Пока король спит
— Ну что, Люциан. Срок подошёл к концу. Что говорит Сесилия Ванберг? Вы сумели убедить её? — раздался голос короля Веремонда, глубокий, как эхо подземелья, в величественной тишине тронного зала. Он восседал на своём троне, словно хищник, неторопливо, но с вниманием следящий за каждым движением стоящего перед ним рыцаря.
Люциан Де Валкур стоял прямо, собранно, в сверкающих доспехах. Его лицо было безупречно спокойным, но внутри него бурлило — тревога, страх, отвращение. Он опустил голову в знак почтения, но его голос прозвучал твёрдо:
— Да, Ваше Величество. Леди Сесилия Ванберг дала согласие на то, чтобы излечить Его Высочество наследного принца. Но... есть одно условие.
Король чуть наклонился вперёд, глаза его сверкнули любопытством. Пальцы неспешно постукивали по подлокотнику трона. Он не любил "но".
— Говори.
— Она просит перевести её в более подходящее помещение. Там она сможет восстановить силы перед ритуалом, — сказал Люциан, тщательно контролируя интонацию. Ни капли волнения. Ни тени лжи.
Веремонд на мгновение замер, а затем... рассмеялся. Смех был гулким, напыщенным и почти безумным. Люциану показалось, что в этом смехе скрывается нечто зловещее, словно король уже знал, что он замышляет.
— Превосходно! — прогремел король. — Превосходно, Люциан! Ты превзошёл мои ожидания! Верный пёс короны, как всегда, не подвёл!
Он хлопнул в ладони, и один из приближённых подошёл к трону с двумя тяжёлыми мешочками, полными золота. Веремонд лениво махнул рукой в сторону Люциана:
— За твоё усердие, сэр Валкур. Ты заслужил это. Не каждый способен укротить дикую тварь, особенно такую гордую, как Ванберг.
Люциан сдержал вспышку ярости, принимая золото так, будто оно не жгло ему руки. Он снова склонил голову:
— Благодарю, Ваше Величество.
— Ну что ж, тогда, сэр Валкур, не составит труда доставить её в Центр восстановления? — с ядом в голосе уточнил Веремонд.
— Разумеется, нет, — ответил Люциан спокойно. — Когда прикажете?
Король откинулся на спинку трона, довольный:
— Хоть сейчас. Мне не терпится увидеть, как мой сын восстанет с ложа смерти.
— Я вас понял, Ваше Величество, — сказал Люциан, поклонился и развернулся, чувствуя на себе взгляд короля.
Когда он вышел за двери тронного зала, его лицо, наконец, ожило. Взгляд стал острым, дыхание — тяжелее. Он знал, что отныне каждый его шаг будет на грани.
Время пошло. Теперь пути назад нет.
***
Солнце только начинало подниматься над зубчатыми крышами столицы, когда Рено, в плаще, скрывающем доспехи, пробирался через старую западную часть города. Узкие улочки, затхлый запах каналов, облупленные стены домов — всё здесь хранило следы времени, и в то же время дарило чувство невидимости.
Он остановился у полузаброшенного дома за городскими стенами, чьи окна были заколочены изнутри, а вход прикрыт лозами дикого винограда. Когда-то это был дом лесного егеря, верного союзника его отца, теперь — мёртвая точка на всех картах королевской стражи.
Рено толкнул скрипучую дверь, вошёл внутрь. Влажность пробирала до костей, но всё было чисто. Он лично вычистил всё от пыли и мусора накануне. В углу лежал соломенный матрас, накрытый тёплым шерстяным пледом, на столе — запечатанный глиняный горшок с едой и фляга воды. Возле камина — небольшая охапка сухих дров.
Не дворец, но здесь её никто не найдёт. И... хотя бы не темница, — подумал он, ощупывая стены на предмет щелей. Всё надёжно. Надеялся, что достаточно.
Он вышел во двор и проверил лошадь — молодая гнедая кобыла с лёгкими ногами, привыкшая к длительным переходам и внезапным разворотам. Он сам седлал её, сам заполнил сумки припасами: вяленое мясо, яблоки, бинты, смену одежды. И особый амулет, который однажды спас ему жизнь в лесу — его он спрятал в боковой карман седельной сумки. Почему? Он и сам не знал. Просто... на случай, если ей понадобится больше, чем ему.
Рено провёл рукой по морде лошади, и она фыркнула, будто почувствовала напряжение в его движениях.
Что я делаю? Люциан, ты втянул меня в это, но я сам... я сам решил идти до конца.
Он смотрел на заросший сад позади дома. Когда-то он играл здесь с младшей сестрой, задолго до того, как она умерла от лихорадки. Здесь всё пропитано тенью прошлого, но теперь, быть может, именно в этом прошлом кто-то снова обретёт надежду.
