Секреты души

Джул

Я упала на кровать и долго смотрела в потолок. В комнате было тихо, только слабое тиканье часов напоминало о времени. Я уже давно написала Клаусу, что собираюсь уехать из города, но так и не получила ответа. Это молчание звучало громче любых слов. Конечно, он недоволен. В этом я даже не сомневалась. Клаус никогда не умел принимать перемены, особенно те, которые казались ему неправильными.

Я вздохнула, закрывая глаза, и сжала подушку в руках. Бежать. Уйти. Просто выключить все мысли хотя бы на минуту. Но они всё равно возвращались, настойчивые и тяжёлые, как волны, которые бьют в берег, не зная усталости. Я устала от всего. От попыток объяснить свои решения, от того, что кто-то всегда чего-то ждёт от меня. Я лишь хотела побыть одна. Собрать себя, понять, что делать дальше.

Неожиданно раздался стук в дверь. Тихий, вежливый, как будто тот, кто за дверью, не был уверен, стоит ли входить. Я приподнялась на локтях и молча смотрела, как дверь медленно открылась. В комнату вошла Хлоя. Она выглядела спокойной, но в её глазах читалась настороженность. Она осмотрела меня взглядом, словно пыталась понять, в каком я состоянии, прежде чем что-то сказать.

– Ты в порядке? – мягко спросила она, подходя ближе.

Я лишь кивнула, снова откинувшись на подушку.

Хлоя села на край кровати и слегка коснулась моей ноги. Её движения были такими привычными, будто она знала, что я не оттолкну её. Мы молчали. Я знала, что она ждёт, когда я заговорю, но не торопилась. Её присутствие не напрягало, наоборот, оно было... правильным, что ли. Она всегда умела приходить в нужный момент.

– Ты уверена, что всё нормально? – повторила она, но уже чуть твёрже.

– Я просто устала, – ответила я. Мой голос прозвучал спокойно, хотя внутри меня всё ещё бурлило. – Не переживай. Это не так серьёзно, как кажется.

Хлоя ненадолго замолчала, словно обдумывала мои слова. Она не выглядела убеждённой, но и спорить не стала. Она всегда давала мне пространство, даже если видела, что я явно что-то скрываю.

– Иногда, чтобы не утонуть, нужно отпустить то, что тянет на дно, – произнесла она тихо. – Это не значит, что ты слабая. Это значит, что ты заботишься о себе.

Я внимательно посмотрела на неё, переваривая её слова. Может, она права. Иногда действительно нужно остановиться, чтобы понять, куда идти дальше.

– Хорошо, – наконец сказала она, слегка улыбнувшись. – Но ты знаешь, что можешь рассказать мне всё, да?

Я кивнула, чувствуя, как напряжение немного отступает. Хлоя умела подобрать правильные слова, которые не заставляли чувствовать себя загнанной в угол. Она не давила, не задавала лишних вопросов, просто была рядом, позволяя мне решить, что и когда я готова ей рассказать.

Я знала, что могу ей доверять. Хлоя была человеком, которому можно рассказать всё, и ты будешь уверен, что тебя выслушают и поймут. Но эта уверенность не снимала с меня сомнений. Если я поделюсь с ней своими мыслями, ей придётся скрывать это от Джексона. А я этого не хотела. Она никогда не умела и, кажется, не хотела что-либо скрывать от моего брата. Их отношения всегда были построены на честности, и я не могла вынудить её нарушить этот принцип ради меня. Для меня они были примером идеальной пары. Они понимали друг друга с полуслова, поддерживали в трудные времена и вдохновляли. Я не хотела, чтобы из-за меня в их отношения закралась ложь.

Они начали встречаться, когда Хлое было всего пятнадцать, а Джексону восемнадцать. Несмотря на юный возраст, их связь была крепкой. Я знала, что тогда у моего брата был сложный период в жизни. Наша мама умерла совсем недавно, и это сильно его подкосило. Их с мамой всегда связывала особая близость, гораздо более глубокая, чем с отцом. Потеряв её, Джексон словно утратил часть себя. Всё стало ещё сложнее, когда он узнал о кровном договоре, заключённом ещё его дедом. По условиям этого соглашения, первенец нашей семьи должен был жениться на первенце рода Пареалоль. Этот договор был своего рода гарантом мира между кланами, но, когда об этом узнал Джексон, начался огромный скандал.

Наш отец уже ничего не мог изменить, ведь не он подписывал его. Я плохо помню, как именно развивались события в то время, но помню, что брат сильно изменился. Он стал замкнутым, раздражительным. Казалось, что он пытался справиться с чем-то слишком тяжёлым для себя. Тогда его мир перевернулся, и именно Хлоя помогла ему выбраться из этого состояния.

Они познакомились на какой-то вечеринке. Джексон потом рассказывал, что она зацепила его с первого взгляда. Её смех, искренняя улыбка, необычная прямота — всё это произвело на него неизгладимое впечатление. На тот момент он ещё не знал, что перед ним именно та девушка, на которой ему предстоит жениться. Это выяснилось позже, во время деловой встречи, когда Джексон узнал, кто она. Я помню, как это событие стало для него поворотным моментом. Сначала он был в растерянности, но затем что-то изменилось. Все говорили, что он буквально стал одержим Хлоей. И, откровенно говоря, он остаётся таким до сих пор.

