32.
Уже спустился к земле сумрак, ранний и нежеланный вовсе. Обозначились светом звезды над головами, но еще тусклым и прозрачным; луна потеряла в массе - значился лишь узкий чуть желтоватый серп. Города сменялись селами и коммунами, и снова городами, но в большинстве - длинными дорогами, запорошенными снегом, лесами, и стабильным спутником высились Карпаты вдалеке.
К пяти вечера двадцать четвертого октября компания достигла Млаштины. Ехать к селу пришлось по лесным тропинкам, вытоптанными гужевыми повозками. Выйдя из авто, компания огляделась. Марко мрачной тенью ушел в церковь - разведывательная работа негласно легла на него.
- ..Всю подвеску убили этой дорогой!- ругалась Магдалина, осматривая машину.
- Да ну, о железе так кто заботится? - усмехнулся Левенте. - Подумаешь, кусок металла.
- Сразу видно человека, у которого нет машины. Автомобиль - это один из самых верных друзей. Я люблю свою машину. Наш механик учил меня собирать двигатель, это сродни анатомии в медицинском училище, только вот, - она хлопнула по крыше, - у наших железных коней. Тоже сердце есть, ноги и туловище.
- А где у машины руки? Ноги - задняя ось. Значит, руки - передняя, а? - рассмеялся коротко Левенте. - Если бы люди передвигались как машины, то пришлось бы бегать на четвереньках, выходит. А кардан тогда какая часть тела?
- Ну.. - она задумалась; достала сигарету, но задержалась курить, - наверное, это позвоночник.
- Почему?
- Дает возможность двигаться ногам.
- Резонно.
- Я хотела прогуляться по городам по дороге, - Магдалина недовольно нахмурилась. - К чему спешка?
- В иной раз сказал бы, что согласен, но тут дело серьезное. Древних не так много. Это занятное дело.
- А обычно стригои какого.. возраста?
- Разного. Некоторые и сорок живут, и пятьдесят. Кто-то свежий совсем. А вот древние, да.. лет восемьдесят, сто. Но это мы считаем от времени обращения. До него еще целая жизнь. Самого древнего я встречал столетнего, а сам он был мужиком лет сорока, так что все сто пятьдесят почти живет себе. Жил. Я его убил: он село целое сожрал.
- А тут кто?
- А тут бабенку какую-то нашли. Живет в соседней деревне старик, а сын у него охотник. Ходил за стригоем, дом свой берег от нападок, а там могилу в поле нашел под высохшим дубом. Одинокую такую, травой вся поросла. На вид холм небольшой, не разглядишь так, да крест там стоит - старющий, уже гнилой. А как нашел-то: стригои там сидели, явно заинтересованные в хоронении. Уж не знаю, почему. Этих тварей дьяволовых тянет к себе подобным. А перед «старшенькими» они благоговеют.
- И что, тот охотник взял и раскопал могилу? Сумасшествие!
- Такая вот работа. Я бы тоже раскопал. Вообще-то, это наша обыденность, душка Магда. Ты вот старушек лечишь, а мы в грязи колупаемся. Боязно тебя водить по таким местам-то! Ты ведь наша милая госпожа.
- Как мило, Левенте, - Магдалина тепло улыбнулась, приобняла мужчину за плечо и уложила голову поверх его ключицы. - Однако, не обманывайся. Я не хилая тростинка. Тоже много повидала. Хочешь, расскажу?
- Конечно! - Левенте перехватил из пальцев Магдалины сигарету и закурил сам.
- Первая моя работа в хирургическом полевом госпитале, конечно, самая запоминающаяся. Я шла туда, в сорок третьем, и ожидала условий.. не таких, в общем. Прибыл парень, молодой, лет девятнадцать. Ноги, таз, живот - все разорвано гранатой. Из брюшной полости на стол кишечник вывалился, когда его с носилок сгрузили на операционный стол. Везде кровь, пахло теплым мясом. От него шел пар. И он смотрел. Нет, не на меня. В небо. Хотел увидеть небо, но видел только брезентовый потолок.
- Я думал, ты просто оказывала первую помощь.