Сесилия... я тебя почти не знаю, и, если честно, я не уверен, что не зря рискую жизнью. Но я вижу, как смотрит на тебя Люциан. А я знаю этого ублюдка с детства — он бы не поставил всё на карту, если бы не был готов сгореть вместе с тобой.
Он сжал кулаки.
Если он пойдёт под плаху — я буду рядом. Если ты — выберешься, и сбежишь — я буду доволен. Потому что в этом гнилом королевстве хоть кто-то должен сбежать.
Он взглянул на небо. Было ещё раннее утро. Через несколько часов Люциан должен вывести Сесилию. Ему оставалось только ждать, дышать туманом, и надеяться, что всё пойдёт по плану. А если нет...
Он дотронулся до рукояти меча.
Если нет — я не позволю Веремонду забрать её. Ни сегодня, ни никогда.
***
Коридоры казематов были тёмными и сырыми, как кишащие змеями вены самого дворца. Фонарь в руке Люциана освещал лишь несколько шагов вперёд. Он шёл быстро, уверенно, с отточенной походкой воина, знающего каждый поворот. Его броня на этот раз была облегчённой, без лишнего блеска и символов — он выглядел как обычный страж, а не личный рыцарь короля.
У двери темницы он на мгновение остановился, прислушался. Тишина. Ключ повернулся в замке с глухим щелчком.
Сесилия сидела в углу, обняв колени. Как только он вошёл, она резко подняла голову — глаза в полутьме засверкали алым, но тут же померкли.
— Люциан?.. — прошептала она, будто не верила, что это не сон.
— Тихо. Вставай, — он протянул ей руку.
Она не сдвинулась с места. Только покачала головой и прошептала:
— Нет... ты не должен.
Он подошёл ближе, опустился на одно колено перед ней.
— Сесилия, нам надо идти. Сейчас. Всё готово.
— Люциан, — её голос дрожал, но в нём была сила, — ты не понимаешь. Если ты это сделаешь... ты станешь предателем. Король никогда тебя не простит. Он уничтожит тебя. И всё ради чего? Ради меня? Ради вампирши?
— Ради человека, которого я не могу потерять, — резко сказал он. — Я отдал присягу королю, но я не клялся быть слепым псом. Я видел, что с тобой сделали. Видел, как он готов принести тебя в жертву, как зверя. И если я ничего не сделаю, тогда какая от меня честь?
Она стиснула зубы, отчаянно стараясь не расплакаться.
— Ты умрёшь. Его армия тебя найдёт.
— Пусть ищет. — Он взял её ладонь, сжал крепко. — Но сначала я вытащу тебя отсюда. Потому что я не хочу жить в мире, где тебя казнят, а я просто смотрю и молчу. Я не такой.
Сесилия смотрела на него с дрожащими губами, всё ещё сомневаясь, всё ещё не веря, что он готов ради неё на всё.
— Я чудовище, Люциан. Ты ведь видел... этих крыс... я теряю себя.
— Нет. — Он поднял её лицо, заглянул в глаза. — То, что ты всё ещё стыдишься, всё ещё боишься причинить боль, — это значит, что ты не чудовище. Это значит, что ты борешься. И я сражаюсь вместе с тобой. Мы оба.
Наконец, Сесилия медленно кивнула, опустив глаза. Слеза скользнула по её щеке.
— Только обещай... если всё пойдёт плохо... если нас поймают... не позволяй мне стать тем, чего я боюсь...
— Я тебя не отпущу. Ни людям. Ни тьме, — сказал он твёрдо и помог ей встать.
Он накинул на неё тёмный плащ, спрятав лицо под капюшоном.
Коридоры замка тянулись бесконечно длинными тенями. Факелы на стенах дрожали от сквозняков, отзвуки шагов отдавались глухо, зловеще. Люциан шёл чуть впереди, держа Сесилию за локоть — крепко, но осторожно. С первого взгляда можно было подумать, что он просто сопровождает пленницу, ведущуюся на лечение. Всё выглядело официально. Почти.
— Иди ровно. Не оглядывайся. Не прячь лицо, но не встречайся ни с кем взглядом, — шепнул Люциан, не оборачиваясь. Сесилия кивнула едва заметно, лицо её скрывала тень капюшона.
Они прошли две сторожевые башни, не встретив ни души. На третьем повороте дорогу им преградил молодой стражник, нахмурившись при виде фигуры в плаще.
— Куда вы её ведёте, сэр Валкур? — спросил он, прищурившись. — восстановительный центр находиться в другой ...
Он не успел договорить. Люциан молниеносно подошёл ближе, ударил его в горло, и прежде чем тот смог вскрикнуть, второй удар пришёлся в висок. Стражник рухнул, как мешок с песком. Люциан подхватил его, аккуратно опустил у стены и оттащил в тень, затем вернулся к Сесилии.
— Прости. Нам нельзя рисковать, — сказал он тихо.