Джексон добился её. Он всегда был таким — упрямым, настойчивым, готовым идти до конца ради того, чего хочет. Они встречались три года, прежде чем поженились. Это случилось, когда Джексону исполнилось двадцать два, а Хлое — восемнадцать. Договор вступал в силу только после достижения Джексона двадцати двух, и я никогда особо не задумывалась, почему так. Может, это был просто древний обычай, который сохранился с тех времён, когда такие соглашения заключались чаще.

Причина, по которой наш отец так рано женился на нашей маме, заключалась в другом. Тогда кланы были на грани разрухи, и их союз стал спасением для всех. Но у Джексона и Хлои всё было иначе. Их брак не был вынужденной жертвой ради кланов. Он стал не просто выполнением обязательств, а чем-то большим. Это была любовь, сильная и настоящая, которая прошла через испытания и стала только крепче.

Я всегда восхищалась их отношениями. Они не просто выполняли условия договора — они превратили это в историю, которая вдохновляла всех вокруг. Именно поэтому я не могла заставить Хлою скрывать что-то от Джексона ради меня. Они были тем примером, на который я равнялась, и я не хотела, чтобы он оказался запятнан моими тайнами.

- Конечно знаю, - я взяла её за руку.

- Просто мне кажется, что в последнее время что-то изменилось. И не только между нами, а и вообще. Между тобой и твоими братьями. Мне кажется, будто теперь вы отдалились, и ты намного меньше рассказываешь.

Я вздрогнула, осознавая, что Хлоя была права. Её слова, хотя и были сказаны спокойно, ударили прямо в цель. Я не могла обманывать себя. Я действительно оказалась в положении, которое никак не соответствовало моим принципам. Да, я была благодарна Майклсонам за всё, что они сделали для меня. Они стали для меня поддержкой в момент, когда, казалось, весь мир рушился. С Клаусом я почувствовала то, что раньше никогда не испытывала. Но, несмотря на это, тень сомнений не покидала меня.

Мне не нравилось, как я начала отдаляться от своей семьи. Это было не просто неприятно, это разрывало меня изнутри. Моя семья всегда была и оставалась номером один в моей жизни. Они были моей опорой, моей основой, тем, что давало мне силы идти вперёд. И вдруг я поняла, что стала обманывать их. Не просто скрывать что-то мелкое, а целенаправленно лгать. Лгать самым близким людям. Это чувство буквально разрывало меня на части. Каждый раз, когда я скрывала правду, у меня появлялось ощущение, будто я предаю не только их, но и саму себя.

Я ненавидела ложь. Всегда считала, что честность — это фундамент, на котором строятся любые отношения. И вдруг я сама оказалась той, кто нарушает этот принцип. Это было пыткой, самой настоящей пыткой. Каждый раз, когда мне приходилось что-то скрывать, мне казалось, что я теряю часть себя. Но что будет, если правда вскроется? Только от одной мысли об этом я чувствовала, как по спине пробегает холод.

Если моя семья узнает, что я скрываю... Нет, даже думать об этом было страшно. Я знала, что они не просто разозлятся. Они воспримут это как предательство. Но дело было не только в этом. Если правда вскроется, моя семья попытается уничтожить Майклсонов. Это не было преувеличением. Я знала их слишком хорошо. Наша семья никогда не оставляла угроз без ответа. Они бы сделали всё, чтобы защитить меня и свой мир, даже если это означало бы начать войну.

А я? Я не знала, что сделаю в такой ситуации. Я любила Майклсонов, любила Клауса. Они стали для меня важной частью жизни. Но я знала и другое. Если дело дойдёт до конфликта, я окажусь на стороне своей семьи. Всегда. Без раздумий. Я могла обманывать себя, могла пытаться строить иллюзии, но в глубине души я знала правду. Моя семья всегда номер один. Никто и ничто не могло занять это место.

Эта мысль была одновременно утешительной и разрушительной. С одной стороны, я знала, что всегда найду силы защитить своих близких. С другой — осознание того, что в этом случае я сама стану врагом для тех, кто также стал мне дорог, разрывало меня на части. Майклсоны для меня многое значили. Они дали мне то, чего я не находила даже в своей семье. Понимание. Поддержку. Любовь. Но если они встанут против моей семьи... Я стану их врагом. Врагом номер один. И, что бы ни случилось, я буду биться до конца.

Я ненавидела себя за свои мысли. Ненавидела за то, что скрываю это, за то, что боюсь правды. И за то, что боялась дня, когда Зейд узнает. Если кто-то не остановит его, он убьёт меня. Я знала это. Зейд всегда был безжалостен к предателям. Для него родственные узы значили всё, но ложь разрушала эти узы без остатка. Я могла представить его реакцию. Гнев, ярость, боль — всё это он обрушит на меня, и я даже не смогу его винить.

И всё-таки, несмотря на все эти мысли, я продолжала жить во лжи. Как будто цеплялась за последние моменты мира, которого, как я знала, уже не существовало.

- Может я всегда что-то скрывала, а вы только начали замечать? – неожиданно предположила я. У моей семьи были связи, они знали буквально обо всем, но я могла, не задумываясь назвать как минимум десяток, о чем они не знали.

Мои слова прозвучали почти вызывающе, и это удивило даже меня. Я редко позволяла себе говорить с Хлоей в таком тоне. Она не заслуживала этого. Но сейчас было сложно сдерживаться. Моя семья всегда славилась своей проницательностью, их связи были обширными, а возможности — почти безграничными. Они знали всё — или, по крайней мере, так казалось. И всё же я могла назвать без преувеличения десяток вещей, которые они упустили.

