В объятиях ночи

Джисон нашел Банчана в его кабинете, погруженного в бумаги, с видом человека, который пытается скрыть внутреннюю бурю за мнимой сосредоточенностью. Воздух был наэлектризован, тяжелый от невысказанных слов. Джисон присел на краешек стола, стараясь выглядеть расслабленным, но его нервы были натянуты, как струны.
— Бан, нам нужно поговорить, — начал Джисон, его голос звучал мягче, чем он предполагал. — Про Феликса.
Банчан поднял глаза, и в их глубине Джисон увидел нечто холодное и отчужденное.
— Что о нём говорить? Пациент как пациент. Моя работа.
— Не только работа, Бан, — Джисон покачал головой. — Минхо мне всё рассказал. Про голод. Про то, что ты его… хочешь. Не просто как донорство.
Лицо Банчана стало непроницаемым, словно маска. Он медленно отложил ручку, и звук её соприкосновения с деревом прозвучал оглушительно в тишине.
— Хан Джисон, — произнёс Банчан, и его голос был тих, но в нём звенела сталь. — «Голод – это зверь. А я не знаю, кто из нас зверь сильнее.»
Джисон вздрогнул. Эта цитата, произнесенная таким тоном, прозвучала как приговор. Она говорила о внутренней войне, которая раздирала их лидера, и о той отчаянной грани, на которой он балансировал.
— Бан… мы можем помочь. Ты не один.
— Вы не понимаете, — Банчан усмехнулся, но в этой усмешке не было веселья, лишь горькая безысходность. — Вы не можете помочь тому, кто сам выбирает свою погибель.
Чанбин понятия не имел, что происходит, но чувствовал, что вокруг него сгущаются тучи. Странное поведение Банчана, нервозность Минхо и Джисона. Он решил действовать напрямую. Загнал Минхо в угол в ординаторской, едва не заблокировав выход своим широким плечом.
— Что, блядь, происходит, Минхо? — прорычал Чанбин, его терпение иссякло. — Вы все ведете себя как ебаные шпионы. Это из-за Бана?
Минхо вздохнул, понимая, что отпираться бесполезно. Чанбин, со всей своей прямолинейностью и порой грубостью, был верным другом.
— Чанбин… это сложно. И опасно.
— Мне похуй. Говори, или я сам всё выясню, и поверь, тебе это не понравится.
И Минхо рассказал. Про вампиризм. Про Банчана. Про Феликса. Каждое слово падало на Чанбина, как удар молота. Его глаза становились всё шире, на лице отражалась смесь неверия, ужаса и жгучей ярости.
— Вампир? Банчан? Вы, блядь, смеетесь надо мной? Это какая-то ебаная шутка?
— Это не шутка, Чанбин, — Минхо говорил спокойно, но его взгляд был серьезен. — Он на грани. И Феликс… Феликс его триггер.
Чанбин отшатнулся, словно его ударили. Его сознание отказывалось принимать эту сюрреалистическую реальность.
— И что вы, сука, собираетесь делать? Смотреть, как наш друг превращается в кровососущего монстра, а этот пацан становится его… едой?!
— Мы пытаемся понять, как помочь, — ответил Минхо. — Но всё очень зыбко.
Чанбин лишь покачал головой. Ярость кипела в нём, смешиваясь с болью от осознания того, в какой бездне оказался его друг.
— Держите меня в курсе. И если Банчан хоть волосок с головы Феликса тронет… я, сука, сам его прикончу.
Сынмин шёл по коридору больницы, погруженный в свои мысли. Он всё ещё не мог отойти от недавнего разговора с доктором Баном. Его слова, тон, взгляд – всё кричало о чём-то неправильном, жутком. Он перелистывал на планшете истории болезней, пытаясь найти хоть какую-то зацепку, что-то «необычное» в показателях Феликса, что могло бы подтвердить его догадки о докторе Бане.
Он был так поглощен, что не заметил мокрого пятна на полу. Нога поехала, планшет выскользнул из рук, и Сынмин потерял равновесие, устремившись к жесткому кафелю.
В следующее мгновение сильная рука схватила его за локоть, выдергивая из падения. Он ударился спиной о чью-то твердую грудь, и планшет с тихим стуком приземлился на пол, чудом не разбившись.
Сынмин резко выдохнул, поднимая голову. Прямо над ним, нависая тенью, был доктор Бан. Его лицо было всё таким же бледным и острым, но в глазах застыло нечто, похожее на секундную растерянность, быстро сменившуюся привычной непроницаемостью. Его хватка на руке Сынмина была крепкой, почти болезненной.
— Осторожнее, ординатор Ким, — голос Бана был ровным, но Сынмин почувствовал в нём едва уловимую вибрацию. — Вы могли разбить голову.
Сынмин всё ещё держался за него, чувствуя холодное касание тела Бана сквозь ткань халата. Это было странное, диссонирующее ощущение – опасность и спасение в одном флаконе.
