Глава 6.
Маркус сидел в глубоком кресле, прикрыв глаза. Он был похож на статую, облачённую в одежду. Высокий, худой и не такой молодой как многие его собратья, вампир всё равно приковывал к себе восторженные женские взгляды. Однако в полумраке зала не было никого кроме молодой вампирши, что едва ли замечала его присутствие. Она самозабвенно пела, застыв у окна. Знойный ветер игриво ласкал её светлую кожу, раздувал тёмные волосы, унося голос всё дальше по округе и замку, наполняя звучанием самые тёмные уголки. Казалось в мгновения, когда эта юная девушка начинала петь, жизнь в замке Вольтури замирала и все обращались в слух.
Улыбка коснулась бледных губ Маркуса. В его памяти женщина танцевала и звонко смеялась, маня за собой. И пока голос Каталеи звучал в стенах, возлюбленная грела его ледяные ладони, целовала в мёртвые губы и шептала о бесконечности вместе. Но стоило вампирше смолкнуть, как наваждение рассеивалось, оставляя лишь горечь утраты. Медленно, нехотя, открыв глаза, мужчина взглянул на девушку. Та смотрела в окно, заворожённая ночной Вольтерой. Огни сияли во мраке, освещая каменные, витиеватые улочки, по которым шествовали редкие стражи. Коричнево-бурый городок утопленный в зелени склонов был прекрасен и тих.
Вампир медленно поднялся и беззвучно приблизился к девушке, застыв рядом. Им не нужны были слова, чтобы разделить чудесное мгновение. Каждый думал о своём, но всё же были едины. За те несколько месяцев, что семья Калленов провела в Вольтере именно Маркус стал близким другом и наставником для Каталеи. Карлайл часто отлучался, вынужденный сопровождать Аро, а девушка боялась оставаться одна. Маркус стал для неё спасением. Особенно от слишком пристального и назойливого внимания Феликса.
Этот вампир не знал слова сдержанность. Он умел ухаживать и делал это с шиком, заставляя многих вампирш ревниво шипеть и плеваться ядом. Они все сбегались послушать его серенады или посмотреть, как статный, сильный вампир тащит через все ходы замка очередного глупца, что посмел пойти против клана. Несколько раз он пытался сманить девушку человеческой кровью. Каталея бледнела, что для вампира было нетипично, начинала заикаться и убегала прочь, оставляя мужчину наедине с «деликатесом», который в ярости вампира ломался под хруст тонких человеческих косточек и вопли мучения.
Букеты роз, украшения, ревнивые поединки в главном зале — всё это Феликс бросил к ногам неприступной дивы, под неодобрительное тихое рычание Карлайла и задорный смех Аро. Казалось только его развлекали старания Феликса заполучить Каталею.
В последнее время вампир начал писать письма. Красноречивые, наполненные жаркими эротическими эпитетами и высокопарными словами о любви. Лея каждый раз поражалась как в одной строчке могло ужиться желание разложить её на ближайшей поверхности и трепет влюблённого. Каждое письмо она аккуратно складывала и прятала в шкатулку. Почему-то руки не поднимались разорвать или сжечь. Девушка не знала писал ли вампир сам эти письма. Временами он производил впечатление эдакого сильного дурака. Но строчки писем говорили об обратном. И нередко западали в сердце, делая Каталею задумчивой и потерянной. Карлайл злился, испытывая ревность и неприятие от того, что за его дочерью начал ухлёстывать какой-то красноглазый ловелас. Он мрачно смотрел на шкатулку, мечтая разбить её на мелкие кусочки, а письма истереть в пыль. Но сдерживался, понимая, что расстроит девушку.
Однако часть Карлайла донимала мужчину мыслями, что правильнее было бы самому подтолкнуть девочку в объятия Феликса. На что он, Карлайл, мог надеяться? Они отец и дочь, не должны быть вместе. Тем более Каталея никогда не проявляла особого отношения к нему, по крайней мере так думал вампир. Каждый отец обнимает свою дочь, а та доверчиво жмётся к нему. Поцелуи в щёки тоже нормальны для семьи. Единственное, что всякий раз выбивало мужчину, когда Каталея оговаривалась.
— Карлайл, — тихо, нежно звала она и вампир был готов бежать за ней на край света, гореть, умирать раз за разом, но идти к ней.
