13 глава
Ноябрь, 1867 год
Несмотря на произошедший конфликт, мы продолжали видеться с Эллой. Она стала значить очень много в моей жизни. Я могу бесконечно описывать то, как сильно влюбился её, расписывать наши встречи и разговоры, её женственную притягательность и силу обворожительности; но будет ли иметь это смысл и интерес читателей? Я постараюсь передать всё кратко, выделив самые важные для меня моменты, чтобы было возможно представить, какое место занимала Элла Брукс для меня, как сильно я полюбил её, сильнее, пожалуй, чем Анджелу Мёрфи, — хотя и та сделала многое для меня и я любил её особой, подростковой любовью — и как она повлияла на мою жизнь.
Каждые наши встречи с ней были наполненны чувственным сексом и душевными разговорами. Она рассказывала про слабые стороны Эрнеста, на которые я мог надавить в суде, чтобы выиграть; рассказывала про их семейную жизнь и её чувства к нему, рассказывала жизненные истории, которые принесли ей опыта, и опыт, который она передавала мне. Она продолжала выражать свой протест против моей веры в Бога, приводя аргументы и факты, чтобы переубедить меня. Мы с ней были слишком разными и одновременно слишком похожими. Я был для неё неопытным, слишком молодым парнем с наивными романтичными взглядами на жизнь; она была для меня умелой, знающий толк в жизни женщиной, в какой-то степени мудрой, опытной и страстной. Я влюбился в неё настолько сильно, что ждал каждой встречи так же трепетно и волнительно, как закат перед грешным убийством. Я не понимал, почему она продолжала со мной встречаться: может, тоже влюбилась, может, ей нравилось передавать мне свой опыт и обучать жизни, может, ей было комфортно находиться рядом со мной, как с вампиром, со схожей бедой. Но я точно знал — я ей нравлюсь и довольно крепко.
— Как думаешь, кровь вампиров вкусна?
Мы лежали на кровати в моей усадьбе: Кэролин не было дома, — она снова гуляла с Альберто — и я пригласил Эллу в гости для свидания. На мой вопрос девушка пожала плечами и, перевернувшись на живот, посмотрела на меня.
— Не знаю, я никогда не пробовала. А ты как думаешь? — ответила она.
— Мне кажется, в тебе всё прекрасно, и даже твоя кровь будет невероятно сладка, — я улыбнулся, любуясь на Эллу. — Нам ничего не мешает попробовать прямо сейчас?
— Ничего.
Мы попробовали кровь друг друга, надкусив наши запястья, и из этого я узнал, что вампирская кровь неприятно горька и не совсем съедобна. От обычной человеческой она отличалась тёмно-синим оттенком и была немного более густая.
— Ты уж прости, но в следующий раз я бы не хотела ещё раз испробовать твою кровь, — Элла засмеялась, и я тоже. — Невкусная. Человеческая намного аппетитнее.
— Согласен, — посмеявшись, я влюблённо засмотрелся на девушку и очень осторожно погладил её гладкую щёку. Во мне вспыхнул огонёк, и я, со слегка покрасневшими от смущения щеками, произнёс: — Я люблю тебя, Элла.
Девушка, чуть вскинув брови, широко и немного растерянно улыбнулась.
— Глупый ты, Уилльям... — сказала она.
— Почему?
— Мне ещё никто не говорил это с таким искренним лицом, как у тебя.
— Разве это глупость?
— Глупость любить меня. Я — потасканная женщина с кровавым прошлым. У меня было много мужчин и будет ещё больше. Не делай себе больно, Уилльям, — глаза Эллы выражали заботу и чувство вины. Я гладил её щеку рукой и поднял её к каштановым густым волосам.
— Не говори, как Анджела, прошу. Я не могу приказать своему сердцу. Разве тебе нехорошо со мною?
— Хорошо.
— Тогда глупость — это отрицать свои чувства, Элла. Ты просто прекрасна, и я бы хотел провести с тобой целую вечность...
Я с нежностью и любовью поцеловал Эллу в губы — наш поцелуй был долгим, выражающим до покалывания в груди сердечные чувства. По глубокому дыханию, ускоренному сердцебиению, порозовевшему лицу девушки я понимал, что она не меньше, чем я, привязана ко мне. А я... а я чувствовал себя счастливым — мне удалось найти ту, с кем мне очень комфортно, и это окрыляло меня, преводило в восторг.
