22
Отца и правда долго не было. Варде волновался.
Тёмная вода противно хлюпала в не до конца закрытом люке и распространяла затхлый запах, и Варде бесился, что у него никак не получалось передвинуть крышку люка так, чтобы не оставалось щелей. Пришлось прикрыть люк ковром и сверху ещё поставить стул, но постоянно казалось, будто из щели кто-то выползет. Какая-то болотная тварь... Хотя, по сути, в этом доме он сам и есть — болотная тварь.
Тот разговор в кофейне напоминал допрос с пристрастием, и Варде до сих пор потрясывало, стоило вспомнить те враждебные лица. Он не мог понять, кто сильнее действовал ему на нервы: чародей-неформал, блюститель нравственности Илар или скользкая Купава с пронзительным взглядом, будто сканирующим каждую его косточку. Дружки Илара были просто туповаты и опасности не представляли.
Варде не ожидал, что Мавна настолько холодно отреагирует на то, что он искал Раско в Туманном городе. Возможно, просто не поверила? Но разве у неё были причины не верить ему? Варде понимал, что где-то он, наверняка, просчитался: надо было точно всё узнать, а уже потом приходить, имея в рукаве все козыри. Надо было хотя бы узнать, как этот мальчик выглядит... Кажется, Мавна показывала фото, но он не запомнил. Маленький, светловолосый — но таких ведь много. Телефоны в Туманном городе были бесполезны, на камеру ничего не снимешь, получатся размытые помехи. А если бы Варде попробовал зарисовать доноров? Провозился бы полдня, бегая от окошка к окошку и делая наброски. А образы доноров ведь тоже шли рябью, и не факт, что удалось бы изобразить портретное сходство.
Вчерашний вечер выжал его нервы до предела. Сперва неприятное путешествие под болотами, потом — попытка уйти от преследователей-низших. Ещё и выплюнуло перед кофейней... А потом — позорный допрос среди туповатых парней-охотников. И с ними — этот огненный ублюдок, который увивается за его девушкой. Да уж.
Но наутро, вроде бы, всё уже не казалось настолько страшным. Осталось позади — и хорошо. А Мавна обещала, что снова будет с ним. Правда, со своими условиями, но это уже мелочи.
Варде смешал тесто на оладьи. Напевая под нос ретро-песенку, вылил на сковородку омлет. Смёл мыском под стол засохший листик, упавший с комнатного растения. Мельком глянул в окно: отца не видно, да где же он? Телефон он не признавал, никак не связаться.
Ну, зато можно спокойно приготовить себе завтрак и никто не скажет, что он «как баба».
Варде выложил на тарелку омлет и оладьи, полил их клюквенным вареньем и уже хотел сесть за стол, как вдруг в дверь постучали.
— Иду, — насторожился он.
Кого могло принести рано утром?
На пороге стоял Калех. Как всегда, выглядел он ужасно: небритый, в мятой рубашке и каких-то замызганных штанах. Варде брезгливо поморщился и даже не стал протягивать руку для пожатия, спрятав ладони в карманах джинсов.
— Чего тебе? — буркнул он.
— В гости зашёл, — ухмыльнулся Калех и отодвинул Варде плечом. — Внутрь не пригласишь, так я сам зайду.
Варде задохнулся от возмущения, когда Калех в грязных ботинках прошёл на кухню и без спроса наложил себе ещё горячие оладьи. Его оладьи! Да и варенья вылил куда больше, чем нужно было для сладости и аромата.
— М-м-м... Да ты мастер стряпать по-человечьи, — прошамкал Калех с набитым ртом. — Ну просто хозяюшка. Тогда понятно, чего ты с той девкой резину тянешь. Родственную душу почуял, а?
— Чего тебе надо? Выметайся, пока отец тебя за шкирбан не выкинул!
Варде принял самую воинственную позу, на какую был способен: широко расставил ноги и скрестил руки на груди. Судя по ехидному смешку, Калех не посчитал его вид хоть сколько-нибудь угрожающим. Ну и что с того, что на нём футболка с лягушонком, прячущимся от дождя под мухомором? Он в домашней одежде, а навалять может неслабо. Пусть любой спросит у того чародея.
— А нет твоего папаши. Где папаша? — Калех издевательски заглянул под стол и пожал плечами. — Испарился. Хочешь, я буду за него?
Он ощерился и широко развёл руки, будто для объятий. Варде сглотнул ком в горле, чувствуя, как в висках начинает бешено колотиться пульс.
— Убирайся. Или говори, зачем пришёл.
— Пожрать твоей стряпни, хозяюшка.
Калех облизал палец, испачканный в красном варенье, и мерзко причмокнул.
Со вздохом Варде пришлось сесть напротив него. Раз выгнать, очевидно, не получится, то надо ненадолго принять его правила игры. Пускай говорит, что ему нужно, и проваливает. Чем меньше Варде будет сопротивляться, тем быстрее всё закончится.
Любимая тарелка, расписанная по краям изображением грибов, шишек и листьев (а рядом с грибами там даже была нарисована лягушка) теперь показалась Варде инфантильной. Перед Калехом он не решался есть с неё, поэтому брутально схватил пару оладий руками и хмуро откусил, вспоминая, как агрессивно тот чародей пожирал шаурму на лавке. Хорошо бы, если бы Варде удалось сейчас выглядеть хоть немного настолько же грозным.
— Когда ты девку нам свою приведёшь? — спросил Калех, и это было так похоже на привычный вопрос отца, что Варде закашлялся, подавившись. Изо рта вылетел кусочек теста.
— Ч-чего?
— Того самого. Все знают, что она твоя невеста. А невестами принято делиться. Когда отведёшь её под болота? Нам тоже охота полакомиться. Такая она у тебя живенькая, сладенькая, кровушкой пахнет приятно.
Калех снова макнул палец в варенье — прямо в банку, доставая чуть ли не до донышка — и жадно облизал его. Варде передёрнуло от отвращения.
— Закрой свой поганый рот, гнилью воняет, — прошипел он.
— Ути, маленькая жабка обиделась. Сам-то, небось, пользуешься ей как захочется. И сердечко у неё, наверное, бьётся часто-часто, маленькое, полное живой горячей крови. — Калех облокотился о стол и наклонился ближе к Варде, глядя на него водянисто-серыми глазами: — Она нам ой как нужна в Туманном городе. Хоть ненадолго приводи, пусть поделится энергией. Тем более, я нутром чую, есть у неё кто-то там. Запах похожий. Будто я уже пробовал эту жизнь, которая их обоих связывает. А если не приведёшь, то я ведь могу и по-другому её жизнюшки хлебнуть. Так, как ты сам хлебаешь.
Калех усмехнулся, обнажая зубы, и Варде не выдержал. В глазах потемнело от бессильной злобы и обиды: за себя и за Мавну. Он вскочил, бросился к Калеху и повалил его на пол, обхватив за плечи.
— Заткнись! — прорычал Варде, колотя Калеха по бокам. Но Калех стряхнул Варде с себя, как назойливую муху, и крепко сомкнул пальцы у него на шее.
— Послушай, дохляк, я с тобой драться не собираюсь, — шикнул он, и в его голосе не осталось ни намёка на тот мерзко-шутливый тон, в каком он разговаривал раньше — теперь слова вырывались сквозь зубы с хрипящим жутковатым присвистом. — Папаша твой больше не указ ни мне, ни моим ребятам. Правильно сделал, что свалил. Я теперь стану новым тысяцким, а тебя и твою девку мы до капли выпьем, чтоб хоть как-то пользу приносили. Ты понял меня? Сегодня не вздумай отлынивать от сбора. Я всем объявлю, что тысяцкого больше нет. Мне вся стая нужна, даже такие ничтожества, как ты, художничек. Так что жду, как соловей лета. Тебе всё ясно?
Варде в лицо брызнула капля слюны, пахнущая резко, как вода в люке под ковром. Он начинал задыхаться — удивительно, но даже мёртвое тело, оказывается, остро нуждалось в воздухе. Варде впился ногтями в руку Калеха, изо всех сил стараясь вырваться.
— Всё ясно?! — рявкнул Калех и встряхнул Варде так, что у него искры заплясали перед глазами.
— Яс-сно, — пропыхтел Варде.
Калех приподнял его, отрывая ноги от пола, а потом швырнул в сторону окна. Варде кубарем налетел на стоящие на полу цветочные горшки, и на него упала железная подставка с хлорофитумами, обсыпав землёй.
