Новое начало
Мой Телеграм канал с роликом - https://t.me/mulifan801
@mulifan801 - ник
Мой ТТ с роликами https://www.tiktok.com/@darkblood801?is_from_webapp=1&sender_device=pc
darkblood801 - ник
Ролик - https://www.tiktok.com/@darkblood801/video/7526499449779080453
Глава 3
Тук-тук.
Тонкий звук едва пробился сквозь пульсирующую боль в висках. Я сжалась в кровати, впиваясь пальцами в подушку, пока волна тошноты перекатывалась по животу. Солнечный луч, нагло пробивавшийся сквозь щель в шторах, резал глаза как лезвие.
Тук-тук-тук.
— Уйди, — прошипела я в подушку, намертво закутавшись в одеяло, словно оно могло стать щитом от всего мира. Запах стирального порошка смешивался с ароматом мятного чая, оставленного вчера на тумбочке — сладковатый, но теперь вызывающий тошноту.
Щелчок. Скрип петель.
Стоп, какого чёрта?! Я же закрыла её на замок!
Рывком приподнявшись, я уставилась на незваного гостя. Голова закружилась так, что я едва не шлёпнулась обратно, но вовремя упёрлась ладонью в матрас. Передо мной стоял Клаус — с подносом в руках и той самой провокационной ухмылкой, от которой у меня сводило зубы.
— Завтрак? — игриво протянул он, нарочито медленно убирая ключ в карман и щёлкая замком.
— КАКОЙ, БЛЯТЬ, ЗАВТРАК?! — рявкнула я, швырнув в него подушку. Гибрид ловко уклонился, даже не пролив кофе. — Что в словах «Убью любого в радиусе десяти метров» тебе непонятно?!
Клаус театрально отступил ровно на два шага.
— Десять метров, — ухмыльнулся он, демонстративно замерев на границе моей «зоны смерти». — Хотя, должен заметить, твоя реакция гораздо интереснее, чем я ожидал.
Я перекатилась поперёк кровати и теперь висела вниз головой, свесившись с края матраса. Его силуэт двоился у меня в глазах. Я глубоко вдохнула, сдерживая порыв швырнуть гибрида в стену. Ведь мы договорились, что я не буду использовать свои силы против них. Хотя... не то чтобы я вообще хотела применять их против Элайджи.
Нет, он не мог просто так прийти с завтраком. Не мог. С ним всегда есть подвох.
— Как ты вообще достал запасной ключ? — процедила я сквозь зубы. — Их же не раздают кому попало.
Хотя... кто его знает. Может, внушил? Или подкупил? Или...
— Очаровательная девушка на ресепшене была так любезна... — он прищурился, наблюдая за моей реакцией. — После того, как я сказал что твой суженный.
— Ага, конечно, — фыркнула я. — Тебе поверили сразу? Или всё-таки пришлось "убедить"?
Клаус тем временем раскладывал завтрак на моём же столике, будто это его личный ресторан. Нож для масла сверкнул в его руке, разрезая круассан с театральной медлительностью.
— Ты плохо выглядишь, — его голос внезапно потерял игривость. — Когда в последний раз ела?
Я открыла рот для язвительного ответа, но...
Но в этот момент дверь снова распахнулась... впуская Элайджу Майклсона в номер.
Я сразу отметила его безупречный вид. В руках он держал два аккуратно сложенных пакета, но куда больше внимания привлекал его тёмный костюм — безукоризненный, будто сшитый по индивидуальному заказу. Волосы уложены безупречно, а взгляд — спокойный, проницательный, будто он только что вышел со съёмок для «GQ».
— Доброе утро, — его бархатный голос наполнил комнату, пока он закрывал дверь своим ключом.
Что за цирк?! Это отель или бордель, где всем и каждому вручают ключи от моего номера?!
— Ты тоже мой суженный? — я приподняла бровь, глядя на первородного.
Элайджа застыл на пороге, его взгляд скользнул к Клаусу, затем на меня, и в конце он тихо хмыкнул.
— Не притворяйся, что не ожидала этого, — он поставил сумки на кровать, и я уловила запах новой кожи оттуда. — Одежда. Ты не можешь вечно носить одно и то же.
Я медленно перевела взгляд с него на Клауса, который разливал кофе в две чашки, будто это самое нормальное утро в мире.
— Какая... одежда? — мой голос звучал неестественно тихо.
Братья переглянулись. В воздухе зависло напряжение, словно перед грозой.
И тут до меня дошло.
— Вы что, запланировали мне весь день?! — я вскочила, и на этот раз тошнота не остановила меня. — Сначала завтрак с мужем, потом шоппинг с другим мужем?!
Элайджа слегка нахмурился, поправляя манжету.
— Теоретически, я всего лишь твой жених, — Клаус подмигнул, поднося кофе к губам. — По версии администратора.
Я схватила ближайший предмет — хрустальную вазу с тумбочки — и прицелилась в гибрида.
— Сейчас вы оба узнаете, как выглядит настоящий развод.
— Ты же знаешь, что это не навредит нам, да? — Клаус сделал глоток кофе, его пальцы лениво обхватили фарфоровую чашку, оставляя на ней едва заметные отпечатки.
Я закатила глаза так сильно, что увидела собственный мозг, но вазу всё же поставила на место — бедный хрусталь не заслужил становиться жертвой моего скверного настроения.
— А теперь объясните, — я сладко улыбнулась, складывая руки на коленях, — что, чёрт возьми, происходит, и почему вы оба в моей комнате в семь утра?
Элайджа, безупречный в своём тёмно-синем пиджаке, опустился в кресло напротив Клауса. Его движения были измеренными, как у хищника, уверенного в своей добыче.
— Сегодня в центре города открывается ярмарка, — его бархатный голос заполнил комнату, как дорогой коньяк наливается в хрустальный бокал. — Там будут представлены редкие экземпляры XV–XVII веков, некоторые винтажные вещи, ну и просто безделушки...
Я приподняла бровь, чувствуя, как шелковый пояс халата развязывается от резкого движения, напоминая о том, что под ним только тонкая ночная рубашка.
— И что? Вы решили устроить мне культурный ликбез вместо того, чтобы дать умереть в тишине?
Клаус, растянувшись в кресле как довольный хищник, лениво провел пальцем по краю своей чашки.
— Мы подумали, что тебе нужно развеяться. Пока у нас... — он сделал театральную паузу, — выходные от мировых заговоров.
Мои глаза метались между ними, пытаясь найти хоть какой-то смысл в этой абсурдной ситуации. Я чувствовала себя лабораторной крысой, за которой наблюдают два слишком заинтересованных кота.
Я что, проспала год? Или это альтернативная вселенная, где мы внезапно стали лучшими друзьями?
— Я бы с радостью, — скривилась я, потирая виски, где пульсировала тупая боль, — но сегодня я немного не в форме. Вчера же предупреждала.
Таблетки, которые я купила, оказались бесполезными — то ли местная фармакология была ужасной, то ли моя проклятая неуязвимость распространялась и на лекарства.
Клаус хмыкнул, откинув голову назад. Его шея напряглась, обнажая бледную кожу, где просвечивали голубоватые вены.
— Мы заметили это по твоему... теплому приему.
Его глаза встретились с взглядом Элайджи в немом диалоге, после чего первородный достал телефон и набрал что-то.
— Поэтому мой предусмотрительный брат кое-что заказал, — закончил Клаус, разваливаясь еще больше, так что его черная водолазка обтянула рельефный пресс.
Я открыла рот, но в этот момент раздался деликатный стук в дверь. Элайджа спокойно поднялся с невозмутимым выражением лица и направился к двери. Когда он её открыл, в комнату ворвался аромат свежей выпечки с корицей.
— Посылка для миссис Майклсон, — растерянно произнес курьер, его глаза прыгали от одного мужчины к другому.
Мои брови поползли вверх, как две встревоженных гусеницы.
— Какая, к черту, «миссис Майклсон»? — прошипела я, чувствуя, как кровь приливает к щекам.
Я резко повернулась к Клаусу, который, поймав мой взгляд, тихо рассмеялся, будто это была лучшая шутка века.
Интересно, можно ли это внести в резюме?
«Сначала мисс Даррен, потом мисс Гилберт, а теперь — бац! — миссис Майклсон. Карьерный рост налицо».
Карьерный рост достойный самой Елены.
Элайджа закрыл дверь с мягким щелчком, затем подошел ко мне, протягивая небольшую картонную коробку в фирменной упаковке «Pfizer» (Существует в реальности). Мои пальцы дрогнули, когда я взяла ее — я узнала эти таблетки сразу. В своем мире я принимала их годами.
