33.
— Быстрее разберемся, — сурово ответил Марко. — Не тормози.
— Да иду я. — Левенте прибавил шагу. — Наша милая госпожа так славно спит.. Одна в большом неприветливом доме. Кажется, жизнь тебя ничему не учит, Традат. Те же грабли.
— «Милая госпожа»?
— Разве не милая и не госпожа?
Марко промолчал.
— Воспринимаю как согласие, — усмехнулся Батори. — Как у вас дела?
Марко недовольно покосился на Левенте, показав, что откровениями ночь разбавлять не станет. Он ускорился, вновь оставив товарища позади. Левенте цокнул.
— Где вот ты такой взялся, а? — бросил он, прежде чем замолчать на всю оставшуюся дорогу. Это время стало для Марко моментом умиротворения, гармонии с делом и одновременно с величием природы вокруг.
Оба они шли строго по траектории, шли и ждали, когда покончат с владениями леса, однако путь привел их к поляне. Там, под луной, высилась богатая усадьба. Черная, готическая, тянущаяся к небу и похожая на собор. В окнах, прикрываемый портьерами, обозначался слабый свет. В конюшне ржали лошади.
Марко сел на землю под деревом и протянул руку, куда Левенте вложил карту.
— Не ищи, я же сам рисовал, она очень условная, — сказал Батори. — Скендер не говорил об этом.
— Не туда пошли, — сухо заметил Марко. — Куда тогда?
— Замечательный вопрос. Может, спросить?
— Нет. — Марко перевел взгляд на готическую усадьбу. — Пошли дальше.
— И куда?
— Обойдем ее.
— Мы вовсе потеряемся. Кто потом нас искать будет?
— Я не теряюсь.
— Ага, вижу.
— Ты вел.
— Пф, — хмыкнул Батори. Марко был прав. — Ладно, пошли.
Дорога на северо-восток продолжилась, но уже темпом ускоренным – Марко раздражился, и теперь шаги его стали шире. Левенте тащился позади. В пути они провели больше трех часов, и прошли за тот отрезок времени свыше пятнадцати километров.
Лес расступился, открылось поле, простирающееся вплоть до гор впереди. Далекие поля, дикие, но пахнущие свободным ветром, могуществом природы. Здесь дышалось свободнее, а на небе звезды, будто крупные драгоценные камни, заблистали ярче. С веток сорвались черные птицы, они закружили наперерез потокам ветра.
Восточнее по краю подлеска мерцал слабый огонь - кто-то жег костер, пристроившись за сухим кустарником. Марко направился к путникам.
— Левенте, опаздываешь, — без знаков вежливости и прелюдий поприветствовал Скендер сель Фрумос. Он поднялся с нагретого местечка у костра и скрестил недовольно руки. — Марко, приветствую тебя, — улыбнулся сухо он.
— Скендер, — кивнул Марко в ответ.
— Как мило, — закатил глаза Левенте. — Два противных, крайне брюзгливых охотника встретились, еще и в непосредственной близости со мной. Кошмар! Как мне работать в такой команде?
— Да все гладко, Бат, — рассмеялся Ахмед — второй охотник, работавший со Скендером в паре. — Плюнь, я уже привык. И ты привыкнешь.
— Чаи гоняете? — спросил Марко. — Где могила?
— Вон там, — Скендер указал пальцем на высокий черный дуб впереди. — Видишь дерево?
— Пошли.
— Ну, пошли, — Скендер поднял с земли сумку.
— Эй, я, вообще-то, ем! — обозначил недовольно Ахмед. — Сядь ты, угомонись, Скендер! И ты, Марко. Мы тут дичи наловили, садитесь, поедим.
— Некогда, нам..
— ..Какая славная, совершенно потрясающая идея! — перебил Марко Левенте. — Давай, я голодный, как шакал!
— Отставить! — скомандовал Скендер. — Батори, Албу, работа ждать не будет.
— Есть, командир, — прыснул Ахмед. — Ну, не судьба. Сегодня суббота, несчастливый день. Даже поесть не дадут, ироды лукавые.
— Ну, не хуже вторника, — улыбнулся Левенте. — Завтра зато отдохнем. Воскресенье, как говорится, для отдыха и молитвы. Про второй пункт, пожалуй, забудем. Ну, пошли?
Охотники, забросав костер стылой землей, отправились на дело. Марко и Скендер шли впереди молча, Ахмед и Левенте шумно веселились, обсуждая цуйку и дев, с которыми спали перед работой близ Млаштины. Ахмед Албу походил нравом на самого Левенте, однако отличался более серьезным, ответственным характером: в молодости его, когда жизнь казалась идиллией и пиком успеха, невеста стала жертвой Мумы Пэдурий*.