— До встречи, хозяюшка. — Калех прихватил с собой оставшиеся оладьи и початую банку варенья. — Невестушку приводи. Полюбуемся все вместе.
Варде бессильно сжал кулаки, глядя в спину уходящему Калеху. Тот оставил дверь распахнутой, и по полу тянуло ноябрьским ветром, а Варде только и мог, что лежать, хватая ртом воздух, и слушать грохот пульса в ушах.
***
В конце вчерашнего долгого вечера Мавна всё-таки вытащила карты памяти из компьютера в кофейне, на которые писались данные с камер видеонаблюдения. Дома вставила в ноутбук и открутила до нужного времени.
Записи были зернистыми и нечёткими, чёрно-серыми. Илар не покупал дорогие камеры, решил сэкономить, а Мавна ворчала, что случись чего — и не разглядишь.
Но сейчас от смутных образов по спине побежали мурашки.
Мавна поджала под себя ноги в тёплых носках и шумно хлебнула чаю из кружки.
Вот со стороны сквера к зданию кофейни подбежало четверо упырей. Камера снимала сверху, и с этого ракурса твари смотрелись ещё более жутко, передвигались припадая то на левую, то на правую сторону, будто двигаться им было тяжело или больно.
Мавна немного отмотала вперёд. Вот упырь бьётся головой в стекло. Отскакивает — наверное, осколок ранил морду. Интересно, а упыри чувствуют боль?
«Надо спросить у Варде», — мелькнула мысль, и только через пару секунд Мавна поняла, насколько это двусмысленно.
Нет уж.
Мавна проверила ещё раз, не видно ли на видео вывески кофейни. Вроде бы, нет... А геолокацию можно пробить через свойства файла? Мавна покопалась в настройках, но ничего особо не поняла. Хорошо бы и это у Варде спросить, он точно разбирается лучше неё.
«У меня кое-что есть», — написала она Лирушу.
«Даже не сомневаюсь, крошка, что у тебя целая куча достоинств», — пришёл ответ через минуту.
Мавна закатила глаза. Он с ней флиртует, потому что она ему понравилась, или просто потому что не знает другого стиля общения? Если бы ему написал Смородник, Лируш и его попытался бы склеить?
«Нужно встретиться».
Присылать запись по имейлу Мавна не хотела: Лирушу она не доверяла, мало ли, вставит в видео скриншот, где будет видно её имя, и при желании кто-то сможет выяснить, что упыри появились именно рядом с кофейней. Конечно, и по самому видео могли вычислить место, но всё же Мавна надеялась, что таких участков асфальта под уличными фонарями в Сонных Топях – тысячи, а по всему Среднему Уделу и вовсе миллионы.
«Напрашиваешься на свидание, крошка?»
И смайлик с каким-то похабным лицом.
«Ни в коем случае. Назначаю деловую встречу».
«Приходи хоть сегодня».
Мавна мельком взглянула на календарь, и без того зная, что сегодня четверг.
«Завтра».
А на этот вечер у неё были другие планы.
Она взяла с тумбочки пластиковое кольцо-лягушку и покрутила в руках. Надевать на палец его не хотелось. Холодный зелёный пластик навевал теперь неприятные ассоциации, и носить его на себе казалось странным. Но... Варде говорил, чтобы она не забывала про кольцо. Вряд ли это какая-то ловушка, он звучал искренне.
Илар остался на ночь в «Булке». Мавна приезжала с утра, помочь. Смородника уже не было: Илар сказал, он уехал ещё до рассвета и вёл себя ещё более скованно, чем обычно. Мавна подозревала, что он теперь будет сгорать со стыда после пьяного комплимента, и от этого становилось немного грустно. Пусть Мавна тоже была не совсем трезвой, но всё-таки было приятно услышать от него что-то человечное.
Немного поколебавшись, Мавна набрала ему сообщение:
«Привет! Как дела? Я догадываюсь, что ты будешь делать сегодня вечером. Предлагаю командную работу»
Плевать, если она всё-таки маленькая назойливая муха, жужжащая у него над ухом. Пусть думает, что хочет. Но глупо действовать поодиночке, если они оба хотят примерно одного и того же. И сегодня как раз подходящий вечер.
«В четверг у заброшенной школы» — сказал ей тот мерзкий тип в парке.
Даже удивительно, что с того тяжёлого разговора с Варде прошло так мало времени. Кажется, её жизнь стала крутиться слишком быстро. Нужно замедлиться, иначе её сорвёт с орбиты, как вышедшую из строя карусель.
Смородник ответил с присущей ему лаконичностью:
«Нет».
Мавна сморщила нос. Фу, как грубо. Не поздоровался, не справился о её самочувствии, не поблагодарил за её интерес и предложение. Просто «нет». Хотелось ответить что-то язвительное, желательно в рифму.
Она успела немного изучить его и понимала, что за коротким рубленым отказом сейчас последуют короткие сообщение-объяснения. Мавна положила телефон на стол и принялась переодеваться: скинула домашний пижамный костюм, влезла в свободные джинсы и выбрала мягкий свитер, нежно-розовый, пушистый, с вышитыми объёмными клубничинами. Инфантильный до невозможности, но невероятно приятный и обнимательный — самое то, когда планируешь лезть в логово упырей вместе с угрюмым чародеем.
У зеркала она собрала волосы в высокий хвост и по привычке пшикнулась своими вишнёвыми духами. Рука зависла над косметичкой. Пусть запас косметики у неё был куда скуднее, чем у Купавы, но почему-то хотелось...
«Ты сегодня умопомрачительно выглядишь», — всплыл в памяти чуть хрипловатый, приглушённый от смущения голос.
Мавна закусила губы. Неужели пьяная фраза какого-то психа может так на неё повлиять? Да нет, это всё вместе. И Купава, и Варде всегда говорили ей, что стоит иногда краситься — под настроение. Так что слова Смородника сыграли просто роль последней капли, наполнившей чашу её решимости. Выбрав полупрозрачную вишнёвую помаду, Мавна чуть тронула губы — так, чтобы придать им немного цвета и глянцевости, но красить в полную силу не решилась, будто ещё не до конца дала себе на это разрешение.
Как она и думала, на экране телефона одно за другим всплывали оповещения.
«Я пойду проверю то место».
«Тебе со мной нельзя».
«Это может быть опасно».
«Я вооружён и подготовлен».
«Тебе там не место».
Мавна стала ждать, когда словесный поток иссякнет. Телефон мигнул ещё однажды:
«Не лезь туда».
— Ну, ты всё? — спросила она, глядя в погасший экран.
Ответом ей была чернота замолкших оповещений. Тогда Мавна открыла диалог и написала:
«Звучит отлично! Раз ты вооружён и подготовлен, то ничего плохого не случится, если я посижу рядом с тобой в машине, правда? Мы просто посмотрим. Я не самоубийца и не побегу к упырям. Со мной будет защитное кольцо и целый большой защитный чародей. Заезжай за мной, пожалуйста, через час. Иначе я поеду туда на велике. До встречи».
Галочки у сообщения быстро стали зелёными — прочитано. Загорелись три точки: собеседник печатает. Но через минуту исчезли, так и не явив миру новое гневное отрицание. «Пользователь был в сети минуту назад».
— Это оказалось легче, чем я думала, — довольно выдохнула Мавна и тронула ресницы коричневой тушью.
***
Из калитки к машине двинулось розовое облако. Настолько розовое, что Смородник порадовался, что снова решил надеть тёмные очки — иначе его ослепил бы этот кукольный оттенок. И даже наброшенное сверху пальто цвета молочного шоколада не спасло бы его от слепоты.
Конечно, очки он надел по другой причине: кажется, вчера по пьяни сболтнул лишнего, и этот стыд, он был уверен, лазером был выжжен на его глазах. А выглядеть пристыженным не в его духе.
— Чародеи не стыдятся, — повторял он несколько раз как мантру, стоя утром перед зеркалом в туалете кофейни и хлопая себя по щекам. Не помогло. Всё равно в груди поднималась жгучая волна каждый раз, когда он вспоминал Мавну — и то, что он ей сказал. Идиот. Ну какой же конченный идиот.
Наверное, то сотрясение выбило из него последние мозги.
— Привет. — Девчонка залезла в машину, шурша каким-то пакетом. — Зачем ты снова надел очки?
