9 глава
Октябрь, 1867 год
— Знаете, мистер Далтон, я советую вам не напрашиваться на судебный процесс с моим мужем, Эрнестом, потому что если вы продолжите настаивать на своём, то у вас не будет шансов. Это не первый и не последний случай, когда человек упрямится, и Эрнест всегда выигрывал, потому что мой муж имеет обширные связи с авторитетными людьми, — Элла высказала это, когда мы около десяти утра выбрались в центр города: нас отвезла сюда повозка, и теперь мы прогуливались наедине и я сполна мог насладиться её изысканными чертами внешности.
— Позвольте поинтересоваться: для чего вашему мужу нужны мои владения? Вы и без того состоятельные люди, более того, я уверен, что у вас предостаточно собственных владений, так зачем вам это всё?
— А это уже не ваши заботы, мистер Далтон.
Она остановилась, и я остановился вместе с ней, посмотрев на её белое, прекрасное личико с
ярко-красными накрашенными губами.
— Пожалуйста, мистер Далтон, прислушайтесь ко мне, — слёзно твердила Элла, глядя на меня жалобным взглядом. — Разве так ценны вам эти владения, так дорого отцовское наследство?
— Вы считаете, что сможете уговорить меня своей прелестью и красотой? Вас подговорил Эрнест, и мне это известно. Я не согласен на ваши уговоры, какие бы вы мне деньги ни платили, — убеждённо ответил я со строгим лицом. — И вообще, мне интересно, зачем вам, миссис Брукс, такой молодой и красивой леди нужен этот толстый противный старик? Неужели богатство перекрывает вам чувства?
— Ещё раз вы назовёте моего мужа толстым противным стариком — и пойдёте под суд! Как вам не стыдно хамить и обзывать Эрнеста такими мерзкими словами? Я только зря потратила своё время, согласившись на эту прогулку по Бристолю, ох!
Элла обиженно скрестила руки на груди и отвернулась от меня. Она была права — я не уследил за языком.
Напротив нас находился величественный Бристольский собор, выполненный в монументальном готическом стиле. Пасмурная погода, готический англиканский храм, голые сухие деревья придавали этому городу мрачный вид. В какой-то момент лучик яркого солнца показался из облаков, осветив девушку около меня, и она, прищурившись, прикрыла лицо рукою.
— О нет, опять... — услышал я её недовольное бурчание.
Солнце, вышедшее из облаков, осветило всю улицу, в том числе грандиозный собор. Солнечные лучи ослепили меня и вызвали лёгкую головную боль, но я научился не подавать виду.
— Вы не любите солнце? — спросил я, замечая негодование Эллы.
— Терпеть не могу.
Теперь я был на сто процентов уверен в своих догадках.
— Как мне знакома ваша ненависть к солнцу, миссис Брукс.
— Правда? — она недоуменно посмотрела на меня.
— Да. Головные боли, тошнота, недомогание... я испытываю то же самое, когда на улице сияет яркое солнце. Поэтому я предпочитаю мрак, ночь или пасмурную погоду. Если говорить о венах, то взгляните... — я откинул голову, чтобы Элла обратила внимание на мои синеватые кровеносные сосуды, просвечивающие на шее, — вам знакомо это? Не кажется ли вам это странным — такие совпадения? Может быть, у меня и у вас есть нечто общее, что объединяет нас и делает другими?
Я надеялся, что она поймёт мои намёки, но девушка некоторое время молчала, всматриваясь в моё лицо, а затем совершенно по непонятной причине воскликнула:
— Что за несусветную чушь вы несёте!
— Чушь?
— Абсолютно! Я потратила время впустую на вас! До свидания, будем ждать вас в усадьбе! — Элла быстрым шагом стала отдаляться от меня, топая каблуками по брусчатке.
— Погодите, а как же...
— Повозка приедет за вами!
Так девушка с возмущённым видом ушла от меня, а я, стоя возле собора, приходил в ярость от своей оплошности. Она так очаровала меня своей красотой, но какой же она была жутко гордой и самолюбивой; отчего-то мне хотелось заполучить от неё симпатию и внимание, несмотря на то что в её глазах я теперь выглядел дураком.
Вернувшись в поместье Бруксов, я быстро собрал свои вещи и готовился уезжать домой. Эрнест ещё несколько раз пытался уговорить меня на «мирную», на его взгляд, сделку и, получив отказ, возмущённо возгласил:
— Я знал, что ваш отец был упрям, мистер Далтон, но, знаете, вы гораздо упрямее него, и вам это не сойдёт с рук! Гарри Далтон всегда принимал умные решения, в отличие от вас, Уилльям!
