Разрушение
— Мама! — закричала Сесилия.
Копьё с серебряным наконечником пробило витражное окно, как стрела судьбы, и вонзилось в грудь Кассандры Ванберг с тупым, чудовищно-глухим звуком. Вздрогнув, женщина откинулась на резную спинку кресла, и по ткани её платья мгновенно расползлось тёмное, маслянистое пятно. Её пальцы судорожно вцепились в древко копья, и светло-голубые глаза расширились, полные неверия и боли.
— Мама... мама! — задыхалась Сесилия, подбегая, спотыкаясь о подол своего платья. — Подожди, пожалуйста, я сейчас... Август! Август!
Она обернулась, беспомощно озираясь, как загнанное животное, и вдруг забыла, как позвать слугу. Мысли были рассыпаны, будто их развеяло порывом ледяного ветра. Но память вернулась, как удар молнии, и Сесилия срывающимся голосом схватила колокольчик на каминной полке. Она звонила в него с яростью, в панике, срывая металл о металл до звона в ушах.
— Сесилия... — едва слышно прошептала мать.
Её голос был уже не голосом — дыханием, эхом, ускользающим светом в конце тоннеля. Она смотрела на дочь тем взглядом, каким мать смотрит в последний раз — узнавая себя в юных чертах, в упрямом подбородке, в трепетной любви.
Сесилия не слышала. Она рыдала, билась в истерике, умоляя, чтобы кто-нибудь, хоть кто-нибудь пришёл.
— Сесилия... — вновь, тише, почти шёпот.
И тогда дверь распахнулась с грохотом, и в комнату вбежал Август — дворецкий, что служил Ванбергом больше пятидесяти лет. Его всегда безупречное лицо было искажено страхом. Он застыл, увидев свою госпожу с торчащим из груди копьём, лицо её — бледное, как снег, а руки — всё ещё держат древко, как будто могли вырвать его силой воли.
— Август! — закричала Сесилия, оседая на колени рядом с матерью. — Помогите ей! Где отец?! Почему никто не приходит?!
На её руках — кровь. На платье — кровь. По щекам текли слёзы, перемешанные с пеплом стекла. Чёрные, спутанные волосы облепили лицо. Она была не леди — она была девушкой, потерянным среди хаоса.
Август бросился к Кассандре. Его рука коснулась древка — и он отдёрнул её.
— Серебро..., госпожа. Это... охотники. Они выследили нас. Замок окружён.
— Что?.. — прошептала Сесилия. Мир вокруг покачнулся.
Кассандра тяжело сглотнула, её дыхание стало рваным.
— Август... унеси... мою дочь... Спаси Сесилию...
— Нет! Нет! Я не уйду! — вскрикнула Сесилия, вцепляясь в материнскую руку. — Вы не можете... вы не оставите меня...
Кассандра посмотрела на неё, глубоко и тихо. В этом взгляде была вся любовь, которую она не всегда умела показывать, и вся боль, которую теперь не могла скрыть.
— Послушай... дитя моё... — прохрипела она, — найди... своего отца...и через чёрный выход... в лес. Август... знает путь...
Резкий приступ кашля сорвал с её губ струю густой, почти чёрной крови. Она осела, но не отпустила руку дочери.
— Я догоню... я обещаю... иди... любимая... иди.
Это была ложь, как и все добрые последние слова. Но в ней была мать — даже на краю смерти, думающая о спасении дочери.
Август сжал плечо Сесилии.
— Госпожа... пожалуйста.
Сесилия не помнила, как отпустила руку матери. Только холод ладони остался в её памяти. Только голос — «я догоню».
Она обернулась в последний раз — и дверь в гостиную захлопнулась, словно отсекла прежнюю жизнь.
Они бежали. Замок сотрясался от грохота и воя. Копья били в окна, как смерть в барабаны. Сесилия едва успевала уворачиваться. В коридорах пахло порохом, гарью и кровью.
Когда они миновали кабинет отца, дверь была распахнута.
И Сесилия увидела.
Голову.
Его глаза были открыты.
— Нет... — прошептала она, закрывая рот, чтобы не закричать. Август сжал её руку крепче.