— Спасибо, доктор Бан, — выговорил Сынмин, отстраняясь. Он поднял планшет, стараясь не встречаться взглядом с Баном. — Я… я задумался.
Банчан лишь кивнул, его взгляд скользнул по побледневшему лицу Сынмина. Казалось, он изучал его, пытаясь прочитать что-то в его глазах.
— Будьте внимательны. Больница – не то место, где стоит терять бдительность.
И с этими словами Банчан развернулся и пошёл прочь, оставив Сынмина с бьющимся сердцем и стойким ощущением, что между ними только что пробежала искра чего-то невидимого, но опасного. Он спас его, но его взгляд… он всё равно был слишком хищным.
Феликс чувствовал себя намного лучше. Ушибы почти зажили, а головокружение отступило. Однако странное ощущение присутствия, чувство, что за ним наблюдают, не покидало его. Особенно, когда рядом был доктор Бан.
Банчан зашёл проверить его перед обходом, как обычно, с безупречной маской профессионализма. Но сегодня он задержался дольше обычного.
— Как ваше самочувствие, мистер Ли? — спросил Банчан, проверяя капельницу. Его пальцы скользнули по тыльной стороне его руки, и Феликс почувствовал легкий электрический разряд.
— Отлично, доктор Бан, — Феликс улыбнулся, и его улыбка, обычно беззаботная, сегодня несла в себе долю провокации. Он не знал почему, но ему хотелось дразнить этого странного, красивого доктора. — Скоро сбегу отсюда. Скучно.
Банчан поднял бровь, и в его глазах блеснул огонёк, которого Феликс раньше не замечал.
— Скучно? Даже несмотря на такое… особое внимание? — Банчан наклонился чуть ближе, его голос стал чуть ниже. — Не каждый пациент удостаивается моего личного контроля.
Феликс почувствовал, как щеки заливает румянец. Воздух в палате стал гуще, почти осязаемым.
— О, я польщен, доктор, — Феликс постарался сохранить беззаботный тон, но его сердце билось быстрее. — Может, вы просто скучаете? В вашей… такой одинокой, роскошной квартире?
Банчан усмехнулся, и на мгновение Феликсу показалось, что он видит в этом докторе нечто большее, чем просто хирурга. Что-то древнее, темное и очень, очень притягательное.
— Очень проницательно, мистер Ли. Возможно, я действительно скучаю. Иногда. — Он выпрямился, но его взгляд задержался на Феликсе. — Но вам пока рано покидать стены этого заведения. У нас ещё есть незавершенные дела.
— И какие же? — Феликс чуть приподнялся, игриво.
— Убедиться, что вы полностью восстановились. И… возможно, найти способ сделать ваше пребывание здесь менее «скучным», — Банчан слегка наклонил голову, и его глаза буквально гипнотизировали. — Если, конечно, вы не против.
Феликс проглотил комок в горле. Он не был против. Совсем нет. И это было пугающе.
К вечеру, когда Феликс уже почти заснул, дверь палаты распахнулась, и на пороге появились Хёнджин и Чонин, оба с пакетами из магазина и сияющими улыбками.
— Феликс! — воскликнул Хёнджин, словно ребёнок, и бросился к кровати. — Мы тут подумали, тебе, наверное, скучно!
— И купили тебе… — начал Чонин, вытаскивая из пакета большой пакет чипсов и две бутылки колы. — Наш любимый фильм!
Они вытащили ноутбук, и Хёнджин торжественно продемонстрировал DVD-диск.
— «Сумерки»! — объявил он с восторгом. — Классика! Про любовь, вампиров, всё такое!
Феликс засмеялся. Это было так по-ихнему. Он устроился поудобнее, пока Хёнджин и Чонин расставляли еду и напитки. Но когда на экране появилась фигура Эдварда, что-то ёкнуло в сердце Феликса. Вампиры… Неужели они действительно существуют? И если да, то насколько они отличаются от того, что показывали в кино?
Он украдкой посмотрел на дверь, будто ожидая, что она распахнется, и в проеме появится высокая, бледная фигура. Может, это всё лишь больное воображение? Или…
Или то, что он чувствовал от доктора Бана, было намного более реальным и опасным, чем любой киношный вампир. Он откусил чипсы, пытаясь заглушить нарастающее беспокойство. Фильм шёл, но мысли Феликса были далеко. Он чувствовал, как незримые нити всё туже опутывают его, тяня в неизвестность.
Дождь хлестал по окнам квартиры Банчана, превращая ночной Сеул в размытое полотно огней. Джисон стоял на пороге, промокший до нитки, его обычно игривые глаза были серьезны.
"Впустишь или будем говорить через дверь?"
Банчан, бледный как сама смерть, отступил в тень, позволяя ему войти. В воздухе витал запах старой крови и чего-то металлического — как будто в квартире не жили, а лишь пережидали бури.
"Ты не должен был приходить," голос Банчана звучал хрипло, словно он неделю не пил ничего, кроме дождя и собственной ярости.
Джисон, не смущаясь, бросил мокрую куртку на диван.
