28.
Ночью на двадцать первое снова на Брашов обрушился снегопад. Замело дороги, крыши домов; как тополиный пух, снег забивался у бордюров. Ночь казалась светло-серой, когда мириады белых крупиц неторопливо кружились в воздухе под черным небом. Звезды померкли.
Марко уныло стоял перед входом в кабаре, куда Левенте зашел, чтобы купить на ночь водки. «Я не усну без нее» сказал он и оставил коллегу у входа. Хлопья снега упали Марко на лоб, и он с остервенением их стер. Когда Батори вышел, Марко злобно сказал:
— Прохлаждаешься.
— Ой, Марко, отвянь. Я не буду твои бредни слушать, до-ста-ло!
— Ты пьешь.
— Да, Традат, удивлен? Мы два идиота, потерявших «подругу»! Конечно, я буду пить. Ты что, так не делал?
— Нет. Пошли, — Марко шагнул мимо Черной церкви.
— Знаешь, я там такую цыпу встретил, что аж жарко стало. Думаешь, я..
— Нет.
— Ты даже не дослушал!
— Нет.
— Да ты и сам тот еще ишак, — цокнул Левенте. — Я свободный мужчина, имею право.
— Ты, — Марко остановился, и Батори наткнулся на его спину, — «мужчина», у нас есть заботы поважнее. — Марко обернулся и уперся тяжелым взглядом. — Куртизанки — первостепенное?
— Конечно нет! Но мы и без того идем спать, так что я могу потратить час на, скажем, приятный досуг. Разве нет, черт тебя дери?!
— Иди, — отмахнулся Марко и двинулся дальше. — Утром в столовой на Бабеш.
— Доброй ночи! — пролепетал Левенте и, окрыленный, подался обратно в кабаре.
В квартире гулял сквозняк: Левенте перед уходом курил и не закрыл окно. Марко с мрачным лицом прошел к кухне и захлопнул створку; он налил воды и осушил стакан. В мусорном ведре лежала незнакомая куча тряпья, которого утром никто не бросал. Марко напрягся. Он, вооружившись колом, двинулся дальше в гостиную, а там по комнатам.
У двери в ванную он остановился, когда проверил все остальное, и теперь глядел на каемку света. Он чуть приоткрыл дверь и заглянул лишь одним глазом. А когда увидел — бросил кол в карман плаща и быстро отошел в сторону окна. Глянул на улицы, уже пустые и морозные.
Из ванной вышла Магдалина; нагая и мокрая, она шла по полу, оставляя следы стоп. Полотенцем она промакивала волосы. Заметила тень и уже замерла на месте, с ужасом приоткрыв рот, но быстро узнала в силуэте такого вдруг родного Марко. Странно, но она вовсе позабыла, что он мог тут находиться.
— Марко..
— Я.. не нашел сам, — виновато сказал он. — Прости.
Конечно, он видел, что стало с ее телом. Он должен был быть слепым, чтобы не застать тех гематом, покрывших каждый сантиметр ее алебастровой кожи. Вместо благородной белены — будто черно-сиреневые дыры, крупные, как от чужих подошв. Она не видела, не знала, как тяжелейший груз вдруг рухнул с его напряженных плеч. Но теперь Марко объяли злоба и хандра в один момент. Он захотел пасть на колени перед этой женщиной.
— Я больше не хочу, — тихо сказала она, ступив ближе. Хотела бы подойти еще ближе, уже потянула ладонь, но отступила в нескольких шагах от его спины. Он снова казался ей недоступным. — Я так.. хочу уйти.
— Я сознаю это, — кивнул он. Чуть повернув голову в ее сторону, Марко опустил глаза в пол. А сама Магдалина горящими глазами петляла по его профилю, подсвечиваемому желтым светом фонаря. На челюстях — трехдневная щетина. — Прошу, прости меня.
— Ты останешься сегодня со мной? Не уйдешь туда?
— Конечно, — он покачал головой, не имея слов, чтобы объяснить свою готовность. Пожалуй, сейчас он готов был даже лишиться себя. — Да, разумеется.
Магдалина сделала еще один шаг навстречу его спине, извечно твердой, но отчего-то ненадежной; хоть и не доверяла теперь вяще прежнего, она позволила своей слабости контролировать все порывы и слова.
Мокрой грудью она прильнула к холодному и влажному от снега плащу, — второй коже Марко. Рукой скользнула под плащ, ближе к груди. И удивилась, когда застала его сердце бьщимся в тахикардии. Оно трепетало, дрожало, совсем как у обычного человека. Не машины. Марко коснулся ее руки и крепко сжал. Незначительный жест, но такой редкий для его натуры. И сердце выдавало его тоже, отбивая сто сорок ударов в минуту.
Когда Марко обернулся, Магдалина стыдливо отвела взгляд. Избитая, нагая, с омраченным нутром — она считала себя грязной. Марко обнял ее скулы, провел пальцами по узким плечам и спустился к талии, чуть прижимая к себе. Рука Магдалины пробежалась по его растрепанным волосам. Эти объятия говорили больше, чем могли выразить слова.
Магдалина опустила глаза на подоконник и увидела пачку сигарет.
— Ты курил?
— Нет, это Левенте.
— Хочешь, я тебя научу?
— Да.
Она достала сигарету и подняла с подоконника спички, подкурилась. Втянула в рот дым и, встав на носки, примкнула губами к его. С сигареты на ее руку упал пепел.
***
Магдалина уснула сразу, как легла, а Марко долго и внимательно следил за дрожанием ее ресниц. Он понял тогда, что она красива, каких ему более ее найти. Долгие часы он все думал, какие повороты в жизни его будут теперь ждать.