На лезвии рассвета
Сесилия просидела в пещере долгие, мучительно вязкие часы. Тьма давила со всех сторон, и каждый шорох — сухая ветка, шевеление мыши, капля воды со свода — заставлял её вздрагивать, стискивать зубы и замирать, прижав ладони к груди. Её сердце било тревогу — слишком громко, слишком живо, как будто само выдавало её прячущимся рядом охотникам.
Но никто так и не вошёл. Пещера оставалась пустой, хотя за её пределами мир не стоял — он шептал, двигался, рыскал.
Она не знала, сколько прошло времени. Словно вечность. Мир за пределами укрытия начал менять цвет. Воздух стал прохладнее, в нём появились нотки влаги и гниющей листвы, вкраплённые ароматом трав.
Начинался рассвет.
Сесилия поняла: если останется — её найдут. Они не оставят её. Охотники. Они не сдаются. Пока не добьют.
Она знала, как они убивают. Видела. Слышала.
Поэтому медлить было нельзя. Нужно было уйти — подальше от леса, от замка, от прошлого. Сбросить с себя имя, лицо, саму себя. Раствориться среди людей. Стать кем-то другим. Кем угодно, только не собой.
Она выбралась из пещеры, будто из могилы. Влажный воздух коснулся кожи, как пальцы призрака. Ветер чуть колыхнул её чёрные волосы, прилипшие к вискам. Она прикрыла глаза и задержала дыхание, прислушиваясь.
Мир был полон звуков. Звонкие переливы просыпающихся птиц. Щелчки насекомых. Шорох травы под лапами зверей. И что-то ещё. Не принадлежавшее лесу. Твёрдые шаги. Перешёптывания. Металл. Животная тишина между движениями.
Они.
Она распахнула свои светло-голубые глаза и резко пошла вперёд, сквозь кусты, по невидимой тропе. Сердце стучало, как колокол — не страхом, а необходимостью выжить. Её лёгкие наполнялись болью от каждого холодного вдоха. Слёзы, незваные и слабые, стекали по щекам, потому что она не знала, куда идти. Лес казался бесконечным. Зелёной ловушкой без выхода.
Подол платья цеплялся за ветки, рвался, оставляя клочья на корнях и кустах, как следы для преследователей. Туфли резали ноги, натирали мозоли, и в какой-то момент она с яростью сорвала их и швырнула прочь. Ноги коснулись холодной, влажной земли — и впервые она почувствовала свободу, настоящую. Но короткую.
Она вышла на еле заметную тропу, и, услышав приближающиеся шаги, метнулась в ближайшие кусты. Трава прилипала к коже, земля холодила грудь. Рассвет медленно полз по ветвям, окрашивая лес в бледные тона. Солнце ещё не жалило, но было навязчивым. Слишком долго оставаться на свету — опасно. Она знала это. Болезнь может выдать её. Слабость — убить.
Она снова закрыла глаза и стала слушать.
Охотники. Их шаги. Их дыхание. Они были ближе. Но не только они. Что-то ещё. Другие шаги. Тише. Мягче. Человеческие, но не такие, как у псов в плащах с арбалетами. Не те, кто носит серебро и смеётся над мольбами.
Она напряглась. И удержала слёзы. Сейчас — нельзя. Ей нужно было быть камнем, тенью, зверем. Надо было выжить.
Но она сделала ошибку.
Сквозь хаос мыслей и чувств, она на мгновение ослабила внимание. Открыла глаза — и время остановилось.
Перед ней стоял мужчина. Высокий, в кожаных доспехах. Арбалет в его руках был уже поднят. Направлен. Прицелен. Прямо ей в сердце.
— Вставайте, — холодно приказал он.
Сесилия застыла, как оленёнок в прицеле охотника. Перед ней стоял светловолосый мужчина, его арбалет всё ещё был направлен ей в грудь, но взгляд... что-то в нём было не так. Не ярость, не фанатичная решимость, а что-то более сдержанное, скрытое. И всё же — опасное.
Её губы дрожали, ресницы слиплись от слёз, тело подрагивало от усталости, холода и страха. В голове крутились только обрывки мыслей, одна безысходнее другой. Она не знала, как спастись. Не знала, что он сделает.
Колени подкосились. Она медленно опустилась на землю, как будто преклоняясь перед палачом.
— Прошу вас... — голос её был хриплым от долгого молчания и плача, — не убивайте меня... Я ничего не сделала... Ничего плохого... Ни вам, ни вашей семье...
Её голос сорвался, в груди поднялась волна боли.
— Мы держались подальше... мы соблюдали договор... А вы... вы убили их всех... — рыдания заглушили её слова, — зачем... почему вы так с нами...
Он не ответил. Только снова холодно бросил:
— Встань.
Она подняла глаза. Его лицо было будто высечено из камня — ни намёка на жалость. И всё же... что-то в его голосе дрогнуло? Или ей это только показалось?
Сесилия всхлипнула и неуверенно встала, опираясь на тонкие пальцы. Всё внутри кричало: «Он убьёт тебя. Он такой же, как все они.» Но он не стрелял. И это внушало неуверенную искру надежды.
— Бежать сможешь? — вдруг спросил он, не опуская арбалета.
— Что? — Она моргнула, не веря своим ушам.
Он уже не смотрел на неё как на зверя. Его взгляд стал тяжёлым, напряжённым, но не враждебным.
— Да... смогу... — выдохнула она. Неуверенно, но уже с каплей решимости.
— Тогда поторопимся. Если не уйдём сейчас — они нас догонят.