— Чародеи не стыдятся, — машинально брякнул он и чуть не ударил себя по губам. Неужели вслух?! Темень, вот тупица. Надо было спасать ситуацию. — В том смысле, что не стыдятся носить то, что хотят. Вообще ничего не стыдятся. Совсем. Такое правило. Одно из.
Мавна слушала, приподняв бровь.
— Оу. Очень мило, что ты решил вместо приветствия выдать рандомный факт о себе. Я запомню, хотя звучит не очень информативно, если честно.
— Привет, — исправился он. Прозвучало ещё глупее, чем вообще без приветствия.
Мавна хмыкнула и громче зашуршала пакетом. Через пару секунд на свет явился огромный кабачок. Смородник даже приподнял очки на лоб, во все глаза глядя на это агрономическое чудо, невесть как оказавшееся в его машине.
— У нас он лежит и пропадает. Мама сказала отнести Купаве: однажды слышала, как та говорила, что любит салат с креветками и цукини. Ну а для мамы что цукини, что этот монстр — всё одно. Купава его есть точно не станет, она вообще больше заказывает еду на дом. Поэтому я решила отдать его тебе. Никто же не отдавал тебе кабачок в начале осени, я права?
Она протянула Смороднику огородного монстра, сделав самое невинное лицо. Он даже растерялся и не придумал ничего лучше, кроме как принять кабачок и бережно уложить между передним и задним сиденьями.
— Что мне с ним делать? — пробубнил он.
— Положить на пол в комнате и смотреть, как он медленно гниёт, — заявила Мавна. — Но есть альтернатива. Это еда. Приготовь с ним что-то. Можно будет даже съесть, представляешь?
Это было уже слишком.
— Я что, похож, по-твоему, на карамельную девочку в розовом свитере, которая по утрам печёт кабачковые оладушки для всей семьи?!
— Нет, ты похож на нервозного сыча, который питается одной лапшой и катастрофически недоедает овощей. Между прочим, у меня тут и огурцы есть.
Следом за кабачком из пакета показалась литровая банка солёных огурцов. Смородник застонал и потёр переносицу.
— А стонать будешь, когда банку откроешь. Потому что они безумно вкусные. Я поставлю к кабачку. Пожалуйста.
Последнее слово она произнесла с нажимом. Видимо, ждала от него благодарности. Но он не просил превращать его машину в овощевоз! А ещё до Смородника только что дошло, что он назвал Мавну «карамельной девочкой». Главное, чтобы она не подумала, что это комплимент. Может, сказать в противовес что-то грубое?
Он снова опустил очки на глаза и медленно на неё покосился, поворачивая ключ зажигания. Вчера она была просто жгуче прекрасна с чёрными тенями и в платье с вырезом — настоящая королева. Но сейчас в этом нелепом пушистом свитере и с чуть блестящими губами казалась клубничной зефиркой, и даже духи не бесили, хотелось её... обнять?..
Смородник резко отвернулся, стиснул руль крепче и выехал на пригородную улицу.
***
Мавна закусила губу, разглядывая пустыри из окна машины. На небе смыкались тяжёлые тучи, и темнело стремительно, быстрее, чем должно было. Она накрутила на палец кончик хвоста и повернула лицо к Смороднику, который сосредоточенно высматривал, где ему свернуть с дороги на поле.
— Мой брат пропал у торгового центра, — сказала она, выдавливая слова из горла, которое снова перехватило горем — каждый раз, когда приходилось говорить о Раско. — Как ты думаешь, может... Может, там у них есть какой-то проход под болота?
Признавать себе, что под городом может быть какое-то дополнительное измерение, было до головокружения странно, едва ли не болезненно. Мавна на миг зажмурилась. Нет, она не в дурном сериале и не в фэнтези-книжке. Так и есть. Её реальность больна и, увы, уже никогда не излечится. Придётся учиться с этим жить.
Она подозревала, что Смородник сейчас буркнет что-то про Варде: мол, спроси у своего жениха сама. Но он только дёрнул плечом и ровным голосом ответил:
— Я там был. Искал. Ничего подозрительного не нашёл. Возможно, тут нужна серьёзная техника, чтобы что-то засечь. Моей не хватило.
— А про эту школу что думаешь? Правда они там собираются? И почему именно там? Неужели чародеи ничего не знают?
Машина свернула на грунтовку и покатила по просторному пустырю. Когда-то тут, судя по всему, кипела жизнь, но теперь из земли торчали ржавые поломанные лестницы бывшей спортивной площадки.
— Я тоже об этом думал. — Смородник побарабанил пальцами по рулю. — Странно всё. Будто что-то не сходится. Ещё бар этот... тоже мутный. Но я докопаюсь. Вот разберусь с тысяцким и займусь этими делами.
— А тебе ничего за это не будет?
— М?
— Ну, если вдруг всё-таки кто-то из чародеев покрывает упырей. А тут ты — весь такой борец за справедливость и права угнетённых. На тебя и так все зуб точат. За что, кстати? Что ты сделал?
Мавна тут же пожалела, что так сумбурно вывалила на него свои подозрения и вопросы. Нужно было постепенно. Но она так сильно нервничала, что между мозгом и языком почти не осталось фильтров. Хотя их и так будто бы давно не было...
— Как-нибудь потом расскажу, — отмахнулся Смородник. — Он свернул по бездорожью к кустам с облетевшими листьями. Впереди уже была видна школа, но Мавна понятия не имела, насколько близко они могут подобраться. — Даже если кто-то из наших кроет, надо сказать Матушке. Но если не найду тысяцкого, то не смогу этим заняться. И тебе с братом не помогу. Так что...
— Так что ты снова просишь сдать Варде. — Мавна вздохнула и сползла ниже по сиденью. — Смо, пойми ты. Я не могу своими руками подписать ему смертный приговор. И его отцу тоже. Пусть они упыри, но всё же. Я тогда совсем перестану спать. Как мне тогда жить? И за Раско не уследила, и парня сдала вместе с его отцом. Ну просто отличница. — Она горько хмыкнула и снова посмотрела на Смородника. Тот был всё так же сосредоточен и не обращал на неё внимания. — Мне тебя жалко. Ты хороший парень. Я бы хотела тебе помочь. Но...
«Что?» — хотелось спросить у себя самой.
Отец Варде хранил человеческую кровь в холодильнике. А Варде — её милый Варде — добывал её, прогуливаясь по паркам с ножом и верёвкой в рюкзаке. А потом утверждал, что никаких упырей не существует и выставлял Мавну едва ли не сумасшедшей. И это не мешало ему потом заниматься с ней любовью. Мавна поёжилась в своём пушистом свитере. Что, если Варде как-то использовал её в своих упыриных целях? Вспомнилась их близость: его холодные руки, которые становились теплее от её тела. И его губы с привкусом речной воды, жадно припадающие к её шее, будто хотели выпить пульс через кожу.
Она же не идёт их убивать. Да и Смородник тоже. Конечно, ничем хорошим это не кончится. Но вдруг так она поможет остановить нападения на людей? Что чувствовали жертвы? Даже если они оставались живыми, наверняка это было не самым приятным: очнуться среди парка с порезом где-то на теле и не помнить, что с тобой стряслось. Тянуло на годы психотерапии.
— Понимаю, — сухо ответил Смородник.
Он быстро посмотрел на неё, будто хотел сказать что-то ещё, но снова отвернулся, глядя в сторону заброшенной школы.
Машину с одной стороны скрывали кусты, но в целом Мавна не была уверена, что их никто не заметит. Пусть они остановились на достаточном расстоянии от здания, но всё равно: чёрный внедорожник на пустыре трудно не увидеть.
— Что ты будешь сейчас делать? — спросила она, разглядывая грубоватый профиль Смородника в стремительно сгущающейся темноте. Сегодня его горло не скрывал наглухо застёгнутый воротник, и взгляд Мавны скользнул по татуировке, уходящей ниже под одежду. Кажется, там были изображены всполохи огня. А в огне — чьи-то кости и скелеты деревьев. На тыльной стороне правой ладони, что лежала на руле — оскаленная собачья пасть с брызгами слюны. На фалангах витиеватые буквы С В Е Т. Остальное не разглядеть под закрытой одеждой, но Мавна точно помнила, что если задаться целью внимательно рассмотреть все рисунки на его руках, то можно увлечься и потратить не один час.
