5.Год 1700
Живёт в нeй срaзу, всё в одной... И стeрвa с aнгeльской душой... И нeприступность в морe стрaсти... И тонкий ум с нaдeждой влaсти... И врeдность в нeй кaк нeизбeжность... Онa — бeзудeржнaя нeжность... Онa нe всяким по зубaм...
Карлайл задыхался не смотря на то что дышать вампиру вовсе не нужно было. Но это ощущение не отпускало его. А взгляд скользил следом за тонкой фигуркой в бордовом платье, что изгибалась и льнула к чужим рукам. Белоснежная кожа казалось светилась изнутри каким-то потусторонним светом, чёрные локоны змеились по узкой спине. Спадали на точёные плечи и кокетливо падали в ложбинку между грудей, привлекая алчные взгляды. Взгляд золотых глаз был лукавым, очаровывал и завлекал. Невинное личико могло бы растопить даже самое жестокое сердце. А сердце Карлайла обливалось кровью, пело, трепетало, что было несвойственно мёртвым. Его Каталея была прекрасна. У вампира, не смотря на годы обучения, миллионы прочитанных книг не было слов чтобы описать красоту дочери. Те чувства, что просыпались в нём стоило увидеть девушку, или услышать её смех, похожий на перезвон хрусталя. Чистый, невинный звук.
По сравнению с ней Карлайл был возвышенно-неприступным, почти холодным. Он был воплощением стати и элегантности. Собранный и спокойный, со взглядом всепрощающего старца. Вольтури, впервые встретив этого мужчину, были покорены его утончённостью и эрудированностью. К тому же он проповедовал иные взгляды, а Каталея стала его верной последовательницей. Тем удивительнее был их союз. По-детски игривая, громкоголосая Каталея подобно птичке колибри порхала вокруг спокойного, как скала мужчины, пристально следящего за ней уверенным взглядом. Не смотря на добродетель и всепрощение Карлайл не был снисходителен к обидчикам дочери. Стоило ему увидеть, как точёные плечики печально опускались, услышать судорожный вздох, как вампир превращался в холодного палача, готового сносить головы. Хотя мужчине претило убийство, но ради Каталеи он мог пойти на самый страшный грех.
— Твоя дочь хорошеет с каждым днём, — произнёс Аро, любуясь жизнерадостной вампиршей, кружившейся в танце с Феликсом. Тот казалось был готов боготворить её. Удивительное дело, знаменитый сердцеед, чьего расположения добивались многие человеческие женщины и вампирши, был готов сам склонить голову перед девушкой. Но та казалось не замечала его знаков внимания, одинаково даря улыбки окружающим, не выделяя никого. Но в тоже время умела смотреть в душу так, будто главнее тебя на свете нет создания. — Жаль, что совершенно бесталанна.
— Если не считать умение привлекать к себе внимание, — проворчал Кайус, чей взгляд невольно раз за разом возвращался к девушке. От чего древний вампир всё больше злился. Каталея была королевой бала, даже не осознавая этого. Но не это больше всего бесило вампира, а её непорочность. Заведи её в храм и иконы приклоняться начнут — фу какая мерзость.
— А как она поёт, — покачал головой Маркус. Пожалуй, лишь её пение могло спасти его от скуки и тоски по любимой женщине. Голос этой молодой вампирши возвращал его в то время, когда он любил и был любим. Казалось мир замирал, когда Каталея пела.
Карлайл на реплики мужчин лишь молчал. А что он мог сказать? Вампиры даже не догадывались, что за колтун эмоций бурлил в нём. Любить собственную дочь, как женщину, было воистину мучением. А он любил и сходил с ума от всех этих пошлых, недостойных взглядов, направленных на неё. Давно бы увёл с бала, но опасался могущественного клана.
