Проклятье Дездемоны.

***

Прошло уже около пяти лет с побега моей семьи из Нового Орлеана.И пять лет с моего обращения в вампира.Но главная суть в том,что возвращение моей магии это ещё не главная часть всей истории.

После убийства человека на безлюдном мосту мне удалось активировать свое проклятье оборотня о котором я даже не подозревала.Не могла думать о том,что на самом деле являлась трибридом все эти годы...По сути я должна была активировать свое проклятье ещё в далёком детстве.Но так как убивала не своими руками,то мне удавалось этого избежать.

Знала ли об этом моя мать? Задавалась я вопросом первые сутки после прошедшего полнолуния.Раз уж я являлась оборотнем то вероятно мой отец также был им но своего отца я не видела никогда...даже спустя тысячу лет я немогла отыскать хотя бы останки.Их небыло?Тоже большая вероятность.Но знала теперь я только одно,что искать их больше нет смысла.

Сон отступил неохотно, словно густой болотный туман, цепляясь клочьями за сознание. Я открыла глаза. Не сразу. Сначала просто лежала, уставившись в потолок, где полосы рассветного света, пробившиеся сквозь щели старых жалюзи, лежали как призрачные ножи, разрезая полумрак. Воздух в комнате был тяжелым, живым.Не просто спертым - он был насыщен запахами, будто сам дом дышал за ночь: пыль веков, впитавшаяся в деревянные балки, сладковатая затхлость старого ковра, едва уловимый аромат жасмина с улицы, смешавшийся с остатками вчерашнего кофе и... чем-то еще. Чем-то металлическим, электрическим, что всегда висело под кожей, невидимое, но неотступное.

За окном город просыпался медленно, лениво,впрочем как и обычно,Мистик Фолс. Не резкий гам, а нарастающий гул: далекий гудок парохода дальше от леса, похожий на стон гигантского зверя; скрип ставней где-то через улицу; первые, еще неуверенные шаги по тротуару. Погода за стеклом была типичной для июня: влажная духота, уже обволакивающая все, словно теплая мокрая простыня. Ночь принесла короткий, но яростный ливень - это чувствовалось в воздухе, тяжелом от испарений. Асфальт на улице блестел, как черная змеиная кожа, отражая тусклое, затянутое перьевыми облаками небо. Влажность заставляла волосы липнуть к вискам, а простыню - к телу. Настоящая парная. Идеальное утро, чтобы заварить крепкий кофе и никуда не спешить. Если бы не...

Если бы не это

Пять лет. Целых пять лет. А внутри все бушевало, как тот вчерашний шторм. Не ярость, нет. Не страх, хотя и он был где-то рядом, холодной змейкой свернувшись у основания позвоночника. Это был... хаос. Гулкая, бесконечная какофония чувств, не желавших укладываться в рамки простого "я". Как если бы внутри меня было море, и оно одновременно штормило и застывало, кипело и леденело. Ощущение постоянного сдвига, как будто фундамент под ногами - не каменный новоорлеанский, а зыбучий песок. Иногда - щемящая тоска по чему-то неведомому, потерянному еще до осознания себя. Иногда - внезапные вспышки чего-то дикого, первозданного, что заставляло пальцы непроизвольно сжиматься в кулаки, а сердце биться так, будто хотело вырваться из клетки грудной клетки. И постоянное, изматывающее чувство инаковости. Как будто смотришь на мир через чуждое, искажающее стекло, и видишь все знакомое, но... не так. Улица за окном, запахи, звуки - они были больше. Громче. Резче. Насыщенней. Каждая капля, упавшая с листа магнолии на подоконник, отдавалась в висках отдельным, четким ударом.

Я повернулась на бок, лицом к окну. Полоса света легла прямо на глаза, заставив щуриться. В комнате было тихо. Слишком тихо для этого внутреннего урагана. Пылинки танцевали в луче света, беззаботные и легкие. Я завидовала им. Их простоте. Их определенности. Они были просто пылью. А я... Я была клубком противоречий, зажатым в этом влажном утре Мистик Фолс. Пять лет пыталась приручить этот шторм, найти в нем якорь, точку опоры. Но он не утихал. Он просто менял форму, как облака за окном. От яростного натиска до гнетущей, удушающей тишины внутри бушующего моря. Сейчас было что-то среднее: гулкое напряжение, как перед грозой, которая вот-вот грянет. Ожидание. Ожидание чего? Очередного сдвига? Очередной волны этого немого, всепоглощающего смятения?