— А тебе никогда не хотелось укусить твою хлюпенькую служанку, которая рыженькая? — спустя некоторое время полюбопытствовала Элла, имея в виду Уну.
— Её зовут Уна, — я задумчиво вздохнул. — Хотелось, но я не могу её убить. Она делилась со мной своей кровью, она так ценит меня.
— И неужели ты ни разу не пытался наброситься на неё?
— Признаюсь, у меня было желание; однако я приютил её не для того, чтобы убивать, спасая из рук негодяя. Я хочу, чтобы Бог увидел мой благородный поступок, увидел, что я добр к ней, и простил мой грех.
— Ты думаешь, что из-за того, что ты помог этой беженке, Бог простит тебя?
— Я на это надеюсь.
— Как это нелепо, Уилльям. На твоём месте я бы давно прикончила эту беззащитную Уну, меня привлекают такие слабые личности, — Элла усмехнулась, надменно произнеся своё предложение, а я немного сердито взглянул на неё.
— Она не слаба. Уна вытерпила многое и...
— Ты к ней неравнодушен?
— С чего ты взяла?
— Ты всегда защищаешь её, словно свою сестру.
— Я не защищаю, — отрицал я.
— Тогда... — девушка, приподнявшись на локтях и показав мне своё прекрасное лицо, улыбнувшись и слегка оскалившись, продемонстрировала клыки, — давай прямо сейчас вместе прикончим её? Она так аппетитна.
— Нет!
Я испуганно вскочил и, нахмурившись, заглянул в нахальные глаза Эллы.
— Не надо её убивать. Она ничего плохого не сделала и не заслужила такого потребительского отношения к себе. Уна очень хороший, добрый, наивный человек, она заслуживает счастья, любви, семьи, детей, но... но не смерти.
— Значит, она тебе очень нравится, — девушка, закатив глаза, сказала это так, словно бы видела меня насквозь.
— Не нравится она мне... это всего лишь служанка, черт возьми.
— Уилльям, вампирам не следует испытывать жалость и уж тем более любовные чувства к людям. Мир жесток, и когда ты поймёшь, что из-за переполняющей тебя любви не сможешь удержаться, чтобы не испробовать кровь любимого человека, то очень разочаруешься. Прекрати жалеть абсолютно каждого! Ты должен, наконец, принять себя и понять своё нутро... твоё нутро — не добрый милосердный человек, совершающий благодеяния; твоё нутро — кровожадность, жестокость и убийства, ведь это тянет тебя к жизни, это является твоей энергией, ты — кровопиец. Ты меня понимаешь?
Конечно, я понимал её, но она не понимала меня, не понимала, почему я не мог убить Уну. Когда Элла в этот день выходила из нашей усадьбы и служанка провожала её, то я заметил, как девушка смотрела на неё с упоением и азартом, облизывая красные губы, будто бы уже мечтая о том, как впивается в её тонкую шейку. Мне не хотелось давать Уну под истязания, поэтому я попросил дворецкого последить за нею: почему-то мне казалось, что Элла способна на это убийство, не заботясь о моих чувствах.
Но убийства не произошло. На встречах Элла обучала меня немецкому языку, и через пару месяцев я выучил стандартные разговорные фразы и мог переводить некоторые слова. Меня завлёк этот язык, поэтому я схватывал на лету всю информацию, что преподносила девушка, и мой словарный запас стремительно пополнялся.
Дело с Эрнестом также решилось. Он проиграл суд несмотря на свою уверенность — конечно, мне пришлось заплатить много денег, но дело даже не в деньгах, а в том, что моё влияние было гораздо выше величия Эрнеста, как и мой отец был уважаемым лордом в нашей стране; а Эрнест, который, по сути, даже родственником нам не приходился, хотя звал себя таковым, подумал, что мы спроста отдадим ему наследство. Элла тоже не понимала его бестолковости, но ей приходилось поддерживать его и изображать из себя верную жену. Это ещё не всё: Эрнест продолжал мне угрожать. Он говорил, что я пожалею обо всём и он доберётся до моего наследства. Я считал это пустословием и боялся того, что он узнает о нас с Эллой; но она всё это время как-то умело скрывала от него измены. Вскоре они уехали в Бристоль — мне и Элле пришлось разлучиться на время. Я скучал по ней: взволнованно, опьяняюще, ждал дня нашей встречи словно глотка свежей человеческой крови.