"Минхо рассказал мне всё."
Тишина.
Банчан замер, его пальцы сжались в кулаки.
"Он не имел права."
"Имел. Потому что ты сгораешь, Бан. Я вижу это. Ты смотришь на всех нас, как на бутылки с водой в пустыне, но не пьешь, потому что…" Джисон сделал шаг вперед. "Потому что хочешь только его."
Банчан резко обернулся, глаза вспыхнули кровавым огнем.
"Ты не понимаешь, о чем говоришь!"
"Тогда объясни!" Джисон не отступал. "Что такого в этом мальчишке? Почему он?"
Банчан рассмеялся — горько, почти безумно.
"Потому что он горит, Джисон. Так ярко, что мне больно смотреть. И я…" Он провел рукой по лицу. "Я хочу либо затушить этот огонь, либо сгореть в нем сам."
Дождь за окном усилился, словно вторил его словам.
Феликс сидел на кровати, обхватив колени, когда дверь распахнулась с характерным для Чонина энтузиазмом.
"Смотри, что мы принесли!" он потряс пакетом с попкорном и диском.
Хёнджин вошел следом, его острый взгляд сразу заметил бледность Феликса.
"Ты выглядишь как призрак," заметил он, садясь на край кровати. "Что-то случилось?"
Феликс потупил взгляд.
"Просто… странные сны."
"Значит, самое время отвлечься!" Чонин уже суетился с DVD. "Мы принесли Сумерки. Иронично, да? Больной вампирской лихорадкой смотрит про вампиров!"
Хёнджин ударил его по затылку.
"Идиот. Он не болен вампирской лихорадкой."
Но Феликс вдруг замер.
"А если…" он поднял глаза, в них читалось что-то тревожное. "А если вампиры реальны?"
Тишина.
Чонин фыркнул.
"Ты что, серьезно?"
Но Хёнджин смотрел на Феликса пристально.
"Почему ты спрашиваешь?"
Феликс отвернулся.
"Просто… интересно."
Сынмин спешил по коридору, его мысли были заняты странным поведением доктора Бана. Он не заметил лужу на полу — остатки пролитого кем-то раствора.
Нога поскользнулась.
Он полетел вперед, уже представляя, как больно ударится о кафель…
Но удар не пришел.
Вместо этого чьи-то ледяные пальцы впились в его запястья, резко остановив падение.
Сынмин поднял глаза.
Доктор Бан.
Его лицо было ближе, чем когда-либо — безупречное, мраморное, с глазами, которые в полутьме казались абсолютно черными.
"Осторожнее," прошептал Банчан, его голос звучал как шелест старых страниц.
Сынмин не дышал. Он чувствовал — чувствовал — как холод исходит от пальцев Бана, как его собственное сердце бешено колотится, а в горле пересыхает.
"Вы…" он попытался вырваться, но хватка была железной. "Вы всегда так быстры?"
Уголки губ Банчана дрогнули.
"Всегда."
Он медленно, слишком медленно, поднял Сынмина, будто тот весил не больше листа бумаги. Их лица были в сантиметрах друг от друга.
"Вы задаете слишком много вопросов, ординатор Ким," Банчан наклонился, его губы почти коснулись уха Сынмина. "А в этой больнице… некоторые ответы могут быть опасны."
Он отпустил его так резко, что Сынмин едва устоял на ногах.
Когда Банчан ушел, Сынмин остался стоять, дрожа, с одной мыслью в голове:
Он не человек.
Феликс не ожидал, что дверь откроется снова этой ночью.
Но она открылась.
Банчан вошел без стука, как тень.
"Вы…" Феликс приподнялся на локтях. "Вы не должны быть здесь ночью."
Банчан закрыл дверь.
"Многое из того, что я делаю, — не должно."
Он подошел ближе. Монитор сердца Феликса участил свой стук.
"Вы боитесь?" Банчан наклонился, его пальцы легли на запястье Феликса, прямо над пульсом. "Ваше сердце… оно бьется так громко."
Феликс не отдернул руку.
"Может, это не страх."
Тишина.
Банчан замер. Его глаза, обычно такие холодные, вспыхнули чем-то нечитаемым.
"Ты играешь с огнем, мальчик."
"А вы — не огонь," прошептал Феликс. "Вы — метель. Холодная, опасная… и красивая."
Банчан резко выпрямился, как будто слова обожгли его.
"Ты не понимаешь, что говоришь."
"Понимаю." Феликс поднялся, его лицо теперь было в сантиметрах от Бана. "Я видел ваши глаза. В темноте. Они… светятся."
Сердце пропустило удар.
Банчан отступил, его лицо исказила гримаса боли и голода.
"Ты сводишь меня с ума."
"Значит, я не просто еда?"
Банчан зарычал — по-настоящему, по-звериному — и схватил Феликса за плечи.
"Нет. Ты… проклятие."
Их губы почти соприкоснулись…
Когда дверь распахнулась.
Чанбин стоял на пороге, его лицо было белее больничных стен.
"Я… знаю."