— Буду наблюдать, — ответил он. — Действовать по обстоятельствам. — Смородник повернул лицо и пригвоздил Мавну к месту тяжёлым взглядом. — Послушай. Я тебя взял, потому что ты сама напросилась. Это может быть опасно. Вернее, не может. Это, Темень раздери, смертельно опасно. Твой брат меня по головке не погладит, если узнает. Я не знаю, что сейчас будет. Может, придётся сражаться. Оружие у меня наготове. Но обещай, что не будешь мешать. И что будешь делать то, что я скажу. Договорились?
Мавна хотела по привычке ощетиниться и спросить, с чего это она должна делать то, что он скажет, а не наоборот, но закрыла рот, едва набрала воздуха для возмущённого возражения. Что ж. В его словах и правда был смысл.
— Ладно, — с неохотой выдавила Мавна. Смородник кивнул с самым серьёзным видом.
Он поковырялся в карманах и вынул пузырёк из тёмного стекла. Эфирное масло для аромаламп — Мавна сама частенько такие покупала. Смородник капнул несколько капель себе на одежду, и по автомобильному салону поплыл едкий мятный запах. Внезапно Смородник уставился на Мавну задумчивым взглядом.
— У тебя с собой духи?
— Что?
— Ну, вот эта вонючая дешмань. Вишня которая.
— Кто бы говоришь про вонючую дешмань! — Мавна замахнулась, чтобы пнуть его в локоть, но не рискнула и в последний момент опустила руку. — Обмазался тут мятой, аж слёзы из глаз! Окно бы хоть открыл, придурок!
— Духи.
Смородник требовательно протянул ладонь и так сжал челюсти, что было ясно: спорить бессмысленно. Мавна несколько раз возмущённо фыркнула, но всё-таки вытащила из сумки свой маленький флакончик и неохотно сунула в его большую и горячую ладонь.
Ничего не говоря, Смородник открутил дозатор и вылил себе на голову всё, что было — а Мавна ведь совсем недавно заказала себе новый флакон! Между прочим, они подорожали, и вместо двухсот пришлось выложить аж триста пятьдесят удельцев!
Воздуха в машине не осталось — сплошное удушающее приторно-вишнёвое облако. Мавна закашлялась, со всей силы пихнула Смородника кулаком в плечо и наощупь опустила стекло.
— Какой же ты урод! Это мои единственные духи! — задыхаясь, проговорила она сквозь зубы, ловя ртом свежий воздух. — Что в твоей дурной башке вообще, а?! Чем ты думаешь? У тебя там тараканы чечётку отбивают?!
Стекло без её помощи поползло обратно наверх.
— Отдышалась? Сиди тихо.
Смородник быстро шмыгнул из машины, захлопнул за собой дверь и заблокировал, нажав на кнопку на ключах.
***
В спортивном зале снова горели фонари, направленные в потолок. Варде привычно сел в углу, подтянув колени к подбородку. Если сидеть тихо, Калех, может, и не вспомнит, что приходил утром с тем мерзким разговором.
Но нежаки вели себя беспокойно. Варде слышал обрывки разговоров и жалел, что так и не пытался до сих пор ни с кем сблизиться или хотя бы начать нормально общаться. Постоянно строил из себя человека, а теперь достроился: не у кого даже спросить, что происходит.
Неужели про отца все знают?.. Но его нет только пару дней. А вдруг это не случайность?
Он шмыгнул носом, почесал лицо рукавом и откинулся затылком о стену. Наверное, на спине останутся следы побелки от облупившейся стенки. Ну ничего.
Их стая была сильной: почти сотня упырей в молодых телах, ни одного дряхлого. Это означало только то, что болотники собрались как на подбор, и только теперь Варде с сокрушительной горечью понял, каким они видели его отца: в теле старика, непривыкшего к общению, закостенелого консерватора. Да уж, всё меняется, и тысяцкий, видимо, должен быть под стать своим подчинённым.
— А вот тут у нас сидит сынок тысяцкого, — без приветствий начал Калех, прошагав через зал и остановившись напротив Варде, — который не хочет вести невестушку под болота. Ребята, мы же не любим, когда нарушают правила?
Упыри насторожились. Многие лица повернулись к Калеху, кто-то мельком взглянул на Варде, не внимательнее, чем на пыль.
— Да уж, ноябрь наступил, а наш тысяцкий как был рохлей, так и остаётся, — согласился Цирхо.
— Да сдалась она вам! — Варде не выдержал и вскочил, гневно сжимая кулаки. — Мало людей вокруг что ли?! Любых берите! При чём тут Мавна? И от отца моего отстаньте! Что, хотите без тел остаться, запертыми под болотами? Она вам устроит!
Гнев распалял его холодную кровь, гонял по венам быстрее обычного. Варде облизнул сухие губы. Живой. Почти живой. Это хорошо.
Но его вспышка гнева не произвела на упырей особенного впечатления. Хорошенькая упырица с каштановыми волосами и вовсе презрительно рассмеялась.
— Ты её прикормил, сочненькую. И братишка у неё там лежит, пользу городу приносит. Чего ей на поверхности делать? Мы зимой что жрать будем, а? Тебя, что ли? Твой ил из жил сосать? — Калех сплюнул на пол и растёр слюну мыском. — Ты про молодняк думал? Сын тысяцкого ещё, чтоб тебя.
— Ты мало крови натаскал? Твои... — Варде хотел сказать какое-то оскорбительное слово, но осёкся, испугавшись лютых взглядов. — Ребята твои мало натаскали? Там столько людей, что на зиму точно хватит.
— Вы посмотрите-ка, — фыркнула Луче, задрав точёный нос. — Какой добренький. А если весна затянется? А если чародеи убьют самых сильных добытчиков? А если молодняк станет прожорливее? Им всё больше сил нужно, не забывай.
Варде резко развернулся в её сторону. Ему показалось, что кольцо нежаков вокруг него стискивается, на него наступают, и кругом только недоброжелательные взгляды. В груди колотилось мелко и надсадно, инстинкты кричали: бежать! Бежать!
— Так приведи им десяток мужиков. У тебя, может, и больше есть, —огрызнулся он.
— Полегче, щегол.
Калех хрустнул кулаками.
— А то что?
— А то к папаше своему отправишься. Сотня моя. А завтра я пойду в соседнюю сотню и скажу, что убил тысяцкого и занял его место. Так что твой голос больше ничего не значит, ты ничего не приносишь стае. Слабых и больных выгоняют, от них никакой пользы. А девку твою мы сами заберём, ты нам не нужен.
— Не посмеете, — рыкнул Варде с отчаянием, но без уверенности. — Мы помолвлены. У неё моя вещь!
— Сам себе противоречишь. Раз помолвлены, то веди сюда. А не приведёшь, сами возьмём. Я не пойму, ты на что рассчитывал, когда девку живую себе заводил? Думал, в одну харю будешь ей пользоваться? Пф. Вещь показывает, что она занята упырём. Но не освобождает её и тебя от долга, который вы должны отдать болотам. Ясно тебе?
Выхода будто совсем не осталось. Все кивали, слушая Калеха, и смотрели на Варде с нескрываем презрением. А ведь Калех прав. Варде знал, что партнёры-люди служат упырям. И иногда даже добровольно. Но всегда будто бы отмахивался от этого знания, и правда эгоистично берёг Мавну только для себя. Да разве можно её под болота? Разве можно кому-то отдать?
Варде сосредоточился на ощущениях в груди. Внутренним чутьём «нащупал» второе сердце — непохожее на человеческое. Направил весь свой гнев и страх туда: злобу на Калеха, опасения за отца и, самое главное, за Мавну. Остро закололо, будто он много раз подряд бил иголкой в одно и то же место. Варде сжался, подаваясь вперёд, и одновременно с этим движением мысли тали смутными и невнятными, словно их задвинули в ящик стола. Руки вытянулись когтистыми лапами, голова и лицо взорвались болью и хрустом костей.
Варде опустился на четвереньки. Уже не хрупкий юноша, а чудовище с лязгающей пастью. В ноздри ударили запахи, рот наполнился вязкой темноватой слюной. Маленькие глаза хорошо различали всё до мельчайшей детали — даже в темноте — особенно в темноте.
Сквозь несмыкающиеся клыки вырвался утробный низкий рык. Варде кинулся на Калеха и сбил его с ног, клацнув челюстями у того прямо над ухом. Калех оттолкнул его, пнув ногами в живот, перекатился на бок и тоже обратился чудовищем, куда более крупным и матёрым, чем сам Варде.
