21.
Утро шестнадцатого октября Марко провел в городе; плутал и слушал, крался вслед и сопоставлял уже имеющиеся факты в единое целое. Очевидным было одно — «Молоточники» обосновались под городом, в канализации. Двое пьяниц, получив по паре баней, учтиво поведали о схожих случаях: людей воровали и беспощадно тащили в люк, схватив за ноги. Один из бедняков сказал также, что воры были облачены в черные балахоны.
— «Дьяволопоклонники, расисты?» — думал Марко за обедом. Он вернулся домой, и Магдалина накрыла стол. Купила рыбу, нажарила. — «По какому принципу избирают? Люди, очевидно. Много?».
Магдалина ковырялась вилкой в блюде, равнодушно жевала картофель. Коньяк же пился ею почти с благоговением; она пила, как мужчина: залпом, чтобы налить быстро заново. Утром она ходила в центр, где купила немного овощей, мяса и новое черное платье. Не упустила платок в белый горошек и зимние сапоги на квадратных каблуках в семь сантиметров.
Марко тоже обедал в некой хандре: без присущего аппетита, жевал машинально, пока глаза глядели хмуро в стол. Достав изо рта кость от рыбы, он глянул на Магдалину.
— Почему вы не убрали кости?
— Возьмите хлебный мякиш, — она протянула кусок хлеба. Марко не принял, взял другой со стола. — Я не болею лепрой, — нахмурилась Магдалина. — Почему вы отпрянули?
— Чтобы поставить границы между нами.
— «Нами»? Я просто протянула хлеб. А вы ведете себя так, будто я заразная. Это из-за?..
— Да. Я дал понять, что лишнее. Бессмысленное.
— Вы даете лживые надежды, знаете ли. Замечу, что вы сами зашли ко мне и начали.. трогать!
— Неуместный порыв.
— Вы принципиально разочаровываете людей?
— Вы разочарованы?
— Разумеется!
Он кивнул. Магдалина тем призналась, что теплила внутри чувства и трепет к Марко.
— Воруют парами, — перевел тему он. — Есть план.
— Хотите, чтобы я пошла с вами?
— Да.
— За мной кто-то наблюдает и покушается, а вы предлагаете идти в качестве червяка на крючке?
— Да.
— Господи, — она отбросила от себя вилку и всплеснула руками, — что с вами не так?! Я не буду рисковать собой. Хорошего дня! — Магдалина гневно встала из-за стола и ушла в спальню. Послышался щелчок шпингалета.
Марко доел и помыл за собой и дамой посуду. Сунул сковороду с рыбой в холодильник и ушел в ванную. Лицо покрылось недельной щетиной, отросли усы, которые он принялся сбривать. Пока глядел на себя в зеркало, думал о поимке «Молоточников». Опасной бритвой Марко прошелся четкой линией по углу нижней челюсти.
Поглядел он на отражение: там в зеркале стоял уставший, засаленный мужчина далеко за тридцать. Между бровями залегла глубокая черная морщина, злая, как и глаза под нависшими тяжелыми веками. Обветрились губы и будто посерели. Марко давно жил в катастрофическом недосыпе и трудоголизме. Ежедневный труд его был сложен и для этого он отдал всего себя. Времени на жизнь и счастье не оставалось. Так жили те, кто искал мести. Вендетта отняла все, что было возможно. Марко понимал это.
Он вымыл лицо и постучал в дверь Магдалины. Зародилась идея.
— Уходите, — донеслось из-за двери.
— Я с предложением. Гордая, — хмыкнул Марко.
— Слушаю.
— Дверь.
— Нет, говорите так.
— Вы ребенок.
— Я женщина, которую оскорбили!
— Пусть. Откройте. Такие вещи преподносят в лицо.
Магдалина открыла. Сурово подняла глаза на Марко и оперлась плечом о дверной проем.
— Я хочу пригласить вас на ужин.
