Утро последнего дня
Проснулась я резко, от какой-то странной тревоги, как будто мне снился страшный сон, которого я не помнила. Или я просто замерзла. Я выбралась из постели, и, попутно отыскав свою одежду, как сомнамбула протопала в ванную. Освежилась и, насупившись, придирчиво осмотрела себя в зеркало. К старым царапинам, синякам и отметкам зубов добавился с десяток новых «украшений». Следы любовных укусов, синяки от поцелуев, темные отпечатки его пальцев на бедрах. Я вспыхнула, внезапно вспомнив ночное безумие. Как он… как я… Даже от мимолетных воспоминаний соски затвердели, а в животе зажглась маленькая звезда.
О Рейджи, что теперь будет? Как мы с этим справимся?
— А! Вот ты где! А мы уж было подумали опять сбежала.
Я аж подпрыгнула от неожиданности и резко повернулась на голос. В дверях ванной стоял Райто и выглядел он хмурым и ворчливым. Видимо потому, что обычно в такую рань он привык спать.
— Райто! Какого фига?! — взвизгнула я, прикрываясь футболкой, — Стучать тебя не учили что ли? Нельзя так врываться!
— Ой… чего я там не видел… — невесело хмыкнул он, — выходи, надо поговорить.
Выбирать мне особо не приходилось, трусики и огромная футболка, едва закрывающая их не лучший наряд, чтоб вести серьезные беседы. Я как могла причесалась, сполоснула лицо холодной водой для бодрости и решительно вышла из ванной.
Они все были там. Все шестеро. В сером предрассветном сумраке они как никогда напоминали вампиров. Бледные мрачные лица и неестественно яркие, нездорово сияющие глаза. Ночные животные, застигнутые утром врасплох.
— Дайте угадаю, — я с максимальным достоинством, на которое была готова спросонья, окинула их взглядом, — вы пришли официально попрощаться?
— Айрис. Сядь пожалуйста.
Рейджи. Чужой, холодный голос. Лицо — застывшая бесстрастная маска. Он выглядел как в первый день — надменный, безупречно вежливый незнакомец. Я тщетно, с нарастающей обидой и тоской, искала в его чертах хоть малейший проблеск нашей близости. Хотя бы скупую улыбку, или прищур глаз. Я взглядом умоляла его подать мне знак. Но он остался равнодушен. Меня охватило дурное предчувствие, и я опустилась в кресло, скрывая предательскую слабость в ногах.
— Как ты уже знаешь, тебя доставили сюда по ошибке. И, ко всеобщему сожалению, теперь ты знаешь слишком много лишнего.
— Я никому…
— Помолчи. Вчера звонил наш отец, по его приказу, мы вынуждены тебя отпустить. Но не просто так. Первое, это твоя легенда. История, которую ты расскажешь родным, газетам и полиции. Запоминай внимательно. Тебя похитил маньяк — одиночка. Он трое суток возил тебя на своем фургоне по разным местам. Сегодня утром тебе удалось сбежать. Ты открыла заднюю дверь фургона и выпрыгнула из него на ходу. Номеров ты не запомнила. Марку машины тоже. Только помнишь, что фургон был белый. Повтори.
Я послушно повторила все детали, потом еще раз и еще, пока сама не начала верить, что где-то там по дорогам Японии колесит опасный сумасшедший в белом фургоне.
— А этот маньяк… он меня зачем похитил? — задала я мучающий меня вопрос.
— Он тебя изнасиловал, Айрис.
Ужасающее понимание обрушилось на меня подобно удару молота в грудь. Сердце защемило от боли. Я вскинула на Рейджи взгляд, наполненный отчаянной мольбой и осознанием ужасной правды.
— Нет! Не может быть!!! Ты не мог так со мной поступить! — слезы полились из моих глаз неконтролируемыми потоками.
Он выдержал мой взгляд, не отведя и не опустив глаз:
— Легенда должна быть максимально близкой к реальности. Отец настаивал, чтобы мы все поучаствовали для правдоподобности. На твое счастье остальные отказались.
Он невероятной, чудовищной жестокости его слов я онемела. В отчаянной надежде я переводила взгляд с одного на другого, но братья упорно избегали смотреть мне в лицо.
— Да что вы за люди-то такие… — прошептала я наконец.
— Мы не люди, Айрис. И интересы семьи для нас важнее жизни какой-то человеческой девчонки. Ты просто наконец это поняла.
Каждое слово Рейджи резало меня словно нож, оставляя где-то внутри зияющие кровоточащие дыры. Я онемела от горя, от глубины его. их предательства, от вдребезги разбитых надежд.
— Это еще не все. Мы вколем тебе снотворное и ты придешь в себя несколько часов спустя. Тебя оставят около оживленной дороги, все, что тебе нужно будет сделать — это выйти на проезжую часть и поймать машину. Ты поняла, Айрис? Ты меня слышишь?
Я безучастно кивнула. Поняла. Выйти на дорогу и поймать машину. Ничего сложного. Его слова доносились до меня словно через толстое стекло. Начинала жутко болеть голова.
Он вдруг сделал пару быстрых шагов и навис надо мной. Мгновение он смотрел на мои оплывающие черты, а потом коротко и резко взмахнул рукой, отвешивая мне крепкую ощутимую пощечину.
— Не впадай в прострацию, — произнес он без жалости, — Мы еще не закончили.
От удара у меня зазвенело в голове, я отшатнулась и вжалась в спинку кресла, прикрываясь руками:
— Не надо!
— Теперь последнее. То, что ты должна запомнить, как молитву, как азбуку. — он оперся на подлокотники кресла, склоняясь над моей съежившейся в кресле фигуркой, похожий на гигантского паука, — Если ты хоть одной живой душе, хоть словом обмолвишься о нас, нашей фамилии, каких-то подробностях твоего проживания тут, мы уничтожим твою семью. Мы разрушим твою маленькую уютную жизнь, и ты никогда не докажешь нашего участия… Например, твоего брата похитит маньяк-педофил, или твоя милейшая мама попадет в автокатастрофу, а может быть твоего отца обнаружат в борделе и об этом напечатают во всех газетах… Мы очень изобретательны… И у нас весьма широкие возможности… И мы будем наблюдать за тобой…
Всякое подобие человечности сползло с него как старая кожа. На меня смотрело безжалостное древнее создание, которому было чуждо все человеческое. Снизу он мне казался огромным, огромным и темным демоном. Каждое его слово как удар бритвой, вонзалось в мое сознание, отпечатывалось там кровавыми буквами. Мне захотелось забиться в угол и зажмуриться, такой беспомощный ужас он мне внушал.
— Я п-поняла, — выдавила я из себя, мечтая лишь чтобы он перестал на меня так смотреть.
Он выпрямился и отошел к окну. Посмотрел на окутанный туманом сад:
— Очень-очень хорошо запомни все, о чем мы сейчас говорили, Айрис. После пробуждения тебе, вероятно, будет трудно сосредоточиться. — он повернулся, и посмотрел мне в глаза. Маска безупречного самообладания вернулась на его такое красивое и такое ненавистное лицо.
Он перевел взгляд на братьев и коротко приказал: «Приступайте».