- Нет, я хирург общего профиля. Зашивала, доставала пули, кости тоже вправляла.
- А парень тот?
- Не выжил. Умер, так и не закрыв глаза. Я привыкла к обычной медицинской практике, и когда столкнулась с таким.. Это не уходит из головы. Война - это стигма, которая всегда гноится и никогда не заживает. Были солдаты, у которых не было кусков черепа, я видела мозг. Тогда стояла и вдруг понимала, что вся наша душа помещается в один лишь этот мозг. Нет его, и все тут.
- И как, привыкла потом?
- Человек ко всему способен привыкнуть. Да, потом солдаты без лиц и конечностей стали обыденностью. Где-то я, может быть, и зачерствела. И устала. Но все равно считала, что останусь там до конца. Постараюсь помочь как можно большему количеству людей. Спать не буду, есть, пить, но помогу. Это было в моих силах. Я пошла дальше. Думала, что если буду оказывать первую помощь прямо в отряде, там, в окопах, то спасется больше солдат. Меня подстрелили. Я еще несколько часов помогала, рану свою залатала, а потом просто свалилась без сознания. Потом развился перитонит, я, на удивление, выжила. Вернулась домой.
- Я понял, наша милая госпожа, - Левенте чуть прижал ее за плечи, вздохнул. - Понял, ты сильная и гордая дама. Но это значит, что теперь тебя лучше спрятать, чтобы твои мозги еще сохранили душу в трезвом и здоровом уме.
- Смогу ли я достичь покоя там, где ты хочешь меня спрятать? В тишине, в темноте, в единении я изживу себе мозг. Я вообще стараюсь ни о чем не думать. Потому чувствую, что за сознанием огромный камень мыслей и переживаний, которые я не позволяю себе обдумать. Которые волочатся за мной и грызут, грызут, грызут. Спасешь меня тем укрытием? Или убьешь?
- Думаешь, я предлагал отстранить тебя и оставить наедине с собой? Вовсе нет. Я бы взял Марко, Больдо и сбежал куда подальше. К морю, к теплу. Где есть место радости.
- Ты выглядишь довольным.
- Остается только выглядеть, - он улыбнулся. Щелкнул Магдалину по носу. - Когда-нибудь, может, и сбежим. Оставим такую жизнь.
- Никто в итоге из вас не счастлив. Грозные и сильные, - грустно ответила она. - Пойдем, Марко задерживается.
- Думаешь, Марко сможет стать твоей достойной опорой?
- Не знаю. Но.. Если вернусь сейчас в Бухарест, то, уверена, возникнет чувство, что я в том городе одинока.
- Он надежный человек. Обделен где-то, конечно.. - Левенте усмехнулся. - Красотой, например. Но надежный. Возится с тобой, значит, тоже что-то да есть. Попробуешь достать до его маленького и черствого сердешка?
- Попробую, - Магдалина отвела взгляд и легко улыбнулась. - Спасибо, Левенте. За беседу.
- И тебе, душка.
- Мне больше нравится «наша милая госпожа». Чувствую себя той, кого защитят, или той, кого уважают.
- Или и то, и другое.
Левенте протянул предплечье, Магдалина его подхватила. Оба они направились за Марко. В скромной церкви того не оказалось, а священник с разбитым носом красноречиво подтвердил его присутствие ранее. Магдалина заметила неспокойное настроение Марко последние несколько дней; он был взвинчен, а злоба его стала яростнее, ощутимее.
Пройдя по дороге дальше по селу, пара Марко не нашла. Стемнело. Тогда показалось разумным вернуться к машине. Селяне оглядывали прибывших с недружелюбным интересом, но активных действий не предпринимали: они, эти старики и бабы, шли, огибая чужаков, и глядели на их фигуры. Меж бровей залегали черные вертикальные морщины, глаза в потемках напоминали черные прорехи на лице - веяло недобрыми мыслями здесь живущих.
Магдалина, оценив обстановку непринятия и негласной угрозы, взялась за руку Левенте крепче. Тот характер Млаштины тоже успел проанализировать, и теперь был готовым к любому стечению обстоятельств. Бояться людей ему никогда не приходилось, однако охотничьи инстинкты твердили о нужде быть готовым.