— Вы? На ужин? — Она скептически вскинула брови. — Где Марко? Я не знаю, кто вы.
Марко не отреагировал.
— Ладно, уже верю. Что это с вами такое? Это.. свидание?
Марко криво улыбнулся, нехотя, неискренне. Магдалине того хватило.
— Я согласна.
***
Марко сель Традат ходил на свидание всего единожды. В восемнадцать, когда впервые приехал в Бухарест.
Целью поездки стали библиотеки. Немного позже он вкусил житье мародера; на краденое снял квартирку, начал одеваться, хоть и нечасто, ел и пил. Неприхотливый список существования полнился лишь теми пунктами. Ломбарды и чужие побрякушки приносили деньги временами большие, временами мелкие, что еле хватало на аренду.
Ее звали Виктория. Молодая, живая и беспечная, как бунтарный подросток. Она любила природу, чистоту и работала журналисткой: писала про домашний очаг. Марко повстречал ее в магазине, когда закупался овощами. Она вежливо посоветовала рецепт рагу, которое Марко повторял до сих пор.
Виктория оказалась старше восемнадцатилетнего Марко на три года, но взбалмошный характер, ее смешливость и задор выстраивали образ иной, ребяческий. Яркая, Виктория носила длинные цветастые платья, береты и шляпки, сидящие чуть наискосок. На их первое свидание Виктория надела черное платье в пол с вырезом на спине. Марко часто вспоминал этот дивный образ, откровенный местами, но пленительный.
Для скупого на эмоции Марко она стала той частью беспечности, которой ему не доставало, а он был для нее спокойствием и рассудительностью. Ненадолго, всего на год.
Виной разрыва стала работа Марко: времени на Викторию не хватало критически, она ощутила себя брошенной, забытой, как усопший на кладбище. «Даже если сгину, мое тело успеет разложиться, пока Марко заметит» думала она, томясь в беспокойном ожидании. Виктория жила одна в той скромной квартирке по улице Авриг, 24. Место в постели извечно пустовало, пугало холодом и вызывало тоску.
Виктория всецело принимала натуру Марко, его закрытость, неумение проявлять любовь. Он не различал ни своих, ни чужих чувств, лишь отмахивался. «Я иду к великой цели, а до мелочей плевать», говорил он часто. Колкий, холодный, мрачный. Разговоры с ним — это пустой голос, отстраненный взгляд и словно бы отсутствие вовсе. Но Виктория отчего-то верила, что глубинные начала все же не закоренели. Где-то на уровне инстинктов он все еще такой, каким она хотела его видеть. Живой, может, трепетный.
Но она так и не разгадала ребус. Таков ли он? Или все же ошиблась, наложив на несуществующий образ свои желания?
Виктория хотела любви и ухаживаний, но дать Марко смог лишь редкие встречи в промежутках между делом и делом. Одним хмурым днем она ушла, оставив записку, в правом нижнем углу которого краснел отпечаток ее помады. Сбрызнула парфюмом. Где-то в ящиках это письмо лежало и по сей день; иногда Марко перечитывал его, вспоминал, как тяжело и прекрасно одновременно было то время.
Тяжело потому, что Марко не умел ничего из того, что должен уметь обычный человек. Любовь, ласка, надежность. Вместо любви — холодная маска, вместо ласки — сухие беседы, вместо надежности — отсутствие. Любить стыдно, говорить о ней — моветон.
Но и прекрасным было прошедшее. Виктория даровала то, что не мог Марко. Руки ее всегда касались мягко, как перья, губы целовали сладко, почти возвышенно. Она сумела стать причиной, ради которой Марко неуклонно возвращался домой. Виктория — уют и тепло, она — его жила счастья, но уже утерянного. Марко не хотел признаваться даже себе, но, прочитав письмо, его душа развалилась на руины. Как романская крепость, худая и жалкая, она стала кучей замшелых булыжников.