— Они?.. — Сесилия нахмурилась. — Разве вы... не один из них? Вы ведь охотник?
— Нет. — коротко. — Я не охотник. И это сейчас не важно. Пошли.
Он протянул ей руку. Большая, крепкая, тёплая — она не знала, почему, но ей захотелось довериться. Может, потому что выбора не было. А может, потому что в его прикосновении не было злобы — только необходимость. Она вложила в его ладонь свою холодную, дрожащую руку.
Они побежали. Сквозь чащу, через заросли, где Сесилия точно бы сама не справилась. Он знал лес, двигался быстро, но не бросал её.
Внезапно она почувствовала — опасность.
— Сэр! Сзади! — закричала она, и в тот же миг стрела свистнула в воздухе.
Он резко развернулся, арбалет исчез в траве, а в руке — меч. Молниеносным движением он рассёк стрелу в воздухе и заслонил собой девушку.
Из кустов вышли люди — охотники. Их было трое, и один из них — в чёрном плаще с серебряной пряжкой — был командир. Суровое лицо, острые черты, ледяные глаза.
— Люциан де Валкур... — с ухмылкой протянул он. — Какого чёрта ты здесь, на проклятой территории вампиров? Ты же рыцарь короля... О, неужели?..
— Далрих. — Люциан не дрогнул. — Ты нарушаешь прямой закон Его Величества, охотясь на них.
— И ради этого тебя послали — защищать кровососов? — прошипел Далрих. — Эту тварь?
— Причины тебе знать не обязательно, — отрезал Люциан. — Но одно ты должен уяснить. Девушка под моей защитой.
Сесилия вздрогнула. Это имя... Люциан де Валкур. Её отец говорил о нём. Тень короля, безмолвное лезвие, которое вершит дела, о которых молчит даже парламент. Ему доверяли больше, чем кому-либо. Если он защищал кого-то — это была воля самого короля.
— Если вы хотите её... — Люциан шагнул вперёд, вытянув меч, — придётся пройти через меня.
— Ты с ума сошёл! — выкрикнул один из охотников. — Ты предаёшь людей! С которых они высасывали до самой последней капли жизни!..
— Нападайте. — сказал Люциан тихо, и в этой тишине было больше угрозы, чем в любом крике.
Он стоял перед Сесилией — словно стена.
Люциан стоял неподвижно. Лезвие его меча отражало тусклый свет рассвета, словно предчувствие крови.
— Ну что ж, — процедил Далрих, — значит, ты выбрал смерть.
Он отдал короткий знак рукой, и охотники двинулись вперёд.
Люциан не стал ждать. Он рванулся первым — стремительно, точно хищник. Его меч описал полукруг, и первый охотник едва успел поставить клинок на защиту, но даже так — удар с такой силой, что мужчина отлетел назад, сбивая листья и ветви.
Сесилия прижалась к дереву, затаив дыхание. Её сердце грохотало в ушах, слёзы жгли глаза, но она не могла отвести взгляда. Люциан двигался как стихия — его плащ развевался за спиной, каждый шаг был точным, экономным, выверенным. Он не нападал бездумно — он ждал момента.
Второй охотник обошёл его сбоку и метнул нож. Люциан отклонился, перехватил меч двумя руками и нанёс удар — короткий, как дыхание, и прямой. Лезвие вошло под рёбра охотника, кровь брызнула на мокрые листья.
— Ты сражаешься за чудовище, — рявкнул Далрих, вытаскивая двуручный меч. — И умрёшь, как предатель.
— Я сражаюсь за то, что правильно, — ответил Люциан, не теряя спокойствия. Его глаза были холодны, как сталь.
Они сошлись.
Секунды слились в миг. Их мечи встретились с глухим звоном, искры осыпали траву. Далрих бил яростно, тяжело, с силой обученного вояки. Люциан — технично, сдержанно, но каждый его шаг был смертельно точен.
Сесилия прижала руки к губам. Она видела, как капли крови скатываются с лезвий. Видела, как Люциан слегка пошатывается — его плечо было рассечено. Но он не остановился. Он шагнул вперёд, ловко скользнул вниз и ударил — в бедро.
Далрих заорал. Его рывок стал яростнее, как у зверя, загнанного в угол.
— Ты не понимаешь, Люциан, — прошипел он, — они убивали наших! Они звери! Ты забыл, что они сделали с людьми в Кальдоре?
— Я помню. — голос Люциана стал глухим. — Но Ванбергы не виноваты. Ты это знаешь..
И в этот миг, словно сама тьма вмешалась в бой, Люциан внезапно развернулся, разоружил противника ударом по запястью — меч Далриха выпал из рук, звякнув о камни. Люциан приставил свой клинок к горлу командира. Дыхание обоих парило в утреннем воздухе.
— Уходите. — сказал Люциан тихо. — Пока я вас отпускаю. Во имя короля.
— Ты не останешься безнаказанным... — прохрипел Далрих, сжимая раненое бедро. — Ты выбрал сторону мрака. Мы ещё встретимся.
— Возможно, — Люциан опустил меч, — но не сегодня.
Охотники, видя поверженного командира, отступили в тень леса, унося раненых. Сесилия всё ещё стояла в оцепенении, её губы шептали бессвязные слова, которые не могли сложиться в молитву.
Люциан подошёл, убрал меч в ножны и посмотрел на неё.
— Жива? — спросил он тихо.
Сесилия кивнула, не в силах говорить. Её пальцы дрожали.
Он протянул ей руку.
— Пойдём. Время уходит. Они вернутся. Но мы будем далеко.
Она взяла его за руку.