Например, они не знали, как часто я чувствовала себя чужой даже среди них. Они не знали, что я не всегда разделяла их методы, их подходы к жизни, их правила. Они не знали, что иногда мне казалось, будто я живу не своей жизнью, а той, которую они для меня придумали. Они не знали, как я боялась подвести их. Боялась, что в один момент окажусь слабым звеном, что буду тем человеком, на котором всё разрушится.

Хлоя молчала. В её глазах читалась растерянность, может, даже лёгкая обида, но она ничего не сказала. И это молчание ударило по мне сильнее, чем любая критика. Я почувствовала себя ужасно. Она всегда старалась быть для меня чем-то большим, чем просто жена моего брата. Хлоя пыталась заменить мне маму. Джексон пытался заменить мне папу. Все они старались сделать всё, чтобы я чувствовала себя частью семьи, чтобы мне было легче. Они отдавали мне всё, что могли. А я? Я просто не могла быть по-настоящему благодарной.

Хлоя пыталась. Она действительно старалась. Но она не была моей мамой. Моя мама мертва. И никакие её усилия не могли заменить эту потерю. Джексон старался брать на себя роль отца. Он был сильным, надёжным, всегда готовым поддержать меня. Но он не был моим отцом. Мой отец мёртв.

Иногда мне было невыносимо смотреть на себя и своих братьев. Потому что всё, что я видела в нас, это наших родителей. Их лица, их жесты, их голоса — они отражались в каждом из нас. Это было красиво и мучительно одновременно. И самое обидное, что мы все были сломаны этой утратой. У каждого была своя боль, свои шрамы. А я вела себя так, будто только я одна потеряла родителей.

Да, я была единственной, кто видел их смерть. Я помнила каждый момент того дня, каждую деталь, каждое мгновение. Но это ничего не меняло. У моих братьев были свои травмы. Джексон... Он всегда был в центре внимания. На него с самого рождения возложили всю ответственность за нашу семью. Его готовили к тому, чтобы стать главой, с первых лет его жизни. Детства у него просто не было. Вместо игрушек и беззаботности у него были уроки, тренировки, обязанности. И, несмотря на это, он оставался невероятно близок с мамой. Она была его опорой. И когда она умерла, ему было всего семнадцать.

После этого он сблизился с отцом. Но и это длилось недолго. Когда Джексону исполнилось двадцать шесть, отец умер. И тогда он остался один. Один с двумя подростками, которые потеряли своих родителей. Один со всем грузом ответственности, который продолжал давить на него с каждым годом всё сильнее. Джексон буквально тянул на себе нашу семью. И при этом я только добавляла ему проблем. Моё психологическое состояние ухудшалось с каждым днём. Джонни становился всё более агрессивным, а Зейд...

Зейд окончательно сошёл с ума, когда отец умер. Ему было двадцать один, и смерть отца будто стерла все рамки. Пока отец был жив, он держал Зейда в узде. Зейд уважал его, возможно, даже боялся. Но после его смерти... Всё изменилось. Зейду стало плевать на всех. На семью, на наши принципы, на наши связи. Он не пытался сдерживаться.

Иногда он становился опасным. Опасным настолько, что мог напасть на меня или Джонни. Я помню эти моменты — страх, напряжение, крики. Я знаю, что Джексон пытался справиться с этим. Он делал всё, чтобы удержать семью вместе, но Зейд не поддавался. Он был как пороховая бочка, готовая взорваться в любой момент.

И в этом хаосе я продолжала винить себя. За свои слабости, за свои страхи, за то, что никак не могла помочь. За то, что только добавляла Джексону проблем, вместо того чтобы быть для него поддержкой.

Зейду с самого детства не хватало внимания. Весь мир нашей семьи всегда вращался вокруг Джексона. Он был старшим, лучшим во всём, наследником, надеждой. Каждый его шаг сопровождали похвалы. "Джексон такой умный. Джексон такой сильный. Джексон всегда знает, как поступить правильно." А Зейд? Сколько себя помню, разговоры о нём всегда были наполнены разочарованием.

С самого рождения Зейд был для них не таким. Они говорили, что ему не повезло, что он был проблемным ребёнком. Джексон родился здоровым и сильным, а Зейду будто сразу навесили ярлык. "Этот больной, это было ожидаемо," — слышала я однажды в разговоре взрослых. Словно он с самого начала не имел права на равное к себе отношение. Это было несправедливо.

Я часто думала, что было бы, если бы всё сложилось иначе. Если бы никто не говорил, что Зейд "другой". Если бы к нему относились хотя бы с частью той теплотой, с которой относились к Джексону. Возможно, он не вырос бы таким, каким стал. Возможно, он не стал бы таким... сломанным.

Я помню, как он уходил из дома. Ещё совсем ребёнком. В тринадцать лет он мог исчезнуть на несколько дней, а то и недель. И самое ужасное — иногда казалось, что его даже не ищут. Джексон всегда был под пристальным вниманием, даже если уходил всего на час. А Зейд... Его отсутствие могли не заметить даже больше месяца. Он словно стал невидимкой. Где он пропадал всё это время? Как он умудрялся прятаться? Или, что ещё больнее, никто просто не искал его?

Его вспышки гнева я помнила с самого раннего детства. Зейд взрывался, как вулкан, неожиданно и разрушительно. Этот гнев выжигал всё вокруг, разрушал его, пугал нас. И меня он пугал больше всего. Потому что я видела в нём себя. Я ненавидела эти моменты, когда гнев накрывал и меня. Эти яростные порывы, когда хотелось кричать, разбивать, ранить. Когда самые близкие мне люди становились теми, на кого я направляла всю свою ненависть. В такие моменты мне казалось, что я чудовище. И это было ужасно.