Глядели селяне преимущественно на нее. Левенте зловещий интерес различил, и теперь надзирал за мимо идущими пристальнее, чем за любым стригоем. Людей Левенте в деле тоже не любил: слишком непроницаемы, слишком непредсказуемы их умы. «Кадиллак» Магдалины зиял посреди сельской дороги, как черное пятно, привлекая внимание. Из открытой двери выглядвал склонившийся внутрь салона темный силуэт, Левенте оскалился.
- Вот челядь, полезла!..
Тень выровнялась. Обернулась.
- Это Марко, - выдохнула Магдалина. - Марко! - она отпустила руку Левенте и ускорилась навстречу.
- Где была?
- Тебя искала.
- Несговорчивый люд здесь. Раздражает, - он достал из сумки бутылку воды и сделал несколько глотков.
- А что ты хотел выяснить?
- Хоть что-то. Может, «волки задрали» кого. Все что-то знают, но молчат. Священник местный гнать пытался, я с ним решил.
- Мы видели, как решил.
- Левенте, где могила?
- За лесом, там, - он указал на северо-восток. - Слушай, Марко, тут народ недружелюбный. Не нравится мне их внимание.
- Внимание?
- Да, шеи прям выворачивают, смотрят. Будто зуб какой. На Магдалину особенно.
Марко перевел взгляд на Магдалину - та опасливо глядела по сторонам, прижав руки к груди и сморщив брови. В темноте цвет ее белесой кожи напоминал древнегреческую скульптуру эпохи классики, она чуть светилась. Белая Венера посреди сельской архаики, заключенной в круг древним мшистым лесом. Зловещая тень налегала на плечи.
- Поставим машину дальше отсюда и пойдем вглубь. - Марко сел за руль, включил свет. - Магдалина, садись. Батори, иди, мы догоним.
- Что такое, Традат, думаешь, со мной менее безопасно? - усмехнулся Левенте.
- Да, думаю. Иди, ракшас.
- Упырь.
Марко включил заднюю передачу и отъехал от ворот одного из дома, развернул и направил авто в обратную от Млаштины сторону. Ехал, бросив на руль правую руку и подперев левой щеку.
- Поделишься мыслями?
- Нечем. Просто расскажи мне что-нибудь. Неважно.
- История из детства?
- Пойдет.
- Ну, - начала она, - в детстве я мечтала выбраться из Волчьей Ямы. Думала, что в миру мне будет хорошо. Вдали от матери, от бедности, голода. Я выбралась, достигла успеха, заимела столько денег, что.. А ведь счастье, которое мне представлялось в детстве.. Я его так и не нашла. Мы способны привыкнуть ко многому. Но привыкаем и к тому, что имеем. Не ценим. Такая банальность. Я бы хотела чувствовать счастье просто от того, что красива или умна. Не хочу относится к своей жизни как к данности, хочу ценить, что имею.
Марко промолчал.
- А еще я так устала от этой жизни, что хочу просто сесть где-то в поле и сидеть. И мысли. Хочу, чтобы их не было. Или хотя бы просто уснуть. Когда мне плохо, я сплю.
- Чтобы не было плохо нужно отдаться работе. У работящих нет депрессии. Потому что нет времени.
- Потому ты и охотишься. Так дисциплинированно, так педантично и так трудоголично.
- Твоя мать.
- Дрянная женщина.
- Тяжелое детство?
- Не знаю. Мы никогда не были близки. Скорее, соседи. Я ее боялась, а она видела во мне свою рабу. Она была из тех, кто делает все для своего благополучия. Я страдала рядом с ней, и когда оставила дом, то задышала. Петру всегда говорил, что родители есть родители. Ты обязан их любить и уважать. Но..
- Никто никому ничем не обязан. Эта женщина изрыгнула тебя, но это не значит, что должно пред ней благоговеть. Я так считаю. Родитель должен заслужить уважение. Любить его ты не обязан.
- В конце концов, это не моя блажь - появиться здесь. Ты прав. Кажется, какой бы независимой я не была, я в любом случае останусь избитым и голодным ребенком. Зато отец у меня был хорошим. Михня Винтила, слышал о таком? Он был дьяконом.
