30
Шлёп!
Звонкая пощёчина обрушилась на щеку Варде. Мавна затрясла рукой. Не рассчитала силу, в итоге самой стало больно.
— Ай!
Варде сгорбился на краю дивана, потирая ушибленное лицо.
— Я предупреждала, — шикнула Мавна. — По-дружески.
— Раньше тебе нравилось.
— Раньше я тебе доверяла.
Мавна скрестила руки на груди и села на противоположном конце дивана. Почти неудавшийся поцелуй разозлил расстроил её, и от охватившего смятения она не понимала, как себя вести.
— Ты дурак и всё портишь, — со злой досадой бросила она.
Варде повесил голову.
— В общем-то, ты права. Извини. Я просто так тоскую по теплу, тебе не понять.
— Куда уж мне. Я всего лишь человек.
Мавна поднялась с дивана и подошла к окну, на ходу щёлкнув выключателем на ночнике. Комната наполнилась приглушённым светом, и стали видны зелёные стены и нехитрая обстановка: диван, узорчатый ковёр над ним, сервант со старой посудой, письменный стол и кресло перед окном.
— Давай только недолго. — Она присела на подоконник одним бедром, в поясницу сквозь свитер немного дуло из щелей в деревянной раме. Интересно, упыри из принципа не ставят стеклопакеты? — С кровью всё понятно. А... тепло? Как его пополнять? Это что-то вроде энергетической подзарядки, верно? — Мавна нервно хихикнула. — То есть ты не только обычный вампир, а ещё и энергетический, да?
Варде с несчастным видом сидел на краю дивана, сгорбившись и глядя на неё печальными глазами. Волосы у него были взъерошены после их короткой «романтической» возни, щека краснела от удара, рукава растянутого свитера сползли так низко, что из-под них торчали только кончики пальцев.
«Обнять и плакать», — подумала Мавна.
— Да. — Он поправил рукава, освобождая кисти рук. — Нам нужна кровь для поддержания существования тела. Но ещё очень желательно получать энергию. Напрямую от живых людей или через Туманный город. Там это делается разными способами. Через провода... Или в бутылках. Как подзарядка или энергетические напитки. Но через людей намного приятнее и надёжнее, настоящая жизнь всегда качественнее разбавленного суррогата.
— И как ты её получаешь?
Мавна старалась придать своему голосу неприсущую ей строгость, чтобы Варде не подумал, будто она тут же сжалится над ним. Все эти рассказы про выпиваемую энергию звучали жутко и отвратительно, и Мавне стоило большого труда держать себя в руках.
— Проще всего, быстрее и приятнее — через секс, — с готовностью ответил Варде будто бы даже повеселев. Но, встретившись с мрачным взглядом Мавны, сник.
— Я не хочу ни с кем спать из жалости. Я... — она быстро облизнула губы, отведя глаза в сторону, — ценю себя.
Варде поморщился, будто эти слова физически укололи его.
— Ладно. Ещё можно через поцелуи.
Он покосился на Мавну, но она сделала непроницаемое каменное лицо, чтобы он продолжал искать другие, более приемлемые способы.
— Объятия. Темень, простые дружеские объятия. В идеале с доверительным разговором. Я больше ничего не прошу! Только позволь полежать рядом и поговорить с тобой.
— Иронично называть разговор доверительным, — фыркнула Мавна. — Ты меня обманывал всё время, о каком доверии может идти речь? И продолжаешь что-то утаивать. Сейчас вот всплыла информация про энергию. Скажи, ты тайком воровал мои силы всё время, что мы встречались, да?
Она не хотела знать ответ. По виноватому лицу Варде и так всё было ясно. Под кожей зудело от противоречивых чувств. Она не собиралась врать себе, у неё осталось тёплое к нему отношение. Она скучала по их болтовне и общим увлечениям. Им было здорово и спокойно вместе. Но этот комфорт оказался, как выяснилось, только тонким одеялом, наброшенным на доску с вбитыми гвоздями, где каждое остриё — новая ложь.
— Я брал понемногу, — тихо сказал Варде. — Самую малость. Ты сама отдавала мне тепло, когда проводила со мной время. Разве тебе было тогда плохо? Разве ты не скучаешь по нам?
— Ты хренов манипулятор. — Мавна поёрзала на подоконнике, зябко обнимая себя за плечи. — Прекращай свои игры. Будь честным. Тогда я обниму тебя, и мы поболтаем. Как раньше. А пока ты пытаешься меня пристыдить, я буду смотреть на тебя как на дерьмо.
Варде смотрел на неё округлившимися глазами.
— За тебя будто говорит кто-то другой. Ты изменилась. Это чародей научил тебя таким словам?
— Жизнь заставила. Твой ответ?
Он поколебался ещё немного. Мавна едва сдержалась, чтобы не уйти прямо сейчас. Как же ей надоели эти качели, буквально до тошноты. Она сползла с подоконника и сделала шаг по комнате — вдоль дивана, но в то же время по направлению к выходу.
