Голос внутри
Утро в городе Кассарис началось, как и всегда — с огней пробуждающегося мегаполиса, мерцания экранов, ритмичного гудения транспорта. С высоты своего пентхауса в деловом районе Астор-Хайтс, Лорайн Эстреа наблюдала за городом сквозь панорамные окна, в которых отражалось мягкое сияние солнца. За её спиной, в идеально убранной спальне, всё было на своих местах: белоснежное постельное бельё, лёгкий аромат жасмина, и книга, лежащая на прикроватной тумбе, которую она не дочитала ещё лет двадцать назад.
Она встала, неторопливо прошла в ванную и, как всегда, долго смотрела на своё отражение в зеркале. Лицо было прежним: спокойное, собранное, с лёгкой печалью в уголках глаз. Никто бы и не догадался, что этой женщине больше ста лет. Никто и не пытался — в этом времени никто особенно не интересовался чужими тайнами.
Как всегда, она приехала в свою клинику к восьми утра. Белый фасад здания сиял под весенним солнцем. Клиника «Эстреа» — один из самых уважаемых медицинских центров в стране. Здесь спасали жизни, ставили на ноги, возвращали надежду. А Лорайн была сердцем этого места — доктором, легендой, чудом, как говорили пациенты.
В операционной она была сосредоточена, молчалива, точна. Каждое её движение — отточенное годами и веками. Её руки исцеляли, её присутствие само по себе уже внушало уверенность. Сегодня она оперировала пожилого пациента с тяжёлой опухолью мозга. Всё прошло идеально. Лорайн вышла из операционной без капли усталости, хотя за плечами была шестичасовая работа.
Ближе к полудню она вернулась в свой кабинет на верхнем этаже клиники. Светлое, просторное помещение. Большой стол из орехового дерева, полки с медицинскими справочниками, современная аппаратура, аквариум с медлительными рыбами и уютный уголок с диваном и чайным столиком. Здесь Лорайн проводила встречи и вела личные консультации.
Она только села, собираясь проверить электронные отчёты, как в дверь постучали.
— Входите, — сказала она, не отрываясь от планшета.
Вошла молодая женщина лет двадцати пяти — стройная, аккуратно одетая, с планшетом в руках и лёгкой улыбкой на лице.
— Здравствуйте, исполнительная директриса Эстреа, — вежливо произнесла она.
Лорайн подняла глаза, улыбнулась мягко, почти по-матерински, и кивнула:
— Здравствуй, Илана. Проходи, присаживайся.
Она отложила планшет и указала рукой на диван. Сама встала, прошла к чайному столику и присела рядом. На нём уже стоял заваренный утренний чай — жасмин с мятой, её любимый.
— Чаю? — спросила Лорайн.
— Конечно, спасибо, — кивнула Илана и села, аккуратно скрестив ноги.
Лорайн разлила чай по кружкам, одна из которых была из старого фарфора — подарок от пациентки из Восточной Лумении. Подала чашку Илане и взяла свою.
— Какие-то новости? — спросила Лорайн спокойно, хотя в её голосе чувствовалась профессиональная настороженность. Обычно, когда её помощница приходила в кабинет, это значило, что что-то важное.
— Да, мисс Эстреа. Я получила письмо. Официальный запрос от компании технологической корпорации Нексоратек. Они предлагают финансировать вашу клинику, частично вложиться в строительство нового исследовательского крыла и заключить стратегическое партнёрство.
Лорайн нахмурилась. Она привыкла отказываться от подобных предложений. За сто лет она слишком часто видела, во что превращаются хорошие идеи, когда в дело вмешиваются деньги и власть.
— Нексоратек... — повторила она вслух. — Что за компания?
Илана уже подготовила презентацию и открыла планшет. На экране появились логотипы, фотографии, графики. Она развернула планшет так, чтобы Лорайн могла видеть, и начала объяснять:
— Они занимаются разработкой биотехнологий, медицинских наноустройств, протезирования, синтетической регенерации тканей. Их последние разработки успешно прошли испытания на мышцах. Сейчас они хотят выйти на рынок клинической практики и ищут партнёров с безупречной репутацией.