Нежаки одобрительно загудели, готовые наслаждаться битвой.
***
С улицы было видно, что внутри здания горит мертвенный белый свет, столбами уходящий вверх. Фонари? Наверное. Что же ещё. Смородник хмыкнул. Мертвяки, а без света не могут.
До зуда в пальцах хотелось закурить. Да и эту свербящую вишню с себя смыть бы поскорее. Но именно запах дыма он старался отбить. Нежаки чуют дым на большом расстоянии, а вот запах духов могут и пропустить. Мало ли, какая-нибудь обворожительная нежичка решила разорить парфюмерную лавку.
Плохо, что Мавна за ним увязалась. Но хорошо, что он оказался хитрее, и она в безопасности. А ведь эта упёртая ослица точно притащилась бы сюда на своём ржавом велике.
«Дурочка», — подумал Смородник с неожиданной для себя нежностью и обернулся на машину.
Мавна за стеклом показала ему неприличный жест.
Смородник крутанул в руке антиупыриный пистолет и прислонил указательный палец к губам, советуя ей сидеть тихо.
Под подошвами хрустели стебли сухостоя. Здание школы выглядело мрачно, а белый свет в окнах придавал какую-то особенно жутковатую атмосферу. Из высокой сухой травы торчали остатки того, что когда-то было спортивными площадками — Смороднику это даже немного напомнило тренировочные места за чародейским общежитием, только там всё было не в таком запущенном состоянии. По спине пробежали колючие мурашки. Пусть он пытался выглядеть уверенным в себе и непробиваемым, но в душе всё равно нарастала тревога.
Приборы молчали. Приложение показывало небольшой неживой фон, но он то появлялся, то исчезал. Это могло значить одно и з двух: либо тут и правда нет ничего особенного и проверка окажется пустой тратой времени, либо...
Либо тут собираются настолько сильные упыри, что накопленной ими силы хватает, чтобы притворяться живыми.
Он снова обернулся на машину. Хорошо бы, чтобы правдой оказался первый вариант. А если второй? Хватит ли искры одного чародея, чтобы противостоять упырям? Может, развернуться пока не поздно и отвезти девчонку домой? Свет, она ещё с этим идиотским кабачком и огурцами, что за каша у неё в голове...
«Зафиксировано отсутствие жизни», — равнодушно сообщил телефон.
Смородник повёл плечами, прогоняя мурашки. Он ведь за этим сюда и шёл. Разоблачать место упыриных сборищ. Почему тогда становится настолько не по себе? Он стареет? Или это девчонка делает его слабым и мягкотелым? Да чтоб её...
Смородник быстро осмотрелся, выискивая укромные места. Скрываться особо негде, есть футбольные ворота с рваной сеткой, турники, брусья и металлические лестницы, чуть поодаль – качели. Ну, тем лучше: пускай упыри сразу его видят и несутся прямо на него. Их ждёт неприятное знакомство с искрящим оружием.
В идеале было бы подобраться ещё ближе. В самую школу. Приторных духов, от запаха которых слезились глаза, должно было хватить, чтобы отвлечь упырей.
Если бы он был один, то без раздумий забежал бы в здание, и плевать, что будет. Убьёт всех, кто там собрался — отлично. Убьёт часть и погибнет сам — да и пусть, всё равно Сенница скоро его прикончит. Но теперь сзади сидела Мавна в заблокированной машине, без ключей, и что будет с ней? Даже выбраться сама не сможет. Неизвестно, хватит ли у неё мозгов разбить стекло и удрать? Хотелось бы надеяться, что да, но бегает она вряд ли быстро и сразу станет лёгкой и заманчивой целью для любого нежака. Если только её не защитит хлюпик Варде.
Смородник всмотрелся в сторону школы. Зрение у него никогда не было особенно острым, да и почти стемнело. Принюхаться не получалось, всё заглушал запах духов. Интересно, сколько времени потребуется, чтобы полностью смыть с себя эту вишню?
А если его сегодня убьют, от гроба тоже будет нести вишней?
Смородник хмыкнул. Если его задерут упыри, то никаких похорон не будет, кто-то из болотных духов просто займёт его тело и будет хозяйничать, как бездомный в заброшенной квартире. Чудесно, что тут скажешь.
Хорошо, что дул промозглый ветер. Относил душную сладость от собственного носа. Хотелось бы верить, что чародейский запах всё-таки ушёл: сложно оценить, когда сам не понимаешь, что от тебя постоянно пахнет чем-то не тем.
Световые столбы в окнах школы пришли в движение, несколько фонарей будто бы погасли или упали. Изнутри доносился невнятный шум.
Искра в груди зашевелилась, потекла от сердца к рукам, щекоча вены. Смородника захлестнуло злорадное возбуждение, в висках застучали тяжёлые, но приятные молоты: будто он был создан только для того, чтобы разить своей искрой чудовищ, и больше ни для чего.
Он снял пистолет с предохранителя и спустил искры с пальцев, вливая в оружие. Металл вспыхнул в руках, раскалился добела и сразу немного остыл, осталось лишь алое свечение по краям. Отлично. Можно одновременно и вышибить мозги, и испепелить тело за секунды. Если на него нападёт упырь, успеет ли он пусть пулю себе в висок? Может, отправить сообщение брату девчонки? Чтобы забрал эту тупицу.
Нет, не тупицу. Бестолковую булку.
Очень хотелось снова оглянуться в сторону машины, но нельзя отвлекаться и терять бдительность.
Он взбежал по крыльцу и потянул на себя железную дверь. Открыто.
Изнутри дохнуло сырой штукатуркой, плесенью и гнилью — как в старом подъезде. Впрочем, школа и так была очень старой, а учитывая, что болотные твари облюбовали её для своих сборищ... Тленный запах более чем ожидаем.
Где они собираются? В актовом зале? Смородник усмехнулся, представив, как упыри заседают на зрительных местах, а тысяцкие и сотенные вещают со сцены. Вряд ли они такие эстеты. Тогда... Логичнее собраться в спортзале, где просторнее и ничего не мешает. Да и свет был в высоких зарешеченных окнах, защищённых от случайного удара мячом. Нужно подняться наверх.
Смородник отключил телефон, чтобы не выдать себя оповещениями. Стараясь не шуметь, он двинулся по лестнице, усыпанной крошевом обвалившейся шпатлёвки и отколупившейся краски. На лестнице воздух был ещё более сырым и затхлым, дышалось тяжело, а пульсирующая искра душила, желая скорее вырваться наружу.
«Тише ты, успокойся», — шикнул он сам себе мысленно.
Шум стал громче. Смородник пробежал оставшийся пролёт и замер, прижавшись спиной к стене.
Он вдруг с ясностью осознал, в какое идиотское положение себя поставил в своём неуёмном желании выслужиться перед Сенницей. Да, ему сказали про место сборов упырей. Но значило ли это, что нужно было соваться туда одному, да ещё и в самый вечер сбора? Может, надо было просто передать кому-то из глав отрядов? Собрали бы пару-тройку отрядов и накрыли бы целую стаю высших. Да уж. Нелепая выйдет смерть.
Двери спортзала оставались приоткрыты: одна из створок висела на петле и раскачивалась на ветру, задувающему из разбитых окон. Мертвенный свет фонарей нарезал сумрак бледными полосами и подчёркивал пятна плесени по углам и лохмотья краски, свисающие с потолка и стен. Да уж. Уборка тут бы не помешала. Хотя от запаха плесени избавиться было бы сложно, разве что вытравить хлоркой.
По коридору скользили тени. Запах нежаков сгущался и висел плотным облаком, забирался в горло и оседал во рту мерзкой плёнкой, даже сглотнуть удавалось с трудом.
Они были совсем рядом, за почти открытыми дверями. Сколько? Сотня? Меньше? Или больше? Сильные, напившиеся крови, убивающие людей и чародеев ради своего подобия жизни.
С пальцев сорвалось несколько нетерпеливых искр. Спалить бы тут всё к Темени вечной, пока не поздно.
Но лучше послушать.
Смородник затаил дыхание, борясь с желанием хоть одним глазком заглянуть за двери. Если сильно повезёт, он узнает для Сенницы что-то любопытное. Если очень сильно повезёт, этих знаний хватит, чтобы она замяла его вину.
Но в гвалте голосов нельзя было различить ничего полезного: отдельные выкрики тонули в невнятном шуме. Похоже было, будто в спортзале разгорелась драка.