Я принципиально питался исключительно животными. Теперь мне хотелось доказать не только Богу, но и Элле то, что, вопреки своей сущности, я могу продержаться без грешных убийств людей. Я хотел убедить девушку, что наша тяга к крови не является обязательством для преступлений, а зверьё отлично заменяет кровь человека.
Март, 1868 год
Я приехал в Бристоль, потому что сильно хотел увидеться с Эллой Брукс. Поселившись в дорогом отеле, я написал ей письмо с просьбой встретиться, и мы увиделись на следующий день. С какой-то целью она пригласила меня в своё поместье, поскольку Эрнест работал, и мы уединились в гостевом домике, где я когда-то ночевал. При встрече я вежливо поцеловал девушку в тыльную часть ладони, а потом, не выдержав, обнял её за талию и прижал к себе, осыпав поцелуями её шею.
— Как же я скучал по тебе, Элла! — восхищённо пылал я. Девушка слегка растерялась от припадка моих чувств.
— Я тоже, — более сдержанно ответила она, претерпевая мои ненасытные поцелуи. — У меня есть для тебя сюрприз...
— Правда? Какой же? Я весь во внимании.
Когда я отпустил её, Элла отвела меня в спальню. Сначала я ничего не заметил, а потом мой взгляд остановился на сидящем на полу возле окна парня, руки которого были завязаны верёвкой за спиной, а рот заткнут тряпкой. Он был напуган и слаб. Я недоумённо и вопросительно посмотрел на девушку, которая задорно и увлечённо улыбалась.
— Что это?
— Это наш с тобой обед, Уилльям. Разве это не прелестно?
— Ты поймала этого юношу, чтобы мы убили его?
Я с ужасом смотрел на горящие алчностью глаза Эллы. Затем она сделала нечто странное: подошла ко мне и дала мне липкий поцелуй в губы, я ответил ей взаимностью, после чего девушка неторопливо стала стягивать с себя всю одежду, что была на ней: платье, панталоны, сорочку, корсет — она осталась полностью обнажённой, и со своей сияющей стройной фигурой она вынудила меня возбудиться; и когда девушка начала раздевать меня, я остановил её.
— Что ты делаешь, Элла?
— Я хочу подарить тебе истинное удовольствие, — загадочно проговаривала она.
Связанный на полу парень громко тяжело дышал и наблюдал за нами. Пред его глазами Элла снимала с меня сюртук, расстёгивала жилет и рубаху, брюки. Я, будто заколдованный ею, поддавался на её манипуляции, хотя взгляд жертвы меня крайне смущал. Сам не заметив, как оказался нагой, я пребывал в сексуальном исступлении, видя перед собой божественное тело Эллы.
И тут она была готова взять меня под власть, насев на мой половой орган, как я вновь затормозил.
— Подожди, Элла... что мы делаем? Кто этот человек? — непонимающие спросил я.
— Тише, Уилльям; отдайся настоящему наслаждению. Трахай меня.
Она стояла ко мне спиной, опираясь о кровать, издавала сладострастные стоны на всю комнату, расплываясь в волнах удовольствия, и я наслаждался её телом, ритмично двигаясь и шумно выдыхая. Я позабыл о человеке, что полуживой лежал у стены и глазел на наше совокупление, поскольку покорился пленительной, манящей энергетике Эллы и сливался с ней в единое блаженство.
Через некоторое время, когда я дошёл почти до экстаза, девушка резко прекратила, встав во весь рост и посмотрев в мои обезумившие глаза.
— Willst du echte Freude erleben? (нем. — Хочешь испытать настоящее удовольствие?), — спросила по-немецки она.
— Элла...
Девушка подошла к изнурённому юноше на полу, присела и провелась своей рукою по его впалой щеке, после чего схватилась за его подбородок и потрясла его голову.