— Откуда... — начала я, но Элайджа улыбнулся своей редкой, теплой улыбкой.
— Ты вчера пять раз повторила название. Между угрозами и проклятиями миру.
— Но они только по рецепту! — я уже рвала упаковку, мои ногти оставляли царапины на картоне.
Клаус хмыкнул, наливая себе еще кофе. Темная жидкость с густой пенкой наполнила чашку, распространяя насыщенный аромат.
— Ты действительно думаешь, что для нас это проблема?
Я пристально разглядывала коробку, ощущая под пальцами шероховатость типографской краски. Если вспомнить, в «Дневниках вампира» никто не утруждался объяснением, откуда у Майклсонов деньги. Может, в «Первородных» это раскрывали, но я не досидела даже до середины первого сезона.
— Ладно, допустим, нет... — пробормотала я, разрывая упаковку с характерным хрустом.
Достала блистер, выдавила две таблетки — маленькие, голубые — и закинула в рот. Затем резко встала, чувствуя, как шелковый халат обволакивает ноги, и направилась к столику. Мое отражение в зеркале мелькнуло бледным пятном — растрепанные волосы, красные глаза, но все еще с достоинством.
— Кофе? — Клаус поднял свою чашку, бровь изящно изогнулась.
А я что? Я не брезгливая. Вырвав чашку из его рук, я залпом осушила ее, ощущая, как горячая жидкость обжигает горло. Поставила обратно с громким стуком, оставив на блюдце капли.
Затем, игнорируя его довольный взгляд, плюхнулась в кресло между ними — как бутерброд с двумя слишком дорогими ингредиентами.
— Так, — я скрестила руки, чувствуя, как шелк скользит по коже, — объясните мне, почему меня только что назвали «миссис Майклсон»?
Братья переглянулись. Молча. Между ними пробежала целая телепатическая беседа.
— Ты ведь знаешь, что мы зарегистрировали тебя как Селесту Майклсон? — начал Клаус, наливая себе еще кофе в ту же чашку, из которой я только что пила.
Я кивнула, отламывая кусок круассана. Маслянистые крошки рассыпались по моим пальцам.
— Теперь по отелю ходят слухи, — Элайджа присоединился, его глаза блестели редким для него весельем, — и все гадают, кто из нас твой муж, а кто... любовник.
Я подавилась. Крошки полетели на стол, а я закашлялась, хватая чашку Элайджи без спроса. Его пальцы на мгновение сжали мои — холодные, как мрамор, но неожиданно нежные.
— А это никого не смущает?! — я ткнула в воздух голой левой ладонью, где должно было сиять обручальное кольцо. — Где мое кольцо, "мужья" мои?!
Клаус рассмеялся и бросил брату взгляд победителя:
— А ты говорил, она расстроится или возмутиться. Кажется, ей это нравится.
Я расслабленно откинулась на спинку кресла, чувствуя, как таблетки начинают действовать — тупая боль в висках постепенно отступала. Шелк халата шелестел, прилипая к коже.
— Слухи есть слухи. Они везде. Проблема в том, что вы их слышите слишком хорошо.
Ну правда. Элайджа и Клаус притягивали взгляды — их аура буквально вибрировала властью и древней силой. Да и я не отставала — хоть и не первородный вампир, но все же аномалия в этом мире. И внешность у меня довольно яркая, привлекающая внимание и вызывающая интерес. Мы вполне могли вызвать пересуды. Особенно в Мистик Фоллс, где практически все жители друг друга знают. А здесь... Здесь люди верят во что угодно. Вот и строят теории, не зная ничего о нас.
— Ладно, — я вздохнула, отбрасывая последние сомнения. Голос звучал уже более живо, лекарство делало свое дело. — Что вы там говорили про ярмарку?
***
Мы шли втроём по шумной ярмарке, осматривая разложенные товары. Я — посередине, зажатая с двух сторон Майклсонами. Буквально зажатая: народу было столько, что даже первородным пришлось слегка расчищать пространство перед нами. Хотя, справедливости ради, многие расступались сами. То ли инстинктивно чувствовали их чудовищную ауру, то ли просто пугались холодных взглядов.
На мне было простое белое хлопковое платье с неожиданно откровенным разрезом от колена (спасибо, Элайджа, за "скромный" выбор), а ноги обуты в лёгкие балетки. Я специально не стала выряжаться, но мои медные волосы, свободно спадающие волнами по спине, создавали слишком яркий контраст с белоснежным нарядом. Взглядов в нашу сторону было больше, чем я ожидала — хотя «больше» в данном случае означало «несколько», ведь большинство предпочитало не задерживать глаза на нашей троице.
Мы остановились у лота с какой-то претенциозной картиной — Клаус скривился так, будто перед ним была не абстракция, а особенно неудачный портрет его самого. Я, хоть и рисовала для души, в искусстве разбиралась плохо. Для меня холст был просто способом выплеснуть эмоции — как сказал мой психолог, «визуализацией внутреннего мира». Что, учитывая мои последние работы, было довольно пугающей мыслью.
Следующий лот — высокая керамическая ваза с замысловатыми узорами. Я оценивала её чисто эстетически, но мои спутники обменивались взглядами, без слов споря о её возрасте и ценности. Их молчаливый диалог прервал резкий поворот — я отпрянула от какого-то мужчины и неудачно налетела на стол, за которым сидел седой старичок с лицом, изрезанным морщинами как старинная карта.
— О-о-о, здравствуйте, молодые люди! — его голос звучал как скрип старого дерева.
«Молодые» переглянулись. Дедушка, ты даже не представляешь, насколько ты ошибся — эти двое старше твоей родословной как минимум на парочку поколений.
— Хотите сыграть? Угадаете три раза, где кость — выбирайте любой приз! — он махнул рукой в сторону столика с дешёвыми украшениями.
Я скрестила руки — явный развод. Но Элайджа уже доставал кошелёк:
— Сколько стоит попытка?
— Пять долларов, молодой человек! — старик улыбнулся, обнажив жёлтые зубы с широкими промежутками.
Я закатила глаза. Пять долларов за возможность выиграть безделушку, которую на распродаже отдадут за два? Элайджа!
Но Первородный лишь кивнул мне, его пальцы — обычно привыкшие лишь отсчитывать пачки хрустящих сотен или тысяч — теперь с какой-то неестественной старательностью перебирали мелкие купюры. Пятерки. Десятки.
Я едва сдержала удивлённо приподнятую бровь.
«Он что, специально разменял деньги?»
Старик проворно шмыгнул протянутыми купюрами с ловкостью уличного воришки, прижал их под толстой книгой и приступил к фокусам.
Кость зазвенела, падая на стол, стаканчики замелькали с пугающей скоростью. Я сдалась уже на третьем движении — но мои спутники следили с хищной сосредоточенностью.
Элайджа угадал все три раза.
Старик хмыкнул, протягивая деньги обратно:
— Забирайте, сэр, честно заработали!
— Оставьте себе, — Элайджа отстранился, его взгляд уже скользил по украшениям.
Старик не стал упорствовать — купюра мгновенно исчезла в его кармане. Вот же жулик!
— Селеста... — Элайджа позвал меня тем бархатным тоном, от которого у меня по спине пробежали мурашки. — Протяни левую руку.
Я замерла. Его голос звучал слишком... многозначительно.
Моя ладонь — бледная, с едва заметными веснушками — оказалась в его. Его пальцы были холодными, но прикосновение — неожиданно нежным.
И тут что-то холодное скользнуло на мой безымянный палец.
Маленькое колечко с кроваво-красным камнем — настолько тёмным, что он казался чёрным при определённом свете.
Клаус фыркнул — звук, полный скрытого веселья.
Я подняла глаза на Элайджу, моё лицо выражало чистейшее недоумение.
«Боже правый, Элайджа Майклсон умеет шутить?! Вот это сюжетный поворот!»
— А свадьба когда? — сорвалось у меня, пока я вертела кольцо, примеряя его на разные пальцы.
— Лет через сто, — отрезал Клаус, его губы дрогнули в едва уловимой ухмылке.
— Я не доживу, — парировала я.
— Вот именно, милая. Вот именно, — его голос звучал как предостережение и обещание одновременно.
Я рассмеялась — нервно, неуверенно.
Кто бы мог подумать, что вместо кровавого путешествия с Клаусом, как показывали в сериале, я окажусь в Нью-Йорке, с двумя первородными, которые подкалывают меня, как старые друзья.
Мой мозг яростно сигнализировал — это не по канону! Где вечные склоки? Где предательства? Где «я ненавижу тебя, брат»?