Виктория не узнала разгадку, но отчасти была права. Но то было многие годы назад, и мир Марко спешно обернулся еще большим морозом. Годы охоты закаляли жестоко, каждая вылазка — риск не вернуться, отрубленная голова — разлом в душе. К тридцати из Марко вылились почти все жизненные силы. Месть всегда дело для обреченных.
Марко надел черную рубашку, коричневый жилет поверх, куда уложил карманные часы и протянул цепочку сквозь отверстие для пуговицы. Волосы он только помыл и слегка причесал. К вечеру в зеркале на него глядел чистый и ухоженный молодой мужчина. Марко вышел из дома и сел на капот «Кадиллака», ожидая Магдалину. Та закрылась в комнате; она долго мерила одежду и красилась у трюмо.
К восьми Марко раздраженно глянул на часы и вздохнул. Холодало. Он накрыл воротом плаща лицо и глянул в сторону. По улице бродили люди. Где-то ходили пары, — на них Марко обращал внимание особенно. Потому, что именно на таких нацелен враг и потому, что с Магдалиной они будут выглядеть так же. Парой. Марко поморщился.
— Марко! — воскликнула Магдалина, выходящая из дома. — Я прошу прощения за опоздание!
Она элегантно ступила навстречу. Стучали каблуки новых сапожек, весьма дорогих и качественных. Магдалина надела платье, которое купила утром: черное с юбкой трапецией, которое туго перетягивалось широким ремнем. На руки спадали струящиеся ткани пышных рукавов. На руках — сетчатые темные перчатки. Магдалина несла в руках пальто.
Марко оглядел даму и сошелся на том, что видеть ее было приятно.
— Вы долго, — нахмурился он.
— Я уже извинилась.
— Крутили эти.. — Марко указал на прическу Магдалины и повел бровями, ища подходящее слово, — ерундовины?
— Ерундовины? — поразилась недовольно она. — Это кудри!
— М-м, да, — отмахнулся он и шагнул вперед по улице. Обернулся, когда не услышал шагов. — Чего стоите?
— Мы что, идем пешком?
— Не видно?
— Марко, вы шутите? Садитесь за руль!
— Нет. Мы устраиваем променад.
— Променад? Вы точно шутите, — Магдалина гневно надела пальто и шагнула следом. — Далековато вам до моего спутника.
— Уж не боярин.
— Необязательно иметь боярские корни, чтобы быть учтивым и галантным. Дамам подают руку.
— Нездоровы?
— Я?
— А кто еще?
— К чему вы это? — Магдалина раздраженно бросила взгляд на Марко.
— Руку подают хромым или инвалидам.
— Руку подают женщинам! — рыкнула она. — Боже мой, куда я иду!
Магдалина застучала каблуками чаще и поравнялась с Марко. С хмурым лицом глянула на него и протянула руку. Марко устало вздохнул и сунул неохотно локоть.
— Неужели даже на свидании вы такой неотесанный мужлан?
— Много фантазируете. Романтичная, — усмехнулся он.
— Я не фантазерка, Марко. Обычно мужчины на свидании ведут себя галантнее. Вы тень от их манер.
— Все равно.
— Да, я слышала. Пообещайте, что будете сегодня лучшим мужчиной. Один раз.
Марко поглядел на Магдалину со скукой.
— Не стройте такие рожи, — скривилась она. — Просто пообещайте.
— Ладно, обещаю. И что вы от меня требуете?
— Не строить такую кислую мину, подавать руку, не грубить и.. Чтоб вас, Марко! Вы что, не знаете, как вести себя с дамой?
— С такой противной?
— Противной? Я сейчас дам вам пощечину!
— Молчу, — усмехнулся Марко и перевел глаза на улицу впереди.
— И зачем вам это свидание?
— Сам еще не понял.
— А я думала, что вы поумнели.
— Пф, — хмыкнул он, — меньше дум. Тогда пообещайте и вы.
— Не пить?
— Да.