- Нет, не слышал. В какой церкви?
- В нашей, пока не развалилась.
- Магдалина Винтила, выходит? От слова «защищать» или «путешествовать»?
- Скорее, второе. Как видишь, езжу я много. А твоя?
- Традат - «преданный». Мои предки родом из южной Валахии.
- Хотела бы я узнать и про твое детство.
- Как-нибудь потом. Оставим тут, - Марко остановил машину за дубом, на небольшом склоне. Выключил свет. - Идем.
- Пошли.
Марко по просьбе открыл для Магдалины багажник, она достала оттуда сумку с вещами, переобулась в ботинки на плоской подошве и сменила пальто приталенное, элегантное на практичное, мужское. Надела фетровую шляпу, волосы собрала в пучок. Она с минуту копошилась с выбившейся челкой, но, завидев суровый и подгоняющий взгляд Марко, оставила прическу и захлопнула багажник.
Покончив со сборами, они ступили в лес. Дорожную сумку с припасами Марко понес сам, молча отняв из рук Магдалины. Она, предварительно подготовив фонарь, включила свет и направила на нетоптанную дорогу впереди. Под кроны иссохших деревьев снег еще не насыпал, земля хрустела под ботинками из-за шишек.
Через полчаса немого пути пара обнаружила Левенте, сидящего на пне. Он обозначил себя светом фонаря, который перебрасывал из руки в руку. Под желтым лучом сигаретный дым подсвечивался и медленно перетекал ввысь; так медленно, что казалось, будто застыл в пространстве. Магдалина улыбчиво кивнула Батори, а сама восхитилась поразительным навыкам ориентации в пространстве, которыми обладал Марко. Он твердо ступал в недра лесной обители, такой тихой, неприветливой для человека и черной в ночи, и верно привел ее к нужной локации.
- Дальше куда? - спросил Марко.
- Так, - Левенте открыл карту, которую зарисовал, когда говорил со Скендером сель Фрумосом, - мы на северо-востоке, примерно в трех километрах от Млаштины. Нам дальше по тому же направлению. Уткнемся по пути в заброшенную усадьбу какой-то боярской семьи девятнадцатого века, потом, если обогнуть ее справа, в пятнадцати километрах закончится лес, выйдет поле. Под мертвым дубом могила. Охотники ее раскопали, но трогать тело не стали. Бабёнка там лежит с кинжалом в груди.
- Что за усадьба?
- Жили владельцы этой земли, как я понял. Млаштина и соседние села да деревни входили в имение этой семьи. Местные крестьяне работали на их полях, а потом что-то случилось, и усадьба теперь ветшает себе среди подлесков.
- Ладно, веди.
Марко перекинул сумку на плечо и ступил в направлении северо-востока. Магдалина взяла под руку Левенте и, нагнав Марко, взялась и за него. Два сильных, могучих мужчины берегли ее по обе стороны, и рядом с ними она ощутила себя уважаемой дамой при личной гвардии. А как женщина она чувствовала неясную гордость.
Через час, пройдя в быстром темпе шесть километров, компания вышла к просторной поляне, очерченной в круг. В центре, как корона на пьедестале, лежала усадьба - двухэтажный белый дворец в неоклассическом стиле, построенный еще в начале прошлого века. Статное здание, строгое в лице - фасад был ровен, монументален; архитектор следовал наставлениям почивших зодчих античных времен, когда строились древнегреческие храмы.
У входа поднималась полукруглая терраса, огражденная мраморной баллюстрадой. Колонны по периферии террасы держали балкон второго этажа, как атлант держал череп. Окна имели четкие прямоугольные формы, они были высокими, с белыми рамами.
Боярская усадьба имела простую архитектуру, но она оставалась величественной в той строгости и словно бы аскетизме. Марко любил простоту. По обе стороны располагались здания сильно уступающие в размерах, но в том же архитектурном стиле; имелись конюшни. Ко входу вела каменная дорожка, посреди которой когда-то работал мраморный фонтан со скульптурой на втором ярусе. Она сохранилась, хоть и заросла плющом: статуя на древнегреческий мотив эпохи эллинизма - живая, экспрессивная, руки ее поднимались вверх в пламенном танце, ткань открывала груди. Компания подошла ближе, Левенте сел на край фонтана.