— Не уходи, — выдохнул Варде. Ей понравилось, что он не попытался схватить её за руку, хотя она была совсем близко. — Пожалуйста. Я больше не буду. Я расскажу тебе о себе. О нас с отцом. Ты останешься?
Мавна кивнула со вздохом.
— Останусь. Только не забирай слишком много энергии. Мне нужна моя жизнь.
— Договорились.
Варде подвинулся, освобождая ей место, и Мавна свернулась калачиком на диване. Варде лёг рядом, осторожно обнимая её: сперва положил руку на плечо, а потом, осмелев, прижался к её спине всем телом. Мавна прикрыла глаза.
От Варде исходила ощутимая прохлада. Он уткнулся носом Мавне в шею, и пусть так он восполнял свою энергию, но всё-таки для Мавны эта поза ощущалась как что-то некомофртное, даже опасное. Она его не видела. Но чувствовала его руки, его тело, его дыхание.
Мавна высвободилась из объятий и снова села на диване, поправляя волосы. Из-за движения ярче запахло духами: сочными, терпко-сладкими. Вишнёвыми.
— Как ты вкусно пахнешь, — проговорил Варде с улыбкой в голосе.
— Знаешь, от такого как ты это звучит не очень. Давай, иди сюда.
Мавна похлопала себе по коленям, и Варде послушно положил голову. она по привычке принялась перебирать его волнистые мягкие волосы, светлые, как пшеничные колоски.
— Ну, давай с тобой говорить. О чём лучше? Или какие у тебя будут стоп-темы?
— Никаких, — вздохнул Варде, блаженно прикрывая глаза. — Просто говори со мной, Лягушонок.
Мавна не стала делать замечание, как её коробит это дурацкое обращение — особенно в свете всех событий. А ещё до неё медленно доходило неотвратимое осознание того, что всё, что она знала о Варде, было ложью от начала и до конца. Ну, кроме деталей.
Хотелось спросить про превращения в лягушку. Но Мавна не была уверена, что готова услышать ответ. От таких рассказов она точно сойдёт с ума, особенно если ей выложат подробности. Лучше не стоит. Полно нормальных, общечеловеческих тем. Которые можно обсудить даже с упырём.
— Твой отец ведь тебе не родной, да? — спросила она.
Варде сильнее прижался щекой к её бедру и мотнул головой.
— Нет. Он заметил меня под болотами. И взял к себе.
— Что это значит?
Он протяжно выдохнул, щекотнув дыханием её руку.
— Я умер лет двадцать назад. Точнее, не я, а моё тело. Упыри ведь так и получают свой высший облик — забирают «ненужные» тела. И тело может попасть под болото несколькими способами. Не уверен, что тебе нужно всё это выслушивать. Так... получилось. Моё тело дожидалось меня в сохранности. Ждало, пока его кто-нибудь возьмёт. И другие тела тоже, я просто выбрал то, которое показалось мне самым удобным и симпатичным. Не слишком большое, но и не мелкое. Молодое. Миловидное. В нём удобно охотиться, не привлекая внимания. И мне повезло, что меня взял к себе тысяцкий. На «воспитание».
— Да уж... — пробормотала Мавна, продолжая машинально перебирать его волосы. Кожа Варде вроде бы стала теплее, а может, просто так казалось. — Даже не знаю, что сказать. Звучит сложновато для понимания. Я бы спросила о донорах и энергии, потому что это важно мне для поисков брата, но если тебе сейчас нужно поговорить о чём-то другом, то говори, я слушаю. Если тебе станет легче и ты обещаешь всё-таки помочь.
Варде закивал, но это ощущалось так, будто его голова просто колышется у Мавны на коленях.
— Да.
Он говорил долго. Ничего не значащую ерунду — вспоминал милые моменты, перескакивая с одного на другой. Мавна вздыхала, если нужно — поддакивала. И терпеливо ждала.
Она старалась не прислушиваться к своим ощущениям. Лучше не думать о том, что прямо сейчас из тебя высасывает энергию сверхъестественное существо, за которое ты чуть не вышла замуж всего несколько недель назад. Если он правда вытягивает из неё жизненные силы, то пусть продолжает это делать так же, как сейчас: лёжа и с милой болтовнёй.
В какой-то момент Мавна ясно услышала, как хлопнула входная дверь. Слишком громко, чтобы это было случайностью. Мавна так хлопала дверью своей комнаты, когда была подростком — обычно после глупых ссор с Иларом. Значит, кто-то в этом доме крепко разозлился... И вариантов было немного.
— Подожди, пожалуйста, — пробормотала она, аккуратно вставая. Варде послушно переложил голову с её колен на диван.
Мавна вышла из комнаты отца Варде. Покрутила головой, разглядывая гостиную. Пусто.
— Смонь, ты тут? — спросила она на всякий случай и заглянула на кухню.