— Как предсказуемо. Хорошо, по рукам.
— О чем мне говорить с вами?
— О любви, а?
— Ни за что.
— Ну же, Марко, расскажите про своих женщин. Мне интересно, какой у вас вкус.
— Мне не нравятся.
— Женщины?
— Да.
— А мужчины?
Марко нахмурил брови и метнул тяжелый взгляд. Магдалина захохотала.
— Несмешно, — бросил он.
— Смешно, еще как! — она прикрыла рот ладошкой и захихикала. Марко юмора не понял. — Да нет же, расскажите!
— Работа и есть моя женщина.
— О нет, это не пройдет!
— Неужели не о чем говорить?
— Мне интересно, каких девушек выбирают охотники.
— Левенте тоже охотник и выбрал вас. Изучил достаточно хорошо.
Магдалина со стыдливой яростью поджала губы и замолчала. Марко с упоением насладился тишиной.
— Работа отнимает всю мою жизнь, — сказал он спустя несколько минут тишины. — Женщина требует внимания. Я его дать не могу.
— И вы хотите прожить всю жизнь один?
— Да.
— И ради чего?
— Ради мести.
— За отца? Во сколько лет вы его лишились?
— В семь.
— И что же, с семи лет вы мстите? Чего в итоге вы добьетесь к концу своей мести? Новых шрамов?
— Это призвание. Я люблю свое дело.
— Ради мести вы отстраняетесь от жизни. Бежите все дальше и дальше от общества. Вы могли бы создать семью, а не вариться в ненависти.
— Вы так хотите меня переделать, — заметил Марко. — Не нужно рыться в моей жизни, Магдалина. Мы уже говорили об этом.
— Я просто хочу открыть вам глаза.
— Открывайте, если буду нуждаться. Сейчас против. Категорически, если неясно.
— Я хочу, чтобы вы мне открылись. Неужели не поняли?
— Понял. Не буду.
— Вы обещали.
— Обещал не это.
— Как с вами тяжело. Я устала!
— Аналогично.
Оба они замолчали.
В Брашове после восьми уже стояла ночная прохлада, загорались фонари и свет в квартирах. По домам спешили рабочие с уставшими лицами. Сновали пары, за которыми Марко внимательно наблюдал. Он искал все это время. Шел на свидание, а сам дышал делом. Романтика и Магдалина его вниманием не пользовались.
Марко завернул на узкую черную улицу. Ужин с Магдалиной был лишь крючком для того, чтобы пройти город вдвоем и наткнуться на «Молоточников». Те крали парами, потому одному идти вышло бы бессмысленно. Марко выполнял два дела сразу: охотился и следил за Магдалиной.
— Марко, разве в этих трущобах ресторан?
— Я знаю короткий путь.
— Что-то сомневаюсь. Куда вы меня притащили?
— Веду к ресторану.
— Врете.
Марко промолчал.
Шли по мрачной улице они долго, повернули после на другую, где оказалось еще хуже. Под ногами Марко заметил приоткрытый люк и решил, что набрел на одну из улиц, где люд таскали за ноги. Он высвободился из рук Магдалины и склонился к люку. Открыл.
— Да, я поняла, что вы не дружите с головой, — цокнула Магдалина. — Зачем?
— Молоточники.
— Кто?
— Скорее всего культ фанатиков. Как Свидетели Иеговы.
— С чего уверенность?
— Интуиция. — Марко сел на землю и спустил ноги в люк. — Следите, чтобы никто не напал на вас сзади. Я скоро.
— С ума сошли? — Магдалина схватила Марко за плечи и потянула на себя. — Это что, шутка такая? — Она дернула сильнее. — У нас чертов ужин, а вы решили сбежать от меня по канализации?!
— Да не сбегаю. — Он завалился на спину, и Магдалина осела на землю, не удержавшись от резкого движения. — Чтоб вас!..
— Вы явно нездоровый, Марко! Один день! Всего один! Нет, вы все равно за свое!