Фольклор изобиловал легендами об этой старухе, хранительнице леса, ворующей сны и кормящей деревья своим молоком. Ходили истории о том, как пожрала она дочь лесника, облодала, освежевала, а череп оставила на окне, чтобы встретить родителей – в этой сказке суть ее передана была правдиво.
Но мифы в реальности иные, не так сказочны и волшебны, и Мума Пэдурий вовсе не оберегала леса и не воровала сны – она таилась в темноте и ела. Ела, снедала, жрала сырое человеческое мясо, не оставляя порой даже костей. Дряхлая старуха под рост богатыря, косматая, и извечно голодающая. Безобразное существо, сродни стригоям и мороям, ее тяжело было убить и отследить. Она не человек и не ведьма – нечисть, встающая из могил, чтобы утолять голод.
Дом Ахмеда в северной части Валахии достался ему от отца, а тому – от его отца. Простая жизнь сменилась, разрушилась, когда в лесу завелось это нечистое Нефыртатово отродие. Стоило бы молодой семье воткнуть рядом с домом серп – так предки спасались от Пэдуряны. Но все закончилось так, как закончилось. Ахмед предпочел человеческой обычной жизни охоту.
Сам он был далеким потомком арабов из Османской империи, пришедших на земли вассальных княжеств Валахии и Молдавии. Давно уже кровь его смешалась с румынской, но мать решила отдать дань уважения предкам и назвала в честь одного из дедов десятого колена.
Скендер сель Фрумос, как и все охотники Земли, также пережил горе, но мало им делился. Говорили, что убили отца его, или мать, и говорили, что юного брата или сестру. В деле Скендер лишился всех сразу, даже тех, кто родственником не был вовсе – нашествие гонимых охотниками стригоев уничтожило всю коммуну на краю Румынии еще при Фердинанде, в двадцать шестом. Каждого охотника сердце болело, каждый бежал за возмездием. Всех объединяла в негласные семейные узы вендетта.
Вскоре дошли до мертвого дуба, он высился далеко в небо, ветви его все еще держались, хоть корни давно разрушились под землей. Дуб скрипел от ветра. Соседство с нечистым убивало природу. Хоть нечисть и была частью мира, той частью необходимого злого, она оскверняла земли своим естеством. Противовес добру, она априори душила жизнь всего, чего касалась.
— О, — выдохнул Батори. — Это ж сколько тут эта стригоайка полеживает, что дуб такой угробила? Лет тридцать?
— Минимум, — ответил Скендер. — Посмотри пойди, у нее золотая цепочка. Гранатовые камни почти разрушились. Органические камни всегда разваливаются.
Левенте бросил широкий взгляд: могила лежала у иссхохших черных червей - корней дуба, выступивших из земли. Обыкновенная разрытая яма с холмом по правую сторону, куда охотники, ее копавшие, воткнули лопату. Венчал захоронение деревянный крест, сплетенный из толстых сучьев того же дуба. Перевязаны оси были почти стлевшим лоскутом белой ткани; крест держался лишь на том, что никто его не трогал.
Левенте встал на краю могилы и заглянул любопытно вниз.
— Мне нравится, — прыснул он.
— Что там? — нахмурился Марко и встал рядом. — Живая, — понял он.
— Да-да, — устало вздохнул Скендер. — Живая стригоайка, которую почему-то не добили. Что за măgar* ее так оставил? Дилетант, черт бы его!..
Левенте же радовался тому, в каком виде сохранилось еще живое тело: стригоайка лежала нагая; свет фонаря в его руках выхватывал груди. Хоть и в грязи, она оставалась красивой; даже в той яме, куда ее бросили без должного ритуала и гроба. Эта дама заслуживала красивых церемоний. Было варварством, подумал Левенте на миг, и не добить ее. Порой он не хотел убивать их, этих чудовищ. Особенно девушек с разумом, живых. Тяжело было смотреть в их глаза и отрубать после головы. Часто он не мог спать. И не мог спать, зная, что убивать нужно.
— Может, не знал, — заметил Ахмед. — Я тоже первое время не умел. Все не умели, вообще-то. Ну, что? Просто пробьем второе сердце?
— Нет, это не наша работа теперь, — покачал головой Скендер. — Все еще ищешь его?
— Да. Я благодарен. Что оставили, — ответил Марко.
— Моя помощь тебе. Делай, как знаешь. Я на подмоге.