Никого. Наверх он, наверное, не пошёл бы, раз даже у неё дома постеснялся найти вторую ванную. Пошёл покурить? Но раз хлопнул дверью, значит...
Значит, она дурочка и не подумала о том, как выглядит их с Варде уединение в запертой комнате. Но, с другой стороны, разве она не имела права поговорить с другом? Покровители, как всё сложно. И оставалось только молиться, чтобы не запуталось ещё больше.
Набросив пальто, Мавна сбежала по ступенькам вниз с крыльца и покрутила головой. На улице стало ощутимо холоднее, сыпал противный мелкий снег — первый в этом году. Машина ещё стояла за забором, значит, Смородник всё-таки не уехал. Ну конечно, он бы не оставил её одну. Она это знала.
Мавна завернула за угол и облегчённо выдохнула, когда нашла его сидящего на лавке с сигаретой в зубах. Огонёк уже настолько подобрался к фильтру, что курить там, по сути, оставалось нечего. Смородник зябко нахохлился и тихо ругнулся, когда сигарета погасла.
— Ты без шапки, — заметила Мавна, подходя к лавке.
Он сделал вид, что не заметил её. Мельком стрельнул глазами в её сторону и даже не повернул лицо. Мавна осторожно присела на краешек, пряча руки в широкие рукава пальто. Изо рта вместе со вздохом вырвалось облачко пара.
— Ты покурить вышел? Пошли в дом. Холодно, замёрзнешь. У тебя вообще шапка есть? Или чародеи не носят шапки? Шарф я дарила. Почему не носишь? Не понравился?
Смородник выкинул бычок в траву и хмыкнул.
— Нет.
— К чему относится этот ответ?
Подкрадывалось липкое чувство, что она навязывается и нарушает его покой, но другое ощущение мешало отстать от него и вернуться в дом. Кажется, Смородника и правда задело, что они заперлись с Варде надолго. Неспроста же он так взбешённо хлопнул дверью...
С одной стороны, его не касалось, что они там делали. И Купава бы сказала, что ревность — однозначно красный флаг. А с другой... Почему-то Мавне это было приятно. Но неприятно осознавать, что она нечаянно могла причинить ему боль.
— Прости, — тихо сказала она, подняв лицо к небу, такому тёмному, что жуть брала. С него сыпались вниз и покусывали лоб снежные крошки. — Мы просто говорили. Клянусь.
Смородник повернул к ней голову, внимательно всматриваясь.
— Не оправдывайся.
— Даже не думаю. Говорю правду, как тебе нравится.
— Не в том смысле. — Он махнул рукой. — Не объясняйся. Я вспылил почему-то. Не должен был.
Мавна украдкой улыбнулась. Теперь он оправдывался, в своей привычной бурчащей манере, но как же это мило звучало. Как мурчание дворового кота, который милостиво дал себя погладить.
Смородник потряс пачкой сигарет, пытаясь вытрясти ещё, но, очевидно, там уже было пусто. Он выругался, смял пустую коробку и сунул в карман куртки.
— Ты слишком много куришь, — недовольно заметила Мавна.
— Иначе свихнусь.
— Я-то не свихнулась.
Они посидели молча ещё минуту, глядя на тёмное небо за забором, раскинувшееся над болотами. Где-то вдалеке завизжал упырь.
— Пойдём в дом? — предложила Мавна. — Нам всем нужно прояснить разные вещи. Про упырей и всё такое. Мы уже поняли, что втроём, в принципе, хотим похожего. Ну, это если не считать оладьи и хачапури. Тут наши вкусы полностью совпадают, да?
***
Сигареты у Смородника закончились. Нужно будет заехать в квартиру за новым блоком и бросить в машину, а пока он, демонстративно сложив руки на груди, сидел на ненавистной упыриной кухне. От запаха гнили и плесени тут не помогала даже качественная уборка, так что в следующий визит нужно было надеть респиратор. На левой кисти ещё будто бы ощущалось короткое прикосновение Мавны — она тронула его за руку, прежде чем они вернулись в дом, и этот маленький пятачок кожи сейчас казался самым тёплым, чуть ли не светящимся во всём теле. Хотелось прятать это непривычное ощущение беззащитности, и агрессивная поза вкупе со злобным выражением лица подходили для этой цели как нельзя лучше.
Упырь, зараза, порозовел щеками и приобрёл блеск в бегающих глазках. Смородник внимательно поглядывал на Мавну из-под сдвинутых бровей, чтобы заметить первым, если вдруг ей станет плохо после такого «донорства». Мало ли что.
Но Мавна держалась бодро. «Умница», — подумал Смородник, с нежностью наблюдая, как она заваривает чай, наливает варенье в вазочку и высыпает в тарелку задубевшие сушки.
— Сядь уже, — буркнул он. Прозвучало угрожающе, но Мавна улыбнулась и смущённо заправила волосы за уши. Разлила чай по трём кружкам и села рядом с Варде, напротив Смородника.