Но ясно виделось, что былые красота и величие рушились. В рамах давно разбились стекла окон, входная дубовая дверь в центре первого этажа, выбитая с петель, лежала в холле, за годы поросла трава и возвысилась на уровень всего фундамента. Это здание напоминало скелет усопшего, и глазницы его пугали. Он следил, мертвый, из темноты, и не обещал безопасности в стенах внутри.
- О, - выдохнула Магдалина. - Такая роскошь стоит посреди леса, ненужная и одинокая! Сложно поверить, что селяне не растащили здесь каждый кирпич.
- Да-а, я бы тут пожил, - причмокнул Левенте, оглядывая образ статуи. - Смотрите, тут только прибраться, залатать прорехи. Будто и не трогал никто.
- Люд любит наживу. Странно, что усадьба нетронутая, - заметил Марко. - Займем ее. В Млаштине вряд ли нам выделят даже сарай, чтобы было где ночевать.
Компания вошла в усадьбу. Внутри слабо пахло призраком кипящей здесь жизни, пылью и одичавшим достоянием человеческих умений, оставленным без надзора. В холле закручивалась винтовая лестница, за ней - арка в гостиную, где в стройные вереницы выстраивались картины, написанные маслом. По обе стороны от холла располагались двери, но выбитые, в проемах которых пауки расплели паутину. От сквозняка их серебряные нити колыхались и дрожали.
Марко смахнул паутину рукой и прошел направо, в столовую. Во главе стоял длинный прямоугольный стол из мрамора. Мебель в столовой осталась нетронутой, сохранились блюда и приборы, бокалы. Когда-то на тарелках оставалась еда, но та сгнила. Толстый слой пыли стал простыней, которой накрыли труп.
- Сколько лет усадьба стоит так? - послышался из холла голос Магдалины.
- Думаю, очень давно. Посмотри, уже трещины пошли, - ответил ей Левенте. - О, гляди, там картины. Пошли, посмотрим.
Магдалина и Левенте прошли в гостиную. Остановились у одного из первых изображений: молодой мужчина обнимал девушку, руки которой поглаживали круглый живот. Она была беременна, а лицо выражало радость, когда возлюбленный рядом глядел на художника сурово. Одеяния явно говорили о том, что жили эти люди давно, полвека назад.
- Какие красивые люди, - поразилась Магдалина. - Что случилось здесь, интересно?
- Хороший вопрос.
- Займем самое прогреваемое помещение. На втором этаже спальни. Идем, - сказал Марко из холла и поднялся по лестнице.
В одной из спален Марко бросил сумку на кресло и принялся загружать в камин поленья, сохранившиеся со времен бытия здесь людей. Тлеющие, они все еще были пригодны. Магдалина протрясла от пыли постель, хлопнув одеялом. Закашлялась.
Левенте, захвативший из соседней спальни покрывала, занавесил окна. Скоро задымил огонь, стало теплеть. Магдалина искала в полках комодов что-то интересное, Марко грел над огнем банку тушеного мяса.
- Поедим и пошли, - сказал Марко.
- Что? Сейчас? - хмуро отреагировала Магдалина. - Я думала, нам стоит отдохнуть с дороги.
- Ты отдохнешь, а мы пойдем искать могилу.
- То есть, я не иду? - она была недовольна.
- Не идешь.
- Почему?
- Там опасно. Мы не можем гарантировать твою безопасность.
- Все равно. Я иду!
- Нет, не идешь.
- Левенте! - Магдалина моляще перевела взгляд на второго охотника.
- Прости, милая госпожа, но я согласен.
- У меня есть шанс разуверить вас?
- Нет, - сказали мужчины в унисон.
- Что, останусь одна? Это тоже небезопасно, если посмотреть. Марко, хвост.
- Я и позабыл, признаться, - озадачился Левенте. - Но и с нами тебе путь заказан.