Я вдохнула глубоко. Воздух был сладким от жасмина и тяжелым от влаги. Город за окном жил своей жизнью, не подозревая о буре, бушевавшей за этим стеклом, в этой комнате, в этой... оболочке. Пять лет. А казалось, что вчера. И завтра будет то же самое. Все та же влажная духота. Все тот же внутренний шторм. Все та же попытка разобраться в хаосе, который был мной.

-Тётя Деззи?-Послышался голос за пределами дверного проема.-Ты обещала научить меня новым заклинаниям.-Малышка Хоуп выглянула из дверного проема осмотрев мою комнату своим быстрым взглядом.

-Ах точно...-Я слегка приподнялась на постели наконец сфокусировав взгляд полностью на силуэте своей племянницы.-Но твой отец будет не в хорошем настроении после такого.-Чуть наклонив голову набок с небольшой улыбкой на своих губах,я сонно поставила ноги на пол , пытаясь пробудится до конца.

-Если ты не расскажешь папе.-Добавила девочка уже после до конца заходя в мою спальню.

Это была привычным занятием.Тайное обучение магией....и держать Никлауса в неведении все это время.Вполне возможно,что Фрея замечала как я учила девочку новым заклинаниям но хранила молчание.Ведь в ближайшем будущем когда во взрослом возрасте её настигнет опасность.А она настигнет,у Майклсонов это как традиция.Каждый год....столетия...неважно.Приносить за собой новую опасность.

-Я зайду в твою спальню.-Я сказала после.-Тогда начнем дальше практиковаться.-Я встала со своей постели медленно расхаживая по комнате и постепенно доходя к двери ванной комнаты.-Я не заставлю тебя долго ждать.-Уверенность слышалась в моем сонном тоне.Тем не менее свои обещания я всегда сдерживала и это не исключение.

-Буду ждать тебя!-С миловидным выражением лица вымолвила Хоуп и вскором времени дверь захлопнулась с её уходом.

Это детское выражение лица,милые черты,спокойный характер как тихий ливень в жаркую летнюю погоду.Но осознание,что никогда не получится иметь тонкое же счастье которое имеет мой брат Никлаус.Эти детские глаза в которые можно глядеть хоть каждую ночь.... Её первые шаги,которые ты видишь своими же глазами и то как же быстро она выростает.

Я способна иметь потомство но тогда это будет предательство.Не семьи...Моего возлюбленного.Эллиот простой вампир.Не гибрид...Ведь тогда шансы бы были но учитывая то,что его тело теперь уже более ста лет бродило по земле так и не ложась в землю то это было не возможно.

Предавая свою первую половинку мы в первую очередь предаем саму себя.Обманываем себя...не позволяя своему взору образумится.Возможно для других это было обычное дело. Кровать...помещение...приглушённый свет...и девушка или же парень на одну ночь.

Я немогла так поступить.Встретив правильного человека в своей жизни который помог мне пройти через трудный период...дикую жажду и адское обращение в оборотня в час полнолуния. У меня небыло и мысли о другом парне. Эллиот хороший человек...с ужасным отношением к своим братьям но его поступки хоть как то но немного оправдывали его решение.

Все эти пять лет в наших отношениях была исключительно белая полоса.Искры эмоций, что полыхали на каждом свидании....эти взгляды и прикосновения.Все было настоящим.Как и наши чувства друг к другу...живыми, словно мы оба никогда не умирали и наши сердца ни разу не прекращали биться в груди.

Эмоции смешались.Одновременная тоска и горе , что переполняли ванную комнату во время моих утренних процедур после крепкого летнего сна.Ощущалось это все по разному...радость о которой хотелось кричать но и вместе с ней неподалеку бушевало целое торнадо моего горя.