А Каталея беззаботно смеялась, кружась, легко ускользая от пылких объятий партнёра. Её взгляд мимолётно скользнул по суровому лицу Карлайла, и улыбка стала шире. Мужчина медленно выдохнул. Золото взгляда будто изнутри согрело его. Ком в горле опал, а желание крушить отошло на задний план. Всё же чтобы ни делала Лея, но отца она любила больше всех на свете и никогда бы не променяла его внимание ни на чьё другое.
Сделав изящный реверанс, девушка приподняв тяжёлые юбки, легко вспорхнула по мраморной лестнице. Её глаза мерцали, юное лицо улыбалось, а чёрные кудри игриво подпрыгивали в такт движению. Она изящно присела в реверансе перед главами клана и устремила взгляд на отца. Будто искала одобрение, а может быть просто тревожилась за состояние создателя.
Они пробыли в Вольтере всего несколько недель, но устои этого места были чужды им обоим. Карлайл не приемлел насилия над людьми, а уж тем более их убийства. Каталея же боялась той тьмы, что в ней пробуждали другие вампиры. До встречи с кланом Вольтури, девушка привыкла видеть перед собой пример чистого, честного и благородного отца. Старалась соответствовать, искренне восхищалась его выдержкой. Иных вампиров она ещё не встречала. Те, что обитали в канализации, неохотно шли на контакт, и девушка быстро забросила идею подружиться с теми, кто создал её отца. А после были годы блуждания, когда единственным живым, или достаточно живым чтобы говорить, созданием был только Карлайл. Новые знакомства восхищали и пугали молодую вампиршу. А открывшийся мир страшил настолько же, как и сманивал.
Каталея невольно задрожала под пристальными взглядами глав клана и умиротворённым взором создателя. Она ещё чувствовала терпкий вкус человеческой крови на своих губах. Среди танца Феликс утянул её следом собой за колонну, во мрак, где притиснул к мрамору, впиваясь в губы. Они были горькими и терпки на вкус. Вампир недавно питался и ощущение людской крови ещё не успело выветриться. Это был первый раз, когда Каталея ощутила вкус человеческой крови. И не сказать, что он ей понравился. Однако что-то внутри, холодное и злое, довольно заурчало, наслаждаясь этим вкусом. Именно поэтому Каталея поспешила сбежать от Феликса.
Карлайл будто чувствуя внутренне смятение дочери, протянул руку. И девушка немедля впорхнула в крепкие объятия родителя. Они даже не заметили насколько тесно прижались друг к другу, как привычно легла рука Карлайла на поясницу девушки, будто защищая от всего вокруг, а вторая переплелась пальцами с рукой Каталеи. Для них было совершенно естественно настолько тесный телесный контакт, когда тела разделяли лишь слои одежды. Аро с любопытством наблюдал за хитросплетением тел, а может быть и душ, восхищаясь и облизываясь. Уж он-то видел особое отношение отца к дочери. Каталея в силу своего юного возраста, как для человека, так и для вампира, была легкомысленна и не замечала очевидных вещей. Карлайл же контролировал каждый свой вдох, лишь в объятиях дочери он терялся, отпуская себя. Остальные легкомысленно относились к привязанности Карлайл к Каталее. В то время было не редкостью связи между родственниками, однако они порицались. Но разве можно было сказать о Карлайле, что он любит своё дитя больше, чем полагается?
— Какая прекрасная семья, — словно невзначай бросил Аро, умильно сложив руки. Его взгляд лучился добродушием зверя, как и улыбка была способна заставить задрожать от страха. Карлайл напряжённо взглянул на главу клана, чуть крепче сжав обманчиво хрупкое тело девушки. Та тревожно распахнула медово-золотые глаза, уставившись на Аро. А ведь они действительно прекрасно смотрелись: светлый, как день Карлайл и тёмная, как ночь Каталея.
— Думаю, самое время впустить наших гостей, — со злой усмешкой произнёс Кайус, окатив ледяным взглядом девушку, что невольно содрогнулась. Она буквально кожей ощущала неприязнь этого вампира. — Я голоден.
