Модефикация
Эйден сидел за своим столом в высоком кожаном кресле, сосредоточенно вглядываясь в экран планшета. Перед ним — очередной отчёт из лаборатории. Графики, химические формулы, клинические результаты — язык, который он знал лучше любого другого. Он отложил планшет, поправил очки и перелистнул на следующую страницу бумажного досье, разложенного перед ним. Цифры были хорошими, даже превосходными, но сегодня они не приносили обычного удовлетворения.
Он снял очки, аккуратно положил их на стол рядом с планшетом, потер уставшие глаза и откинулся в кресле. Солнечный свет пробивался через панорамные окна его кабинета на 44-м этаже, окрашивая стекло тёплым золотом. За окном стремительно двигались машины, горели сигналы светофоров, спешили люди, устремлённые в свою рутину. Мир жил своей жизнью — прямой, быстрой, деловой.
Тридцать лет. В этом возрасте он был одним из самых молодых владельцев медицинского гиганта — корпорации Нексоратек, лидера в производстве биопротезов и высокотехнологичных медицинских препаратов. Компания, которую он сам создал. С нуля. С амбицией, которая изначально казалась безумной даже его инвесторам.
И всё же... Сейчас он смотрел на город и вдруг чувствовал, что чего-то не хватает.
Он усмехнулся краем губ. В памяти всплыло лицо. Женское. Сдержанное, но с искрой. Лорайн Эстреа. Их короткая встреча в ресторане была... странной. Он не мог объяснить, почему её взгляд не отпускал его даже сейчас. Почему, когда она посмотрела на него, он почувствовал что-то острое, почти болезненное — как будто они были связаны чем-то большим, чем просто деловая беседа.
Мы явно где-то уже встречались. — мелькнула мысль. — На каком-то мероприятии? Приёме? Возможно, в одной из клиник? Нет... это было совсем другое ощущение.
Она была слишком спокойной — и одновременно слишком напряжённой. Её лицо дрогнуло в тот момент, когда она увидела его. Она старалась сохранить маску, но он заметил. Он всегда замечал такие вещи — особенно, когда кто-то лгал.
Он вернулся к столу и открыл браузер на ноутбуке. Быстро набрал в строке поиска:
«Лорайн Эстреа.»
Результатов было удивительно мало.
Лорайн Эстреа, 30 лет. Родилась в Альтерамии. Город не указан. Исполнительный директор и главный врач клиники "Эстреа".
Всё. Никаких интервью, ни одной биографии. Ни единого упоминания о семье, образовании, даже университет не указан. Её имя присутствовало в медицинских реестрах, но без подробностей.
— Странно... — пробормотал он. — Такая влиятельная фигура — и почти полное отсутствие следов. Это не просто небрежность. Это — намеренное сокрытие.
Он открыл Instagram. Удивительно, но у неё был официальный аккаунт — верифицированный, с галочкой. Всего три фотографии. Три. Для публичной личности — почти вызов обществу.
Первая — фотография полной луны. Простая, почти медитативная. Подписи не было.
Вторая — портрет самой Лорайн. Она стояла, одетая в элегантное чёрное платье, облегающее её фигуру, с глубоким декольте. Длинные чёрные волосы свободно спадали по плечам и рукам, а в руках она держала книгу. Её улыбка... была настоящей. Не той, которую делают ради камеры. Она была яркой, живой — и мучительно знакомой.
Эйден замер, уставившись на экран.
Эта улыбка...
Он видел её раньше. Не в жизни. Во сне.
Сны, которые преследовали его с пятнадцати лет. Один и тот же повторяющийся сюжет: он бежит сквозь лес, держа за руку девушку с чёрными волосами. Они бегут от кого-то — он не знал от кого, но чувствовал, что это опасно. Потом — вспышка боли. Он падает. Кровь. А она — склоняется над ним, рыдает, целует его лицо. А затем — снова одиночество. Он видит, как она приходит к могиле. Каждый раз. Всегда одна.
И каждый раз — её улыбка гаснет. Становится тенью.
Он встал, прошёлся по кабинету, как будто от этого движение сможет вытолкнуть из головы навязчивое чувство. Последние месяцы он начал пить снотворное — чтобы наконец прекратились эти сны. Чтобы заснуть без страха и проснуться без боли. Но теперь... он снова её увидел. Только наяву.
Он вернулся к Instagram и посмотрел третью фотографию. Старинная цепочка. Металл, потемневший от времени. Подвеска с гербом, напоминавшим старые рыцарские знаки отличия.