Вода обрушилась сверху - не потоком, а мириадами мельчайших игл, теплых, почти горячих. Я втянула воздух, резкий от пара, заполнившего ванную до краев. Зеркало напротив уже было слепым полотном, струйки конденсата стекали по нему, как слезы. Под этим нежным, почти ласковым дождем тело начало оживать, мышцы понемногу отпускали ночное напряжение, впитывая тепло. Пена геля для душа пахла миндалем и чем-то неуловимо тропическим - сладковатым, напоминающим о здешних буйных садах за пределами этих стен. Запах уюта. Запах сейчас.

И вот, под этот теплый шумящий покров, под эту завесу пара, прорвалось. Как всегда. Пять лет - срок немалый. Целая жизнь для иных. Для нас - миг. Миг, наполненный такой плотной, оглушающей любовью к Эллиоту, что иногда мне казалось, я задохнусь от ее силы. Она вспыхивала сейчас, яркая, как всполох молнии за окном во время грозы, согревая изнутри сильнее воды. Пять лет его улыбки, яркой, такой родной. Пять лет его взгляда, пронизывающего века тьмы и находящего меня. Пять лет тишины, наполненной пониманием, которого не найти среди смертных. Радость от этого - горячая, ликующая волна - подкатила к горлу, заставив глубже вдохнуть пряный пар.

Но следом, неумолимо, как прилив, накатило другое. Острое. Режущее. Как осколок льда, вонзившийся прямо в солнечное сплетение. Дети. Слово пронеслось в сознании не звуком, а холодной пустотой, внезапной и всепоглощающей. Мои руки, намыливавшие плечи, замерли. Пальцы впились в собственную кожу, будто пытаясь удержать что-то неуловимое, что уже навсегда ускользнуло. Вода текла по лицу, смешиваясь с чем-то соленым на губах. Не плач - нет. Это было глубже. Это была тихая агония невозможности.

Горечь поднялась комком, обжигая горло сильнее пара. Не его вина. Никогда. Он - вампир. Вечность застыла в его жилах, прекрасная и бесплодная. Его природа. Его данность. Но моя? Моя сложная, запутанная, трибридная сущность... Она могла бы. Теоретически. Где-то в закоулках генетического безумия, наверное, таилась эта возможность. Но с ним? Это был тупик. Абсолютный. Беспросветный. Любовь, такая огромная, что казалось, ею можно заполнить вселенную, натыкалась на эту глухую, нерушимую стену. На невозможность дать ему - дать нам - то, что было самой сутью жизни, продолжения, будущего в самом простом, человеческом смысле.

Я прислонилась лбом к прохладной кафельной плитке. Контраст температур - обжигающая вода на спине и холод плитки на лбу - отражал внутренний разлом. Радость и горе. Пламя любви и ледяная пустыня потери. Они сосуществовали, сплетались воедино под шум воды, создавая мучительную, прекрасную симфонию боли. Любовь к Эллиоту была маяком, единственной незыблемой скалой в моем личном хаосе. Но эта любовь же и была источником этой тихой, непреходящей печали. Ощущение несправедливости было детским, иррациональным, но от этого не менее острым: почему то, что дано почти каждому, для нас стало космической шуткой, игрой в кости, где выпал проигрыш?

Пар висел густыми клубами, заволакивая очертания комнаты, превращая ее в призрачное царство. Я смотрела сквозь него, не видя ничего. Видела будущее, растянувшееся в вечность рядом с ним. Видела пустые комнаты, где никогда не раздастся детский смех. Видела его взгляд - понимающий, терпеливый, принимающий эту боль как часть меня, часть нас. И от этого осознания его принятия боль становилась еще острее, еще невыносимее. Была ли благодарность за его любовь? Безмерная. Была ли злость на судьбу? Глухая, тлеющая. Была ли вина за эту злость? Да. Все спрессовалось в груди в тугой, тяжелый шар.