Я ненавидела себя за это. Я принимала таблетки, ходила к врачам, пыталась сдерживать эти вспышки. Иногда получалось, иногда нет. Но всё равно я не могла избавиться от этого полностью. А Зейд... Он не пытался бороться с собой. Он просто жил с этим. С его гневом, с его болью, с его недостатками. Он не стыдился себя. В какой-то степени я даже завидовала ему. Завидовала его способности принимать себя таким, какой он есть, даже если никто больше этого не делал.

Джексон всегда был любимчиком мамы. Это знали все. Её гордость, её наследник, её всё. Я однажды услышала, как кто-то сказал: "Ты никогда не любишь никого так сильно, как своего первого ребёнка." Возможно, это была правда. Мама действительно обожала Джексона. Их связь была особенной. Даже когда она умерла, эта её любовь словно продолжала жить в нём, через него.

А я и Джонни... Мы были любимцами отца. Он любил нас по-другому, но не менее сильно. Я слышала, как он говорил, что мы с Джонни были последним, что осталось от мамы. И, наверное, это правда. Мы унаследовали её черты, её характер, её взгляд на жизнь. Отец видел её в нас, и это делало нас особенно дорогими ему.

Но Зейд... У Зейда не было никого. Никто не выбрал его. Ни мама, ни папа. Ни один из них не был для него тем, кто любил его сильнее всех. Его всегда оставляли за пределами этой любви. И хотя я любила своих родителей, считала их хорошими, этот факт разрывал меня.

Как можно было оставить собственного ребёнка за бортом? Как можно было не видеть в нём человека, который тоже нуждается в заботе, внимании, поддержке? Я не могла найти ответа на этот вопрос. И я понимала, что именно это отсутствие любви и сделало Зейда таким, каким он стал.

Он вырос, зная, что он "не такой". Что он не тот, кого выбрали. И это сломало его.

Джонни потерял родителей в том же юном возрасте, что и я. Мы оба столкнулись с этой болью, но переживали её совершенно по-разному. Я всегда больше тянулась к отцу. Его образ, его слова, его манера смотреть на мир — всё это навсегда осталось во мне, как будто его присутствие продолжало жить в моей памяти. Джонни был совсем другим. Он всегда больше тянулся к маме. Она для него была воплощением заботы и тепла, чего ему всегда так сильно не хватало.

Но, в отличие от меня, Джонни почти ничего не помнил о ней. В моей голове образ мамы отпечатался ярко, будто я могла прикоснуться к этим воспоминаниям, если закрою глаза. А в его памяти она будто растворилась. Её лицо, её голос, даже её запах — всё это стёрлось, оставив после себя только фотографии, которые он пересматривал снова и снова, как будто пытаясь выудить из прошлого хоть что-то.

Джонни мечтал, чтобы она вернулась. Он говорил об этом нечасто, но в его словах всегда звучала тоска. Как будто он надеялся, что однажды откроет глаза, и она снова будет рядом, живая и настоящая. Но она не возвращалась. Никогда. И чем больше он это осознавал, тем глубже становилась его рана.

В какой-то момент Джонни начал причинять себе боль. Я не сразу поняла это. Он всегда был открытым со мной, но тогда всё изменилось. Я не знала, делал ли он это до сих пор, но одно только предположение об этом вселяло в меня страх. Мне было страшно спрашивать его об этом. Страшно узнать правду, которая могла сломать меня.

Я помню, как раньше его накрывали воспоминания о маме. В такие моменты он будто переставал быть собой. Его захлёстывала такая боль, что я не могла её понять, но видела, как она разрывает его изнутри. Он не умел с этим справляться. Не умел отпускать. Вместо этого он наказывал себя.

Кто-то когда-то сказал, что человек не может испытывать два вида боли одновременно. Джонни, видимо, верил в это, потому что пытался заменить душевную боль физической. Я несколько раз заставала его за этим. Он поджигал свою руку огнём, наблюдая, как кожа покрывается ожогами. А потом исцелял её магией — только для того, чтобы сделать это снова.

Мама сгорела заживо. Это знали все. Но для Джонни этот факт стал чем-то гораздо большим, чем просто частью прошлого. Он чувствовал вину за её смерть, даже если это не имело никакого смысла. Он наказывал себя за то, что не смог её спасти. Он жил с этим грузом, и я не знала, как ему помочь.

Однажды, на одном из семейных мероприятий, воспоминания захлестнули его настолько сильно, что он просто потерял контроль. Он схватил меня за руку, и в его глазах я видела такую боль, что у меня сжалось сердце. Он заставил меня сломать ему палец. Заставил сделать это, чтобы хоть как-то избавиться от той душевной боли, которая терзала его.

И, возможно, именно из-за этого его тело покрыто татуировками. Я никогда не спрашивала, но мне кажется, что большинство из них он сделал сам. Каждая линия, каждый символ — это была попытка осмыслить свою боль, выразить её через что-то осязаемое. Может быть, поэтому он дрался. Может, поэтому прокалывал своё тело, делал пирсинг.

Но я не спрашивала его об этом. Не могла. Я боялась услышать ответ, который оказался бы слишком тяжёлым для меня. Для меня было проще верить, что он перестал себе вредить. Что он нашёл другой способ справляться со своей болью.