— Мальчики, давайте сюда руки, — потребовала она, протянув ладонь. — Заключим мир.
Смороднику заключать мир с упырём не хотелось, и некстати вспомнилась ноющая боль между ног, которая сопровождала его ещё довольно долго после позорной встречи в подворотне. Но с упрямством Мавны он не смог бы тягаться, да и не хотелось упираться ради своих принципов. Смородник протянул свою крупную ладонь к умилительно-маленькой лапке Мавны.
Варде, с подозрением на них покосившись, сделал то же самое.
Мавна растопырила пальцы, большим коснувшись руки Смородника, а мизинцем — пальца Варде. Не сговариваясь, парни подвинулись так, чтобы ладони Мавны накрывала обе их кисти.
— Мальчики, давайте пообещаем, что будем стараться для общего дела. Варде, ты найдёшь отца и своё место. Я тебе это обещаю, помогу, чем смогу. Буду давать тебе тепло и кровь, если понадобится. Но и ты, пожалуйста, помогай мне. Ты, Смородник, снимешь с себя все обвинения и заживёшь свободно. А я сделаю всё, чтобы помочь Раско вернуться. — Её уверенный голос надломился, как тонкая веточка. В груди у Смородника всё сжалось. Она шутит, суетится, пытается казаться весёлой и бодрой, а сама как хрупкий лёд, чуть надавишь — и крошится. Он ободряюще стиснул её крошечные пальцы, прохладные и нежные. Мавна подняла на него влажные глаза и искренне улыбнулась одними губами.
— Я тебе помогу, как и обещал, — хрипло каркнул он.
Варде сглотнул, выпрямился на стуле и стиснул челюсти. Наконец-то из потерянно-мальчишеского его лицо стало мужественным и уверенным.
— Я тоже всё сделаю.
Мавна просияла, встала и обняла его, прижав к груди. Потом обошла стол и чмокнула Смородника в макушку. Хребет окатило потоком мурашек.
— Я знала, что вы у меня хорошие. Создадим чат на троих? Так будет удобнее. Можем ещё Лируша позвать. Хотя ему, наверное, лишняя информация ни к чему.
— Слишком болтливый, — отрезал Смородник.
— Ладно. Буду писать ему отдельно.
Мавна убрала руку с его плеча, и Смородник поймал себя на лёгком разочаровании. Надо же, раньше его бы бесило прикосновение. Но не теперь. В кармане тренькнул телефон.
— Готово! — гордо сообщила Мавна. — Теперь мы можем быстрее обмениваться новостями. Быстрее среагируем и поможем друг другу, если что-то случится. Да, мальчики?
— Угу, — процедил Смородник сквозь зубы.
— Ага, — вздохнул Варде, тоскливо обернувшись на огни за окнами.
— Отлично. — Мавна ударила в ладоши и деловито закусила губу. В шоколадных глазах застыла страшнейшая решимость, и Смородник готов был заурчать от гордости. Смотрел бы и смотрел на неё. — Тогда разберём задания. Вардюш, скажи, твоё кольцо даст мне какое-то преимущество? Вот то есть совершенно точно упыри сочтут меня за свою, если я буду его носить? А что насчёт чародеев?
— Ты и так насквозь провоняла чародеями, — буркнул Варде, но от его замечания Смороднику стало только смешно. Он кашлянул, скрывая весёлое фырканье. — Кольцо поможет. Они будут знать, что тебя лучше не трогать, хотя Калех может и поступить по-своему. Нельзя на сто процентов полагаться на кольцо.
— У меня куча оружия, — отмахнулась Мавна. — Справлюсь.
— Главное, сумей им воспользоваться, — не удержался от ворчания Смородник. — Но не думай, что будешь ходить по упыриным местам одна. Это опасно. Как и ты, — он указал на Варде, — не надейся, что я сниму огни. Тебя чуть не разорвали товарищи по стае, без огней они будут рады вышвырнуть тебя из дома.
Варде скривился и открыл рот — наверняка, чтобы огрызнуться, но встретился взглядами с Мавной и понуро опустил голову.
— Проясним несколько вопросов, — продолжил Смородник деловым тоном. — Ваш молодняк не высовывается зимой из-за льда на болотах, тогда как высшие могут охотиться. Но не могут проносить под болота кровь, так? Проход в этом доме тоже перестаёт функционировать?
— Зависит от температуры. В сильный мороз под люком тоже промерзает.
— Принято. Выше тысяцких только болотный царь, так?
— Так.
— И он никогда не выходит из болот?
— Никогда.
Смородник быстро записал всё в заметки. Варде немного попыхтел и выпалил:
— Зачем ты это спрашиваешь? Вас же наверняка учили в ваших чародейских училищах. Вы о нас всё уже знаете.
— Проверял.
— Меня или себя?
— Всех сразу.
— Мальчики... — предостерегающе протянула Мавна. — Не рычите, пожалуйста, и не смотрите друг на друга как голодающие на курицу гриль. Мы договаривались.