— Он никчёмен, он уже не способен на жизнь, — с особой жестокостью заявила она и перевела на меня светящиеся голодом глаза. Из-под её приоткрытых губ виднелись клыки. — Полакомимся его тушей вместе, Уилльям? Иди ко мне, Уилл, мы высосем из него всю кровь...
Я поражённо округлил глаза.
— Элла, что ты творишь? Мы не будем его убивать, отпусти его, слышишь меня?..
— Просто подойди ко мне, Уилльям! — девушка прикрикнула, и после этого я нехотя приблизился к ним.
Вблизи я разглядел парня, его лицо выглядело нездорово: впалые щёки, острые скулы, тонкие белые губы, глубоко посаженные мутные глаза, на шее виднелись воспалённые выпуклости. Меня напугал его вид.
— Что ты с ним сделала?
— Ничего, я всего лишь поймала его, чтобы мы вместе, Уилльям, вместе с тобой полакомились, — с сумасшествием в голосе говорила Элла, поглаживая паренька по его сальным волосам. Она в горячности втягивала его запах в себя, пробуждая в себе ещё более зверский аппетит. — Этот человек немощен, он больше не сможет жить. Мы спасём его от страданий и сами получим от этого усладу. Укуси его, Уилльям, отбрось свои принципы и насладись вместе со мной...
— Я не буду кусать его, Элла! Я не буду лишать его жизни, это грех!
— Грех — это отказывать себе в таком удовольствии...
Элла протянула руку дрожащего парня к моему носу, и я учуял, как кровь волнительно разгоняется по его венам. Да, это было заманчиво, но я держался изо всех сил.
— Нет, я не буду... — упёрто отказывался я, отворачивая нос. — Мы не можем позволять себе убивать тех, кто слабее нас, потому что...
— Чёрт возьми, просто возьми и укуси его!!! — девушка буквально зарычала и показательно, прямо у меня перед глазами впилась клыками в его запястье — парень страшно взвыл и заревел от боли. Его кожа покрывалась холодным потом страха и мучений. — Чудесно..
В мой нос ударил аромат свежей крови, сводящий сознание с ума. Испачканные кровью губы Эллы выглядели ещё более привлекательно. В мою голову врывался грешный дух маньяка. Это было вновь без моей воли — я уже не мог контролировать себя.
— Боже... — последнее слово, произнесённое мною в человеческом разуме, после чего я принялся истязать вместе с Эллой бедного паренька.
Вначале мы искусали с нею его руки, слушая его оглушительные рёвы; потом я уступил Элле первый укус в его шею, откуда захлестала артериальная кровь. Наши голые тела заляпались в алой вязкой жидкости. Женское тело было чрезмерно возбуждающим, погрязшим в искусном душегубстве, в вишнёвом клейком яде одержимости. Я, голый душой и телом, вкусил тошнотворную кровь из сосудов этого полуживого человека. Он кричал, потом его крики с каждой минутой сменялись ничтожными угасающими стонами. Вскоре его пульс остановился. Мы с Эллой были в неистовстве.
— Perfekt! Das ist der Sinn unseres Lebens, mein Lieber (нем. — Прекрасно! В этом смысл нашей жизни, мой дорогой), — услаждалась Элла, взглянув на меня необыкновенно жгучим взглядом. Я понимал её немецкий, но натужно мог связывать слова.
— Ja, es ist perfekt (нем. — Да, это прекрасно).
Затем беспечное чувство упоения перекипело по мере насыщения. Только придя в сознание, я заметил весь кошмар, что мы сотворили с этим немощным парнем. Всё помещение вымарано скользкой кровью, на полу лежит мёртвый высохший парень, а мы... мы сидим рядом, полностью обнажённые, обмытые кровью после столь грешного, бесчеловеченого убийства!
Я пришёл в шок. Бог меня покарает — такие мысли пришли в голову. Совершить совокупление над беспомощным человеком, выпить его кровь и утопать в ней со своей возлюбленной — это то, отчего я испытал оргазм, то, чего я добивался?
Меня стало мутить: желудок словно сморщился из-за нарастающей совести. Встав на ноги, я хотел убежать, но не мог. Голова пошла кругом, земля ходила подо мной, стала склизкой и тягучей.