Вода продолжала течь, смывая пену, смывая соленые следы на лице, но не трогая то, что горело внутри. Я выключила кран. Внезапная тишина оглушила. Капли падали с кончиков волос на кафель, отбивая медленный, похоронный марш по несостоявшемуся. В запотевшем зеркале туманно угадывалось отражение - глаза, слишком большие, слишком печальные в этом влажном полумраке. Я стояла, дрожа не от холода, а от накала эмоций, бушевавших под кожей, в то время как тело медленно остывало, покрываясь мурашками. Утро. Новый день. Вечность с любимым. И вечная тень невозможного, навсегда легшая на наше счастье. Пар начал рассеиваться, обнажая холодные стены ванной, и я потянулась за полотенцем, пытаясь обернуться в него, как в доспехи против этого тихого, пронизывающего горя, которое всегда будет частью нашего тепла.

Но изменить это было невозможно...никаким образом.Для меня все ещё были шансы иметь ребенка но пока я была в отношениях со средним Сальватором то это было невозможно.

***

-Тётя Деззи?-Оборачиваясь на своей кровати и отрываясь от рисунка , который творила малышка Хоуп своими карандашами на бумаге,она заметила мое присутствие в её комнате уже с полностью подготовленными вещами для занятий колдовством.

-Как и обещала,я пришла.-Мои губы озарила яркая улыбка.Ведь не смотря на свое горе, слабость мне не удавалось показывать даже самым близким людям.

-Что сегодня будем учить?-Спросила девочка отложив лист бумаги на тумбочку неподалеку от постели где соответственно лежали различные цветные карандаши.

С небольшим вздохом я двинулась в сторону кровати Хоуп,постепенно проходя сквозь всю её комнату и в помещении раздавались лишь тихие шаги с постукиванием моих черных как пепел каблуков.

-Темная магия.-Эти слова прозвучали с моих уст когда я положила большую старую книгу на кровать девочки.Сам вид страниц был потрепаный...словно уже несколько поколений изучало темную магию с этой книгой.

-Но папа...-Хотев возразить вымолвила девочка но я её перебила.

-Твой папа не понимает,что когда его дочь вырастет то её вероятно всего будут ожидать опасности и похуже чем обычные стычки с вампирами и оборотнями или же ведьмами.-Не давая закончить фразу я вмешалась но тем не менее говорила в мягком тоне стараясь убедить девочку в обратном.

-Но темная магия может быть опасна...-Сказала малышка Хоуп смотря на меня своими силами темно синими глазами в небольшом неуверенно взоре.

-Рано или поздно тебе придется её использовать поэтому лучше начать с детских лет чем когда ты вырастешь и не будешь иметь понятия как правильно использовать эту книгу во благо.-Спокойно продолжила я наконец переводя вновь взгляд на старинную книгу.

-Это наследие моей матери.-Я заявила открывая рукопись...здесь хранились все записи заклинаний вплоть до самой смерти Далии.-Записи всех мертвых ведьм этой книги...можно считать как личный дневник который вели наши предки , что жили много веков назад.

-Это...-Слегка запнувшись добавила Хоуп не сводя глаз с записей в старой книге.-Потрясающе.

-Твоя бабушка была ещё той злодейкой по моему мнению уже несколько лет.-Садясь на край кровати я перелестнула страницу в книге осматривая каждое написанное слово своими глазами.

-Папа не рассказывал о ней.-Чуть нахмурив брови в гримасе заявила Хоуп.

-Твой папа нелюбил обоих твоих бабушек поэтому логично , что он не рассказал.-Усмешка скользнула на моих губах.-Что ж...-Уже после наклонив голову набок я сосредоточилась на странице заклинание.-Это заклинание вселения.-Поднимая взгляд на девочку произнесла я.-Любая душа которая захочет посетить твое тело не сможет это сделать ведь на тебе будет наложено заклинание.

-Неочень похоже на темную магию.-Чуть вскинув брови ответила Хоуп.

-Для первого опыта это было бы неплохим достижением.-Уверенно сказала я.

Комната дышала секретом. Плотные бархатные занавеси, которые я задернула наглухо, поглощали даже намек на солнце, превращая полдень в искусственные сумерки. Воздух стоял тяжелый, неподвижный, пропитанный запахами, чуждыми этому дому: горьковатым дымом тлеющего иссопа, сладковатой пыльцой сушеного чертополоха и металлическим привкусом активированного колдовского мела, которым я вывела на полу сложную, переплетающуюся как корни мандрагоры, сигнатуру. Свечи - не восковые, а сальные, черные - горели на импровизированном алтаре из старого дубового сундука, их пламя не колыхалось, а стояло ровными, упрямыми язычками, отбрасывая на стены гигантские, пляшущие тени. Они были единственными свидетелями.