Но... а что, если канон — лишь вершина айсберга? Что, если за кадром они именно такие — сложные, многогранные, способные на минуты странной, почти человеческой слабости?
Но... мне не стоило задумываться об этом.
Потому что в глубине души я знала: возможно, это — последний тёплый момент, который мне суждено пережить в этом мире.
***
Теннесси
Две недели спустя
— Только не говори, что ты собираешься разыграть карту со сломанной машиной и разряженным телефоном, — буркнула я, наблюдая, как Клаус строит свою фирменную «я-опасный-хищник» ухмылку. Его губы растянулись в том самом выражении, от которого у обычных людей кровь стыла в жилах — но я уже научилась различать в ней театральность. Он обожал этот образ.
Он бросил на меня взгляд, нахмурившись так, будто я только что предложила ему перейти на диету из белок (извини, Стефан). Глаза его сузились, и я почти видела, как в голове у него прокручиваются саркастические комментарии.
— А что ты предлагаешь? — хмыкнул он, театрально скрещивая руки. Этот жест явно означал: «Ну-ка, удиви меня, если осмелишься».
Я почувствовала знакомое раздражение — он всегда так делал, когда ему становилось скучно. Как будто мир существовал лишь для его развлечения.
— Ну, я предлагаю... зайти и просто поговорить, — пожала я плечами, нарочито небрежно. — Я же не вампир, мне приглашение не нужно.
Элайджа едва сдержал улыбку, но его глаза выдавали одобрение. Он всегда предпочитал прямые пути — в отличие от своего брата, для которого даже простой разговор был поводом устроить представление.
— Это намного проще, чем твои игры, Никлаус, — заметил он, поправляя манжеты с той самой невозмутимой элегантностью, которая сводила меня с ума. — Хотя... они вполне могут тебе солгать, Селеста.
Мы втроем стояли у машины, залитые лунным светом, и я невольно вспомнила, как в оригинале этот момент обернулся кровавой сценой: Стефан, две мертвые девушки, потом их трупы на диване... Меня передёрнуло. На экране это выглядело жутко, но в реальности... Слава богу, Стефана сейчас нет рядом.
Клаус, кажется, был разочарован нашим прагматичным подходом. Последнее время он явно скучал без драм и с удовольствием доставал нас с Элайджей по любому поводу. Его пальцы слегка постукивали по руке — признак нетерпения. Ему не нравилась наша затея — просто поговорить. Он жаждал драмы, хаоса, игры, где он был бы режиссёром, актёром и зрителем одновременно.
И ещё одна странность... В сериале за ним всегда следовал фургон с гробами. Но сейчас его не было. Может, потому что Элайджа рядом? Не стал бы гибрид размахивать перед братом призом (семьёй).
— Ну тогда поугрожаю им немного, — заявила я, ненароком копируя позу Клауса, руки скрещены, подбородок слегка приподнят. — С женским подходом.
Клаус заинтересованно приподнял бровь, и в его взгляде мелькнуло что-то вроде азарта.
— И ты уверена, что твои угрозы будут достаточно... убедительны? — он растянул слова, явно представляя что-то смехотворное.
«Ох уж этот вечный подросток», — мысленно вздохнула я.
Иногда мне казалось, что он намеренно играл роль опасного гибрида просто потому, что ему нравилось, как все вокруг вздыхали, боялись и дрожали от ужаса.
— Ладно, если ты так жаждешь представления... — я фыркнула, распахивая дверь машины и роясь в сумочке.
Оба брата с любопытством наблюдали, как я достаю ярко-красную помаду, аккуратно наношу её на губы и слегка растушёвываю кончиками пальцев. Элайджа выглядел забавно озадаченным, а Клаус... Клаус оценивал.
— Сыграем твой любимый спектакль. Но потом — по моим правилам. Если я окажусь недостаточно... впечатляющей, — я намеренно сделала паузу, глядя ему прямо в глаза, — просто выброшу их из дома вам в руки, как фрисби.
Клаус засмеялся — низко, с хищным оттенком, и в этом смехе было что-то почти... одобрительное.
— И что же ты задумала?
Я щёлкнула помадой, делая последний штрих.
— Сыграю на женской солидарности, — улыбнулась я слаще сахарной ваты. — Только потом не ной, что тебе не понравилась твоя роль в спектакле. Сам напросился.
Развернувшись, я направилась к дому, чувствуя на себе два совершенно разных взгляда: любопытствующий — Элайджи и раздраженно-заинтересованный — Клауса, который молча следовал за мной, словно хищник, ожидающий, когда добыча совершит ошибку.
***
— Не ходи за мной! — кричала я намеренно громче, чем нужно, чтобы голос дрожал от "сдерживаемых слёз". Рука резко взметнулась в жесте отчаяния, пальцы сжались в кулак. — Если ты тронешь меня, то я...
Голос сорвался на высокой ноте — идеально.
Из дома тут же распахнулось окно, а затем — дверь.
— Что тут происходит?! — выскочила на крыльцо блондинка в коротких джинсовых шортах и белой майке в цветочек, цепляясь взглядом за нашу сцену.
Мы стояли достаточно далеко от их дома, чтобы выглядеть случайными прохожими, но достаточно близко, чтобы каждая эмоция была видна.
— Ну, милая... — протянул Клаус, нарочито медленно, пряча ухмылку в тени. Луна освещала только левую половину его лица, оставляя правую в мраке — как будто он и правда был тем самым дьяволом, разрывающим отношения.
— Никакая я тебе не милая! — взвизгнула я, намеренно переигрывая. — Иди к своей блондинке! Или брюнетке! Или к той рыжей из бара! Как ты мог спать с ними... — голос "сорвался", я сделала паузу, будто задыхаясь от гнева. — ...в нашей кровати?!
Девушка на крыльце замерла, глаза расширились. Попалась. Парень-изменник — лучший способ разжечь в другой девушке праведный гнев.
Клаус развернулся, полностью пряча лицо в тени, но я успела заметить, как его глаза сверкнули озорным огоньком — он наслаждался этим. Чёртов гибрид-провокатор.
— Ой, извините... — я резко повернулась к девушке, делая вид, что только сейчас её заметила. Притворно смущённо прикусила губу.
— Вам помочь? — спросила блондинка, и я едва не скрипнула зубами. Это я тебе должна помочь, а не то... этот гибрид... Ладно, не будем вспоминать, что в сериале он бросил её в лапы Стефана-Потрошителя. Его сейчас нет. Всё хорошо.
— Всё, хватит, — Клаус вышел вперёд, пытаясь схватить меня за локоть с фальшивой заботливостью. Я притворно отпрянула, как от удара. — Девушка... Мы немного поругались, она выскочила из машины прямо на ходу! Представляете? Моя жена... немного «с приветом». Я всё улажу.
«С приветом?! Я тебе сейчас такой «привет» устрою!»
— Немного поругались?! — взвыла я, как сирена. — Ты изменил мне! А как же наш ребёночек?!
Драматично прижала ладонь к совершенно плоскому животу, вызывая у девушки новую волну жалости.
Клаус застыл на мгновение — его брови дёрнулись, затем губы изогнулись в издевательской усмешке. Но, слава богу, девушка этого не видела — она уже шагнула вперёд, заслоняя меня от «мужа-негодяя».
— Девушка, пойдёмте со мной, вам нельзя нервничать, — её голос стал мягче, она осторожно взяла меня за руку, как будто я была хрупкой фарфоровой куклой. — А вас, молодой человек, я попрошу уйти. Или мы вызовем полицию.
Я кивнула, опустив глаза, но в последний момент стрельнула взглядом в сторону Клауса — и быстро ухмыльнулась.
Дверь захлопнулась за мной.
Счёт — два: один в мою пользу, гибрид. Я веду.
***
Всё прошло просто идеально. Как только дверь закрылась за моей спиной, я стряхнула с себя образ обиженной жены, как змея сбрасывает кожу. Плечи распрямились, дрожь в голосе исчезла, а глаза, ещё секунду назад полные "слёз", теперь холодно оценивали двух перепуганных девушек.
— Так, милые, — голос прозвучал как удар хлыста, — где Рей Саттон?
Они переглянулись. Блондинка, что впустила меня, сделала шаг назад, её пальцы сжали край стола.
— Мы... мы не знаем...
— Ой, да? — я щёлкнула пальцами прямо перед её носом. Рядом упало зеркало, которое я сбросила своей силой. — Тогда давайте так: либо вы говорите мне правду, либо... — я наклонилась ближе, улыбаясь во весь рот. — ...вы говорите правду двум древним вампирам на улице. Они не так терпеливы, как я.