— Да, ты прав, — Аро легко поднялся с трона, а следом за ним и остальные двое правящих. Их силу нельзя было не ощущать, особенно когда они выступали единым фронтом. Глава Вольтури поманил за собой Калленов. — Всё же вам лучше понаблюдать за нашим пиршеством с балкона. Меня восхищают ваше стремление питаться животными, — мужчина чуть скривился, но тут же вернул благожелательное выражение лица. — Но думаю, наш праздник вас немного шокирует. Хотя-я-я. Если есть желание присоединиться... Я мог бы отобрать для вас лучшее лакомство.
Аро бросил насмешливый взгляд через плечо на слишком бледную Каталею. Девушка внутренне похолодела. Ощущение, что этот вампир знает о пикантном поцелуе с Феликсом заставило её ещё крепче прижаться к отцу, ища у него утешения и защиты.
— Мы благодарны за ваше предложение, — чопорно произнёс Карлайл, помогая дочери подняться по мраморным ступеням. Она могла бы и сама, но всё же всем вампирам нравилось играть в людей — слабых, манерных. К тому же только так он имел право прикасаться к той, что бередила душу. — Но всё же вынуждены отказать.
Вычурно отделанный балкон встретил их тишиной и мягкими креслами в тени бархатных гардин. Аро покровительственно махнул в сторону двух кресел. Карлайл подвёл к одному из них едва заметно дрожащую девушку. Усадив её, он замер рядом, наблюдая за главами клана.
Три вампира в богато украшенной одежде светлых тонов, будто в насмешку над тёмной сутью, подошли к резным перилам. Если Кайус светловолосый молодо выглядящий вампир смотрел на своих соратников с лёгким пренебрежением, а Аро, как правитель, готовый вести своих овец к светлому будущему, то Маркус наблюдал за пиршеством вампиров с безразличием. Он был бы больше рад покинуть это место вместе с двумя необычными вампирами, послушал бы завораживающее пение Каталеи, забываясь в воспоминаниях о любимой женщине.
Аро покровительственно поднял руку и тяжёлые двери распахнулись, впуская в зал вычурно разодетых людей. Они громко перешёптывались, ахая и вздыхая, любуясь блеском огней и красотой вампиров, что казались им простыми людьми, только очень красивыми. Дамы в пышных платьях с откровенными декольте кокетливо стреляли глазками в понравившихся кавалеров, уже в мыслях примеряя свадебные платья, даже не догадываясь что вот-вот расстанутся с жизнью. Как и мужчины затаив дыхание буквально слетались к статным вампиршам, манящим своей холёной красотой и недоступностью алых взоров. Карлайла воротило от этого спектакля, в то время как Каталея сжалась в своём кресле. Её взгляд невольно отыскал в толпе Феликса. Он смотрел на неё голодным, алчным, ревнивым взглядом. Мужчина притянул к себе миловидную брюнетку в тёмно-красном платье и Каталея с ужасом наблюдала за тем, как вампир погрузил в её тонкую шею свои клыки. Но взгляд, мрачный тёмно-алый взгляд, был прикован только к ней.
— Папа, — тихо прошептала Каталея, сжав руку отца на плече. Тот чуть сжал её плечо в ответ, лаская обнажённую кожу, пытаясь успокоить. Хотя и сам был далёк от спокойствия. Видеть людские страдания, слышать их крики, ощущать боль — было невыносимо.
— Пойдёмте в библиотеку, — тихо произнёс Маркус скрипучим, едва различимым голосом. Каталея тут же подскочила с кресла и первой бросилась прочь, разорвав зрительный контакт с Феликсом, что легко, будто куклу, швырнул в сторону безжизненное женское тело. Он облизнул окровавленные губы, улыбаясь вслед вампирше. Поймав строгий, хмурый взгляд Карлайла мужчина отвесил шутовской поклон и отвернулся, чтобы схватить новую жертву, также неуловимо похожую на Каталею.