Но правда была в том, что я не знала этого наверняка. Я знала, что он использовал магию, чтобы исцелять свои раны. Но я также знала, что он делал это только для того, чтобы навредить себе снова. Джонни жил в бесконечном цикле боли и исцеления. И я не знала, как вырвать его из этого круга.

Я вздрогнула, вспоминая всё это. Эти мысли накатывали волнами, оставляя после себя тягостное ощущение. Хлоя, словно почувствовав моё состояние, мягко коснулась моих волос. Её пальцы осторожно перебирали пряди, успокаивая меня. Потом она нагнулась и поцеловала меня в висок — это был жест такой нежности, что я чуть не расплакалась. Но я сдержалась. Хлоя не сказала ни слова, просто встала с кровати, давая мне время побыть наедине со своими мыслями.

Мне было жаль её. Жаль, потому что у неё никогда не было выбора. Даже если она и Джексон любили друг друга, их свадьба была предопределена задолго до того, как они встретились. И это всё ещё оставалось ужасным. Любовь, какая бы сильная она ни была, не отменяла того факта, что её жизнь была спланирована кем-то другим.

Я знала, что у Хлои были сложные отношения с её отцом. Она никогда об этом не рассказывала, и я никогда не спрашивала. Это было слишком личное, слишком болезненное. Но я знала, что мой отец всегда был рад, когда она оставалась у нас. Возможно, он видел в ней ту силу, которой ей так не хватало дома.

У Хлои был младший брат — Сэм. Они раньше были близки, но со временем их отношения испортились. Их отец постоянно настраивал их друг против друга, манипулируя ими в своих интересах. Я ненавидела их отца. Зейд однажды сказал, что он избивал Сэма и Хлою. От одной этой мысли меня бросало в дрожь. Но Зейд говорил это так, будто это был простой факт, не требующий обсуждений.

Больше всего отец Хлои ненавидел её. Он знал, что однажды она займет его место, станет наследницей того, что он считал своим. И это злило его до безумия. Хлоя выросла в атмосфере постоянного давления и страха. Но её свадьба с Джексоном стала её спасением. Этот союз не только освободил её от отца, но и дал ей ту защиту, которую она искала всю жизнь.

Правда, обстоятельства после свадьбы были... странными. Отец Хлои скончался всего через месяц после их бракосочетания. Все в нашем окружении знали, что Джексон приложил к этому руку. Говорили, что он убил её отца жестоко и хладнокровно. Но никто не мог доказать этого. Официально его смерть была признана несчастным случаем, и дело быстро закрыли.

Сэм, младший брат Хлои, в конце концов нашёл свой путь. Сейчас у него была жена и двое детей — Кэт и Бэнни. Очаровательные близнецы, которых я обожала. Когда я приезжала в Аллистополь, я часто была их няней. Они напоминали мне, какими беззаботными могут быть дети, если их окружает любовь.

Сейчас близнецам должно быть уже по пять лет. Я вспомнила их звонкий смех и то, как они цеплялись за мои руки, когда я пыталась их уложить спать. Кэт была спокойной и серьёзной, в то время как Бэнни был настоящим вихрем — всегда в движении, всегда с озорной улыбкой на лице. Мне было приятно наблюдать за тем, как Сэм заботится о своей семье. Казалось, он нашёл ту гармонию, которой всегда так не хватало в их доме.

Но я знала, что прошлое не отпускает Хлою так легко. Её глаза иногда выдавали больше, чем она готова была сказать. Она могла молчать, могла улыбаться, но в её взгляде всегда пряталась боль. Возможно, именно поэтому она так трепетно относилась ко мне, к Джексону, ко всем нам. Она знала, что значит быть сломленной, и делала всё, чтобы никто вокруг не чувствовал себя так же.

Мне на телефон пришло уведомление, и, как только я увидела отправителя, тяжело вздохнула. Марселла. Ну конечно, если это Марселла, то дело явно неладное. Она всегда знает, где я, даже если я пытаюсь скрыться. И если она пишет, то наверняка хочет затащить меня на очередную вечеринку или какую-нибудь авантюру, от которой потом будет трудно оправиться.

Я разблокировала экран, ожидая, что увижу что-то вроде «ты пропускаешь самое важное событие года» или «это точно нельзя пропустить». Но текст был коротким и, как оказалось, неожиданным:

– Ты срочно должна приехать в «Сурель»! – прочитала я и, честно говоря, даже не удивилась. «Сурель» – ночной клуб, принадлежащий нашей семье. Я привыкла, что Марси обращается ко мне именно в таких ситуациях, как будто я обязана быть всегда на подхвате.

«Марси, я устала. Я не приеду», – быстро набрала я в ответ, надеясь, что на этом наше общение закончится, и она оставит меня в покое хотя бы на этот вечер. Но, конечно же, я ошибалась. Если бы всё было так просто...

Телефон мигнул, и пришло новое сообщение. Прочитав его, я почувствовала, как кровь приливает к лицу, а сердце начинает колотиться чаще.

«Здесь Джонни. Он будет драться на ринге с Уиллом Ди Санте».

Что?! Это вообще как? Он обещал мне, что с этими боями покончено. Обещал! Как он мог?! Моя голова закружилась от множества мыслей. Пятница. Беатриса же писала про пятницу. И она сегодня. Она знала. Конечно, она знала, но промолчала, чтобы я не смогла ничего предпринять заранее.