Рык, звуки ударов. Топот ног, скрежет когтей по толстому слою напольной краски. Гулкое эхо. Подбадривающие выкрики.
Двери слетели с петель от удара, и Смородника чуть не сбил с ног клубок из двух визжащих упырей, отчаянно пытающихся прогрызть друг другу глотки.
***
Мавна ругалась без остановки минут пять, припоминая все бранные слова и их комбинации. Закрыть её в машине, как котёнка! С ума сойти, ну и отбитый придурок! Она что, какая-то вещь?!
На заднем сиденье по-прежнему лежали странного вида чародейские пушки. Отличная идея – идти к упырям с одним скромным стволом. Просто прекрасная. Достойная величайшей премии. А Мавна что? Сможет ли стрелять? Они вообще заряжены? Или без искры ни на что не способны? Интересно, если она разобьёт окно и выпрыгнет из машины, он подаст на неё в суд за порчу имущества, или страховка всё покроет? А может, чародейская Матушка оплатит?
Сидеть тут одной (ну ладно, не одной, а в компании оружия, кабачка-переростка и банки огурцов) было не то чтобы приятно.
Перебесившись, Мавна выдохнула и откинулась головой на спинку сиденья. Да уж. Ситуация. Купава точно скажет, что запирать девушку в машине — это красный флаг.
Она хотела просто побродить тут в окрестностях и подумать, можно ли тут найти что-то, приводящее к Раско. Вход под болота? Какие-то таинственные колодцы? Хоть что-то, что могло бы заинтересовать полицию и заставить их возобновить следствие. Но теперь она сидит взаперти, и даже придурок Смородник скрылся из виду.
Мавна задумчиво покусала губы. Что ей делать? Просто ждать? Да ну... Она подёргала ручку двери, но та ожидаемо не открылась. Даже завести машину не удастся. Хотя не то, чтобы она горела желанием угнать внедорожник и попасть в розыск.
Но у неё есть телефон. И, если повезёт, она сможет что-то снять в дополнение к видео из кофейни. Хотя, наверное, это можно трактовать как «если НЕ повезёт».
Мавна проверила заряд батареи. Меньше половины, но наверняка у Смородника в бардачке есть шнур, чтобы заряжать от прикуривателя. У Мавны вспыхнули щёки при мысли, что придётся ковыряться в его вещах, но что поделать. Уговорив себя, что не будет рассматривать находки, она открыла бардачок, ожидая увидеть что угодно, но там, к счастью, были только влажные салфетки, санитайзер, пачка сигарет и стик растворимого кофе. Ничего особо личного, не было даже счастливого полароидного фото в обнимку с бывшей девушкой. Мавна удовлетворённо выдохнула. Под салфетками действительно обнаружился провод зарядки. Хорошо. Жить можно. А сбоку от сиденья в подстаканнике нашёлся термос. Ну, можно обустраивать быт, будучи запертой в машине. В случае чего и огурцы можно будет открыть. Перекусить.
Включив запись видео, она пристроила телефон на приборную панель так, чтобы было видно всё происходящее перед школой. Жаль, что уже темно — но Мавна надеялась, что потом можно будет подкрутить яркость и увидеть силуэты упырей. Если они выбегут.
Свет в окнах школы замигал, несколько лучей полоснули прямо по машине, слепя глаза. Мавну захлестнуло неприятное предчувствие, холодом скрутившее желудок. Кажется, сейчас что-то начнётся...
Из раскрытых дверей мелькнула алая вспышка. Мавна не слышала отсюда звуки, но ей показалось, что что-то шумит.
В окнах второго этажа забурлило что-то тёмное. Почти весь свет погас, решётки на окнах задрожали, будто их пытались выломать. Из дверей кто-то выбежал — вроде бы, две фигуры, но в темноте трудно было разглядеть.
Полыхнуло красным. На миг, но Мавне хватило, чтобы узнать бегущих. Челюсть поползла вниз. Смородник и Варде?! Вдвоём?
Вслед за ними из дверей выбежала кипящая упыриная масса. Чудовища сталкивались тощими телами, спотыкались, перепрыгивали друг через друга, неслись огромными прыжками — куда быстрее, чем могли бежать парни. Мавна окаменела, беспомощно глядя на них, несущихся через пустырь. Камера прилежно записывала происходящее.
Смородник, не останавливаясь, обернулся и сделал несколько выстрелов. Горящие пули пронеслись как огненные брызги, напоминая клочки праздничного салюта. Несколько упырей, кажется, упали, но из дверей выбегали всё новые и новые, нескончаемым тёмным потоком.
Варде споткнулся. Мавна хотела бы зажмуриться, чтобы не видеть этого ужаса, но её словно парализовало. Один из упырей — здоровенная матёрая тварь — схватил его за ногу, но Смородник выстрелил, и упырь закорчился, извиваясь, на земле. Полыхнуло новое пламя, ярко-алое, залив пустырь светом. Трава занялась, отрезая стаю от парней.
Мавна засуетилась. Как она может помочь? Оставил бы ей ключи, она хотя бы мотор могла бы заранее завести. А теперь что? Кидаться в упырей кабачком? Огонь остановил их, но скоро до них дойдёт, что можно оббежать по краю пустыря. Покровители, хоть бы мальчики успели!
Дверные замки щёлкнули, снятые с блокировки. Мавна перегнулась назад и сбросила часть оружия с заднего сиденья, освобождая место для Варде. Может, схватить какую-то пушку? А толку, всё равно понятия не имеет, что с ней делать. Бросить Смороднику? Вдруг уронит и сломает...
Соседняя дверь распахнулась, и Смородник, ужасно пропахший её духами, запрыгнул на сиденье, стремительно вставил и повернул ключ зажигания. Варде плюхнулся сзади, надсадно дыша.
— Что вообще происходит?! — сдавленно пискнула Мавна.
Смородник вжал педаль в пол, и машина лихо сдала назад. Переключил передачу, выкрутил руль и развернулся так резко, что на пару секунд Мавна потеряла ориентацию. Телефон свалился с приборной панели куда-то под ноги, но Мавна не стала поднимать, чтобы не приложиться головой.
Что-то ударило машину сзади и перебралось на крышу. Под страшную ругань Смородника Мавна, окаменев от ужаса, наблюдала, как морда упыря свешивается сверху, пуская слюни на лобовое стекло. Смородник крутил руль в стороны, пытаясь сбросить тварь, но машина только подпрыгивала на кочках и неслась, всё набирая и набирая скорость. Мавна закрыла глаза ладонями, молясь Покровителям, чтобы они не врезались ни во что и чтобы упырь не пробил стекло. Судя по скрежету и по тому, какими словами его крыл Смородник, дело снова пахло дорогим ремонтом.
— Сдохни, бл...! — рявкнул чародей. Раздался громкий хлопок, сквозь закрытые глаза Мавна увидела алую вспышку, упырь коротко взвизгнул и что-то ударило по капоту.
Когда она открыла глаза, увидела стремительно закрывающееся окно с водительской стороны и когтистую лапу, соскальзывающую вниз. Машина подпрыгнула, переезжая упыриное тело, и выкатилась с пустыря на грунтовку.
Мавна быстро обернулась. Позади была темнота, но никто, вроде бы, за ними не гнался. Варде сидел сзади бледный, как полотно, и зелёные глаза лихорадочно сверкали на осунувшемся лице.
— Мальчики... вы целы? — выдавила она.
Варде несколько раз мелко кивнул. Смородник процедил сквозь зубы:
— Целее не бывает. Ты?
Мавна не сразу поняла, что он спрашивает о её самочувствии.
— А? Н-нормально...
Машина выкатила на асфальт, и только тогда она решилась наклониться и поднять телефон с коврика под ногами. Запись всё ещё шла, а вот заряда батарейки осталось совсем немного.
— Как вы оказались вместе? — спросила она, выдыхая.
— На сборе подрался, — подал голос Варде. — С Калехом. Он хотел... Неважно. Хочет сам стать тысяцким. С отцом моим что-то... И вот... Сцепились. Мне теперь конец, наверное. Уже бы и порвали. Кошмар, в общем.
Голос у него был совсем убитый. Мавна непонимающе посмотрела сперва на него, потом на Смородника, с упрямой решимостью ведущего машину: как всегда сосредоточенно и аккуратно.
— Ты помог Варде?