Она снова принялась ковыряться в кухонных шкафчиках, приподнимаясь на носочках и отчаянно вытягивая шею, чтобы что-то рассмотреть. Свет, а ведь и правда, как живут эту жизнь люди невысокого роста? Если подумать, то каждый их день полон испытаний.
— Я покупала тебе конфеты. Все съел?
Варде встал, выдвинул ящик и достал пакет с цветастыми батончиками.
— А, точно.
Конфеты со стуком посыпались в тарелку.
Смородник глотнул чаю: даже пять кусочков сахара, без уточнений подсыпанные в его чашку Мавной, не спасали от илистого привкуса на языке. Мерзкое пойло в мерзком жилище. Ну, хоть конфета не успела покрыться плесенью.
— Как у вас становятся тысяцкими? — спросил он у Варде. — Нужен какой-то ритуал? Или... место? Ваш проход под болота имеет какое-то значение?
Упырь округлил глаза, вцепившись в свою чашку обеими руками.
— Я... Не знаю. Я всегда избегал этих знаний. Не хотел вникать. Держался в стороне, пытался вести себя как человек с... небольшими особенностями организма. Но они приходили сюда. Ходили вокруг, а огни их не пускали. Может, наш люк нужен для стабильности, отец ведь и зимой им пользовался. А для тысяцкого... Кажется, нужно одобрение всех стай округа. То есть, тысячи. И голоса десяти сотенных.
— Тот ваш нежак, кажется, Калех, метит в тысяцкие, так? Как думаешь, есть у него шансы?
Варде неопределённо дёрнул плечами. Весь его вид бесил Смородника до белого каления: нерешительный, хилый, скользкий. И что Мавна в нём нашла?
— Есть, — буркнул Варде. — Его многие уважают. Он обещает жить более свободно и не скрываться. А осенью всегда недовольство обостряется, потому что всех заставляют усиленно запасать кровь для молодняка.
— Как скоро он может прийти к власти?
— Понятия не имею. Наверное, может объявить себя тысяцким и дожать несогласных.
— Отлично. Не будем ему мешать.
Смородник допил чай большим глотком и поставил кружку на стол. Мавна молча наблюдала за разговором, приоткрыв рот, и глаза у неё были встревоженно-блестящими.
— А отец? — Варде поднял на Смородника водянисто-зелёный взгляд.
Он отмахнулся.
— Разберёмся по ходу. Будем искать. Ты попробуй понять, что им надо вокруг твоего дома. Не только же надрать твою тощую задницу, верно?
Мавна подперла щёку кулаком и вздохнула, глядя на них обоих. У Смородника сжалось в горле, пришлось отжать чайный пакетик в кружку и глотнуть заварку.
— Ой, Смонь, сейчас ещё налью, — засуетилась Мавна, заметив это.
В кружку полился кипяток и шмякнулся свежий чайный пакетик. Следом нырнули новые кусочки сахара.
— Спасибо. — Он хотел благодарно тронуть её за руку, но постеснялся. Варде хмуро поджал губы, наблюдая за ними.
— Мне страшно оставаться одному, — хмыкнул он, шмыгнув носом, и уставился на скатерть, ковыряя её ногтем. — Твои огни, другие нежаки. Я не понимаю, что происходит и, кажется, что схожу с ума. Может, кто-то со мной останется? — голос Варде стал глухим, и Смородник понял: ему стыдно. Стыдно просить остаться с ним, но страшно быть в одиночестве и неизвестности.
С неприятным потрясением Смородник начал осознавать, что сочувствует упырю. Не в полную силу, конечно, но что-то вдруг показалось ему знакомым. Знал он ещё одного такого же мальчишку, который за много лет так и не стал своим — вечно всем чужой, но без бездонных зелёных глаз, а щёлкающий зубами даже в сторону рук, которые пытались его погладить.
Да уж, и у врагов может быть что-то общее.
— Давай завтра, — буркнул он. — Возьму кое-что. Сегодня пока сам последи. Может, выяснишь что-то. Держись, упырёк.
Варде грустно закивал.
— Ладно.
Смородник, сам себе удивляясь, ободряюще тряхнул Варде за плечо. Тот кисло улыбнулся.
— Ой, мальчики, — мечтательно вздохнула Мавна.
— Пошли. — Он встал и кивнул к двери. — Отвезу тебя домой. А то Илар будет волноваться. Поздно уже.
***
Улица перед общежитием в ночной час была пустынной и звеняще-тихой. Снег закончился, усыпав тротуар льдистой мукой, и у входной двери с кодовым замком, расписанной граффити, Смородник заметил знакомую фигуру и шикнул ругательство сквозь зубы. Он бы всегда узнал эти стройные ноги на высоких каблуках и ярко-рыжие гладкие волосы. И почему из всех обитателей общаги его угораздило столкнуться именно с ней?!
