35.
Вместо тишины и первых в ночи слов раздался тихий хлопок, а за ним — мычание и скрип панцирной сетки. Магдалина зажмурилась. Синхронный топот двух пар ног по направлению к двери вещал о том, что Екатерину выносили из дома. Свободными руками она схватилась за дверной проем, мешая охотникам. Марко, несущий ее со стороны головы и держащий рот закрытым, кивнул Левенте, и тот, отпустив одну ногу, ударил женщину виском о край стены.
Екатерину это мало успокоило, она лишь сильнее сжала зубами палец Марко. Тот стерпел и руки не отнял, хоть и понял, что кусок плоти ей удалось откусить. Кожу жгло.
— Еще раз, — шепотом скомандовал Марко. — Давай.
Левенте схватил Екатерину за волосы и ударил еще дважды, уже более остервенело. Височная кость в самом нежном и хрупком месте раскололась, кожа прошлась трещиной. Мать Магдалины чуть обмякла, но продолжала дергать ногами и извиваться туловищем. Руки ее Левенте оторвал от дверного проема, содрав несколько ногтей, и тело удалось вынести.
Магдалина не дышала. Даже не слушала. Она хотела уснуть, чтобы пропустить то злодеяние, но не могла. Вдруг затошнило, и ее вынудило встать. На пол излился желудочный сок и желчь, а в горле, словно прорезали мышцы гвоздями, запершило.
Идти туда стало бы страшным наказанием, но и ждать завершения выходило чрезмерно давящим на мозг. Магдалина надела тулуп и вышла из дома, дрожащими губами зажимая сигаретный фильтр. Она закурила, ступая невидяще и неверяще в сарай, где горел фонарь Левенте. У закрытой двери ей не нашлось сил, чтобы схватить ручку, и тогда Магдалина села на стылую землю рядом и прижала колени к груди. Пошел снег, успевший растаять; он запорошил ее волосы и плечи. Сбоку скользнула невидимая тень, неумолимо идущая на их запах.
— Откуда? — Марко сунул перед глазами Екатерины фото отца. Женщину они связали цепями и бросили на бок. Марко присел рядом, тяжело взирая сверху вниз. — Ты знаешь, кто это?
Екатерина молчала, только губы ее растянулись в хищной улыбке. Марко это не пришлось по вкусу, и тогда он схватил из кладки полено. Вновь присел рядом и вернул ту же скалящуюся улыбку. Без преамбул и прочих слов, он ударил ее поленом по голове. Полетели щепки, несколько застряло в коже головы и волосах. Из темени в холодном свете фонаря ярко сверкнула темная венозная капля крови, больше похожая на гранат.
— В чем ты меня обвиняешь, сель Традат? — рыкнула Екатерина.
— Я задал вопрос ранее. Отвечай, — он снова ударил ее по голове. — Иначе я буду бить, пока твой мозг не размажется по земле.
— За что ты меня убиваешь? Я человек. Я мать.
— Мать? Взываешь к жалости и состраданию? Ты-то? Человек, что сам бил дитя поленом. Ну, каково это? Интересные ощущения?
— Марко, — Левенте остановил занесенную руку товарища, — погоди. — Он отвел того в сторону. — Если мы ошиблись, то ты просто убьешь мать Магдалины. Ну, стерва, да, но оно того стоит?
— Трусишь?
— Конечно, я не имею привычки людей убивать!
— Отвали, Батори, — Марко отбросил руку Левенте.
— Что такое, боишься убить простого человека? — рассмеялась Екатерина. Мужчины обернулись, увидели, как женщина поднялась. Цепи она бросила им под ноги. — Не бойся, ты не угадал.
Ее лицо, красное от крови, улыбалось. Она стояла в куполе света в белой ночной рубахе и смотрела по-волчьи вперед, в глаза Марко.
— Мороайка, — усмехнулся Марко. — Конечно, как я не понял сразу? Сколько же тебе лет?
— Хочешь узнать, чтобы оценить шансы? Шестьдесят. — На том женщина сорвалась с места навстречу Марко и повалила того наземь, руки сомкнулись на шее. — Сын урода, разрушившего мою семью. Ма-рко се-ль Тра-дат, я почуяла твою вонь, как Магдалина вошла за ворота.