Тёмноволосая девушка резко дёрнулась, но её подруга схватила её за руку.
— Он в Талли! — выпалила блондинка. — Недалеко от границы! В баре «Южный комфорт» на 41 шоссе.
Бинго. В памяти всплыл кадр из сериала. Именно это они говорили.
Я, весело напевая себе под нос, вышла на улицу, где двое первородных стояли, погружённые в тихий спор. Тень от дерева разделяла их — Элайджа в лунном свете выглядел как ожившая статуя, а Клаус полностью растворился в темноте, только отблеск глаз выдавал его присутствие.
— У меня есть место. Поехали, — бросила я, но тут же встретилась с игривым взглядом Клауса. Он медленно выступил из тени, сложив руки на груди.
— Серьёзно? Ребёнок? — он хмыкнул, но в уголках его глаз заплясали чёртики.
— Я импровизировала, — закатила глаза, чувствуя, как тепло разливается по щекам. — И ладно, да. Хотела над тобой немного поиздеваться.
Элайджа, стоящий рядом, тихо усмехнулся, но я-то знала — он слышал весь наш спектакль.
— Надеюсь, ты больше не будешь ныть про скуку, — добавила я, проходя мимо Клауса и нарочито задевая его плечом. — А то у меня в голове, знаешь ли, слишком много сценариев, как тебя унизить.
Клаус фыркнул, но промолчал, направляясь к водительскому месту. Его молчание было красноречивее любых слов — он был впечатлён.
Элайджа, с присущей ему галантностью, открыл передо мной дверь.
— Спасибо, — кивнула я, ловя его тёплую и нежную улыбку.
Машина тронулась в ночь, оставляя позади дом с двумя перепуганными девушками. Клаус за рулём выглядел задумчивым, его пальцы барабанили по рулю в такт невидимой мелодии.
— Значит, Талли... — наконец произнёс он, и в его голосе зазвучали нотки азарта.
Я ухмыльнулась, глядя в тёмное окно. Игра только начиналась.
***
Пару дней спустя
Я понимала — мы неумолимо приближаемся к канонным событиям. Уже через час мы найдём Рея. А там... там начнётся то, что я видела на экране. Кровавый хаос, Глория, драма с Ребеккой. Потом — Мистик Фоллс, как финальный аккорд этого безумия.
Однажды я попыталась намекнуть Клаусу и Элайдже, что план провалится. Что оборотни умрут, что нам понадобится кровь двойника... Но все мои попытки оказались тщетны. Слова застревали в горле, будто невидимая сила давила на голосовые связки.
Нельзя написать. Нельзя сказать. Даже намёк рассыпается на языке, как песок.
Да, мне нужна была Глория. Логичнее было молча ждать, пока Клаус сам приведёт меня к ней. Но... когда он узнает, что я всё это время знала, но молчала... Хотя нет, я хотя бы пыталась. Они видели мои попытки.
Поэтому претензий ко мне быть не должно... Хотя...
Если Клаус разозлится настолько, что захочет меня убить? А почему бы и нет? Ну, хотя бы проверим, насколько я действительно неубиваема. В конце концов, что может пойти не так? Кроме всего, что показали в остальных шести сезонах сериала, конечно.
С одной стороны, я понимала логику мира: если бы я могла свободно трепаться о будущем, от «Дневников вампира» остались бы только «Дневники», да и те пустые. Но с другой — зачем тогда вообще тащить меня сюда? Чтобы я сидела как декорация с табличкой «ВНИМАНИЕ: ДРАМА»?
Попыток бегства я не предпринимала — пока не видела в этом смысла. Мне нужна была Глория. Конечно, теоретически я могла бы попытаться найти её самостоятельно где-то в Чикаго.
«Где-то в Чикаго» — вот именно. В сериале не показывали карту с надписью «Глория здесь, запоминай». Поэтому пока что я вела себя относительно благоразумно и не пыталась сбежать, чтобы проверить теорию, смогу ли я вообще это сделать.
Только не сейчас. Не когда мы уже почти у финиша.
А пока... А пока я наслаждаюсь последними спокойными минутами. Как сказал бы Деймон: «Пейте, веселитесь, завтра мы все умрём». Хотя в моём случае — «завтра ты будешь бегать от разъярённого гибрида». Ну хоть разнообразие.
— Ты странно сегодня выглядишь, — вдруг произнес Клаус, когда мы ехали к месту назначения.
— Это моё «я знаю будущее, но не могу им поделиться» лицо.
— Ну что, совсем безнадёжно? — с поддельным интересом протянул Элайджа, ловя мой взгляд в зеркале заднего вида. Его тон был таким безмятежным, будто он спрашивал о погоде, а не о нашем ближайшем кровавом будущем.
Я скривилась так выразительно, что даже Клаус, обычно игнорирующий всё, кроме собственного сарказма, на секунду оторвал взгляд от дороги.
— До сих пор удивляюсь, почему я вообще взял тебя с собой, если твои предсказания бесполезны, — проворчал он, но в его тоне сквозило скорее привычное раздражение, чем настоящий гнев.
— Потому что без меня вам было бы ужасно скучно, — объяснила я с наигранным терпением, будто разговаривала с детсадовцами, и уткнулась лбом в прохладное стекло. — Представьте: едете себе, убиваете людей, пьёте кровь... Такая рутина. А я хоть добавляю элемент неожиданности.
Хотя, если честно...
Если бы не я, Клаус уже бы превратил своего старого приятеля в психопата-потрошителя, и они вдвоём устроили бы турне по Америке под девизом «Кровь, кишки и хорошее настроение».
«Эх, Селеста, ты такой хороший броманс испортила».
Я повернулась к ним, собираясь сказать ещё что-нибудь язвительное, как вдруг левое плечо пронзила резкая боль. Сначала — просто мурашки, будто от холода. Потом — будто под кожу вгоняли сотню раскалённых игл.
— А-а-а!
Машина дёрнулась, резко затормозив. Я чуть не врезалась лбом в переднее сиденье, но чья-то рука (спасибо, рефлексы первородных) мгновенно преградила мне путь.
— Селеста? — голос Элайджи прозвучал непривычно напряжённо.
Даже Клаус, обернулся — его брови были чуть приподняты, а в глазах мелькнуло что-то вроде... беспокойства? Ого. Прогресс.
Я попыталась заглянуть под ткань, но, конечно, сегодня на мне была чёрная футболка с высоким воротом — «спасибо, злая ирония судьбы». Не раздумывая, я стянула её через голову, услышав два синхронных полувздоха-полукашля.
«Ага, первородные вампиры, пережившие века, а всё ещё краснеют при виде женской груди в нижнем белье. Мило».
Но сейчас было не до сарказма.
На коже, прямо у ключицы, проступали тонкие чёрные линии. Они извивались, будто невидимый художник выводил их иглой.
Боль вернулась с новой силой — в десять раз острее, чем в салоне тату-мастера. Я впилась пальцами в кресло, стиснув зубы.
— Что за чёрт...
Линии сплетались, образуя знакомый контур. Бабочки.
Точь-в-точь как те, что я набила себе на восемнадцатилетие в своём мире. Тогда я специально ждала совершеннолетия, чтобы не слушать нытьё брата о «бездумных решениях» и «пожизненных последствиях».
А теперь они появлялись сами.
И гораздо больнее.
— М-м-м... — я зажмурилась, чувствуя, как по спине струится пот.
Кто-то осторожно откинул мои волосы назад. Пальцы Элайджи скользнули по щеке, смахивая прядь — его прикосновение было прохладным, почти успокаивающим.
— Селеста?
Я разжала веки, встретившись с его тёмным, чуть напряжённым взглядом. Клаус тоже смотрел — с редким для него отсутствием сарказма.
— У меня... низкий болевой порог, — выдавила я, пытаясь ухмыльнуться, но получился скорее оскал. — И да, если кто-то скажет что-то про «девушку и тату» — я кого-нибудь придушу.
Клаус приподнял бровь, а Элайджа сжал губы, явно не оценив моей шутки в такой момент.
Но бабочки уже закончили появляться — чёрные, изящные, с чуть приподнятыми крыльями.
Как тогда. Как в моем мире.
— Интересно... — я провела пальцами по рисунку, ощущая лёгкое жжение. — Это что, мир решил, что мне не хватает украшений?
Клаус хмыкнул, но его взгляд оставался напряжённым.
— Или это что-то важнее? — тихо спросил Элайджа.
Я посмотрела на него, потом на Клауса.