Они остановились на светофоре. Смородник не ответил, сделав вид, что его очень заинтересовало что-то слева.
— Какие же вы придурки, — простонала Мавна, пряча лицо в ладонях.
Какое-то время они ехали молча, пока Смородник не выдавил:
— Тебя куда, упырь?
— Изящный способ выведать мой адрес.
— Будешь выделываться, выкину на полном ходу.
Мавна не стала снова делать им замечание. Уже никаких нервов не хватало. Но в голове что-то складывалось в удивительную картину, рушащую все привычные стереотипы.
Смородник в самом деле спас Варде, отбив его у разъярённых упырей? И даже не сжёг? А, наверное, это всё-таки из-за адреса. Что ж, резонно.
— Мой отец может быть больше и не тысяцкий вовсе. Не обольщайся. — Варде сказал это одновременно и с горечью, и с ядом в голосе. — Калех хочет захватить власть, но сколько ещё таких амбициозных уродов? За место тысяцкого начнётся грызня. Так что мой адрес тебя не спасёт, горелыш. И это я ещё не спрашиваю, почему от тебя пахнет духами моей невесты.
— А тебя, я смотрю, духи волнуют больше, чем судьба папаши, да?
— Завали пасть.
— Варде! — Мавна не выдержала и шикнула на него, повернувшись. — Хватит! Не узнаю тебя! Веди себя прилично. Смо тебя спас вообще-то.
— Ах, Смо. Ясно.
— Заткнитесь оба, — рыкнул Смородник. — Мне что, полночи по городу кружить? Куда тебя сгрузить, мёртвая ты туша?! На кладбище?
— Заболоцкая улица, — недовольно буркнул Варде. — Первый дом.
В салоне едва не искрило от напряжения, но Мавна была рада хотя бы тому, что Варде и Смородник не сцепились в драке. И то хорошо. Хотя кто знает, что будет, когда они приедут...
Дом Варде тоскливо темнел пустотой в окнах, вырванный из мрака фарами машины. Мавна задумалась: будет ли теперь Варде в безопасности дома? Если у него сложные отношения со своими... соплеменниками? Как называются родичи у упырей? Ох, Покровители, как же сложно. Но не звать же его к себе... Илар будет против. Хотя можно с ним поговорить... Страшно всё-таки. Не хотелось бы, чтобы его убили, пока он без защиты отца.
— Мне очень жаль, — тихо сказала она, повернувшись к заднему сиденью. — Если хочешь, я поговорю с Иларом.
— Нет. — Варде покачал головой. — Спасибо. — Он протянул руку и сжал пальцы Мавны. Она вздрогнула, но позволила ему подержать себя за руку. — Я буду ждать отца. Или сам пойду искать под болота. Твоего брата тоже получше поищу. Так что мне нужен наш дом.
— А если к тебе придёт тот тип? Как его... Калех, кажется.
— Не придёт, — бросил Смородник, вышел из машины, закурил и, зажав сигарету зубами, засучил рукава куртки. Мавна недоверчиво смотрела, как он сбрасывает с пальцев искристые сферы, которые зависли примерно в метре от земли, окружив двор Варде.
— Что ещё за чародейская фигня? — Варде тоже вышел из машины. Пришлось и Мавне отстегнуть ремень и вывалиться наружу. Она сунула руки в карманы джинсов, ёжась на ветру.
— Та фигня, которая спасёт твою тощую задницу. — Смородник отряхнул руки, вновь опустил рукава и вынул сигарету изо рта. Его речь стала более разборчивой. — Не думай, что я тебе сочувствую. Просто считаю, что ты пригодишься.
— А домой мне как попасть?
Смородник сделал приглашающий жест рукой.
— Прошу.
Варде с недоверием покосился на красные огоньки, окружившие участок.
— Они меня не испепелят?
— А ты рискни.
Потоптавшись на месте, Варде кивнул Мавне и тускло улыбнулся:
— Спокойной ночи. Был рад увидеться. Только... Не приходи ко мне. И кольцо не снимай. На всякий случай. Это может быть опасно.
Мавна улыбнулась в ответ вполне искренне.
— И я рада, что с тобой всё хорошо. Я позвоню завтра.
Варде просиял и двинулся к калитке.
Смородник лениво смахнул в сторону, и ближайший огонёк отплыл по воздуху, открывая Варде путь.
Пройдя за калитку, Варде снова обернулся. Огонёк встал на место, запечатывая ему обратную дорогу.
— Вот и всё. А ещё я теперь знаю, где ты живёшь. — Смородник хищно оскалился и сверкнул белками глаз.
Мавна едва сдержалась, чтобы не толкнуть его. Они постояли, облокотившись на капот машины. Смородник непрерывно курил: наверное, его жутко бесили вишнёвые духи, которые с удивительной стойкостью расплывались по воздуху приторным облаком. Мавна подождала, когда в доме зажжётся свет. Через окно было видно, как Варде вешает куртку на спинку стула и ставит чайник на плиту. Со вздохом Мавна посмотрела на Смородника. Тот выкинул окурок и мотнул подбородком в сторону пригорода.
— Тебя домой?
Она задумалась. Конечно, вылазка к упыриному логову накрутила нервы до предела и прилично вымотала. А с другой стороны...
Смородник спас Варде жизнь. Пусть и выставлял всё так, будто в этом была его личная выгода, но всё-таки ему ничего не стоило пристрелить его или сжечь заживо. А теперь Смородник вернётся в свою крошечную комнату, где под дверью его могут ждать горы чужого мусора, оскорбления на стене или ещё что-то хуже. Снова закроется и останется в давящем одиночестве. И даже, она была уверена, забудет вытащить кабачок из машины, а ужинать будет своей пустой лапшой, в которой ни витаминов, ни клетчатки...
— Поехали к тебе, — решительно заявила Мавна и, пока не встретила возражений, села обратно на пассажирское место.
— Зачем?
Он вернулся за руль, тщательно протёр пальцы влажной салфеткой и пытливо уставился на Мавну, будто ждал, что она признается в том, что неудачно пошутила.
— Покажу тебе, что делать с кабачком.
— А? А... — Смородник рассеяно обернулся на пакеты с «подарками» и потёр лоб. — Темень. Точно. Грёбаный кабачок.
Мавна ухмыльнулась, когда поняла, что он не стал возражать и пытаться её отговорить. Какова вероятность, что этому сычу было бы приятно провести вечер не в одиночестве? Или он просто устал бороться с её упрямством? Что ж, тоже разумно. Всё равно не переупрямит.
Половину дороги они ехали молча — и молчание было мягким, уютным. Мавна села боком, прислонившись щекой к кожаному сиденью. Она поймала себе на мысли, что ей нравится смотреть, как руки Смородника сжимают руль и какое у него сконцентрированное выражение лица, когда он смотрит на дорогу. Не хмурое, нет. Спокойное лицо человека, который точно знает, что делает. Для Мавны, которая с трудом сдала на права и паниковала при мысли о движении по городу это казалось чем-то достойным восхищения.
— У тебя яйца есть? — спохватилась она на полпути, завидев вывеску сетевого супермаркета. — Да в холодильнике, не надо так смотреть! И морковь, и лук. Надо купить.
— А. Нет. Не держу.
— Зря.
— Морковь в земле. — Он сморщил нос. — Я не притащу домой землю.
— Есть мытая.
— Всё равно.
Мавна протяжно выдохнула.
— Ты принципиально не ешь ничего, что росло в земле? А как же картошка фри?
Смородник отмахнулся от её колких вопросов и припарковался у супермаркета.
Он хмуро ходил по пятам за Мавной, пока она наполняла корзину. Лук, морковь, пакетик приправ, упаковка яиц, сыр, молоко — обычный набор, который всегда найдётся дома у каждого нормального человека. Зато не найдётся у ненормального, который питается сплошным мусором.
Смородник молча закинул в корзину пачку растворимого кофе и десяток шоколадных батончиков, а потом, будто догадавшись, что вес у корзинки уже немалый, выхватил из рук Мавны и отнёс на кассу, расплачиваться.
— И что мне с этим богатством делать? — поморщился он, перекладывая пакет в багажник машины.
— Тебе — ничего, — вздохнула Мавна. — Но желательно будет внимательно смотреть, учиться и потом повторять. Знаешь, витаминки ведь не спасут, если не будешь себя беречь.