- Стригои не летают, не передвигаются днем. След, может, и не потерял, но точно не догнал нас. Ему нужно будет еще время, чтобы добраться сюда. Мы вернемся к утру, - объяснил Марко. - Будь спокойна.
Магдалина раздасадованно вздохнула, но спорить не стала. Закрыв полку комода, она легла на кровать, уперев глаза в потолок. Мужчины переговаривались об орудиях своих, кольях и пистолетах, решая, что лучше с собой взять. Магдалина уснула, когда по спальне разлилось тепло. Голоса охотников стали колыбельной, - тихой и вселяющей всестороннее чувство безопасности.
Проснулась Магдалина, когда полено в камине треснуло, и, сгораемое, раскололось в два куска угля. Она осмотрелась и быстро ощутила страх, когда не обнаружила Марко и Левенте. Хотела позвать, но знала, что ушли.
- Хоть бы разбудили, - прошептала недовольно она и поднялась.
Магдалина подкинула в огонь последние три полена, вынула из кармана фонарь и решилась выйти на разведку остальных помещений безымянной усадьбы. Из окон коридора на нее взирала луна, почему-то показавшаяся злорадствующей. Магдалина вошла в следующую спальню, по убранству явно женскую - из открытых дверей платяного шкафа выглядывали нетронутые платья знатной дамы, а наличие трюмо со шкатулками для украшений также подтверждало догадку.
Магдалина очарована была теми одеждами, она достала платья и бросила их на кровать. Перед зеркалом, примерив поверх себя, она покрутилась. Когда-то в детстве, глядя на немногочисленные иллюстрации в сказках, она видела такую одежду и мечтательно представляла себя в похожем. Теперь, когда финансы позволяли покупать лучшие автомобили каждый раз, как пожелается, мир моды упростился до платьев вида кителя или рубашек с брюками.
- Простите меня, но я заберу это. Настоящая ценность. Где теперь такие искать? - улыбнулась она себе в зеркало.
Дальше Магдалина села за трюмо, где очередно начала открывать шкатулки. Во всех лежали украшения: кольца с крупными камнями, кулоны и цепочки, браслеты. Ныне, когда ювелирный рынок был ограничен войной, дамы носили стекло вместо камней - все уходило на нужды армии. Магдалина сгребла все, что имелось, себе в карманы. А после вспомнила слова Марко о том, что все люди любят наживу. Согласилась с тем выводом, но совестно не стало: она взяла те богатства вовсе не из нужды, а из их ценности исторической.
В выдвижных ящиках трюмо Магдалина нашла старые пожелтевшие письма. Их было много, целые стопки, исписанные каллиграфическим почерком. Стало искренне интересно узнать причину исчезновения семьи, что жила здесь и вдруг сгинула, а усадьба осталась неразграбленной. Явно имелась причина, заставляющая местных селян не подходить и не зариться на сокровища почивших.
Магдалина взяла одно из писем и принялась читать.
«Дорогой Хенрик, всю неделю я думала о Вас. Ночами снилось мне Ваше лицо, и я не хотела просыпаться, ибо знала, как равнодушны ваши намерения в мою сторону в жизни. Вы добры ко мне, но глядите, как на доброго друга детства, без той любви, которую я ищу. О как же болит душа моя, когда вижу ту любовь (которая должна быть для меня), когда Вы смотрите на ведьму Морану. Посмотрите на меня, полюбите. Ведь я Вас люблю уже давно. Ваша преданная и Вами преданная, Сусанна Попеску».
Магдалина достала следующее письмо.
«Хотела бы я отправить Вам все эти письма, коли не могу поведать о чувствах своих сама. Но боюсь я Вашего отказа. Знаю, что откажете, и тогда мне придется оставить этот мир. Без Вас жизнь моя сродни каторге, я благодарю Бога нашего, когда встречаю Вас в нашей церкви. Но как же я зла, ибо глядите влюбленно вы на дочь Маврокордата. Ведьма она, каждый знает, и каждый опасается плохое говорить. Приворожило Вас, мой Хенрик, это Диаволово отродье. И не могу я ничего сотворить с данностью этой, остается лишь уповать на Божью помощь. Ваша преданная и Вами преданная, Сусанна Попеску».