Похоже на... артефакт. Что-то личное. — подумал он. — Почему она выставила его? Память? Намёк?
Фотография была выложена пять лет назад. И с тех пор — тишина.
Он снова открыл первую фотографию — луна.
И вторую — её лицо.
Он всмотрелся в улыбку.
И снова перед глазами всплыл тот самый сон. Слёзы. Кровь. Её дрожащие руки.
Он провёл ладонью по лбу и оперся об стол.
Кто ты, Лорайн Эстреа? — подумал он. — И почему я чувствую, будто знал тебя всю жизнь?
Он взял телефон и набрал номер. После двух коротких гудков послышался голос его помощника.
— Рафаэль слушает.
— Рафаэль, мне нужно всё, что ты сможешь найти о мисс Лорайн Эстреа. Прошлое, родословную, всё, что можно вытащить — законно и не очень.
И ещё... назначь встречу. Пригласи её лично ознакомиться с нашими лабораториями в головном корпусе.
— Принято. Есть особые указания?
— Сделай это как можно скорее.
И, Рафаэль... — он на секунду замолчал, — ...не говори ей, что это моя инициатива.
— Понял.
Эйден отключил звонок и снова посмотрел в окно. За стеклом, как и прежде, двигался город. Люди спешили. Машины мчались.
***
Лорайн вошла в операционную с чёткой, размеренной поступью. В руках — термоупаковка с двумя пакетами крови. Она поставила её на специальный металлический поднос и выдохнула. В помещении было прохладно, как она и любила. Чистота, запах антисептика, ровный гул ламп над операционным столом — всё это было её стихией.
Каждая операция была для неё своего рода ритуалом. Перед каждой она приносила кровь — свою собственную. Перелитую заранее, охлаждённую, точно рассчитанную по объёму. Ни один сотрудник клиники «Эстреа» не спрашивал, откуда она берётся. За долгие годы работы они научились не задавать вопросов, которые не должны были звучать.
— Доброе утро, мисс Эстреа, — произнёс медбрат, уже облачённый в стерильную форму. Его голос был глухим, уважающим тишину операционного блока. — Пациентка готова. Под общим наркозом. Пробуждение запланировано через три часа.
— Отлично, — спокойно ответила Лорайн, и сняла верхнюю одежду, протянув руки вперёд, чтобы медсестра помогла надеть стерильный халат и перчатки.
— Что у нас сегодня?
— Ребекка Брандт, двадцать шесть лет. Диагноз — рак матки, четвёртая стадия. Несколько курсов химиотерапии, безрезультатно. Прогноз — полгода. Она согласилась на экспериментальную операцию. Последняя надежда.
Лорайн кивнула. Без эмоций, без лишних слов. В такие моменты в ней просыпалась не женщина, не бессмертное существо, а хирург, действующий с нечеловеческой точностью.
— Подключите кровь. Я начну с осмотра снимков.
Одна из медсестёр ловко повесила пакеты с кровью на стойки и провела шланги к капельнице. Лорайн следила краем глаза, как по прозрачным трубкам медленно потекла тёмно-рубиновая жидкость — её кровь. В ней бурлили столетия памяти, сила, которая давно перестала принадлежать только ей. Каждый миллилитр этой крови нёс в себе тайну, которую знали лишь самые древние из вампирской расы. Но сейчас — она принадлежала Ребекке.
Лорайн подошла к консоли, где отображался увеличенный МРТ-снимок. Огромная, уродливая тень опухоли расплывалась по органам, будто ядовитое пятно. Она задержала дыхание, затем обернулась:
— Скальпель.
Слово прозвучало как команда, как слово жрицы перед жертвоприношением.
Медбрат молча подал инструмент. Над столом воцарилась почти священная тишина, прерываемая только ровным писком ЭКГ и лёгким всасыванием отсоса, которым медсестра убирала лишнюю кровь из операционного поля. Лорайн сделала первый разрез. Аккуратно, словно касалась ткани шелкового платья, она раздвинула кожный лоскут, затем слой за слоем раскрывала внутренности, пока не добралась до цели.
Её движения были почти механическими, выверенными. Но внутри всё сжималось.
Она молодая. У неё могла бы быть жизнь. Работа. Семья. Но опухоль забрала всё.
— Я готова, — сказала она негромко, глядя на медсестру, стоящую у стойки с кровью.
Та кивнула и повернула вентиль на трубке.