Лорайн молча смотрела на изображения. Среди прочего — фотографии лабораторий, новых медицинских устройств, улыбающихся людей.
Она отпила чай. Молча. Обычно она уже бы отказала, даже не выслушав до конца. Но в этот раз что-то в ней говорило иначе.
— Я хочу лично поговорить с их генеральным директором, — вдруг сказала она, тихо, почти шепотом, но с такой твёрдостью, что Илана сразу выпрямилась.
— Конечно, я могу назначить встречу, — ответила она. — Я узнаю, когда он будет в городе. Его зовут Эйден Равелл, он сам из Гельварда. Очень... прогрессивный человек.
Лорайн кивнула.
— Устрои всё. Но не в клинике. Я хочу встретиться с ним вне работы. На нейтральной территории.
Илана молча кивнула, почувствовав, что это не просто деловой интерес. У мисс Эстреа редко что было «просто».
Лорайн вновь посмотрела в окно. Город за стеклом жил своей жизнью.
— Ещё кое-что... Помните мисс Веру Монден? — негромко заговорила Илана, нарушив тишину, которая повисла в кабинете после обсуждения деловых вопросов.
Лорайн оторвалась от окна, на котором наблюдала гуляющих пациентов, и направила на помощницу спокойный, но чуть настороженный взгляд.
— Та самая миллиардерша, владелица клиник по всей Альтерамии? — переспросила она. — Что ей от нас нужно на этот раз?
В её голосе скользнула тень иронии и едва уловимая усталость. Имя Веры Монден не вызывало у неё ничего, кроме осторожности. И раздражения.
Год назад Вера уже "проявила интерес" к уникальным методам лечения в клинике Лорайн. Настолько сильный интерес, что под видом пациента в их центр был внедрён шпион, собиравший данные об оборудовании, персонале и даже личных записях самой Эстреа. Его удалось разоблачить вовремя — благодаря внимательности и преданности одного из медиков, но неприятный осадок остался. Тогда всё дошло до суда, и даже там Вера была безупречна — высокомерная, холодная, надменная. Женщина из стали.
— Да, именно она, — подтвердила Илана, немного понизив голос, словно в разговоре появилась тень чего-то большего, чем просто деловое недоразумение. — Сегодня утром она написала официальное письмо в наш центральный офис. Просит о личной встрече. Говорит, что хочет извиниться. Что была не права.
— Извиниться? — Лорайн сдвинула брови. — После года молчания? Серьёзно?
Она откинулась в кресле, сцепив пальцы перед собой. Её разум тут же начал просчитывать: зачем Вере это нужно сейчас? Что она задумала? Или кто-то из инвесторов требует «помириться» ради имиджа? Возможно, новая игра?
— Она написала, что пересмотрела свои взгляды. Что... восхищается вами. — Илана слегка скривилась, произнося это. — И что очень хочет поговорить.
Лорайн не ответила сразу. В комнате повисла напряжённая пауза. Вера Монден. Её имя вызывало не просто сомнение. В ней было что-то... неуловимое. Что-то, что тревожило с самой первой встречи.
Когда они столкнулись тогда, в суде, Лорайн чувствовала странное давление, почти как головную боль. Как будто кто-то невидимый смотрел сквозь стены, сквозь маски. А ещё — её лицо.
Лорайн вспомнила, как в какой-то момент, на слушании, когда Вера повернулась в её сторону, свет упал на её черты под определённым углом, и...
Что-то внутри Лорайн оборвалось.
Это было мгновением, вспышкой в подсознании — но черты Веры, её выражение лица, высоко посаженные скулы, изгиб бровей, а особенно глаза — всё напоминало... его.
Короля Веремонда.
— Нет, — прошептала тогда Лорайн, стоя в коридоре суда, потрясённая этим странным внутренним совпадением. — Этого не может быть.