Я почувствовала, как паника захватывает меня целиком. Дыхание стало сбивчивым. Мне нужно было что-то делать и делать срочно. Не думая больше ни о чём, я соскочила с кровати и выбежала из комнаты.

– Джул? – окликнул меня Джексон, стоявший в коридоре. Он выглядел удивлённо, но явно пытался понять, что со мной происходит. Я, практически сбивая его с ног, пробежала мимо.

– Я скоро вернусь! – крикнула я через плечо, не останавливаясь.

Я пробежала мимо прислуги, которая с удивлением оглядывалась на меня, но я не останавливалась. Впереди — только цель. Добежать до машины, взять ключи и отправиться в «Сурель». Сердце колотилось так, будто я уже бежала этот марафон, хотя на самом деле я знала: настоящая гонка только начинается.

На выходе меня ждал дворецкий с ключами в руках, кажется, он уже давно привык к моим внезапным вылетам.

– Благодарю, – коротко кивнула я, выхватывая их из его рук, и тут же бросилась к машине.

Сев за руль, я повернула ключ зажигания. Двигатель взревел, будто бы разделяя мою решимость. Я сильно нажала на педаль газа. Ворота начали открываться, охрана едва успевала их раздвинуть, когда я уже мчалась вперёд. На улице был ясный, но холодный вечер. Ночное небо слабо мерцало звёздами, а вдалеке слышался гул города. Но в ту минуту я не видела и не слышала ничего, кроме дороги перед собой.

Машина рванула с места, и колёса с визгом заскользили по гравию. Аллистополь, хоть и не был мегаполисом, казался оживлённым в ночное время. Город славился своей утончённой архитектурой и контрастами. Высотные неоновые здания перемежались с низкими, богато украшенными особняками. Большая часть жителей города принадлежала к элите ведьм, что, в свою очередь, накладывало свой отпечаток на атмосферу. Всё здесь кричало о роскоши и магии, об умении жить красиво и пользоваться своим положением.

Улицы были наполнены машинами, но я умело лавировала между ними, пытаясь сэкономить каждую секунду. Наконец впереди замаячило здание «Суреля». Огромный клуб с яркими неоновыми вывесками, подчеркивающими его статус самого модного заведения города. Длинная очередь тянулась к входу, словно все знали, что сегодня здесь будет что-то особенное. Я заметила, как молодые ведьмы и колдуны стояли, обсуждая что-то оживлённое, предвкушая предстоящий вечер.

Но мне было не до этого. Я остановила машину прямо у входа, оставив её на аварийке. На лицах охранников читалась смесь удивления и напряжения. Они знали меня, а значит, знали, что спорить бесполезно.

Я вышла из машины и быстрым шагом направилась ко входу. Ощущение напряжённой энергетики витало в воздухе. Очередь возмущённо загудела, кто-то из стоявших крикнул:

– А что, так можно было?

Я никогда не любила пользоваться своим именем или статусом. Эти вещи всегда казались мне излишними, ненужными, чужими. Но сейчас я не собиралась стоять и ждать свою очередь. Джонни там, на ринге. И если я не успею, то последствия могут быть ужасными.

Подойдя к охране, я коротко произнесла:

– Пропустите.

Они переглянулись, но не стали задавать вопросов, немедленно распахнув передо мной двери.

Все вокруг продолжали веселиться: музыка гремела, разноцветные огни мерцали, заливая помещение, а люди либо танцевали, либо направлялись на верхние этажи, где клуб становился ещё оживлённее. Однако мой путь лежал в противоположную сторону. Мне нужно было вниз, в подвал. Именно там происходила настоящая ведьмовская жизнь, скрытая от глаз обычных посетителей.

Я пересекла зал, пробираясь сквозь толпу, стараясь не замедлять шаг. Пространство клуба будто жило своей жизнью: смех, музыка, приглушённый свет, создающий атмосферу таинственности. Наконец, я добралась до тонированных дверей в дальнем конце зала. Перед ними стояли два охранника – крепкие и угрюмые, словно каменные изваяния.

– Джулиана Элленсфорт, – произнесла я, стараясь звучать уверенно, хотя внутри меня всё кипело.

Один из охранников, не отрывая от меня холодного взгляда, ответил:

– Вам запрещён вход сюда.

– Что? Запрещён? – я прищурилась, не веря своим ушам. – Это клуб моего брата! – добавила я с вызовом, напоминая о своём праве находиться здесь.

– Вам запрещён вход сюда, – повторил он, словно машина.

На моё лицо нахлынула смесь возмущения и удивления. Но прежде чем я успела что-то сказать, дверь за спиной охранников открылась, и из подвального помещения вышел Доминик.

– Мистер Сноу, – охранники тут же почтительно кивнули ему.

Он на мгновение остановился, переводя взгляд с охранников на меня.

– Что здесь происходит? – спросил он, нахмурив брови.

– Мистер Элленсфорт запретил вход мисс Элленсфорт, – спокойно объяснил один из охранников.

Услышав это, я даже потеряла дар речи. Запретил? Джонни запретил мне вход в клуб нашей семьи?

Доминик прищурился, явно задумавшись. Потом, к моему удивлению, он произнёс:

– Это клуб Джексона Элленсфорта. Джонни не имеет права здесь что-то запрещать.

Эти слова выбили почву у меня из-под ног. Доминик всегда был на стороне Джонни. Он и сам не раз давал понять, что терпит меня исключительно из-за моего статуса. Но сейчас его слова звучали так, будто он вдруг встал на мою сторону.