— Надеюсь, что нет. Потому что если это знак, что я скоро превращусь в вампира, фею или ещё какую-то нелепость...
Я вздохнула.
— То мне срочно нужно новое завещание. И адвоката. И, возможно, экзорциста.
— Не преувеличивай, — фыркнул Клаус, но его пальцы нервно постукивали по рулю, а взгляд так и оставался прикованным к моему плечу.
Я снова коснулась татуировки — кожа под пальцами вдруг стала неестественно холодной, будто кто-то вморозил рисунок прямо в плоть. Скривившись, я осознала кошмарную иронию ситуации: теперь я стала ещё страннее, чем обычно.
Почему эта тату из прошлой жизни появилась? Почему именно сейчас? Почему сегодня, чёрт возьми?!
Я же сделала её у себя в мире в свой день рождения...
Мозг лихорадочно перебирал варианты, пока внезапно не выловил из памяти один момент... Деймон. Ожерелье. Он вернул его Елене на день рождения. Который был...
— У меня сегодня день рождения? — спросила я сама у себя вслух, больше от неожиданности, чем ожидая ответа.
Элайджа и Клаус синхронно переглянулись — этот немой вопрос между ними длился ровно столько, сколько нужно, чтобы понять: «Она серьёзно?»
— У тебя день рождения? — Элайджа произнёс это с лёгкой дрожью в голосе, которую я бы никогда не ожидала услышать у тысячелетнего вампира.
— Кажется, да, — кивнула я, чувствуя, как по спине пробежали мурашки. Не от боли — от понимания.
— Ты не знаешь, когда у тебя день рождения? — Клаус поднял бровь с таким видом, будто я только что уронила своё достоинство где-то между сиденьями.
— А ты помнишь свой? — парировала я, тыкая пальцем в его направлении. — Тысячу лет спустя? Или ты отмечаешь каждый век тортом с соответствующей цифрой?
Элайджа снисходительно улыбнулся.
— Ну, тебе же не тысяча, милая, — он растянул последнее слово, будто капающий яд, и намеренно медленно оглядел меня с головы до ног, задерживаясь на особенно интересных местах.
«Ага, мне 24... Или уже 25? Чёрт, в этом теле я даже не знаю, сколько мне должно быть!»
Я снова посмотрела на тату — чёрные линии теперь казались объёмными, будто кто-то мастерски выгравировал их под кожей. В свете солнца крылья бабочки отливали синевой, словно крылья настоящего насекомого. И тогда меня осенило: если в моем мире я сделала эту тату в восемнадцать... значит здесь мир просто... вернул её?
«Слишком сомнительный подарок. Зачем? Чтобы напомнить, что я здесь не принадлежу себе? Или это какой-то знак? Чёрт, я ненавижу эти мистические загадки без инструкции по применению!»
— Ладно, — я тяжело вздохнула, ловя на себе взгляд Клауса, который явно пялился куда-то ниже моего плеча. — Хватит глазеть!
Клаус медленно — слишком медленно — отвел взгляд.
— Да будь спокойна, я там ничего интересного не увидел, — фыркнул он, разворачиваясь к лобовому стеклу с таким видом, будто только что выиграл спор.
Я ответила ему ядовитым взглядом, натягивая футболку с таким усилием, будто пыталась задушить её.
«Ладно... Я ещё отыграюсь. Возможно, в следующий раз, когда он будет спать, я нарисую ему усы маркером. Или приклею на лоб бумажку с надписью «в случае апокалипсиса — разбудить последним».
— Конечно-конечно, — я ехидно щёлкнула гибрида по затылку. — Тысячелетний гибрид, а краснеешь, как юная девица на первом свидании.
Клаус медленно повернул голову, его глаза сузились.
— Ох, милая, если бы я действительно смутился...
— Заткнись, — перебила я, тыкая пальцем в его лоб. — И вези уже к Рею. Если я сегодня умру, то хотя бы сделаю это в день рождения — будет повод для траурного торта.
Элайджа вздохнул, но в уголках его губ дрогнула улыбка.
— С днём рождения, Селеста.
— Спасибо, — я скорчила рожу. — Лучший подарок — это осознание того, что ты становишься ещё безумнее, чем обычно.
Клаус завёл двигатель с таким видом, будто очень надеялся, что следующая остановка — это аптека с успокоительным.
«Хотя бы для него этот день запомнится как «тот, когда Селеста стала ещё невыносимее».
***
Бар был полупустым в этот ранний час. Я сидела за угловым столиком, где деревянная столешница была испещрена выцарапанными инициалами влюбленных пар. Пятый стакан виски стоял передо мной, его янтарное содержимое отражало тусклый свет лампы, висящей над барной стойкой.
Я наблюдала, как Клаус и Элайджа вальяжно беседуют с Реем у бильярдного стола. Их разговор был не слышен из-за громкой музыки, но по выражению лица оборотня — что-то между ужасом и яростью — можно было догадаться: беседа была далека от дружеской.
Отхлебнув виски, я повернула голову к запотевшему окну. И застыла.
Там, на улице, мелькнула знакомая темноволося голова с кудрями.
«Черт! Неужели я настолько напилась, что вместо обычной белочки мне Кэтрин теперь мерещится?»
Я резко потрясла головой, чувствуя, как алкогольный туман рассеивается.
«Ну что за бред, Селеста. Ты даже не близка к тому, чтобы начать видеть галлюцинации».
Я потянулась за стаканом, но пальцы схватили пустоту.
— Ищешь что-то? — Клаус стоял рядом, перекатывая мой стакан между пальцами, его губы растянулись в знакомой провокационной ухмылке.
— Моё! — я попыталась схватить стакан, но он ловко отдернул руку. Его глаза блестели от азарта — как у кота, играющего с мышкой.
— Ты сегодня особенно очаровательна, когда злишься, — Клаус намеренно медленно сделал глоток, не отрывая от меня взгляда. Капля виски задержалась на его нижней губе, прежде чем он лениво слизнул её языком. Затем с преувеличенной театральностью наполнил стакан до краёв и с лёгким поклоном вернул его мне.
— Спасибо, о великий податель алкоголя, — процедила я, закатывая глаза. — Теперь можешь вернуться к своему хобби — запугиванию местной фауны.
Я откинулась на спинку стула, проводя пальцем по краю стакана, и мой взгляд ненароком скользнул к Элайдже.
В этот момент Майклсон снял пиджак, а затем стал медленно закатывать рукава рубашки. Каждое его движение было отточено до совершенства — сначала расстёгивались запонки, затем ткань подворачивалась ровными складками, обнажая предплечья с проступающими венами.
Чёрт возьми, это должно быть запрещённым приёмом.
— Хватит пускать слюни на моего брата, — Клаус выхватил мой стакан, перекрывая мне обзор, его пальцы на мгновение коснулись моих. — Или тебе мало внимания?
— На кого хочу, на того и пускаю, — я уперла подбородок в ладонь, намеренно медленно проводя взглядом от широких плеч Элайджи до его рук, сжимающих стакан. — Может, ты ревнуешь?
Наши взгляды пересеклись в немой дуэли. Его глаза — обычно полные насмешки — сейчас горели чем-то более сложным. Возможно, раздражением, а может, чем-то ещё. Мои, вероятно, уже были стеклянными от алкоголя, но упрямство оставалось неизменным. Первым моргнул он.
Я ухмыльнулась. Моя победа. В этом никто не мог со мной соперничать. Разве что...
— Никлаус, — голос Элайджи прозвучал, как удар хлыста — мягкий, но не терпящий возражений.
Клаус ухмыльнулся, поднял стакан в мнимом тосте (как он любил эти театральные жесты) и громко поставил его на стол.
— Отлично, — его голос звучал, как мёд, налитый на лезвие бритвы. Сладко и опасно.
Когда он отошёл к Рею, Элайджа занял его место. Его пиджак снова был на месте — жаль. Зато он сидел так близко, что я чувствовала лёгкий аромат его одеколона — древесина, старые книги и что-то неуловимо древнее.
— Как ты? — его пальцы коснулись моего плеча там, где появилась татуировка. Прикосновение было лёгким, как крыло бабочки, но от него по спине пробежали мурашки.
— Всё в порядке, — я сделала глоток виски, чувствуя, как он обжигает горло. — Не болит, не чешется. Такое чувство, будто она всегда там была.
«Что, в общем-то, частично правда».
Элайджа нахмурился, его брови сошлись в идеально ровную складку. Он поправил манжету — запонка блеснула в тусклом свете бара.
— Есть идеи, почему она появилась?
Я задумалась, вертя стакан в руках. Жидкость внутри переливалась янтарными бликами.