— Тихо! — Марко схватил Магдалину за руку и рывком преодолел расстояние до угла между домами. Прижал ее к стене и выглянул. — Я слышал голос из люка.
— Кто такие Молоточники?!
— Шайка, за которой охочусь.
— Вы про статьи в газете?
— Да, очевидно.
— Как мы пойдем в ресторан? Я вся в грязи, Марко!
— Тише!
— У вас паранойя! Уходим уже, ну!
— Тихо, сказал!
Магдалина недовольно закрыла рот и выглянула на улицу. Голоса из люка теперь услышала и она. Пригляделась, ожидая увидеть голову.
Скоро из дыры показалась голова в каске. Вылез первый рабочий, второй. Марко с долей разочарования отпустил прижатое к кирпичной стене тельце Магдалины и отступил. Пока дама отряхивалась от грязи, он подошел к рабочим.
— Добрый вечер, — сказал мужчина в каске. — Чем могу?
— Вечер, — кивнул Марко, — есть кто в канализации?
— Кто ж там шастать-то будет? Крысы одни да вонь. А чего стряслось?
— Да слыхивал, что бродит кто внизу.
— Не, пусто. Трубы чинили под домом, тишина там. Уж не знаю. Может, и ходит. Но в другом отсеке.
— Канализация ведь соединенная?
— Именно так.
— М, — кивнул Марко. — Понял. Бывай.
— И тебе не хворать.
Марко вернулся к Магдалине и предложил локоть. Она элегантно протянула ладонь и взялась за руку Марко.
— Кажется, с вами невозможно просто погулять вечером. Вы выглядите так, будто вылезли из навозной ямы.
— Вы тоже.
— Марко!
Он улыбчиво пожал плечами.
— Вы ведь не в ресторан меня вели, — грустно заметила Магдалина. — Вижу, что упорно следуете цели, но.. Марко, разве это необходимо?
Он обернулся.
— Необходимо что?
— Пользоваться мной. Я неглупая, поняла, что похищают молодых пар. Вы готовы взять ответственность за мою жизнь?
— Уже взял. Я не допустил бы вашей кончины.
— Я отказалась вам содействовать.
— Я помню.
— Вы все равно сделали это. Против моей воли. Обманули. Хотели «прогуляться», а на деле идти на дело? Стыдно?
— Нет.
— За такое положено чувствовать стыд. А вам плевать.
— Да. Идем ужинать?
— Да. Но знайте: я испытываю к вам отвращение в данный момент.
— Давно не был в ресторане.
— Вы ужасны.
В «Кронштаде» играла тихая скрипка, витал густой аромат воска и бархата, на столиках стояли золоченные канделябры с высокими черными свечами. Кресла обивались черным бархатом, а их резные подлокотники напоминали изгибы лозы. В центре зала над головами повисла огромная тяжелая люстра, хрустальные слезы с которой будто капали на пол. Она сияла и переливалась.
Магдалина заказала рыбу. Хотела вина, но сдержалась и остановилась на десерте. Марко соизволил кусок сочного мяса и чай. Магдалина молчаливо глядела на хрусталь люстры и держала спину ровной, сложив аккуратно ноги наискосок. Коленкой она коснулась Марко и неприязненно поморщилась.
— Вы не в лучшем настроении, — отметил Марко, ковыряя ногтем золотистую скатерть. Он пытался содрать узор.
— Мы в ресторане, а не столовой. Перестаньте теребить эту скатерть, Марко.
— Гордая.
— Вам плевать на мою жизнь.
— Отнюдь.
— Вы дважды это доказали.
— Когда был первый?
— Когда стояли глядели, как меня убивали посреди парка в Яссах.
— Я..
— Нет, Марко. Я знаю, что вы скажете. — Она перевела глаза на Марко. Нахмурилась. — Я не наживка. Вы обманом вытянули меня туда, где нас должны были поймать и убить. Я что, кукла?