– Впустите её, – добавил он холодно.

Охранники переглянулись, но, не осмелившись спорить, открыли передо мной дверь.

Я даже не поблагодарила Доминика, сразу же бросившись вниз по лестнице. Ступеньки под ногами громко отзывались эхом, пока я спускалась в подвал. Чем ближе я была к цели, тем больше нервничала.

Как только я вошла на этаж, меня накрыло ощущение удушающего напряжения, которое буквально витало в воздухе. Казалось, что сама атмосфера пропитана смесью адреналина, азарта и скрытого насилия. Я невольно скривилась, ощутив, как это место, наполненное магическими барьерами, буквально давит на меня. Чары, блокирующие любую магию, ощущались как тяжёлое покрывало, обволакивающее всё вокруг. Здесь нельзя было использовать даже самое простое заклинание, не говоря уже о защите или атаке. Это было сделано специально, чтобы поединки были честными. Однако для меня это только усиливало ощущение уязвимости.

Места без магии всегда вызывали у меня дискомфорт, словно меня лишали части самой себя. Моё тело словно перестало откликаться на привычные энергетические потоки, и от этого я чувствовала, как постепенно теряю контроль. Но сейчас было не до переживаний. Всё моё внимание было сосредоточено на толпе людей впереди.

Пространство подвала выглядело впечатляюще, но одновременно холодно и отталкивающе. Стены, выкрашенные в серый цвет, местами облупились, оголяя старую кирпичную кладку. Огромные металлические балки пересекали потолок, а едва заметный налёт ржавчины напоминал о возрасте здания. Светильники, свисающие на длинных цепях, создавали мягкое, но мрачноватое освещение, от чего тени от толпы и ринга казались ещё более зловещими. Несмотря на обшарпанный вид, здесь царила особая, почти культовая атмосфера. Это место не просто существовало – оно дышало. И его дыхание было глубоким, тяжёлым, почти устрашающим.

– Где Джонни? – я резко обернулась, чувствуя за спиной чьё-то присутствие.

Доминик спокойно стоял позади, словно специально сопровождал меня.

– На ринге, – коротко бросил он, указывая взглядом вперёд.

Я проскользнула мимо бара, где стояла плотная толпа людей, оживлённо обсуждающих ставки и грядущий бой. Воздух был тяжёлым, удушающим, насыщенным смесью алкоголя, табачного дыма и чего-то химического, едкого. Столешница бара была усыпана стаканами и бутылками, а те, кто не пил, уже курили, не обращая внимания на то, как дым смешивается с запахами пота и перегара. В глазах некоторых мелькала затуманенность, знакомая каждому, кто хоть раз видел людей под кайфом.

Чуть дальше, в зоне диванов, царила более расслабленная атмосфера. Там, под мягким светом, лежали пластиковые пакетики и свёртки – их никто даже не пытался прятать. Один из гостей, лениво склонившись над столиком, вдыхал через свёрнутую купюру белую дорожку, а его спутница наблюдала за этим с отстранённой улыбкой. Кто-то смеялся, кто-то спорил, но всё это происходило в отдалённом фоне моего сознания. Этот этаж клуба казался царством порока – место, где мораль давно потеряла своё значение.

Я старалась пройти как можно быстрее, избегая лишних взглядов. Моя цель была впереди, где в самом центре помещения возвышался ринг, окружённый яркими прожекторами. Толпа вокруг него уже ревела. Люди плотным кольцом обступили ринг, не отрывая взгляда от центра, обсуждая шансы бойцов, подбадривая своих фаворитов и делая ставки.

И тогда я заметила Джонни. Он стоял по левую сторону ринга – высокий, уверенный, с непроницаемым лицом. Кас и Аарон, его постоянные напарники, что-то оживлённо ему объясняли, жестикулируя, как будто в последний момент давали советы или обсуждали стратегию. Но я видела, что он едва слушал их. Джонни был полностью сосредоточен на предстоящем бою. Ему это было не нужно – он всегда был уверен в своей победе. За все свои поединки он никогда не проигрывал, и его имя уже стало символом непобедимости. Каждый его бой был не просто соревнованием, а доказательством превосходства, силой, которой невозможно сопротивляться.

Он кивнул Касу, подтверждая, что всё понял, и потянулся за бутылкой воды. Сделав несколько больших глотков, он отбросил бутылку в сторону, как будто уже отбросил всё лишнее. Его взгляд скользнул по толпе, и он заметил Доминика, который шёл прямо за мной. Лицо Джонни оставалось спокойным, пока его глаза не встретились с моими. На миг его взгляд изменился – в нём появилось удивление и недоумение. Он явно не ожидал, что я появлюсь здесь.

Я продолжала двигаться вперёд, чувствуя на себе внимание толпы. Люди оборачивались, шептались, кто-то хмуро смотрел, кто-то насмешливо улыбался, но меня это не волновало. Когда я добралась до ринга, передо мной снова выросли охранники. Сложив руки на груди, они перегородили путь, давая понять, что меня сюда не пустят.

Джонни заметил это и кивнул охранникам. Этот короткий жест был для них сигналом. Без лишних слов они отступили, освобождая мне дорогу.

Я шагнула внутрь, чувствуя, как сердце начинает колотиться сильнее. Воздух вокруг был горячим, пропитанным потом и криками толпы. Люди теснились вокруг ринга, образуя плотное кольцо. Их голоса сливались в единый оглушающий гул, перекрывая даже гремящую сверху музыку. Здесь каждый был охвачен азартом и предвкушением.