Она стряхнула с себя воспоминание, словно оно было пылью на полах халата. Глупости. Прошло столетие. Он был тьмой, разумной, величественной, ледяной. Его нельзя было спутать ни с кем. Он умер на войне, 19-веке, когда противники захватили столицу Альтерамии. Тогда они убили всех, в том числе и наследного принца.
Но...
Сейчас, услышав, что Вера вдруг хочет примирения, этот тревожный сигнал в сознании вновь ожил. Лорайн взяла чашку с чаем и сделала глоток, словно пытаясь утопить в нём странное напряжение, которое возникло в груди.
— Ты думаешь, стоит встретиться с ней? — наконец спросила она.
— Я не уверена, — честно призналась Илана. — Интуиция говорит — быть осторожной. Но вы сами решаете, мисс Эстреа. Я просто передала сообщение.
— Спасибо, Илана, — кивнула Лорайн. — Это всё на сегодня?
— Да, мисс. Хорошего дня, — с теплотой сказала девушка, взяв собой пустые чашки. — Если передумаете насчёт встречи — просто дайте знать.
Когда Илана вышла, Лорайн осталась одна. Она смотрела в окно. Башни, пациенты, ритм мегаполиса... Всё казалось таким земным, современным, понятным. А внутри неё — снова шевелилась древняя тень.
Если Вера Монден — не просто человек. Если она — он. Вернулся, другим. С новой оболочкой, с новой стратегией. Зачем? Для чего?
А может, она просто начинает сходить с ума от одиночества и старых воспоминаний?
Лорайн чуть усмехнулась, но в этой улыбке не было ни капли лёгкости. Только горечь.
Её взгляд скользнул по маленькому портрету в рамке, стоящему на полке — неофициальное фото коллектива клиники.
Все сотрудники клиники «Эстреа» знали, как лечит Лорайн. Знали — и молчали. Не из страха, нет. Из уважения.
Лорайн никогда не скрывала, что её подход отличается от общепринятых стандартов. Она не работала по протоколам, не полагалась на сухие инструкции или предписания. Она лечила людей иначе — так, как будто чувствовала болезнь на уровне самой души. Её методы были мистическими, граничащими с невозможным. Пациенты, которым другие врачи не давали шансов, выходили из стен «Эстреа» живыми. Иногда — даже счастливыми.
Но Лорайн никогда не обсуждала свои методы. И никто не спрашивал. Не потому что боялся услышать правду — каждый, кто работал рядом с ней, в глубине души знал, что правда была бы слишком велика для простых слов.
Попасть в клинику было практически невозможно. Открытых вакансий не было, объявлений не публиковали, резюме не рассматривали. Сотрудники появлялись как будто из воздуха. Лорайн лично отбирала каждого.
Иногда — казалось, случайно. Официантка из маленького кафе, которая когда-то подала ей чашку кофе с дрожащими руками. Медбрат из провинциальной больницы, что даже не думал менять работу. Библиотекарь, что молчаливо стоял на страже старых книг. Казалось, у этих людей не было ничего общего. Но Лорайн что-то в них видела.
Она умела смотреть в человека глубже, чем это возможно. За сотни лет жизни — она научилась видеть то, что скрыто от остальных. Страхи. Потенциал. Склонность к милосердию. Способность выдерживать тьму, не становясь её частью. Именно таких она и выбирала — тех, кто мог выстоять рядом с ней, не потеряв себя.
Никто из сотрудников не знал Лорайн до конца. У каждого из них была своя история встречи с ней, своя версия того, кто она такая. Одни шептали, что она ведьма. Другие — что видели, как она разговаривала с умирающим пациентом, и тот, вместо страха, вдруг начал улыбаться. Некоторые уверяли, будто после ночных смен в коридорах клиники слышны шаги — лёгкие, почти невесомые, как будто кто-то идёт босиком.
Но всё это было лишь тенями на фоне главного. Она лечила. И спасала.
А все остальные — просто делали свою работу. Верили, поддерживали и молчали.
Потому что каждый, кто хотя бы раз посмотрел Лорайн в глаза, понимал: она знает больше, чем говорит. Делает больше, чем показывает. И несёт на себе нечто гораздо большее, чем просто знание медицины.