Смородник ничего не ответил, втянул голову в плечи и вернулся за руль — будто спрятался от смущения за привычным занятием. Мавна улыбалась себе под нос, пристёгивая ремень безопасности. Почему-то очень приятно было вот так его поддразнивать, говоря, казалось бы, совсем простые и очевидные вещи.
А ещё было приятно, что он не возражал и не пытался её отговорить — молча повёз в общежитие. Будто сам того хотел или просто понимал, что спорить с ней бессмысленно.
Консьержка в этот раз взглянула на Мавну поверх очков и даже кивнула в знак приветствия. Мавна скромно улыбнулась и помахала ей рукой. Под дверью Смородника обнаружилось только несколько окурков — уже хорошо. Войдя, Мавна по-хозяйски включила свет, а Смородник сгрузил на пол покупки и пакет с кабачком. Банка огурцов перекочевала на стол и выглядела так странно в этом стерильном серо-белом жилище, что Мавна даже зависла, не понимая, что не так.
— Ну, давай, будем учиться, — заявила она, решив взять досуг в свои руки. Перевязала высокий хвост и заправила в него выбившиеся прядки. — Кабачок весьма полезен. Из него даже шоколадный бисквит можно приготовить, представляешь?
— Я умею готовить, — буркнул Смородник, разбирая покупки.
— Заваривать лапшу — это не готовить.
— Я умею, — упрямо повторил он, покосившись на Мавну. — Просто нет мотивации стараться. Раньше бывало, что мог приготовить неплохой ужин для гостей.
— Даже не знаю, что меня больше удивляет: сам ужин или факт того, что у тебя были гости.
— А вот и не удивляйся.
— Выходит, это ты должен преподнести мне мастер-класс?
Мавна скрестила руки на груди в притворно-возмущённом жесте. Смородник убрал пустые пакеты под раковину и выпрямился, нависая над ней. В квартире было так тесно, что пространство между ними сократилось до расстояния вытянутой руки. Мавна поспешно отвернулась к столешнице.
— Что-то... душновато у тебя.
— Открою балкон, — засуетился Смородник.
Он протиснулся между матрасом и кухней, а Мавна отыскала разделочную доску и достала из ящика нож. В сковородку отправились нарезанные лук и морковь, а следом — кубики кабачка и приправы. В кастрюлю — лапша, специи и яйцо. Ломтики сыра ждали наготове.
Помешав овощи ложкой (лопатки не нашлось), Мавна повернула голову чуть в сторону. Взгляд наткнулся на какой-то чужеродный предмет, тёмное пятнышко на светлом фоне. Она непонимающе нахмурилась, но когда поняла, в чём дело, прижала кулак ко рту, пряча широкую улыбку.
Шишка. Её глупая шишка, которую она как-то оставила тут в надежде сделать чародейскую берлогу хоть капельку уютнее.
И получилось ведь!
Смородник крутился где-то у ванной, то включая, то выключая воду. Когда он снова появился у кухни, по мокрым волосам Мавна поняла: пытался смыть с себя запах духов, но всё равно в квартире всё пропахло вишней. Мавна фыркнула.
— Вот тебе и дешёвая вишня, да? Так бесился от этого запаха, а теперь сам им пропах. Иронично, не так ли?
— Скоро выдохнется. Дешёвые духи нестойкие.
— Нормальные они. Между прочим, теперь у меня никаких нет, радуйся. Перестану раздражать хотя бы запахом.
Кабачки с овощами тушились, лапша тоже готовилась, и по квартире поплыли аппетитные ароматы домашней еды. Балкон оставался приоткрыт, по ногам задувал прохладный ветер, но Мавне это даже нравилось. Это была не та прохлада, которая забиралась под кожу, когда она бывала в доме Варде. Всё равно тут ей было тепло, несмотря ни на что.
Смородник заглянул в сковородку, пожал плечами и зажал зубами очередную сигарету.
— Слушай, честно, не понимаю, зачем ты всё это делаешь, — бросил он, выходя на балкон и зажигая на ходу сигарету щипком пальцев.
Мавна растерянно проводила его спину взглядом.
— Как это — зачем?..
К такому вопросу она точно не была готова. Вроде бы, всё очевидно, разве нет?..
В тесной квартирке ей было уютно. В салоне внедорожника тоже — спокойно и хорошо. Даже несмотря на упырей, на огонь, на все опасности и безумства она ощущала себя комфортно и защищённо. Ей правда хотелось помочь ему. Заставить реже хмуриться. Показать, что всё может быть по-другому. Что от людей можно ждать не враждебности. Да, она понятия не имела, за что его ненавидят другие чародеи, а настойчиво спрашивать не решалась. Как-нибудь потом — признаться, она боялась, что правда может разрушить такое приятное ощущение симпатии и уюта. Второго такого потрясения, как с Варде, она бы не выдержала.
Но от того, что Смородник продолжал ершиться и от этого грубоватого вопроса ей стало по-настоящему обидно. В конце концов, она могла бы давно пить какао в своей тёплой постели, а не стоять у плиты в чужом жилище. Разве это благодарность?
Мавна присела на краешек застеленного матраса, растерянно ковырнула ногтем одеяло и глухо проговорила:
— Ты мне нравишься. Что тут может быть непонятного? Как до тебя ещё донести? Ты стал мне другом.
Она шмыгнула носом, малодушно надеясь, что говорила слишком тихо и он всё-таки её не услышит.
Смородник молчал. Мавна обернулась: балконная дверь оставалась открытой, вечерний ветер раздувал тонкую занавеску, и в темноте было видно, как разгорается и тухнет кончик сигареты.
— Мне с тобой спокойно. Пусть ты иногда и ведёшь себя как полный козёл, я же вижу, что ты не такой. — Мавна набрала в грудь побольше воздуха, продолжая выговариваться, выдавливать накопившееся. Дольше молчать уже не было сил. Она правда привязалась к нему. И он правда ей нравился. Даже их перепалки доставляли удовольствие и разжигали её. Если последние месяцы она чувствовала себя замёрзшей, то за короткие недели рядом со Смородником она наконец-то снова ощутила себя живой. Злящейся. Недоумевающей. Умиляющейся. Заботящейся. И получающей все те же чувства взамен — пусть криво, неловко, через стену недопониманий и закрытых эмоций — но всё же она понимала, предчувствовала, осязала, что их связывает что-то куда более тёплое, чем взаимные подначивания. — Мне нравится быть с тобой. Молчать с тобой. Говорить с тобой. И смотреть на тебя, когда ты думаешь, что никто не смотрит.
Смородник докурил, вернулся в комнату, не глядя на Мавну, и вскипятил чайник, коснувшись его рукой. Заварил чай — из пакетика, конечно, щедро добавив сахара. Мавна опустила глаза на свои колени и удивилась, когда ей в руки сунули чашку — конечно, с уродливым логотипом известной чайной компании.
— Спасибо, — буркнула она и глотнула из чашки. — Выключи плиту. Всё готово. Можно есть.
Мавна продолжала сидеть на матрасе, обнимая горячую чашку, пока Смородник раскладывал лапшу и овощное рагу по тарелкам. Его волосы всё ещё были мокрыми, и Мавна едва сдержалась, чтобы не отчитать его за то, что бегал на балкон с влажной головой. Отставив чашку, она оперлась рукой о матрас и нащупала под одеялом что-то мягкое. Осторожно, пока Смородник не видит, Мавна отогнула уголок. Из-под одеяла на неё смотрели носки. Шерстяные, чёрные. Те, что она сама вязала.
Обида в груди смешивалась с теплом — таким ярким и до мурашек приятным. Она подняла взгляд, наблюдая за чуть скованными движениями: Смородник поставил тарелки на стол и разложил вилки. Мавна подумала, что, наверное, до ужаса смутила его своими нелепыми откровениями. Ну кто за язык тянул, а? Но всё же она была убеждена, что поступила правильно. Очень хотелось уже показать ему, что от людей можно ждать не только зла. Что есть те, кто искренне желает ему лучшего. И, Покровители, она не соврала и не приукрасила ни в едином слове. Говорила так, как чувствовала и то, что давно было у неё на душе.
— Ладно уж, молчи, сыч. Ты и таким мне нравишься, — повторила она с нажимом на последнее слово и с тяжёлым вздохом села за стол. — Давай пробовать, что получилось.
Если уж ответа от него не дождаться, она всё равно будет поступать так, как считает нужным. А искренность сделает всё остальное. По крайней мере, ей хотелось бы в это верить.