Магдалина вынула все письма и сложила их на краю стола, чтобы забрать с собой. Трагичная история любви, написанная настоящими чувствами и реальными людьми - лучше любого любовного романа. На дне полки она обнаружила кулон-локет с фотографией девушки и молодого мужчины, портрет которых также имелся в гостиной. Нашлись и старые фотокарточки с тем загадочным молодым человеком: детские кадры, снимки с семьей.
- «Так, это Хенрик, очевидно. Судя по письмам, Сусанна не добилась взаимности. Значит, та беременная девушка - Морана Маврокордат. Почему письма Сусанны здесь? Это ее дом? Она была дочью боярина этих земель? Зачем тогда хозяин усадьбы повесил картину Хенрика и Мораны у себя в доме? Или Сусанна все же добилась Хенрика, и на картине - они?» - размышляла Магдалина. Она взяла все снимки и, собрав письма, вернулась в спальню, которая была выбрана для ночлега.
Там, сунув материал в сумку, она принялась искать больше данных. Магдалина рылась в письменном столе, где нашла только конверт из сукна, где хранилось два письма и одна крохотная фотокарточка.
«Моя любовь, моя жизнь и моя ночь, Морана, я вынужден сделать этот шаг. У меня не остается выбора, так велит моя судьба. Я всегда выбирал тебя и буду выбирать тебя и впредь. Эти узы формальны, я всегда буду твоим, а ты будешь моей. Мы единое целое. Всегда будем. Я буду хранить тебя от света, а ты будешь оберегать меня в ночи. Хенрик».
А отвечала ему Морана.
«Моя любовь, моя жизнь и мое солнце, Хенрик, мое сердце болит, но я понимаю твое решение. Я не откажусь от тебя, потому как люблю больше всего на свете. Обещай, что будешь рядом всегда и не оставишь ради нее. Морана».
С фотографии глядели двое: брюнет Хенрик со счастливой улыбкой и бледная, низкоконтрастная блондинка с удивительно длинной косой. Эта девушка, проницательно гладящая в объектив, имела благородные черты лица, почти принцесса из европейских сказок про Средние века. На темном фоне она выглядела совсем белой, а светлые глаза казались слившимися со склерой. Сзади карандашом кто-то вывел: «1883 г. Морана и Хенрик».
- Так вот как ты выглядишь, «ведьма», - восхитилась Магдалина. - Красивая. Так что, Сусанна, ты всё-таки получила божье благословение? Как сложилась ваша жизнь в итоге?
Магдалина закрыла ящики и вышла в коридор, где встала у окна с сигаретой наготове. Подкурилась, задумалась.
- «Значит, это усадьба того Хенрика. Судя по фотографиям и картине, Сусанна все же стала его женой. Хенрик извинялся перед Мораной в письме, та принимала его извинения. Речь, видать, про женитьбу. Почему так вышло? Я рада за Сусанну, но Хенрик любил Морану. Мне жаль, что ту, которую он действительно ценил, пришлось оставить. Как Сусанна добилась взаимности, интересно?».
Магдалина грустно вздохнула. В сердце теплилась жалость к людям, чьи чувства она читала на бумаге и будто перенимала, примеряла на себя. Глубокой хандры подгоняла усадьба: то, как она кончила с существованием, являло показатель судьбы ее населявших. Магдалина не хотела заключать, но уже заблаговременно знала, что в семьях этих людей что-то произошло. Иначе потомки Хенрика и Сусанны были бы ныне здесь вместо нее.
Магдалина потушила окурок пальцами и готова была его бросить вниз, но замерла, когда расслышала голос с улицы. Мужской, он кричали в злобе и спешке, и скоро эхом пронесся по холлу первого этажа. Люди вошли в дом. Магдалина с ужасом замерла, сжимая окурок в пальцах.
- Магдалина, наша.. милая госпожа! - закричал Левенте у основания лестницы. Он стремительно, перепрыгивая ступени, поднялся на второй этаж. Галоп его был спешен, шумен. Батори вышел на лунный свет, и она увидела его вспотевшее лицо, накрытое кровавыми разводами. - Марко, он.. Помоги!