— Подарок от вселенной? — предположила я.
Его губы дрогнули в улыбке.
— Похоже, вселенная тебя очень "любит".
— Прям обожает, — парировала я.
Но затем вздохнула, внезапно ощущая тяжесть ситуации.
— Но если серьёзно... На самом деле, я действительно не знаю, Элайджа, — мой палец замер на краю стакана. — Вопросов становится только больше. И я не уверена, что найду ответы.
Он мягко улыбнулся и накрыл мою руку своей. Его пальцы были прохладными, но прикосновение оказалось неожиданно успокаивающим.
— Не волнуйся, — он говорил так, словно давал клятву. — Я помогу тебе.
— Это очень мило, но... — голос Клауса прозвучал прямо у моего уха, настолько близко, что его горячее дыхание заставило мелкие волоски на моей шее встать дыбом. Он появился бесшумно, как всегда — будто материализовался из самого воздуха. — Нам пора.
— О господи! — я резко дёрнулась в сторону, чуть не опрокинув стул. Ладонь рефлекторно прижалась к груди, где сердце бешено колотилось, словно пыталось вырваться из клетки. — Хватит появляться как призрак! Или ты специально хочешь, чтобы я умерла от инфаркта?
Губы Клауса растянулись в той самой ухмылке — самодовольной, игривой и бесконечно раздражающей. Будто мой испуг был именно той реакцией, которую он и ожидал. Солнечный луч, пробивавшийся через грязное барное окно, играл в его русых волосах, придавая им золотистый оттенок.
Я резко отвернулась — и застыла. Тело Рея лежало у дальней стены, скрюченное в неестественной позе. Его пальцы были вцепились в собственные предплечья, будто в последний момент он пытался удержать себя от чего-то. Или кого-то.
— Ты его убил? — голос Элайджи прозвучал неожиданно резко. Я увидела, как его пальцы непроизвольно сжались, оставив на дорогой ткани пиджака морщины.
Клаус лишь скрестил руки на груди, демонстрируя полное отсутствие раскаяния. В его глазах — тех самых, что обычно смотрели на мир с циничным безразличием — теперь танцевали весёлые искорки, будто он только что услышал лучшую шутку в истории.
— Я его обратил, — протянул он, намеренно растягивая слова. Его взгляд скользнул ко мне, будто ища реакции.
Я резко встала, отчего голова закружилась — то ли от виски, то ли от этой нелепой ситуации.
— Тело своего недогибрида сам и понесешь, — процедила я сквозь зубы, хватая предложенный локоть Элайджи. Его рука была твёрдой и неожиданно тёплой под дорогой тканью.
Когда мы вышли на улицу, я почувствовала, как взгляд Клауса прожигает мне спину — не злой, не раздражённый, а... заинтересованный. Будто я внезапно стала для него сложной головоломкой, которую он непременно собирался разгадать.
***
— Он умер? — спросила я, подходя к Клаусу, который смотрел вниз с каменным лицом.
— А ты как думаешь? — закатил глаза он, словно я задала самый идиотский вопрос в мире.
В общем, всё произошло, как в сериале. Мы притащили Рея на поляну, "поприветствовали" стаю. Ну как «поприветствовали»... Клаус разыграл свою любимую сценку «Я — злой и страшный серый волк», а затем обратил всех.
Рей, конечно, полностью сошёл с ума и решил закусить первой попавшейся жертвой — мной.
Я знала, что так будет. Видела это.
Но наблюдать со стороны, как на Стефана нападает бешеный гибрид, и быть на месте Стефана, когда на тебя летит этот же гибрид — две совершенно разные вещи.
Я среагировала на чистом инстинкте — просто очень захотела, чтобы Рей оказался от меня подальше.
И он тут же рванул, как пуля, слетев с горы с такой скоростью, что даже Клаус приподнял бровь.
Поздравьте меня — это мой второй труп в этом мире! Ну не смешно ли?
Клаус, убедившись, что Рей мёртв, повернулся ко мне с преувеличенно-обиженным видом:
— Могла бы помягче?
— Мягче? Когда на тебя летит бешеный гибрид? — я приподняла бровь, а потом махнула рукой. — В любом случае, он бы умер.
Элайджа хмыкнул, будто говорил «Я так и знал», а Клаус резко развернулся ко мне, сверкая глазами.
— И ты только сейчас об этом говоришь? — его голос напоминал скрежет камней под прессом.
— Я только сейчас и могла это сказать... — прошипела я в ответ, копируя его тон.
— Никлаус... — голос Элайджи разрезал воздух, как лезвие.
Мы обернулись одновременно — и увидели поднимающихся гибридов. Их глаза сияли тем же безумием, что и у Рея.
— В любом случае, они все умрут, — бросила я, и ещё до того, как гибриды сделали первый шаг, остановила их. Они застыли, как марионетки с оборванными нитями. — Мне самой их «упаковать» или вы разберётесь?
Я резким жестом швырнув троих в ближайшие деревья.
— Мы сами... — прорычал Клаус, и тут началось.
Я зажмурилась, но это не помогло — звуки доносились до меня с пугающей чёткостью. Хруст костей под мощными челюстями гибридов. Шипящее бульканье крови, вытекающей из перерезанных артерий. Хриплые предсмертные хрипы, которые я слышала даже сквозь ладони, прижатые к ушам.
Для девушки, которая ещё недавно смотрела всё это через экран телевизора, это было слишком.
Я привыкла к многому за это время — к вампирской скорости, к магии, даже к смерти. Но вот это...
Это было невыносимо.
«Ну что, просто чудесный вечер выдался», — мысленно процедила я, ощущая, как липкая кровь медленно засыхает между моих пальцев. Лунный свет, пробивающийся сквозь кроны деревьев, окрашивал груду тел в синевато-мертвенные тона, превращая сцену в какую-то сюрреалистичную картину.
Я сидела на мшистом валуне, его шершавая поверхность неприятно холодила кожу сквозь тонкую ткань платья. Пальцы нервно терлись друг о друга, пытаясь стереть засохшие коричневые разводы. Опять. Каждый раз одно и то же — они убивают, а я остаюсь с этим. С их смертями на своих руках.
«Хорошая девочка, Селеста. Помогла устроить бойню».
Я скривилась, разглядывая свои некогда безупречные бежевые балетки. Теперь они напоминали что-то из дешевого хоррора — пропитанные кровью до такой степени, что материал потемнел и слипся.
— Черт возьми, — прошипела я, с силой вытирая подошву о пучок травы. Травинки прилипли к коже, смешавшись с засохшей кровью. — Нужно было брать черные.
Трупы... Я сознательно расфокусировала зрение, не давая себе разглядывать детали. Разорванные глотки, вывернутые под неестественными углами конечности, стеклянные глаза, отражающие луну.
И тут я ощутила его взгляд. Клаус.
Он стоял в трех шагах, его поза была расслабленной, но глаза... Глаза изучали меня с таким сосредоточенным интересом, будто я была редким экземпляром в его коллекции аномалий.
Я даже не заметила, как долго он наблюдал.
А потом — резкое движение — и он уже передо мной, настолько близко, что чувствую его дыхание на своих губах. Запах меди, дорогого виски и чего-то неуловимого...
— Ты знала и не сказала, — его голос был тихим, но в нем бушевал ураган.
Я не дрогнула. Во-первых, он не посмеет. Во-вторых... если посмеет — тем лучше. Наконец-то проверю, действительно ли его природа гибрида обходит мою защиту.
— Ага, — ответила я просто, поднимая подбородок.
Его зрачки вспыхнули золотым, кожа вокруг глаз потемнела, обнажив паутину вен. О да, вот оно. Прекрасное, первобытное, настоящее.
Я видела, как его клыки удлиняются, чувствовала, как его тело напрягается для удара...
И... Ничего.
Он резко выдохнул, и маска человека вернулась на место.
— Никлаус, — голос Элайджи прозвучал как удар хлыста по замерзшему воздуху.
Клаус начал разворачиваться, но я была быстрее.
— И это все?! — мой голос дрожал от чего-то странного, чего-то между яростью и... разочарованием? — Почему остановился? Почему не впился клыками? Не разорвал глотку?!
— Селеста... — начал Элайджа, но Клаус взорвался.
Его руки впились в мои плечи с такой силой, что ткань платья затрещала по швам.
Защита не сработала.
Либо он не хотел причинять мне вреда... либо она на него не действовала.
— Ты ненормальная, — прошипел он, но в его глазах было что-то еще. Страх? Восхищение?