Кровь Лорайн медленно заструилась в тело пациентки. Сначала едва заметно, затем чуть быстрее, проникая в вены, органы. Когда она достигла опухоли, ткань под её воздействием начала изменяться. Медленно, будто под действием времени. Контуры стали тускнеть, сжиматься, разрушаться. Словно сама материя отступала перед чем-то более сильным.
Через минуту — опухоль исчезла полностью. Не осталось даже следа.
Лорайн продолжала следить за пульсом. Сердце Ребекки билось ровно. Давление в норме. Она глубоко вздохнула и отложила скальпель. Затем начала сшивать разрез, аккуратно, почти с материнской заботой.
— Заживёт за два дня, — произнесла она тихо.
Медбрат, глядя на монитор, кивнул.
— Всё стабильно. Она справится.
В операционной вновь повисла тишина. Её кровь сделала то, что не могли сделать ни химия, ни хирургия, ни время. Но никто не спрашивал, как. Никто не говорил об этом. Это было негласным правилом клиники «Эстреа»: не трогай чудо, если оно работает.
Лорайн вышла из операционной спустя полчаса, когда пациентку уже готовили к переводу в реанимацию. Она молча сняла перчатки, халат, маску. В коридоре её ждала Илана — её верная помощница.
— Всё прошло? — спросила она с мягкой заботой в голосе.
Лорайн кивнула.
— Всё. Очнётся — скажите, что опухоль была удалена полностью. Без осложнений. И что она может начать жить.
Илана кивнула, но в её взгляде было нечто большее, чем просто профессиональный интерес.
— Вы сегодня... выглядите иначе, мисс Эстреа.
— Устала. Это всё. — Лорайн отвернулась. — Мне нужно побыть одной.
Лорайн закрыла за собой дверь кабинета и повернула ключ. Механизм щёлкнул с глухим металлическим звуком, отрезав её от всего остального мира. Пространство, наполненное запахом старой древесины, сухих трав и антисептика, было её убежищем. Тихо, как тень, она подошла к массивному письменному столу. Открыла первый ящик — медленно, почти с благоговением — и вынула оттуда тонкий шприц в стеклянной колбе, мерцавшей слабым светом, как жидкий лунный свет, собранный в сосуде.
Это была её личная сыворотка. То, что давало ей возможность жить вне циклов природы, вне света луны и прохлады той далёкой реки. Сплав магии и науки, её же руками воссозданный энергетический состав древнего источника, где она исцелялась столетиями назад. Тогда — стоя в ледяной воде по пояс, шепча древние слова, ощущая дыхание луны на коже. Теперь — в городе, среди бетона и стекла, под холодным светом неоновых ламп.
Сыворотка была результатом десятков лет исследований. Она взяла с собой каплю воды из той самой реки, запечатав её в хрустальной ампуле и сохранив в камере с отрицательной температурой. Позже, в своей тайной лаборатории, Лорайн смогла синтезировать частотную структуру воды и лунного света, совместив её с собственной ДНК. Результат — жидкость, способная восстанавливать её тело до клеточного уровня.
Сев на край дивана, она закатала рукав и провела пальцем по вене. Кожа была холодной, как фарфор. Вставила иглу — точно, без колебаний — и медленно ввела сыворотку. Жидкость разлилась по её телу, как волна, мягко обжигая изнутри. Лорайн откинулась на спинку, закрыв глаза.
В глубине её сознания ожил знакомый шёпот. Старый, как сама её кровь. Она начала шептать — еле слышно, почти беззвучно:
— Сэн'та львария... лун'ир эль сёр... марнес эт вэ'ралл...
Это были древние слова, передававшиеся в её роду задолго до того, как он был уничтожен. Заклинание не было обязательным — формула работала и без него. Но только с ним восстановление было полным. Потому что заклинание не просто активировало процесс — оно соединяло её с луной, с рекой, с той Сесилией, что когда-то стояла по пояс в воде.
Её дыхание стало ровным. На висках выступила испарина. Вены на внутренней стороне руки засветились на секунду слабым серебристым светом — и исчезли. Боль, которая тянулась от основания шеи к затылку после трёх часовой операции, ушла. Внутри — тишина. Странная, глубокая. Усталость растворялась, как соль в воде.
Но вместо покоя — пришёл образ.
Он.
Эйден.
Его глаза, его голос, его незавершённый вопрос за столом в ресторане. Тень Люциана, снова ожившая в новом теле. Словно сама вселенная шептала ей: Смотри. Встань. Иди.
Она открыла глаза. Взгляд стал яснее. Она снова была в своём теле, с новой силой, с новым страхом. Она знала, что скоро они снова встретятся.