— Я позвал вас на ужин.
— Я ведь так без ума от вас, что за один вечер прощу за безответственность! Марко, неужели вам так плевать на меня?
— Вашу рыбу несут.
Магдалина яростно обернулась на официанта. Тот поставил блюдо и пожелал приятного аппетита.
— Я хочу здорового отношения ко мне, Марко. Что, мне на колени опуститься?
— Нет. Ешьте.
— Официант, — Магдалина подняла руку, и молодой человек подошел с блокнотом наготове. — В баре есть водка?
— Разумеется, доамна. Желаете чего-нибудь еще?
— Нет, только это. Благодарю вас.
Официант откланялся и ушел. Марко повел бровью в знак немого вопроса.
— Я наплюю на обещание так же, как и вы.
— Так тяжело не пить?
— Так тяжело быть обычным мужчиной?
Марко хмыкнул, подняв один уголок губ. Когда подали бутылку ледяной водки, он решительно отобрал ее и медленно ухмыльнулся Магдалине. Та уперлась посиневшими от возмущения глазами. Протянула требовательно руку, не говоря ни слова.
— Нет, вы не будете пить.
— Я вас не спрашивала.
— Да, но я так решил.
— Тогда я закажу еще. Официант!
— Ребячество.
— Вы его инициировали, однако! Верните бутылку, немедленно!
Марко равнодушно повел бровями и отдал сосуд с водкой. Магдалина спешно осушила первый бокал и зашипела в ладонь. Марко наблюдал неодобрительно.
— Так и когда вы начнете меня беречь, а не впутывать в опасные дела? — спросила она уже с пьяненькой полуулыбкой. Локтями Магдалина уперлась в стол и кокетливо уложила подбородок в ладонь. — Вы бы знали, как меня отпускает, когда я пью. Сразу кажется, что мир прекрасен.
— Или наоборот. Уже было, что рвали на себе волосы от пьяных депрессий?
— О разумеется, это ужасное время. Хотите выпить? Посмотрим, что выпадет вам.
— Откажусь.
— Так и когда?
— Уже.
— Это сложно назвать защитой. Вы тащите меня по опасным улочкам, когда по городу бродит какая-то нечисть, глядите, как меня душат. Что следующее?
— Если будете надоедать, то убью вас я лично.
— Неудивительно, — улыбнулась она. Налила и снова выпила. Глаза ее вмиг заблестели, совсем как тот хрусталь, ниспадающий с люстры. — А, плевать! — радушно сказала Магдалина. — Убьют, пусть. Я не боюсь.
— Вы уже пьяны. Это бравада.
— Это депрессия, Марко. Как же я скучаю по вам!
— Как вы изменчивы.
— Под шофе я тоже себе больше нравлюсь. Это моя вторая трезвость, только более привлекательная.
— И по чему скучаете?
— По ночным разговорам, конечно. Вы бываете очень славным. Марко, расскажите, почему вы стали таким закрытым?
— Работа такая.
— Больше.
— Вы сами все видели.
— Боже, Марко. Почему вы не можете поделиться наболевшим?
— Потому что у меня ничего не болит.
— Обманываете. Вы врунишка. Слышите? — Она рассмеялась в угаре. — Вру-ни-шка! Марко, выпейте со мной. Я готова заплатить за это зрелище, клянусь.
— Нет.
— Скука, — бросила она и схватилась за третий бокал. Выпила. — Знаете, а я ведь поехала с вами потому что доверяю. Если я умру, то вам будет грустно?
— Да.
Магдалина, ожидавшая отрицания, переспросила. Когда Марко повторил, то с опустошенным лицом откинулась на спинку стула, забыв про осанку. С некоторой горечью в улыбке она поглядела прямо в глаза Марко.
— Вы ведь.. А, плевать, — Магдалина взяла сумочку и поднялась. — Думаю, нам пора. Спасибо за свидание.