— Мы все здесь ненормальные! — мой голос сорвался на хриплый крик, от которого даже Клаус приподнял бровь. — И ты просто не представляешь, как меня это бесит! Я не понимаю, почему... Почему...
Слова застряли в горле. Гнев, копившийся неделями, наконец прорвался наружу — горячими волнами, сжигающими всё на своём пути.
Я сжала кулаки и обрушила их на грудь Клауса, не в силах остановиться.
Удивительно, но он не сопротивлялся.
Не оттолкнул. Не остановил. Просто стоял, принимая каждый удар, будто понимал — мне нужно это больше, чем воздух. Его молчание было красноречивее любых слов.
Возможно, позже я пожалею об этой истерике. Но сейчас...
Сейчас мне было плевать.
Я тяжело вздохнула, ощущая, как гнев постепенно уходит, оставляя после себя пустоту. Плечи обмякли, мысли замедлились.
И вдруг — тепло.
Клаус накрыл своими ладонями мои всё ещё сжатые кулаки, прижимая их к своей груди.
— Лучше? — его голос звучал странно мягко, а в глазах искрилось то ли веселье, то ли понимание.
Неужели ему нравится доводить меня до белого каления? Или он просто мазохист?
Я фыркнула, высвобождая руки.
И тут сзади подошёл Элайджа.
Его руки обхватили меня, прижав к груди так крепко, что пуговицы его рубашки впились мне в щёку. Он не говорил ни слова — просто гладил по спине, как испуганного ребёнка.
Какая странная командная работа. Один доводит до истерики, второй успокаивает.
Я резко выдохнула и слегка оттолкнула его. Всё, хватит.
— Глория, — прошептала я.
Единственное слово, которое могла сказать.
Элайджа улыбнулся — тепло, но с тревогой в глазах. Он смотрел на меня с тихой грустью человека, который слишком много видел и слишком хорошо понимает.
Клаус же смотрит на меня иначе — в его глазах мелькает что-то, похожее на... сожаление?
Я посмотрела на свои балетки. Кровь уже впиталась в ткань, оставив ржавые разводы.
— ДА ТВОЮ ЖЕ МАТЬ!
Тишина.
Потом Клаус рассмеялся — громко, искренне, будто услышал лучшую шутку в своей тысячелетней жизни.
Элайджа вздохнул.
— Хватит смеяться... — мой голос прозвучал тише, чем я планировала. Вся злость действительно испарилась, оставив после себя лишь легкость.
Кажется, мне просто нужно было выплеснуть накопившееся — и неугомонный гибрид оказался под рукой.
Клаус замолчал мгновенно, будто кто-то выключил звук. Его взгляд — все тот же игривый, но теперь с примесью чего-то... оценивающего — скользнул по моему лицу.
— Ты прав, Элайджа, — вдруг произнес он, и в его голосе появились нехарактерные нотки задумчивости.
Я даже не стала пытаться понять этот их немой диалог. Вместо этого сосредоточилась на своих балетках — кожаные, когда-то бежевые, теперь равномерно окрашенные в ржаво-красный. Пятна уже подсыхали, образуя жесткую корку.
— Мне срочно надо в душ... — слова выскользнули сами, пока я ощущала, как адреналин медленно отступает, оставляя после себя только усталость. Тело вдруг стало тяжелым, будто кто-то незаметно подвесил к нему гири.
Элайджа уже стоял рядом, его пиджак аккуратно перекинут через руку.
— Поехали, — сказал он просто, и в его голосе не было ни жалости, ни осуждения — только понимание.
Клаус тем временем крутил в пальцах какой-то окровавленный металлический обломок, явно оставшийся от нашей "работы".
— Не скучай без нас, — бросила я ему через плечо, направляясь к машине.
Он лишь усмехнулся в ответ, но на этот раз без привычной язвительности.
Дверь автомобиля закрылась с глухим стуком. Я прикрыла глаза, чувствуя, как усталость накрывает волной.
«Главное — не уснуть, пока не доберемся до душа...»
Но веки уже становились тяжелыми, а мир вокруг — размытым и неважным.
***
Чикаго
Я замерла на пороге бара, словно ноги вросли в землю. Вот он — мой последний шанс. Если Глория не поможет... Ну, разве что останется Эстер, но связываться с этой сумасшедшей — всё равно что играть в русскую рулетку с шестью патронами.
— Ты скоро, или будешь тут стоять до второго пришествия? — Клаус фыркнул, протягивая руку. Я сжала веки, будто это могло отсрочить неизбежное, и приняла его предложение.
Элайджа наблюдал за нами с прищуром, будто пытался разглядеть что-то в моём выражении лица.
— О господи! — взмолилась я, резко хватая Элайджу под руку. — Хватит много думать, мой любимый первородный. Пошли.
Клаус лишь усмехнулся, но дверь открыл, пропуская нас вперёд. Прохладный воздух, пахнущий травами и чем-то металлическим, встретил нас внутри.
— Кого я вижу-у-у, — протянула темнокожая женщина с ультракороткой стрижкой. Её карие глаза блестели, как полированный обсидиан. — Никлаус Майклсон и его благородный брат.
— Я Элайджа, — его бархатный голос заполнил пустое помещение.
Глория хмыкнула, переводя взгляд между братьями, но вдруг замерла, уставившись на меня.
Вот оно. Сейчас начнётся: «Ты не должна быть здесь!», «Вонзи мне нож в спину, Клаус!», «Абракадабра, изгоняю нечисть!» — стандартный ведьминский набор.
— Ты... — её голос стал тише, почти шёпотом, когда она вглядывалась в меня. — Это... необычно. Твоя аура...
Я сделала шаг вперёд, отпуская братьев. Ладони стали влажными — от волнения или от их прикосновений, я не была уверена.
Глория приблизилась, протягивая ко мне руки.
— Не волнуйтесь, мальчики, — со смешком проговорила ведьма, бросая взгляд на первородных, которые почему-то напряглись. Хотя Клаус, вроде бы, доверял ей. — Я просто дам ей то, зачем она сюда пришла.
Я подтвердила кивком и вложила свои ладони в её. Её пальцы оказались неожиданно тёплыми для ведьмы. Глория закрыла глаза, шепча что-то на языке, который звучал как смесь латыни и... чего-то непонятного.
Тридцать секунд неловкого молчания.
Когда она открыла глаза, в них читался нездоровый интерес — тот самый, что обычно предшествует фразе «А давайте проведём рискованный ритуал!».
— Ну что, доктор? — я подняла бровь, стараясь звучать увереннее, чем чувствовала. — Я ведьма, призрак или рождественское проклятье?
Глория улыбнулась — и это было куда страшнее, чем если бы она закричала.
— Ты там, где должна быть, — её слова повисли в воздухе, простые и безапелляционные.
Я закатила глаза. Серьёзно? Вот и весь вердикт? Никаких подробностей, никакого «как» или «почему»?
— Я не знаю, почему это случилось, — продолжила Глория, её пальцы слегка сжали мои запястья, — но ни одна ведьма не сможет помочь тебе. Ты уже вплелась в ткань этого мира. Своим присутствием ты изменила слишком многое.
Меня передёрнуло.
— То есть это я виновата? — голос дрогнул. — Если бы я сдержалась и продолжила играть по правилам этого цирка, то могла бы вернуться домой?
Глория резко покачала головой:
— Нет.
Я закатила глаза. Ох уж эти загадочные ведьмы.
— Значит, никакой «верни-ка-меня-назад-заклинашки»? — спросила я, уже чувствуя странное облегчение.
Глория покачала головой, и что-то в её взгляде говорило: «Детка, ты влипла по уши».
Отлично.
Я резко отстранилась, выдернув руки из её хватки. И странное дело — вместо разочарования почувствовала лёгкость, будто с плеч свалилась тонна камней. Ответ получен. Чёрт с ним, с «почему» и «как». Главное — теперь я знала: назад дороги нет.
«Значит, так...», — мысленно провозгласила я, ощущая, как в груди разливается странное, почти пьянящее чувство свободы. Этот идиотский сценарий? На помойку. Правила? К чёрту.
Я повернулась к братьям Майклсонам. Элайджа смотрел с привычной невозмутимостью, но в уголках глаз читался неподдельный интерес. Клаус же явно уже жалел, что вообще втянулся в эту историю — его брови были сведены в одну сплошную недовольную линию.
«Ну и хрен с вами», — мысленно пожала я плечами, широко ухмыльнувшись.
Бар встретил меня полумраком и запахом старого дерева. Мои пальцы скользнули по бутылкам, пока не наткнулись на то, что нужно — выдержанный бурбон, тёмный, как мои нынешние мысли.