Левенте ударил Екатерину в спину, и клинок стилета прошел насквозь, почти коснувшись лица Марко. Екатерина рассмеялась.
— Ты не попал, — начала она, но завопила, когда второй стилет пронзил одно из ее сердец.
— Так уж и быть, раз хочешь, стерва! — важно крикнул он, оттолкнув тело в сторону. Сунул руку Марко, но тот поднялся сам. — Давай по-быстрому рассказывай и мы уходим. Будешь вежливой, я, на правах друга, могу попробовать сохранить тебе жизнь, старая карга.
— Одно осталось, — констатировал Марко, снова присев сбоку от Екатерины. — Говори. — Он показал фото. — Говори все.
— Убивай, ничего не получишь. Ни капли знания. Так и броди в неведении о прошлом своей семейки, сволочь человеческая. Знай просто, что твоя семейка — стая собак, которых убили. А самый главный бес, твой дед, до сих пор мучается, — она рассмеялась, а после плюнула Марко в лицо.
— Да? — рассмеялся в ответ Марко. — Ну, ладно, — сказал он легко.
Мужчина поднялся, прошел молчаливо к сумке с вещами и достал обычный складной нож, коим открывал консервы. Оба стилета ныне были в теле Екатерины. Марко рассмеялся безумно и в мгновение взорвался: он метнулся к мороайке и в бешенстве, в откровениях его больной и болящей души, сумасшедше вонзил нож в ее глаз; в неистовстве он яростно ткнул лезвие в одно из межреберий ниже подмышки и попрек, вниз, прорубил кости грудной клетки, помогая ножу тем, что подбивал, как молотком, его навстречу следующему ребру.
Мешавшие стилеты он вырвал и бросил в сторону, а после вновь продолжил освежевание, то жестокое препарирование. Екатерина, хоть и была неживой, частью злой материи, существующей наряду со светом, все же чувствовала боль. Она вздыхала тяжело каждый раз, как клинок рассекал ей плоть. Марко провел вдоль туловища ровную линию и пальцами вонзился под слой мышц, чтобы развернуть их наружу и достать до образа грудной клетки. Вновь он сбоку от грудины прорубил ребра так, что доступным стало вырвать ту часть скелета, что закрывала сердца.
— Слышишь, как я тебе кости ломаю? — прошептал он. — Слышишь?
— Думаешь, скажу? Это тебе его не вернет и знаний не даст. Ты просто чудовище, сель Традат. Я знала об этом всю свою жизнь.
— Откуда ты можешь знать об этом?
Марко схватил грудину и вырвал вырезанный от скелета фрагмент костей; показались сердца. Алые, блестящие в своих перикардах. Слабо бьющиеся, но все же гоняющие кровь по организму. В одном зияла черная рана от удара стилетом, но кровь оттуда не сочилась. Это сердце было пустым и меньшим по размеру, а также чуть серым.
— Смотри внимательно, — Марко перерезал вторичную аорту, сочлененную с главной, отходящей вверх от сердца покрупнее. Прорезал легочные вены и артерии. Он вырвал сердце из средостения. — Раз.
— Смотри и ты, — Екатерина схватила себя за сердце и сжала орган. — Я не боюсь умереть. Знаешь, я даже рада, что последнего свидетеля ты не сможешь расспросить, жалкий, жалкий человек, — она дернула, но Марко схватил ее за кисть.
— Что случилось с моим отцом?
Екатерина рассмеялась.
— Что случилось с моей семьей?!
— Вопросы и ответы ищи в прошлом. В настоящем их негде искать. Я много знаю, ох, как много, но я ничего тебе не скажу. Твой дед, Хенрик, убил всех нас. Но больше всего — мою мать. А моя семья убила его самого, — она расхохоталась. — Ищи своего деда, мальчишка Традат.. — Екатерина отмахнулась от руки Марко и снова схватилась за сердце.
Марко понял, на кого она походила. И связал нити к одной точке. Гроб мороайки и первые ее слова. «Хенрик, ты пахнешь иначе».
— Ты из того поместья близ Млаштины?
— Поместье семьи Маврокордат имеешь в виду? — Она улыбнулась. — Там два таких.