Хоуп стояла в центре круга, ее юное лицо, обычно озаренное дерзкой улыбкой или любопытством, сейчас было сосредоточенным до боли. Бледным. Ее руки, тонкие и еще детские, дрожали еле заметно, сжимая пучок перевитых черной и серебряной нитью волчьих трав. Моя собственная ладонь, лежащая на ее плече, ощущала это дрожание - крошечные вибрации страха и возбуждения, смешанные с врожденной, дикой силой, бурлящей в ее крови. Трибрид. Мощь, о которой ее отец, Никлаус, предпочел бы, чтобы она даже не догадывалась. Особенно такую.

Особенно эту.

«Сосредоточься, ma chérie», - мысль пронеслась во мне, но я не произнесла ее вслух. Голос, даже шепот, мог нарушить хрупкое равновесие. Вместо этого я лишь слегка сжала ее плечо, пытаясь передать уверенность, которой сама была лишена. Предательство горело у меня на языке, как пепел. Предательство доверия Никлауса, его яростной, гиперопекающей любви, его категорического запрета на любое соприкосновение Хоуп с Тенями до «подходящего возраста» - возраста, который, как я знала, может никогда не наступить в этом опасном мире. Он видел в Темной Магии только яд, разъедающий душу. Он не видел брони.

А броня была нужна. Отчаянно. Заклинание всиления, которое я сейчас вбивала в ее юное естество, не было прихотью. Это был щит. Последний рубеж. Защита от самого страшного - от вторжения, от овладения, от того, чтобы какая-то чужая, древняя душа похитила ее тело, ее волю, ее невероятный дар, используя его как оружие против всех, кого она любит. Одно проклятое заклинание могло открыть ей дверь. Я закрывала ее наглухо. Навсегда. Ценой лжи. Ценой его гнева, если он узнает. Когда узнает. Ибо Никлаус Майклсон узнает все. Всегда.

«Повтори слова, mon coeur», - наконец прошептала я, и мой голос прозвучал чужим, низким, резонируя в тишине комнаты, как стук по стеклу. «Только в уме. Пусть они текут с кровью, со светом, с тьмой внутри тебя. Не просто запомни - стань ими».

Хоуп закрыла глаза. Ее губы зашевелились беззвучно, повторяя древние, колючие слова, которые я вложила в ее память. Слова, от которых по моей собственной коже побежали мурашки. Я наблюдала, как концентрация сглаживает черты ее лица, делая его почти чужим - не ребенком, а сосудом невероятной силы. В воздухе запахло озоном, резким и чистым, перебивая травы. Тени от свечей заколебались, будто от порыва невидимого ветра, и сгустились вокруг нее, обвивая ее фигурку, как кольца дыма. Не угрожающе. Оберегающе. Заклинание работало. Впитывалось в ее ауру, в самые глубины ее существа, плетя невидимую сеть защиты.

Гордость вспыхнула во мне - яркая и жгучая. Она схватывала так быстро! Ее врожденная мощь откликалась на вызов. Но тут же накатил ледяной вал страха. Что, если я ошибаюсь? Что, если эта Тень, которую я впускаю в нее ради защиты, оставит шрам? Что, если Никлаус почувствует... это? Его связь с дочерью была первобытной, почти телепатической. Каждый нерв во мне был натянут как струна, ожидая грохота распахивающейся двери, его рева, его неудержимой ярости, направленной на меня, предательницу.

Я поднесла к губам кристалл дымчатого кварца, заряженный моим намерением, и дунула на него, направляя струю воздуха и воли прямо в центр круга, к Хоуп. Кристалл замигал тусклым фиолетовым светом. Сигнатура на полу вспыхнула на миг - холодным, серебристым пламенем, не обжигающим, но пронизывающим. Хоуп вздрогнула, как от удара током, глаза ее распахнулись. В них не было боли. Было изумление. Ошеломляющее осознание силы, которая только что вошла в нее и заперлась внутри, став частью ее защиты.