— Я достану.
— Кинжал? — Левенте дернул Марко за рукав. — Ты что, дурак? Ей лет семьдесят. Это самое минимальное. Так, на вид лет двадцать. В могиле она «спала» лет пятьдесят, предположим. Ты что, ракшас, с головой не дружишь? А если она не стригоайка, а мороайка*? Мы все тут сгинем сразу, как ты это сделаешь.
— Поддерживаю, — кивнул серьезно Ахмед. — Старые стригои слишком сильные соперники. И мы даже не знаем, сколько она жила до хоронения. Если лет сто пятьдесят, а не двадцать? На таких целой армией ходят. Не глупи, Марко. Убей ее.
— Уже понятно, что не Царица она, — усмехнулся Левенте. — Чего ради ее будить? Она тут уже покоилась давнехонько, пока ты ходил под себя у мамки в руках.
— Я могу что-то узнать.
На том Марко спустился в могилу. Из грудной клетки, пробив сбоку от грудины, блеснул кончик орудия. Голова лежала чуть повернутая в сторону, лицо Марко видел в профиль. Длинная блондинистая коса оплетала левую руку, как змея, и доставала до подвздошных костей таза.
Марко приподнял стригоайку, уперев грудью себе в колено, и дернул за рукоять. Клинок нехотя сдвинулся. Марко оттолкнул тело от себя и, плотнее схватив кинжал, выпрямился. Все замерли, ожидая пробуждения. В руках Левенте сжимал тяжеловесную серебряную цепь, Скендер озаботился о чесночном настое – он держал флакон открытым, готовый вылить содержимое сразу, как потребует того обстоятельство.
Марко пригляделся. На лицо стригоайки падал яркий диск света, который направлял Ахмед. Тело дернулось. Голова медленно повернулась. Открытые глаза, заплывшие кровью по периферии склеры, глядели на Марко. Радужки стригоайки имели цвет светлый-светлый, почти прозрачный, но отливающий чуть голубым. На свету казалось, что они вовсе не имели никакого цвета.
Она долго глядела на Марко, ни злясь, ни радуясь. Просто смотрела, но взгляд ее был тяжелым, осмысленным. Постепенно черные сосуды под кожей посветлели, но не исчезли совсем. Голод выдавали именно они, состояние предсмертное в том числе.
— Хенрик? — хрипло спросила она наконец. — Я плохо вижу.. Это ты?
Марко промолчал.
— Болит, — стригоайка тяжело подняла руку, хрустнув локтевым суставом, и коснулась раны на груди. — Хенрик, ты.. пахнешь иначе. Что ты сотворил со мной?
Марко медленно махнул кистью, подав знак охотникам над могилой. Левенте бросил на живот стригоайки цепь, та с силой придавила ее тело. Девушка дернулась, с болью выдохнула.
— Кто ты? — сурово спросил Марко. Он нагнулся к ее лицу и приставил кинжал к глазу.
— Ты не Хенрик, — оскалилась она. — Что ты позволяешь себе, босяк? Убери это, пока не лишился головы.
— Кто ты такая, я спрашиваю?
— Человек, ты ошибся.
Стригоайка схватила кинжал за клинок и выдернула из рук Марко. Вторым ее действием, сильным и бесконечно быстрым, стал удар в шею. Марко не успел уклониться, и лезвие воткнулось в область над яремной вырезкой. Оно встало чуть наискосок, миновав удачливо общую сонную артерию и плечеголовной ствол. Стригоайка отбросила от себя цепь и поднялась; она схватила Марко за ворот и кинула его прочь из могилы, остервенело и злобно.
Скендер облил ее настоем, но уже понял, что она вовсе не стригой. Предположение стало явью: пред ними восстала древняя мороайка. Они не боялись ни серебра, ни чеснока, и все поголовно обладали разумом. Высшая раса, но крайне малочисленная – передать «заразу» могли, лишь плодясь. Все известные морои имели настоящие династии.
Скендер перекрестился, а через мгновение мороайка стояла напротив. Она схватила его за волосы, оттянула голову и вонзилась зубами. Голод ее чувствовался тем, как ненасытно губы дрожали на коже. Пахли ее волосы землей, руки обдавали морозом. Скендер приготовился к смерти.
Но умирать ему оказалось рано: Ахмед ударил нечисть колом и попал в одно из сердец. Та с воем банши оттолкнулась и ударила обидчика. Голова Ахмеда провернулась назад, шейные позвонки хрустнули. Глаза замерли широко раскрытые; черные, они потемнели еще сильнее. Ахмед медленно упал на землю, душа его развеялась, умер мозг. Мороайка с шипением попыталась достать кол, но руки ее не дотягивались. Ногтями она отчаянно расцарапала себе ребра, заерзала, подвывая, как раненная кошка.