— Was ist los mit dir? (нем. — Что с тобой?) — тут же спросила Элла.
— Что мы наделали?..
Я твердил эту фразу десять раз. Мне казалось, теряю себя. К горлу поступил ком, моё сбитое тяжёлое дыхание не давало мне прийти в рассудок. Элла вертелась вокруг меня и что-то твердила на фоне. Вдруг из меня извергнулось всё содержимое желудка наружу: вся кровь, которую мы только что высасывали из незнакомца. Во рту ощущался отвратительный вкус болезненности и смерти.
— Бог ты мой, Уилльям! Ты будто первый раз убил человека. Что с тобой?!
Девушка не ожидала такого поведения от меня. Она пыталась меня успокоить, беря за руки и глядя в мои глаза.
— Он был болен? — запинаясь, спросил я, постепенно приходя в разум с чувством тошноты в желудке.
— Да, чума.
— Его кровь просто омерзительна на вкус...
— Кровь здорового человека отличается от заражённого, с этим не поспоришь. Но я не думала, что ты настолько раним и выплюнешь всё обратно...
— А если мы заразимся от него, Элла? Зачем? Зачем ты похитила его, зачем обрекла на такие страдания? Боже упаси, что я наделал, зачем я согласился, Бог всё увидит, он...
— Уймись! — звонкая пощёчина от девушки вынудила меня замолчать. — Никакого Бога нет, Уилльям! Твоё предназначение в этом мире — это быть кровопийцем и лишать людей жизни. Маньяков или убийц, невинных и беспомощных — кого? Решать тебе! Но ты не пойдёшь против природы, не станешь добродетелем и тем, кто ест обычную человеческую еду... никогда! И ты должен с этим смириться... Нам не страшны смертельные болезни: чума, чахотка, тиф... я всех их убивала, больных, измождённых людей, и не было никаких последствий, и ни разу не пострадала от кары Бога, и не приходилось мне болеть смертельными болезнями. Почему? Да потому что мы неуязвимы к ним, Уилльям! Мы сильнее! Сегодня я хотела показать тебе, каков ты настоящий. И ты им был. Безжалостным, жестоким, ненасытным. Это твоё лицо, твоя душа, твоя личность, и она будет с тобой до конца твоих дней... ты не избавишься от этого! Кем ты притворяешься? Добрым человеком? Да ты хоть раз в своей жизни сделал настоящее благодеяние? Или ты считаешь, что, вытащив Уну из рук пьяницы и позволяя ей работать у себя, ты искупил хоть один грех, хоть одно своё убийство? Ты наивен, как dummkopf! (нем. дурак). А ты выйди хоть раз из своего тёпленького поместья, пройдись по улицам города и оглянись вокруг... посмотри на обычных людей, работяг, которые тащят на своей спине весь груз, которые пашут днями и ночами за гроши, чтобы хватило на кусок хлеба! Нищие, безработные, чернокожие, ирландцы... Те слои общества, на которых ты, уважаемый лорд, живёшь, чью работу ты даже не замечаешь и думаешь, что эти вещи существуют сами по себе. Ты на них даже не опустишь свой взгляд, потому что ты их не видишь! А они сидят в сырых глухих закоулках и смотрят, как ты разъезжаешь на дилижансе, носишь выглаженный шотландский фрак, пьёшь дорогое французскоео вино, раскидываешься деньгами просто так, чтобы купить золотые карманные часы, и позволяешь себе такие слабости, как выхлебать кровь у незнакомца и оставить его мёртвое тело гнить. Люди работают, создают семьи, терпят насилие, воюют, умирают от смертельных болезней.. А ты, ты что-нибудь делал физически сильнее, чем душить проститутку в подворотне, раскусывая её шею? Сильнее, чем убивать безвольную свинью на ферме? Тебе неизвестно, что такое война и настоящие страдания, Уилльям... Тебе неизвестно, что такое настоящее милосердие и искреннее благодеяние. А если неизвестно, так не занимайся сие притворством. Наша сила есть кровь. Мы — вампиры, жадные, беспощадные кровососы. Люди будут нас бояться, но мы должны слиться среди них. Sei der, der du bist (нем. Будь тем, кто ты есть).