Он натянул капюшон пониже и попытался быстрее набрать цифры на двери, но Лунница, стряхнув пепел с сигареты, хрипло его окликнула:
— Эй. Не убегай. Курить есть?
— Нет, — буркнул Смородник. — Ты уже куришь.
— А дома? Мне бы пачку до завтра. На утро не хватит. Выручишь?
Дверь открылась с тихим автоматическим писком, Смородник рванул её на себя и остановился. Просьба Лунницы зародила в нём сомнения. Пару секунд назад он был уверен, что проскочит мимо неё, не удостоив даже кивком, но в её тоне слышалась искренняя просьба, а Смородник не понаслышке знал, что такое остаться без сигарет.
Он хмуро посмотрел на неё, тонко-красивую в свете фонарей. Хотел огрызнуться: мол, не осталось мужчин, у которых ты можешь попросить сигарет? Но не вышло. Он бы непременно сказал что-то язвительное, если бы в груди до сих пор сидел острый крюк посреди гноящейся раны. Но с удивлением Смородник понял: нет, уже не больно. Пусто там, где скреблось и кололо.
Наверное, это был первый случай в его жизни, когда со временем боль ушла, а не приумножилась.
— Пойдём, — бросил он, кивнув подбородком в подъезд.
Они прошли через турникет, по очереди стряхнули по горсти искр в генератор и поднялись на второй этаж. На коврике у двери расползалась какая-то мерзкая липкая лужа, уже высохшая. Надо будет вытереть.
Смородник вставил ключ в замок и поймал себя на мысли: сколько раз они заходили сюда вдвоём? Лунница так же ждала чуть позади, и духи у неё оставались всё теми же, с тяжёлым ароматом каких-то ночных цветов и гвоздики. Интересно, дешевле или дороже «вишни»? Смороднику никогда даже в голову не приходило узнать и купить. Наверное, правильно она сделала, когда решила с ним порвать. Он был ей никудышным партнёром.
Хотелось верить, что мог бы стать лучше для кого-то другого. Не может же он быть безнадёжным.
В квартире он хлопнул ладонью по выключателю, резко выдвинул нижний ящик комода, присев на корточки, и бросил Луннице прямо в руки пачку сигарет. Она поймала на лету.
Сидя перед комодом, Смородник вопросительно кивнул. Капюшон сполз с головы на шею.
— Ну? Всё?
Лунница спрятала сигареты в сумочке, быстро обернулась на дверь и прикрыла её.
— Надо поговорить.
Она по-хозяйски уселась за стол, заправила длинные пряди за уши и сложила руки перед собой. Смородник с недовольством уставился на сапоги, которые она не сняла.
— Говори.
Садиться напротив неё не хотелось, тогда Лунница могла подумать, что ситуация развивается по её сценарию. Смородник почувствовал себя глупо, сидя у комода, и попытался лихорадочно придумать, куда ему деться в своей крошечной квартирке. Сесть на матрас? Вдруг она сочтёт это за флирт? Встать у плиты? Да ну, будет выглядеть как кухарка. У холодильника? Будто проголодавшийся кот. Да и после неудавшегося поцелуя с Мавной (это же был именно он, да?) холодильники вызывали смутные волнующие ассоциации.
Наверняка все метания отразились у него на лице, потому что Лунница хмыкнула, глядя на него с чем-то вроде сочувствия. Темень, и почему никто не написал учебник по обращению с бывшими?
— Так и будешь с пола на меня таращиться?
Всё-таки из кожи лезла, чтобы показать, что является хозяйкой положения. Вот стерва.
— Нет. — Смородник поднялся на ноги, отряхнул джинсы, прекрасно зная, что полы и без того чистые, протиснулся между матрасом и столом к раковине и сполоснул ладони. Развернулся и встал, скрестив руки на груди.
— Говори, — добавил он, стараясь прозвучать требовательно. Получилось ворчливо.
Он ждал, что Лунница сейчас начнёт драматично закуривать, чтобы спровоцировать его — он же не терпел, когда дымили в квартире. Или станет требовать заварить ей чаю или покормить чем-то. Но, наверное, она давно поняла, что это бесполезно, в его холодильнике даже повесившейся мыши не было. Только банка солёных огурцов.
На мгновение в голову пришла безумная мысль показаться радушным хозяином и предложить огурцы и кофе, но Смородник вовремя осадил себя. Оставит для более приятного случая. Калинника лучше пригласит.
— У тебя проблемы, — пригвоздила Лунница тяжёлым тоном.
— Я знаю.
— Не-а. Хуже.
Смородник чуть подался вперёд.
— В каком смысле?
Элегантно вытянув перед собой ладони, Лунница сделала вид, что невероятно увлечена разглядыванием своих длинных заострённых ногтей. Неужели прятала глаза, потому что сомневалась? Странно, что она могла вообще испытывать неловкость.