Тогда она с силой ударилась спиной о старый дуб, и кончик осины выступил из груди больше. Мороайка вытащила из себя кол и бросила его под ноги убитого Ахмеда. Тот упал на грудь, но лицо его глядело в небо. Кожа на шее натянулась, прошлась складками, как скрученная тряпка. Лицо его удивлялось тому, как быстро кончилась жизнь. Путь вендетты, где каждый в итоге оставался на поле боя со свернутой шеей или без головы вовсе.
— Я иду домой. Оставьте меня, — сказала она и медленной, уставшей поступью двинулась в лес. С круглой раны сочилась черная кровь, огибая остистые отростки позвонков. Как капля нефти, густая и насыщенная черная. Лес принял ее, сокрыл и обещал хранить.
Левенте, державший все то время Марко, чуть расслабился. Однако, когда перевел взгляд на друга, опомнился. Кинжал все еще держался в ране, и Левенте знал, что трогать его нельзя. Рукой он чуть поддерживал клинок внутри мышц, но, двигаясь, он все же пачкал кровью. Марко ударился затылком, когда приземлился, и ныне не реагировал на события. Левенте покрылся испариной. Он тяжело повалил Марко себе на спину и встал.
— Ск.. Скендер, — пропыхтел он, толкнув сидящего на земле товарища. — Порядок?
— Да.. Живой. Надо тащить его отсюда, — Скендер с усилием поднялся. — Быстрее, Млаштина в двадцати километрах отсюда.
— Нам бы до усадьбы заброшенной, там наша напарница. Она медик.
— А есть чем шить?
— В аптечке было. Помоги, руку закинь на меня его, давай.. Падает он!
Бег их перемежался быстрой ходьбой и жалким волочением. Пройдя с пять километров без остановок, Левенте завалился на колени без сил. Марко весил больше сотни или около того - мышцы он имел хорошие, напитанные и крепкие ввиду его деятельности.
— Мы идиоты!.. — ругался Левенте. — Я же говорил: не надо!
— Оставь сетовать. Дело сделано.
— Ахмеду скажи потом, в аду! Вы оба.. Настоящие недоумки!
— Давай я его понесу.
— Да ты белый, как молоко. Посмотри на себя, Скендер: скоро и самого тащить придется.
— Давай, говорю, я помогу. Вставай, надо идти!
— Как же я ненавижу свою жизнь! Порой кажется, что все идет так, как должно! Что все нормально! Но всякий раз одно и то же – все умирают, как бы ты не готовился! Ион, Михай, Константин, Василий и еще с десяток имен! И все они были такие, как вы с Марко: слишком самоуверенные идиоты! И все мои товарищи! Почему вы все подыхаете?!
— Левенте, не здесь, секунды бегут!
— Бери, давай, чертов ты дурак! — Левенте помог передвинуть Марко. — Эй, приятель, ты держись, ладно? Зашьем тебя, уж наша милая госпожа-то справится, а? — он рассмеялся, стер рукавом кровь со лба. — Давай, потом напьемся с тобой. А, ты ж не пьешь, самонадеянный осел. Да, забыл я..
Тогда понес Скендер, которого хватило совсем ненадолго. Вскоре он вовсе потерял любую волю, как и сознание.
— ..Чтоб тебя, Скендер! — разразился в отчаянии Левенте. — Вставай, жалкий черт! — он ударил того по лицу. — Я не могу ждать, слышишь!
Левенте решительно встал вместе с Марко на спине, чуть подпрыгнул, направляя тело друга для лучшей хватки.
— Извини, Фрумос, но ты еще легко отделался. А ему ждать нельзя. Я найду тебя, только позже. Будь здоров, встретимся еще.. Да, я найду тебя. Будь здоров..
И побежал. Уже на подходе к белой усадьбе он передвигал ноги без сил. Думалось Левенте тогда, что еще шаг, и он обязательно рухнет.
______________
*Мума Пэдурий [Muma Pădurii]; также Пэдуряна, Пэдуроайке - аналог славянской Бабы-Яги.
*Măgar - рум. осел.
*Морой - разновидность стригоя; в отличии от первого, он, по мифологии, дух, блуждающий в мире живых и пьющий их кровь, однако тело остается в могиле. В произведении миф дополнен автором. В качестве дополнения: способности, условия жизни и ввиду того иерархия.