«Готово», - выдохнула я, и напряжение, державшее меня каменной статуей, схлынуло, оставив дрожь в коленях и липкий холодный пот на спине под одеждой. Комната внезапно показалась душной до удушья. Запахи трав стали приторными, почти тошнотворными. Тени улеглись, но не исчезли - они притаились в углах, плотные и наблюдающие.

Хоуп опустила руки. Травы рассыпались у ее ног. Она повернулась ко мне, и в ее глазах, все еще широких от пережитого, читался немой вопрос: Мы сделали это? Это сработа. И что-то еще.Тень понимания, возможно, цены. Или предчувствия бури, которую мы только что посеяли.

Я кивнула, пытаясь улыбнуться ободряюще, но губы не слушались. Успех горел во мне кисло-сладким пламенем. Она защищена. Сильнее. Недоступна для худшего из кошмаров.
Но комната, наполненная запахом темной магии и предательства, вдруг стала тесной. Я почувствовала на затылке незримый, жгучий взгляд Никлауса, будто он уже здесь, в этой самой тени. И знала: тишина - лишь затишье перед его гневом. Я купила ей безопасность. Ценой мира. Ценой его доверия. И горечь этой сделки оседала на языке тяжелее пепла сгоревших трав.

***

-Какого черта ты учила мою дочь этой черноте?!-Возмутился Никлаус проходя по гостиной,его взгляд был готовый убить меня но он это не делал,но тем не менее смотрел угрожающе.-Она ещё мала!

-Рано или поздно ей придется использовать темную магию и это правда которую ты знаешь уже давным давно!-Произнося эти слова я повысила тон своего голоса на одну ноту.

-Но не в свои детские годы!-Крикнув на меня более яростно он бросил стеклянный стакан наполненный янтарной жидкостью бурбона в стену.-Я решаю будет ли она ей пользоваться!

-Ты не указываешь как жить моей племяннице!-Поднимаясь с кресла и пытаясь возразить проговорила я.-Так невозможно Никлаус.

-Она дитя.-Напряженно и опасно раздались быстрые шаги по комнате со стороны Никлауса когда парень подошёл ко мне и с силой схватил за шею перекрывая несколько мгновений воздуха.

-Прекрати...-Единственное , что я могла сказать...ведь мое дыхание было практически полностью перекрыто от тяжёлой ладони моего брата.

-Если до моих ушей дойдет весть о том , что моя дочь продолжает осваивать темную магию.-Опасно высказал парень.-Твоим книгам и всем средствам для заклинаний прийдёт конец и мне плевать насколько они ценны.-После своих высказываний он прекратил свои действия и я упала на пол держась за шею.

Ковер в гостиной, роскошный, персидский, впитавший века пыли и шепота заговоров, внезапно стал всей моей вселенной. Я рухнула на него, как подкошенная, не изящно, а тяжело, всем весом предательства и боли. Воздух - сладкий, желанный, обжигающий - хлынул в спаленные легкие, вызвав спастический кашель. Я сглотнула, и это движение отозвалось огненной полосой по горлу, где секунду назад сжимались его пальцы. Его. пальцы. Брата. Никлауса.

Я прижала ладонь к шее. Кожа пыла под пальцами, пульсируя в такт бешеному стуку сердца, будто пытаясь вырваться наружу. Я уже чувствовала, как под ней, в глубине тканей, формируются предательские отметины - будущие синяки, темные кольца памяти его ярости. Физическая боль была острой, яркой, почти очищающей. Она заземляла. Но за ней, как грозовая туча за первым ударом молнии, накатывало другое.

Унижение.Оно облило меня ледяной смолой, от макушки до кончиков дрожащих пальцев. Лежать здесь, на полу, перед ним - сильным, недвижимым, дышащим холодным гневом где-то там, выше, в полумраке гостиной. Как щенка, швырнутого об стену. Вся моя мощь, вся моя сложная, трибридная сущность, сжалась в комок жалкой беспомощности под его взглядом. Он видел меня слабой. Видел меня сломленной. И это жгло сильнее его рук.