— Прошу вас, госпожа... не смотрите. Только вперёд. Только вперёд.
Она шла, как во сне. Тело дрожало, платье тяжело волочилось за ней, пропитанное пеплом, кровью и смертью. Мир стал серым.
Внизу, в большом холле, их встретила тишина. Все слуги были мертвы. Тела лежали, как куклы, брошенные после игры. Кто-то держал поднос, уронив его в последнюю секунду.
Сесилия едва стояла на ногах. Всё, что было ей дорого, исчезло за одну ночь. Мир, где она была дочерью, девочкой, любимой — сгорел в пламени охоты.
И только Август, крепкая рука прошлого, вёл её туда, где ещё оставалась надежда.
Позади раздался резкий, чужой голос, полный злобы:
— Здесь ещё двое! Они живы!
Сесилия вздрогнула. Она обернулась — и взгляд её наткнулся на фигуру мужчины в длинном чёрном кожаном плаще и шляпе с широкими полями. Лицо его терялось в тени, но хватка, с которой он держал арбалет, была точной, выверенной. Он целился прямо в неё.
Выстрел разрезал воздух.
— Берегитесь! — скомандовал Август, и в ту же секунду рванул Сесилию за руку. Болт со свистом пролетел мимо, впившись в каменную стену. Осколки штукатурки брызнули в стороны, словно кровь.
Не давая ей остановиться ни на миг, Август потянул её за собой. Они мчались вниз по скрипящей лестнице, не смея обернуться. Над головами звучали чужие голоса — сдержанные, деловые, убийственные. Охотники. Они были слишком близко. Слишком.
Сесилия задыхалась от страха. Сердце стучало как бешеное. Она слышала, как по каменному полу цокают тяжелые сапоги, как гремит металл, как кто-то произносит её имя, искажая его. Они знали, кто она.
Август добежал до массивной деревянной двери, скрытой в каменной нише. Он достал ключ, который всегда хранил при себе, и, дрожащими пальцами, повернул в замке. Петли скрипнули — и перед ними открылся путь в лесную темноту.
— Госпожа... — выдохнул Август, глядя на неё. Его светло-голубые глаза были полны не страха — решимости. — Вам нужно бежать. Сейчас.
— Нет! Нет, прошу... — задыхалась Сесилия, хватаясь за его рукав. — Только не ты... Я... я не знаю, куда идти...
Август взял её за плечи. Его ладони были холодны, но крепки, как броня.
— Через лес, Сесилия. Бегите, пока не рассвело. Прячьтесь. Живите среди людей, не выказывая себя. Не питайтесь открыто, не доверяйте никому. Не забывайте, кто вы, но не показывайте этого. Когда придёт время — вы узнаете, что делать.
Она хотела ответить, но не успела. Он резко подтолкнул её за дверь и захлопнул её с другой стороны. Замок щёлкнул — отрезав её от всего, что ещё было живым в её мире.
Сесилия стояла несколько секунд, замерев, не в силах поверить. Затем — побежала.
Лес встретил её тьмой, сыростью и ветром, который рвал платье, цеплялся за волосы и хлестал ветками по лицу. Подол был окровавлен и оборван, туфли увязали в грязи. Она спотыкалась, падала, вставала, не чуя ни боли, ни усталости. Она бежала, как дикое животное, гонимое инстинктом выживания. Но в груди у неё рвалось сердце, кричащее не за себя — за мать, за отца, за Августа.
Она больше никогда не увидит их.
Внезапно, словно по зову крови, она нашла вход в пещеру — тёмную расщелину между двумя скалами. Для обычного человека — непроглядную. Для неё — отчётливо видимую.
Она вбежала внутрь, углубилась, пока не почувствовала сырой, глухой мрак. Села на каменный пол, прижав колени к груди, обвив их дрожащими руками.
Она слышала, как по лесу ходят люди. Шепоты, шаги, треск веток. Охотники. Они были рядом, совсем рядом. Сесилия вжалась в камень, сжимаясь до предела, застыв, как мёртвое тело. Она не дышала. Молилась, как могла, без слов — просто молилась. Пусть мимо. Пусть не найдут.