«Идеально», — бутылка с лёгким звоном переместилась на стойку. Я уже тянулась за бокалом, когда услышала за спиной:
— Ты вообще собираешься объяснить, что только что произошло? — Клаус звучал так, будто ещё секунда — и он начнёт биться головой о стену.
Я неспешно налила напиток, сделала большой глоток, ощущая, как огонь растекается по горлу, и только тогда обернулась:
— Объяснить? Дорогой Никлаус, — голос звучал сладко, как сироп, — только что я получила индульгенцию на полный беспредел, — ещё глоток. — А это значит... что теперь будет по-моему.
Элайджа вдруг рассмеялся — тихо, но искренне. Клаус же криво усмехнулся, словно не до конца понимая, что я имею в виду.
Я подняла бокал в тост за новую эру — эру, где правила буду диктовать я.
Клаус, после секундного замешательства, кивнул и повернулся к Глории. Их разговор тут же превратился в далёкий фон, когда я налила себе полный стакан.
Значит, так.
Так. Раз я уже изменила сюжет — значит, всё может пойти иначе. Стефан, возможно, не потеряет человечность (если только это не обязательная точка сценария, вроде сна Элайджи). Хотя... если честно, мне плевать на Стефана. Он ведь парень моей «сестры» (боже, как странно это звучит).
А Деймон... Ну что сказать? На одного вампира больше, на одного меньше — какая разница? Главное — теперь сюжет мой. Даже если я не могу рассказать о будущем, я уже доказала — правила можно менять.
— Селеста.
Элайджа коснулся моего плеча, его пальцы едва ощутимо сжали ткань моей кофты. Я подавила вздрагивание, следуя за его взглядом в сторону Клауса.
— Кое-кто хочет увидеть тебя.
Я нахмурилась:
— Кто?
Неужели Деймон? Но вряд ли он бы примчался сюда, как в каноне, да ещё и в поисках меня...
Элайджа улыбнулся — тепло, но с лёгкой тревогой в уголках глаз.
— Я задержу Клауса, — сказал он тихо, аккуратно заправляя прядь моих волос за ухо. Его пальцы на секунду задержались у виска, будто проверяя, не дрожу ли я. — А ты поговори с гостем.
Я кивнула, поставила бурбон на стойку и направилась к выходу, чувствуя, как взгляд Элайджи провожает меня.
Улица встретила меня предзакатным сумраком.
Солнце уже коснулось горизонта, окрашивая небо в кроваво-оранжевые тона. Я огляделась — и тут...
— Привет, Селеста.
Голос. Наглый, знакомый.
Кэтрин.
Она стояла передо мной с той самой лисье-хитрой ухмылкой, что сводила с ума мужчин на протяжении пяти веков.
Мои брови взлетели к волосам.
— Какого чёрта?! — чуть не вскрикнула я, хватая её за руку и резко затягивая в ближайший переулок. К удивлению, она не сопротивлялась — лишь рассмеялась, позволяя увести себя подальше от глаз.
Тень аллеи поглотила нас. Я прижала её к кирпичной стене, оглядываясь — неужели никто не видел?
— Ты что тут забыла? — прошипела я. — У тебя с головой всё нормально? Тут же Клаус!
— О-о-о, как интересно, ты обо мне переживаешь! — Кэтрин ухмыльнулась, принимая свою фирменную модельную позу: одна рука на бедре, подбородок слегка приподнят. Я закатила глаза и отпустила её руку.
— Бабуля, ну серьёзно, что ты тут забыла? — скрестила руки на груди, наклонив голову.
Кэтрин внезапно стала серьёзной:
— У меня весточка от Елены.
Мозг на секунду завис.
— В смысле?! — голос прозвучал выше, чем я планировала.
— Твоя сестрёнка заключила со мной сделку: если я помогу найти тебя, она сделает всё, что я попрошу, — объяснила Кэтрин, играя с прядями своих волос.
Я застыла. Елена? Та самая «я-не-могу-без-Стефана» Елена?
— Это что, розыгрыш? — спросила я, прищурившись.
— Я тоже так подумала, но твоя "милая сестричка" оказалась... неожиданно настойчива, — Кэтрин усмехнулась, и в её глазах мелькнуло что-то вроде уважения. — Готова была продать душу, лишь бы отыскать тебя.
— И где она сейчас? — вздохнула я, предчувствуя ответ.
— Тут, со мной. В Чикаго, — ухмылка вампирши стала откровенно издевательской.
Я закрыла глаза на секунду, собираясь с мыслями.
— То есть, ты хочешь сказать, что вместо того, чтобы нежиться в объятиях Стефана, Елена всё это время заключала с тобой сделки и искала меня?
— Боже, а я-то думала, ты умнее, — Кэтрин театрально вздохнула, поправляя идеально уложенные волосы. — Да, именно это я и пытаюсь тебе объяснить последние пять минут.
Мой мозг снова завис.
Знаете это чувство, когда ты на сто процентов уверен в персонаже — знаешь все его мотивы, предсказуемые реакции, каждый шаг... А потом он внезапно делает что-то настолько не-его, будто его подменили?
Вот прямо сейчас я ощущала себя именно так.
Елена? ДОГОВОРИЛАСЬ С КЭТРИН?!
— Она что, дура?! — вырвалось у меня.
Кэтрин рассмеялась — звонко, почти искренне — и достала из кармана сложенный конверт.
— Я свою часть сделки выполнила. Твоя сестра не настолько глупа, чтобы крутиться под носом у Клауса, — она протянула мне конверт, но вдруг замерла, будто передумала уходить. — Знаешь, это даже забавно. Я думала, Елена — полная моя противоположность. Но, кажется, мы с ней кое-что всё-таки разделяем.
Я сжала конверт, чувствуя, как бумага хрустит под пальцами.
— И что же? — я ухмыльнулась.
— Думаю, ты и сама знаешь. Ведь это ты раскрыла в ней это, — Кэтрин оценивающе скользнула взглядом по мне. — Никогда не думала, что «огонь Петровых» проявится таким образом.
Это она меня имеет ввиду?
— И знаешь что? — её губы искривились в ухмылке. — Элайджа... неплохой выбор.
Перед тем как исчезнуть за поворотом, Кэтрин бросила последний взгляд — насмешливый, но... с долей уважения.
Я фыркнула, прекрасно понимая, на что она намекала.
Извини, Кэтрин, но Элайджу я ни тебе, ни Хейли не отдам.
Фиг вам, а не первородный. Он не достанется никому.
Я так решила.
Никаких нелепых любовных треугольников. Никаких вымученных жертв. И уж тем более — никакой проклятой беременности.
И если Елена вдруг решила проявить характер — что ж, посмотрим, на что она действительно способна.
Конверт в моих руках казался тяжелее, чем должен был. Я медленно вскрыла его...
«Селеста... Если ты это читаешь, значит, Кэтрин передала тебе письмо. Пожалуйста, вернись. Я не знаю, что случилось, но... я не могу просто сидеть сложа руки, когда ты исчезаешь. Ты моя сестра, моя семья, моя подруга и лучший друг. Я не могу потерять тебя. И сделаю все, чтобы вернуть тебя... Даже если для этого мне придётся иметь дело с дьяволом».
Это было... неожиданно.
Я задумалась, перебирая в голове все, что знала о Елене.
Если верить сериалу, у Елены после встречи с братьями Сальваторе отключилось критическое мышление. Она утонула в их драме, словно в зыбучих песках, даже не осознавая, что именно их любовь — корень, практически, всех её проблем.
А теперь?
Теперь она бросила Стефана (ну почти), заключила сделку с Кэтрин (!!!) и потратила кучу времени на поиски меня.
Какого черта?
Я ничего особенного для нее не делала. Разве что...
— Ах да.
Я существовала.
Сестра-двойняшка. Не просто «тетя Дженна» или «брат Джереми», а кровная родня, которая с самого начала не давала ей раствориться в вампирских страстях.
«Значит, просто мое присутствие уже меняет правила игры...»
Но теперь вопрос: что делать?
Обнять Елену и искренне полюбить (ну, типа, сестринские чувства и все такое).
Или рвать контакты начисто и пусть себе тонет в своих новых сюжетных перипетиях.
Потому что я точно знаю — если сюжет изменился для неё, то он изменится для всех.
Даже для первородных.
Я вздохнула и сунула письмо в карман.
Решение? Пока — ничего.
Сначала нужно увидеть её. Понять, что заставило её пойти на сделку с Кэтрин. Понять, кто она теперь.
А потом... Потом будем решать.
(Но Элайджу я все равно никому не отдам. Это не обсуждается.)