— Идём, дитя, — Маркус коснулся подушечками пальцев женского плеча. Каталея вздрогнула. Погружённая в свои мысли, она не слышала, как приблизился древний. Забыла о нём, раскачиваясь на волнах разума. Отец отсутствовал третий день и это сильно тревожило девушку. С момента её обращения они никогда не расставались на такой длительный срок.
— Маркус, вы знаете когда вернётся отец? — тихо спросила Каталея, следуя по мрачным коридорам за древним. Тот бросил на неё снисходительный взгляд через плечо. Возможно он бы даже не ответил, но заметив во взгляде золотых глаз неподдельные тревогу и мольбу, снизошёл до ответа.
— Аро пригласил его на суд, — девушка непонимающе вскинула брови. — Одно из любимых развлечений Кайуса и Аро судить вампиров. Остальных нужно держать в страхе.
— Но почему вы не поехали? — любопытно поинтересовалась девушка, чуть забегая вперёд, заглянув в лицо вампира. Тот хмыкнул, мазнув по юной вампирше безразличным взглядом. Каталея каждый раз ёжилась ощущая этот взгляд. Мёртвый, погасший — Маркус именно из-за взгляда больше всех напоминал мертвеца. Но всё же рядом с ним было спокойно.
— Меня не интересуют забавы Аро, — отмахнулся мужчина. Девушка понимающе кивнула. Ей самой было мягко говоря нехорошо от жестокости главы. А Феликс во многом подражал Аро, являясь его верным псом. Девушка послушно шла за главой Вольтури, больше не задавая вопросов. Она думала, что тот позвал её за собой, чтобы она вновь для него пела, но в этот раз в апартаментах Маркуса, где всё было пропитано духом его любимой женщины. Каталея никогда не спрашивала о ней, но из слухов знала, что та была сестрой Аро, а история её смерти была кровавой и печальной. Маркус до сих пор не последовал за ней лишь потому что Аро удерживал, свалив на плечи несчастного вампира заботу о клане. Многие понимали, что без поддержки Маркуса власть Аро пошатнётся.
— Спрячься в келье, — в тишине раздался сиплый голос вампира, заставив девушку едва не подпрыгнуть на месте. Она поражённо замерла, глядя в худую спину мужчины. Тяжёлый чёрный плащ укрывал его подобно теням ночи. Вампир не остановился и больше ничего не сказал, казалось позабыв о спутнице. Улыбка тронула губы девушки, и она присев в реверансе поспешила скрыться в ответвлениях коридора.
Юную Каталею смешило то, что некоторые вампиры верили в Бога и истово ему молились. Родившись в семье пастора она не понаслышке знала о религии, как и видела её омерзительный лик. Вампирша верила в Бога, по крайней мере пока была жива, но не верила людям, что ему молились. Многие из них были далеки от добродетели. А став вампиром, в какой-то момент осознала, что двери Рая или того хорошего что должно было ждать чистую душу после смерти, для неё закрыты. Противоестественно жить так долго. Она смирилась, не сразу, но всё же. Главное, чтобы рядом был Карлайл.
Оглядевшись по сторонам, ощущая азарт и тревогу, удостоверившись что в коридоре больше никого нет, и никто её не заметит, Каталея шагнула в тёмный грот. Глаза вампира не нуждались в освещении, в темноте различая предметы также остро, как и при дневном свете, но девушка по привычке сощурилась, спеша сквозь тьму к мягкому золотому свету свечей. В небольшом, округлом пространстве с неестественно высокими потолками пахло плавленым воском и благовониями, горелыми фитильками и серебром. Сотни свечей были расставлены по периметру округлой кельи, они горели в углублениях у образов святых, и распятия Иисуса, выполненного величиной в несколько метров.
Каталея обняла себя за плечи, глядя на статую. Мастером скорее всего был вампир. Лишь они могли создать настолько реалистичные образы. Казалось вот-вот распятый мужчина моргнёт и издаст сиплый стон. Худая грудная клетка будто трепетала, как и кровь, скатывающаяся по ладоням и лбу почти имела запах и была готова тугими каплями рухнуть на пол. Стоило только моргнуть. Девушка почти чувствовала аромат нагретой солнцем кожи и застоявшийся пот, покрывающий измождённое тело. Отчасти Каталея была уверена, что создатель этой скульптуры был при тех событиях, своими глазами видел, как мучили несчастного человека. Иначе она просто не представляла, как можно было создать настолько реалистичный образ.