Смородник снова остановил поток своих мыслей. Да, в нём ещё громко говорила обида, но наверное, не стоило постоянно унижать её у себя в голове. Они разошлись не очень красиво, да ведь и он сам никогда не был идеалом. Он давно знал Лунницу и мог сказать, что в целом она умела быть приятной собеседницей и в общем-то никому не делала подлостей, если не считать измен.
— Я сегодня стояла у себя на балконе и видела внизу Матушку с какими-то незнакомыми чародеями. Не из нашей рати. Они говорили о тебе, я слышала твоё имя в разговоре. Там было непонятно, чего конкретно хотят, но Матушка вроде бы сомневалась, а те чародеи просили сказать, где тебя можно найти. И, знаешь, звучало не так, будто они хотели передать тебе запоздалый подарок на день рождения. На твоём месте я бы затаилась и не появлялась в общаге, Смо.
Лунница впервые подняла глаза и посмотрела в упор. У Смородника по спине пробежали холодные мурашки.
— Почему я должен тебе верить? Может, ты хочешь мне отомстить.
— Не должен, конечно, — фыркнула она чуть оскорблённо. — Будто бы от тебя можно было ждать чего-то другого. Но смотри сам, взрослый мальчик. Может быть такое, что придёшь домой, а тут уже живёт кто-то другой и спит на твоём драгоценном матрасе. В учебном корпусе полно молоденьких мальчиков и девочек с бурлящей искрой, которые с радостью потеснят отслужившего пса.
Смородник фыркнул.
— Мне кажется, или ты мне угрожаешь?
Поправив волосы изящным движением, Лунница встала из-за стола и, протиснувшись между стулом и краем матраса, встала вплотную к Смороднику. Он напрягся, не понимая, чего от неё ожидать.
Глаза Лунницы были манко-зелёными, с длинными чёрными ресницами, но свет горел только над входной дверью: неяркая лампочка в матовом плафоне. Из-за этого чародейкины глаза казались тёмными, влажно блестящими, и у Смородника в голове всплыл непрошенный факт, услышанный когда-то давно — о средневековых красавицах, которые использовали сок белладонны для расширения зрачков.
— Нисколько не угрожаю, — прошелестела она и протянула руку, пробежавшись пальцами Смороднику по груди. Он попытался отодвинуться, но только сильнее вжался в столешницу позади себя. — Наоборот, беспокоюсь о тебе. Не чужие ведь, столько лет встречались. Правда, нечасто, но я успела прикипеть и к тебе, и к твоему спальному месту. — Лунница лукаво стрельнула глазами в сторону матраса.
— С каких пор ты стала беспокоиться о ком-то, кроме себя?
Смородник нервно сглотнул, когда её рука спустилась ниже, очертила линию его талии и медленно двинулась к ремню на джинсах.
— Всегда беспокоилась, — мурлыкнула она. — Только ты этого не замечал. Смотрел на меня, а на самом деле мимо. Или сквозь. Так может, вспомним, как нам было хорошо?
Лунница прижала ладонь к его паху, крепко сжав плоть сквозь ткань, и приблизила лицо к лицу Смородника, обдав губы тёплым цветочным дыханием. Её волосы щекотнули шею. По хребту от затылка до поясницы пронеслись крупные мурашки, словно удар тока. В висках застучало, вены обожгла вскипевшая мигом кровь.
В голову хлынули воспоминания. Все их прикосновения, поцелуи — без нежности, жадные и голодные, как укусы. Короткие встречи, полные жаркой и эгоистичной страсти, чтобы разбежаться сразу после яркого пожара наслаждения.
Вторая рука Лунницы принялась расстёгивать его ремень, губы прижались к бешено бьющейся жилке на шее. Смородник шумно втянул носом воздух и резко дёрнулся в сторону. Под ноги попался стул и с грохотом завалился на пол. Красиво уйти не получилось.
— Бери сигареты и убирайся, — рыкнул он, потирая ушибленное колено. Кровь продолжала бурлить, соображалось плохо, но одно он знал точно: эту женщину нужно скорее выдворить из своей квартиры.
— Ай, какие мы недотроги. — Лунница насмешливо скрестила руки на груди. — У тебя кто-то есть?
— Не твоё дело.
— Та крошка-милашка, да? Ты её уже...
— Заткнись и убирайся! — рявкнул Смородник. — Проваливай.
— Ну как хочешь.
Лунница пожала плечами, подцепила ремешок сумочки и, покачивая бёдрами, вышла из квартиры с видом победительницы.
Рыкнув и выругавшись, Смородник встряхнул головой. Ему определённо нужен холодный душ прямо сейчас. А потом, в идеале, заглянуть к Калиннику. Всё равно теперь быстро не уснёт.
***
У Калинника в каморке было привычно полутемно. Смородник, дождавшись позволения, боком втиснулся в комнату и ввалился в мягкое кресло. Калинник зубами откупорил бутылку пива и влил в себя половину.
— А как же здоровый образ жизни? — нахмурился Смородник. — Ты же врач.