Сесилия молчала, но в её глазах отражался страх — не перед тем, что случилось, а перед тем, что может случиться с Люцианом.
Они шли дальше. Тревога внутри нарастала, как набегающая волна. С каждым шагом Люциан чувствовал, как сердце стучит всё быстрее — не от страха за себя, а за неё. Они должны успеть. Им нельзя ошибаться.
Наконец, они дошли до бокового выхода — маленькой дверцы в старой галерее, что вела к заброшенному саду за стеной. За ней уже ждал Рено.
Он стоял у лошади, держал поводья и нервно смотрел по сторонам. Как только увидел их — резко выдохнул и шагнул вперёд.
— Слава небесам... Я уж думал, вы не дойдёте.
— Всё в порядке? — спросил Люциан.
— Пока да. Я проверил — этот проход никто не патрулирует по ночам. Лошадь быстрая. Еды немного, воды — достаточно, чтобы добраться до первого заброшенного дома. Там спрячешься. Потом — как решите.
Сесилия забралась в седло с его помощью. Её руки дрожали.
Люциан сжал плечо Рено.
— Спасибо. Без тебя это было бы невозможно.
Рено усмехнулся, но в его глазах тревога.
— Если кто-то узнает, что я был замешан...
— Никто не узнает. Ты просто отдал лошадь, потому что я приказал. Всё. Ты не знал, кто она. Не знал, зачем.
— Люциан... — тихо сказал Рено. — Береги себя. Не ради войны, не ради чести. Ради неё.
Люциан кивнул. И затем резко добавил:
— А теперь уходи. Быстро. Если тебя увидят рядом со мной, спросят. Подставишь себя.
Рено задержался на секунду, посмотрел на обоих. Затем развернулся и скрылся в темноте сада.
Люциан вскочил в седло позади Сесилии, крепко обняв её за талию.
— Готова? — спросил он.
— Нет... — прошептала она. — Но если ты рядом — пусть будет, что будет.
Он натянул поводья, и они помчались в ночь.
Лошадь неслась по лесной тропе, рассекая ночной воздух. Люциан держал Сесилию близко, чувствуя, как её сердце стучит под тонкой тканью сорочки, насквозь пропитанной грязью, потом и кровью. Дорога к заброшенному дому, что подготовил Рено, проходила через рощу, где деревья словно склонялись, пряча беглецов от чужих глаз.
Луна висела высоко над горизонтом — полная, яркая, словно сама Ночь решила быть милостивой. Сесилия подняла голову и прошептала:
— Люциан... Пожалуйста... Найди реку. Я... Я не могу добраться туда вот так. Мне нужно очиститься. Луна сильна этой ночью, её свет поможет заживить всё быстрее.
Он кивнул, не задавая вопросов. До рассвета оставалось несколько часов, и пока король Веремонд спал, во дворце ещё не подняли тревогу. Люциан знал — всё изменится на рассвете. Он станет предателем. Навсегда.
Они свернули к знакомому оврагу, где шумела старая река, питавшая леса с древних времён. Вода в ней была ледяная, но чистая, как первый снег. Люциан спешился, помог Сесилии спуститься и отвернулся, давая ей пространство.
Она не сказала ни слова — просто скинула с себя грязную сорочку, что была больше похожа на тряпку, и вошла в воду. Он слышал, как она выдохнула с облегчением, когда ледяная вода коснулась кожи, она ступала глубже, пока серебряный свет луны не окутал её целиком.
Люциан смотрел в сторону, стараясь думать о маршруте, о Рено, о рассвете... но глаза сами по себе скользнули к ней. К тому, как она стояла в реке, будто древняя жрица, шепча что-то на забытой крови языков, подставляя тело лунному свету и воде.
Ссадины и кровь смывались, оставляя после себя чистую, безупречную кожу — белоснежную, как фарфор. Словно сама ночь дарила ей исцеление. Волосы, спутанные и запачканные, постепенно становились мягкими, струились по спине, как ручей. Лицо, измученное, осунувшееся, снова становилось её — юным, прекрасным, живым.
Он чувствовал себя грешником, созерцая её в этот момент. Не как влюблённый. Не как защитник. А как человек, который знал, что если бы мог — остался бы рядом до конца дней.
Но он отвернулся.
Когда она вышла из воды, прикрывшись новой одеждой, взятой заранее, он протянул ей свой плащ.
— Ты... — начал он, но не закончил.
— Я в порядке, — ответила она, глядя на него. Глаза её были тихими и светлыми. — Спасибо тебе, Люциан. За всё.
Он просто кивнул, помог ей снова сесть на лошадь и вскочил позади.
— До рассвета осталось меньше трёх часов, — сказал он. — Мы должны успеть до того, как поднимется солнце и дворец поймёт, что нас нет.
Они поскакали дальше, в сторону старого заброшенного дома, укрытого в тумане и ветвях.