Ярость. Она вспыхнула следом, белая, ослепляющая. Как смел он? КАК СМЕЛ ОН ПРИКОСНУТЬСЯ КО МНЕ? Заклинание для Хоуп... Оно было щитом! Броней против истинного зла, против тех, кто охотится за ее силой! Я видела кошмары, которые он отказывался признавать. Я действовала не из прихоти, не из жажды темной власти, а из любви! Любви к его дочери! Любви к нему, слепому, упрямому идиоту! Ярость кипела в горле, горькая, как желчь, смешиваясь с остатками невдохнувшегося воздуха. Я хотела вскочить. Хотела кричать. Хотела швырнуть в него всю ту магическую мощь, что клокотала внутри, превратив эту гостиную в руины. Но тело не слушалось. Оно помнило его хватку, помнило инстинктивный, животный ужас перед его силой. И дрожало.

Горечь. Она просочилась глубже всех, холодная и тошнотворная. Это был пепел доверия. Доверия, которое я наивно думала нерушимым. Мы пережили столько. Стояли спиной к спине против миров. А теперь... Теперь его пальцы оставили на моей шее не просто синяки. Они оставили пропасть. Предательство? Да, я предала его запрет. Но он предал нечто большее - нашу кровь. Наше семейство. Он выбрал гнев вместо разговора. Силу вместо доверия. И эта горечь была страшнее любой физической травмы. Она разъедала душу.

Я подняла голову, превозмогая боль в шее, заставив мышцы шеи напрячься. Взгляд наш встретился. Его глаза, обычно сверкающие хищным аметистовым огнем, сейчас были темными, как бездонные колодцы, полными неостывшей ярости, но и... чего-то еще. Шока от содеянного? Микродоли сожаления? Я не знала. Не хотела знать. Мой собственный взгляд, я чувствовала, был диким, полным немого обвинения и непотухшей ярости. Я не плакала. Слезы были бы милостью, капитуляцией. Вместо них внутри стоял сухой, режущий ком. Ком из крика, который я не издала. Из слов, которые он не захотел услышать.

Я медленно, с невероятным усилием, оторвала одну ладонь от пылающей шеи и уперлась ею в ковер. Ворс въелся в кожу. Я попыталась приподняться. Тело протестовало, каждая мышца горела от напряжения и адреналина. Дыхание все еще было прерывистым, свистящим через поврежденное горло. Я не просила помощи. Не смотрела на него с мольбой. Я поднималась сама. Медленно. Неуклюже. Как раненый зверь, не желающий показывать слабость.

Тишина в гостиной была гулкой, зловещей. Давление его гнева все еще висело в воздухе, смешиваясь с запахом дорогой мебели, воска и... страха. Моим страхом. Но сильнее страха было другое. Упрямство.
Глухое, каменное. Я была права. Защищая Хоуп, я была права. И никакая его ярость, никакие синяки на шее этого не изменят. Эта убежденность была моим якорем в этом море боли и предательства. Она горела во мне холодным, неукротимым пламенем, заставляя держать голову хоть чуть выше, хоть через невыносимую боль.

Я стояла на коленях, все еще не в силах подняться во весь рост, держась за шею. Каждый вздох был ножом. Каждое биение сердца отдавалось эхом в свежих ранах - и на коже, и в душе. Гостиная, наш общий дом, вдруг стала чужой, враждебной территорией. А Никлаус, мой брат, стоял там, как монумент собственной ярости и моего разбитого доверия. Между нами лежал не просто персидский ковер. Лежала пропасть, выжженная его пальцами. И я не знала, есть ли мост, способный ее перекрыть теперь. Боль была не только в горле. Она была везде. И самая глубокая - в том месте, где раньше жила уверенность, что он никогда, НИКОГДА больше не поднимет на меня руку.

-Я все поняла...-Мне удалось лишь тихо прошептать ведь теперь сил спорить и доказывать его не правоту уже совершенно не осталось.

В ответ тишина...гробовая.Его силуэт исчез перед моими глазами..Это унизительно...Я сильнее но немогу дать отпор...Господи иногда выходки моего брата и впрямь могут сильно раздражать.Но на этот раз я решила не показывать мое внутреннее раздражение.Его покажет Хоуп.Во взрослом возрасте...что мне известно как никому иному.