Прошло неведомо сколько времени. Шаги стихли. Лес вновь стал просто лесом.
И тогда... она позволила себе слёзы. Горькие, обжигающие, как серебро. Они катились по грязному лицу, падали на грудь. Она свернулась клубком, как ребёнок, оставшийся без дома, и плакала. Плакала за свою мать — Кассандру, с глазами, полными любви. За отца — строгого, но справедливого. За Августа, который, возможно, сейчас уже лежит мёртвый у той самой двери. За всех, кого она когда-либо любила.
Замок Вальтерн Аббис, страна Альтерамия, лес Скарелия — всё осталось позади. Семья Ванберг веками охраняла равновесие между миром людей и тьмой, и платила за это кровью. По древнему соглашению с королём Альтерамии, они охотились только на преступников — тех, кого сама земля отвергала. И за это люди придумали легенду: будто сама природа карает грешников.
Но это была не природа.
Это были вампиры.
И теперь, те, кто знал правду, — охотники — пришли за ними.
Они принесли с собой серебро и смерть.
***
— Чёрт! Командир, мы потеряли её след! — выругался Аарон, с раздражением вытирая заляпанную грязью перчатку о мокрую траву. Он тяжело дышал — не то от ярости, не то от усталости. Влажная сырость леса въедалась в одежду и под кожу, будто сама природа противилась их присутствию.
Командир молчал. Мужчина средних лет с сединой, пронзившей виски, стоял, опустив взгляд на следы, еле различимые на мокрой земле. Воздух был вязким и глухим, как после выстрела — в нём ощущались зола, кровь и остаточный страх. Он опустился на одно колено, коснулся земли и провёл пальцами по выбитой в спешке тропе.
— Она не могла уйти далеко, — произнёс он низко, больше себе, чем остальным. Его голос был спокойным, но в нём чувствовалось напряжение натянутой струны. Он вонзил серебряный клинок в сырую землю и внимательно осмотрел каждую поломанную ветку, каждую каплю засохшей крови на листве, каждый слабый отпечаток — маленькие, лёгкие шаги, будто ребёнка.
— Если бы не тот ублюдок, что встал у двери, мы бы схватили её, — раздражённо бросил охотник с бородой, поправляя арбалет. — Он знал, что умрёт, и всё равно рвался в бой. Какой в этом смысл?
— Тупой вампир, но стойкий, надо отдать должное, — усмехнулся Аарон. — Даже сгорел красиво.
— Хватит, — отрезал командир. Он медленно поднялся, стряхнул грязь с перчаток. — Он был не глуп. Он знал, кого прикрывает. Девчонка не просто девушка. Она Ванберг. Одна из них. А значит, умнее, быстрее, сильнее. И опаснее, чем вам кажется.
— Но как? Мы прочесали весь лес. Каждую тропу, каждый холм, каждую чертову яму!
Командир покачал головой.
— Вампиры не ищут укрытие так, как мы. Она могла спрятаться в корнях, в дупле, в скале, в земле. А главное — она чувствовала нас, задолго до того, как мы почувствовали её. Их кровь тянется к смерти, и потому она чует нас, как зверь чует охотника.
Он обвёл всех взглядом.
— Но она здесь. — Он положил ладонь на рукоять меча. — Я чувствую. Где-то близко. Совсем близко.
Сухая ветка хрустнула где-то справа, и охотник, стоявший на краю поляны, вскинул арбалет. Все замерли, прислушиваясь. Ветер пробежал по кронам деревьев, заставив их глухо зашуметь, будто шепчущие голоса.
— Лес гудит... — пробормотал Аарон, насторожённо озираясь. — Будто... защищает её.
— Лес — это тень, и она в этой тени выросла, — холодно бросил командир. — Но он её не спасёт.
Он сел прямо на влажную, холодную землю, скинул шляпу и прикрыл ею лицо. Его голос прозвучал уже глухо, но в нём не было ни сомнений, ни усталости — только железная решимость:
— На рассвете — обыскать северную зону. Каждая пещера. Каждый овраг. Живьём, если повезёт. Но если снова упустим — следующего шанса может не быть. Она последняя из Ванбергов. А значит — самая опасная.