Проигнорировав его угрозы, я сел в дилижанс, который направил меня домой.
Однако и дома меня ждала досада. Возвратившись к вечеру, я вышел из повозки, меня встретил дворецкий, поприветствовал и донёс саквояж до усадьбы. Я сразу учуял что-то неладное — чужой запах в моём доме. Подошла Уна с напуганными до ужаса глазами.
— Мистер Далтон, Вы вернулись! Боюсь Вас разочаровать, но... — дрожащим голосом заговорила служанка.
— У нас дома кто-то есть? — понял я.
— Д-да... Миссис Далтон... она привела домой мужчину... простите, они совершенно не ждали Вас! Мы не знали, что вы приедете так рано, ведь Вы сказали, что...
— Где они?
Мои жилы заполнялись яростью.
— Они находятся в Вашей спальне, — Уна безропотно ответила на мой вопрос, и я, не выжидая, направился в свою спальню.
Оказавшись у дверей комнаты, которые оказались закрыты, я постучался и грозным голосом проговорил:
— Кэролин, открой дверь. Быстро открой дверь, я сказал!
Я слышал их суетливое шевеление по ту сторону и мужской голос, что мне незнаком. Через минуту двери открылись, и я увидел лохматую Кэролин, которая беспокойно поправляла своё помятое платье, и неизвестного парня лет тридцати, смуглого, симпатичного, с бородой, с расстёгнутыми штанами и всклокоченной рубахой на теле, что торчала из-под брюк. Они оба вылупили на меня обескураженные глаза, а я и не знал, что сказать, я лишь ощущал, как закипает кровь от гнева и дыхание моё стало тяжёлым.
— Уилльям, я всё объясню... — послышалась робкая речь Кэролин.
Смуглый парень остолбенело смотрел на меня, явно ожидая того, что я ему вмажу. Однако я, ничего не сказав, повернулся к ним спиной и пошёл прочь. За мной бежала Кэролин, умоляя остановиться, а после неё Уна, беспокоясь о моих чувствах. Я не хотел говорить с этими людьми — я хотел убивать.
Тогда я сел в повозку, и меня отвезли в город, где я начал поиски своей жертвы. Мне не было важно, кого сегодня убить: беспомощную девочку или пьяного мужика, заядлую проститутку или безгрешного ребёнка, взрослого парня или слабого старика. Выследив в тихом уголке какого-то бесхозного щуплого юношу, я задушил его, а затем выпил ароматную горячую кровь, насытив своё кровожадное нутро. Это успокоило мои накалившиеся нервы.
Труп я выбросил в реку.
Домой вернулся после полуночи, весь запачканный кровью. Меня встретила обеспокоенная Уна и, увидев мой прикид, ошарашенно открыла рот и затряслась. Я разделся, подав ей свою одежду и приказав постирать.
— Мистер Далтон, у вас... к-кровь... на бороде...
— Никому не говори, — пригрозил я, — поняла меня?
— Я... я...
— Я спрашиваю поняла меня? Никому ни слова, Уна, никому!
Когда я угрожающе схватил Уну за крохотный подбородок ладонью, она, охваченная страхом, кивнула головой; и затем я пошёл умыться.
Кэролин уже спала, только на следующий день она пыталась со мной заговорить.
— Уилльям, позволь мне всё объяснить, наверное, ты неправильно понял... — виновато лепетала она возле моего уха, слащаво поглаживая мои плечи ползающими руками. Я не хотел её слушать, не хотел её видеть, долгое время молчал, ничего не отвечая на её приторные речи. — Уилльям, мы делали не то, что ты подумал...
— Ты считаешь меня настолько глупым?
— Вовсе нет!
— Тогда я всё правильно понял.
— Милый, это всего лишь Альберто, он из Италии, приехал сюда изучить нашу страну! Мы познакомились с ним на банкете в Лондоне, и... — Кэролин приостановилась, не зная, что далее сказать, чтобы сгладить свою измену, ведь её ничем не загладить. Я с укором перевёл на неё взгляд.
— Ах, Альберто из Италии... это всё решает, безусловно!
— Уилльям, но..
— Лучше оставь меня в покое, Кэролин. Прошу тебя.
Я долго держал злость на жену, но спустя время просто закрыл глаза на её прелюбодеяния, наверное, просто потому, что не любил её вовсе. Человек, не вызывающий чувство тепла в грудной клетке при мыслях о нём, не может вызвать даже чувство ревности, это словно ощущение свободы от любовных переживаний, что воспламеняет истинная любовь, и я чувствовал себя независимым от амурных интриг, и эта независимость приносила облегчение.