— Ты похожа на мать, — Марко улыбнулся.
— Что? — она впервые искренне озадачилась и не выглядела насмехающейся.
— Сам найду, — Марко прорезал легочные вены, приступил к артериям.
— Стой, остановись.. Я скажу, стой! — Она придержала его руку. — Штефан мертв, я его убила. Кости за сараем. Моя мать.. Почему ты так сказал? Что это значит? Ты видел ее? Она жива?
— Ничего, — он улыбнулся ей и прорезал аорту.
Екатерина завопила перед смертью.
— М-да, — отозвался Левенте, сидящий на пне для колки дров, — у меня очень много вопросов. Очень. Как мы объясним это Магдалине?
— Она поймет, — с одышкой ответил Марко. — Пошли. Пусть так.
— Я вытащу ее на улицу, пусть солнце поработает за нас.
Марко кивнул. Он бросил нож в сумку и поискал глазами лопату. Ею ему предстояло разрыть землю за сараем, где и нашлись кости отца. Они покоились в земле с 1922 года, и прошло уже двадцать два года. Марко так долго бежал за их следом, так долго копал не там, и теперь у него вдруг не осталось сил.
Марко рухнул на спину и упер невидящий взгляд на светлеющее небо, с которого падал снег. Скоро его засыпало полностью, но встать сил не нашлось.
— А где Магдалина? — спросил Левенте, выходящий из дома. — Марко!
— Что? — Марко приподнял голову и глянул на товарища.
— Где Магдалина, говорю?
— Не понял. — Он сел. — В доме.
— Нет ее в доме.
— Сука! — закричал с надрывом Марко; он был уставшим и злым, но злоба оставалась лишь отчаянной. — Сука-а! — Он бросил с силой лопату в стену сарая и закрыл лицо ладонями. — Я не буду ничего делать. Оставь меня!
— Вставай, — Левенте поднял Марко за плечи и дал горячую пощечину. — Полудурок, я тебе сейчас морду разобью, понял? Прекращай, бери себя в руки!
— Закрой рот, — Марко оттолкнул Левенте и прошел в дом. На постели лежала газета. — Твоя? — злобно спросил он, схватив бумагу.
— Нет.
Местная газета по Констанце, свернутая дважды, была кем-то внимательно изучаема: столбец о пропаже девушки некто многократно обвел красным карандашом, а каждое важное упоминание об этом деле аккуратно было подведено по линейке. Газета датировалась сорок третьим.
— Мысли? — спросил Левенте.
— Он нашел ее.
— Может, она просто услышала и сбежала? Испугалась нас?
— Машину посмотри. Стоит?
Левенте глянул в окно, кивнул:
— Да. Этот парень явно очень амбициозный. Ну, поздравляю нас, мы идиоты.
— Мне нужно обратно.
— Куда?
— В Млаштину.
— Ты что, дурак?
— Там все ответы. Мне нужна та мороайка.
— Нет, Марко, брось уже все это! Ты нашел отца, хватит! Слышишь, хватит! Живи уже настоящим!Магдалины нет, понимаешь? Вот твоя цель сейчас, а не чертова мороайка!
— Отвали, Батори, — Марко застегнул сумку и поправил колья на ремне. — Я пошел, бывай.
В этот раз Левенте останавливать Марко не стал. Он потерянно осел на постель, где недавно они спали все вместе и выдохнул. Ночь вышла тяжелой и для него.
«Я за тебя испугалась ужасно». Она так сказала перед ужином. «Могу ли я теперь бросить это?» задумался Марко, закрыв ворота дома семьи Винтила. Ныне хозяев более не было — лишь чужаки, уничтожившие размеренный порядок жизни, забравшие все, что держало ветхую избу живой. Марко бросил взгляд на «Кадиллак» и скривился. Он не знал, что делать. Такое бессилие он уже ощущал, распробовал, и теперь метался между двумя важными решениями. Семья или женщина.
«Я идиот», согласился он. «Но он ждать не будет. Я прав?». Марко вернулся в дом и схватил со стола ключ от авто.
— Пошли, он сказал ехать в Констанцу, — сухо скомандовал Марко. Левенте поднял голову и устало усмехнулся:
— Пошли, старик. Пошли. Что же мы наделали?..