— Полная хрень. — Калинник покряхтел и утёр губы рукавом толстовки. — Только ты никому не говори. Это будет наш маленький секрет.
Его ворчливый шутливый тон, тихо работающий телевизор со спортивной трансляцией, запахи чипсов и пива — всё подействовало на Смородника как целебная мазь. Будто его вечно мечущуюся душу поймали в мягкие объятия и успокоили — у Мавны, конечно, получалось лучше, но тут царила совсем другая атмосфера. Доверительная и не смущающая. Тут он мог быть собой, не боясь получить сердечный приступ от неловкого взаимодействия.
— Прямо сейчас пойду по городу с плакатом, — хмыкнул он. — Что-то случилось?
— Фигня. — Калинник сначала отмахнулся, но раскололся даже слишком быстро. Наверное, самому не терпелось поговорить. — Неудачно на свидание сходил.
Смородник издал нервный смешок и неверяще уставился на Калинника.
По его меркам, Калинник отвечал стандартам любой девушки. В меру высокий, в меру накаченный, в меру бородатый. Хороший такой мужик, всего в меру. Как белый гриб. Самого себя Смородник сравнил бы с бледной поганкой.
— Значит, её счастье где-то в кустах спряталось.
— Чего?
Смородник зашипел, вытягивая ноги и суетливо поправляя лезущие в глаза волосы.
— Да ты понял в общем. С другой сходишь. Не напиваться же.
— А я хочу напиться. Ты со мной?
Смородник пораскинул мозгами. Он проснулся в одной постели с Мавной и смотрел сквозь сощуренные веки, как она спит, боясь пошевелиться. Занимался слежкой и охотой днём, подстрелил пару упырей. Потом чуть не сгорел от своей вспышки ревности — и после этого чуть не сгорел от вспышки похоти. Определённо, ему нужно напиться. Тем более, что с Калинника не убудет: он-то целую бутылку не потянет, хватит нескольких глотков.
Надо наметить место, куда можно сползти. Ковёр? Да, ковёр выглядел мягким. Утром спину можно будет сдавать в металлолом, но оставалась надежда, что врач с его горой антисептиков в медкабинете знает, что такое тщательная уборка. Хотя бы не заразится ничем.
— С тобой, — обречённо вздохнул Смородник и незамедлительно получил в руку баночку пива.
— Вот и славно. Сейчас закуску достану, сиди тихо.
Калинник вернулся с остывшей пиццей (Свет, он что, только ей и питается?), охотничьими колбасками, креветочными чипсами и двумя стаканчиками лапши для быстрого заваривания. В принципе, очень даже привычный Смороднику набор еды.
— Ты представляешь, — Калинник глотнул ещё пива, — всё нормально шло, а потом она мне написала смс, что не может со мной встречаться, потому что у меня нет своего жилья. А я ведь только и жду, когда будет повод ипотеку взять. А она такая хорошенькая, со светленькими кудрями, голубоглазая...
— Кто? Ипотека? — Смородник моргнул.
— Да ты дурак, — отмахнулся Калинник, чуть не пролив пиво на штаны. — Девушка. Месяц ей лайки ставил, на свидания звал, впервые согласилась, а потом такое заявила.
— Так скажи, что будет жильё.
— Ты не понимаешь. — Калинник горестно покачал головой. — Взять-то возьму, но она этой фразой всё испортила. Впечатление о себе. И второго шанса тут уже не будет. Могла бы в лицо сказать, и мы бы поговорили, а она делала вид, что всё хорошо, а потом за спиной написала, струсила в глаза сказать.
Смородник дёрнул плечом, покачивая в руках бутылку.
— Я тут не советчик.
— Да знаю я, знаю. Просто выговориться хочу. Ну а у тебя как? Что там дела с Матушкой? Решаются?
— Угу. Типа того.
— Поня-ятно. А с той красоткой что у тебя? Есть успехи?
Смородник сжался в кресле. Калинник был с ним честен сейчас, и надо бы ответить тем же. Но как объяснить всё то странное, что водоворотом крутилось в душе? Он задумчиво выпил пива. Пожевал чипсов. Выпил ещё. И выдавил из себя неимоверным усилием, заранее понимая, что пожалеет и сгорит от стыда через три... два...
— Я влюбился.
Повисла тишина. Смородник уже подумал, что перепутал слова и сказал какой-то бред, но, вроде бы, всё сделал правильно. Сердце колотилось высоко, будто подпрыгнуло к горлу, но голова кружилась от облегчения. Надо же, как приятно, оказывается, облечь в слова то, что давным-давно томило душу. А ведь он даже глядя в зеркало не мог сам себе признаться. Зато в темноте, Калиннику — запросто.
Голова закружилась ещё сильнее.
Сквозь какой-то хлынувший в уши туман он слышал, как Калинник радостно что-то расспрашивает, но пивной коварный хмель настиг его не вовремя: наверное, сперва надо было плотно поесть.
Ничего больше не слыша, Смородник медленно сполз с кресла на ковёр.