тобой, Магдалина. Ты меня не поймешь. Просто знай, что он заслуживает не просто смерти. Он должен попасть в ад. Он должен разувериться во всем, во что верил.
— Знаешь, мне неприятно это слышать. Мы с Марко.. Нет, не сказать что друзья или любовники. Просто так вышло. Но он уже не чужой мне человек. Но, с другой стороны, я знаю его всего ничего. А, — она допила залпом остатки, — забудь.
— Да, я способен понять, правда. Потому лучше не пытайся в этом разобраться. Это наши с ним дела. Умру я или умрет он. Да будет так.
— Может, я поступаю неправильно? Наверное, мне нужно тебя убить? Я попала в лагерь врага и пью с ним вино. Так должно быть?
— А ты хочешь меня убить?
— Нет. Но и бездействие мое — согласие твоей попытке ему навредить.
— А если рассмотреть тебя как человека.. м.. лишнего в этой трагедии, то тебе нет места и права выбора. Ты совершишь действие, которое нарушит правила противостояния двух недругов. Я должен сделать свое, а он получить свое.
— Я уже не лишний. Ты сам втянул меня в это.
— Согласен.
— А еще, если я помогу не тебе, а Марко, то пострадаешь ты. Такой вариант тоже мне мало приятен. Что мне делать?
— А сама чего хочешь?
— Я? Ничего. Я правда устала, это уже не романтика. Все черное.
— Тогда отдохни.
— Как?
— Я должен ответить? Я не знаю.
— Я тоже. Давай посмотрим на звезды? Я не хочу ни о чем думать. Пусть все идет само собой, я не желаю ни во что вмешиваться. Называйте меня инфантильной, мне все равно.
— Их не видно. Звезд-то.
— Тогда просто полежим на снегу. Или покажи мне, чему научился после смерти.
— Хочешь, чтобы я что, машину поднял?
— Чего-то подобного, да, — рассмеялась Магдалина. — А ты можешь?
— Могу, — улыбнулся Иосиф. — Ну, пошли тогда?
На пустой улице насыпало слой мягкого снега, в который Магдалина упала будто без сил и сознания. Она глядела на небо в поиске звезд — хотя бы одной — но видела одну лишь бесконечную темноту. Драматично подумала, что черное небо походило на ее нутро ныне. Темное, с привкусом безвыходности и уныния; она топилась в тех чувствах, будто не существовало поверхности. Только толщи уныния, глубина, где нет верха или дна.
— Я такая смешная, — сказала она, когда Иосиф лег рядом. — И звезд не видно.
— Я говорил. На что ты тогда смотришь?
— Ни на что. Ничего ведь нет.
— Хочешь, покажу тебе красную звезду?
— Да.
— Посмотри на меня.
Она повернула голову. Через некоторое время у Иосифа загорелся красный глаз, как маленькая лампочка. Второй глаз, тот, что был слеп, светился белым, но слабо. Магдалина ахнула.
— Как ты это сделал? — она выставила указательный палец и отвела его сначала в одну сторону, а после — в противоположную. Горящие глаза медленно следили за движениями, и это забавило Магдалину. — Знаешь, если привыкнуть, то это очень.. красиво.
— Тебе не понравится, если я скажу.
— Говори.
— Нужно сосредоточиться на чувстве голода. В таком состоянии я лучше вижу в темноте.
— Ну, конечно, маленькие фонари.
— Нет, вряд ли, — рассмеялся Иосиф. — Не знаю, как это работает. Просто обнаружил, что голодовка так влияет на мои глаза.
— А второй вообще не видит?
— Вообще.
— Тоже перед смертью?
— Да, все та же история, — глаза медленно угасли.
— Ты перехотел есть?
— Нет, я голоден. Но если забыть об этом, то все пропадает. Ну, вот, я уже не вижу, кто там в окне на нас смотрит.
— Где?
— Вон там, в третьем доме. — Иосиф указал пальцем на дом вдалеке. — Окно на втором этаже, немного света.
— Там кто-то есть? Ты что, видишь? — поразилась она, пощурив глаза. — Да ты шутишь, должно быть!
— Нет. Там стоял мужчина в очках.
— Полезно.
— Да. Но если знать, чем приходится платить, то ненужный навык.
— Ты про что?
— Меня тяготит питание. Я бы с радостью ел мамалыгу каждое утро, пил молоко и зеленый чай, но не могу. Меня рвет через время. Организм не готов это принимать. И на вкус все такое гадкое.. будто помои.
— Что еще ты потерял?
— Ха, — усмехнулся он, — серьезно? Все!
_________
*Лей — денежная единица Румынии.