— Каталея, — тихий, родной голос за спиной пустил мурашки и заставил мёртвое сердце затрепетать. Вампирша прикрыла глаза, наслаждаясь отзвуками собственного имени в маленьком, душном пространстве. Она не знала сколько времени простояла напротив статуи, впитывая в себя образ мученика, прежде чем её отыскал Карлайл. Может быть час, может быть сутки. Время для вампира относительно.
Мужчина мягко ступил на устланный мозаикой пол. Он не смел отвести взгляд от узкой спины и чёрных волос, струящихся мягкими волнами. Он был измучен казнями и жестокостью клана Вольтури. Время, проведённое здесь, будет являться ему в кошмарах. Но всё это становилось неважным стоило увидеть Каталею. Она медленно оглянулась, обжигая его взглядом золотых глаз. И то как вспыхнули радостью её глаза, как губы изогнула улыбка теплом сжало сердце. Вампир раскрыл руки, чуть склонив голову, безмолвно зовя в свои объятия и девушка счастливо бросилась к нему, обнимая в ответ.
— Тебя так долго не было, — с дрожью в голосе произнесла Каталея. Карлайл мысленно проклял Аро за надрывные нотки в чистом голосе дочери, за крепко стиснутые у него на спине руки.
— Давай уйдём отсюда, — тихо произнёс он в тёмную макушку. Лея запрокинула голову.
— Сюда почти никто не заходит. Маркус спрятал меня здесь.
— Нет, — улыбка тронула губы вампира. — Из клана. Я больше не хочу видеть казни и как мучают людей. Я не хочу расставаться с тобой. Уйдём отсюда, будем путешествовать, как раньше.
Каталея улыбнулась, если бы она могла, наверное, заплакала бы от счастья и облегчения. Ей самой не терпелось покинуть этот мрачный замок, наполненный ароматами страданий и крови. Прохладные ручки легли на щёки мужчины и большими пальцами она огладила бархатную, без единого изъяна кожу.
— Хоть на край света, — и внутри Карлайла всё затрепетало. Он крепче стиснул тонкий стан, склонив голову. Как бы он хотел в это мгновение поцеловать алые губы, но лишь прижался лбом ко лбу дочери. Нельзя. Она не поймёт. Его девственный, невинный агнец. Губы горели от желания прикоснуться, и он прижался ими ко лбу девушки, в мучении прикрыв глаза. Когда-нибудь он сгорит в своём порочном желании, но не сейчас.
Вампир наблюдавший за парой из тьмы грота крепко стиснул кулаки. То, что он видел было неправильно, омерзительно, противоестественно. Он оскалился в желании броситься вперёд, оттащить безумца от девушки, но крепкая рука на плече удержала. Феликс оглянулся, столкнувшись взглядом со своим бессмертным другом Деметрием. Тот качнул головой зовя за собой, крепко держа за плечо, не позволяя как всегда на прямую броситься на противника. Из них двоих он был более хитрым, изворотливым. Он поманил за собой друга, уводя всё дальше от чёртовой кельи, в которую сам же и привёл, когда нытьё Феликса о красоте Каталеи начала сводить с ума. Но Карлайл опередил их.
— Нужно сказать Аро, — тихо произнёс Деметрий, когда силком вытащил мрачного Феликса и отвёл на достаточное расстояние, что бы Каллены их не услышали.
— Он влюблён в неё, — рычал вампир, разъярённый и снедаемый ревностью.
— Аро поможет, — упрямо твердил ищейка. Хотя не видел особой проблемы в том, что эти двое вампиров стали бы близки. Всё равно детей у них не будет, а в своё время настолько близкие контакты были запрещены именно из-за рождённых детей-уродцев. Некоторые до сих пор придерживались «чистоты крови» сочетаясь узами брака лишь с родственниками. Но проблемы была в том, что Феликс желал Каталею, а Аро хотел новую игрушку в свою коллекцию особенных вампиров — Карлайла.
Никто никогда не уходил от Вольтури.