Кто-то кричал имя Джонни, подбадривая его, другие оживлённо спорили о том, кто победит. Лица в толпе были освещены мягким светом прожекторов, и на них читались азарт, восторг, даже какое-то первобытное удовольствие. Это место будто поглощало всех, заставляя забыть обо всём, кроме боя.

Но я чувствовала себя чужой. Это возбуждение не захватывало меня – наоборот, оно только усиливало моё раздражение и тревогу. Я услышала громкий хлопок, похожий на удар, и толпа завыла ещё громче. Моё терпение было на пределе. Каждое мгновение, которое я проводила здесь, казалось мне бесконечным.

- Что ты здесь делаешь? – сразу спросил он у меня, всё ещё находясь на ринге.

- Это ты, что здесь делаешь? – зло спросила я.

- Ты должна была быть дома. – ответил он.

- Должна, но теперь я здесь.

Он окинул меня взглядом, как будто пытаясь понять, что я тут забыла. Я стояла в обтягивающем сером спортивном топе и спортивных штанах, которые, вероятно, были его. Это была первая вещь, которую я нашла, когда вернулась домой, и в спешке выбрала её. В этом моменте я чувствовала себя не совсем в своей тарелке, но другой одежды не было под рукой.

Джонни стоял на ринге, готовый к бою, лишь в красных шортах. Пот, стекший по его мускулистому телу, был свидетельством напряженной тренировки или подготовки к поединку. Его волосы были мокрыми, влажными от пота, и лицо отражало усталость, но также решимость. На его теле были видны татуировки, которые заполняли всю верхнюю часть его тела. Он снял пирсинг из уха и брови перед боем, а часы, которые обычно можно было увидеть на его запястье, отсутствовали. Он тяжело дышал, злобно взглянув на меня, и его взгляд был полон раздражения и недовольства.

- Ты должна радоваться, что не под домашним арестом. – произнес он.

- О, спасибо мой господин. Мне тебе в ноги поклонятся? – уточнила я, запрокинув голову, чтобы посмотреть ему в глаза. Его синие глаза смотрели на меня так пристально, что возможно продумывал план, как убить меня. Я видела, что он был зол. – Мне девятнадцать, я совершеннолетняя. То, что вы меня будете удерживать будет официально похищение.

- О, позвони в полицию тогда, принцесса. – бросил он и отвернулся от меня сосредоточившись на противнике, который говорил с кем-то.

- Ты обещал мне, что перестанешь участвовать в боях.

- Когда я такое говорил? – бросил он взгляд на меня.

- Джонни. – я дернула его за руку.

- Джулиана, мы поговорим позже, а сейчас уйди с ринга. – произнес он, наконец повернувшись ко мне.

- Я не хочу, чтобы тебе навредили. – прошептала я ему.

Он лишь вздохнул, а потом аккуратно взял меня за щеки и произнес:

- Этот идиот не сможет навредить мне.

- Джонни. – умоляюще произнесла я и схватила его за руку крепче сжимая.

- Я клянусь тебе, всё будет в порядке.

- Джонни. – прошептала я.

- Джулиана, прошу иди в зал.

- Я останусь здесь. – уверенно произнесла я. – А ещё я взяла из машины пистолет. – и я слегка вытянула черный пистолет из кармана.

Джонни лишь усмехнулся, и ушел в центр ринга.

Свет на арене тускло мерцал, но для всех присутствующих ринг был как под увеличительным стеклом — каждый взгляд был прикован к бойцам, словно весь мир замер. Джонни стоял на своём месте, напротив него — его противник, более крупный и массивный, с невыразимым взглядом, полным уверенности. Но я знала, что он не может игнорировать опасность, которая исходила от Джонни. Он не был таким, как остальные бойцы, которые часто полагались на силу. Он был холоден, точен и быстрый.

Звучит гонг, и бой начинается.

Противник не теряет времени. Он делает первый шаг, мощный и уверенный, сжимая кулаки так, что мышцы на руках словно вздуваются. Он запускает серию быстрых ударов, целясь в корпус Джонни. Его удары — молниеносные и сильные, как удары молота. Но Джонни, как всегда, не спешит. Он буквально растворяется в воздухе, ускользая от каждого удара. Его движения — плавные и почти незаметные, он как будто предугадывает каждый шаг противника.

Первый удар, второй — оба не достигают цели. Джонни даже не скрывает ухмылки. Противник наступает, но Джонни так быстро меняет позицию, что его атаки проходят мимо, как будто он танцует на ринге. Он резко уходит влево, затем делает два шага назад, давая противнику понять, что тот даже не приблизился к своей цели.

Противник, не желая терять преимущество, делает шаг вперед и наносит удар сверху, надеясь сбить Джонни с ног. Но это была его ошибка. Джонни, как только видит, что противник открывает бок, делает молниеносный поворот и наносит удар в ребра. Это был быстрый и точный удар, но противник только слегка отшатнулся, удерживая равновесие. Джонни не позволил ему успокоиться. Он пошел в атаку с ещё большей уверенностью, стремительно двигаясь к нему. Его рука взлетела, и мощный удар по груди заставил противника отступить.

Я видела, как мой брат улыбался, как сумасшедший. Эта улыбка всегда появлялась в тот момент, когда он чувствовал, что на ринге начинает происходить что-то по-настоящему увлекательное. И мне не нужно было даже слышать его смех, чтобы понять, что он испытывает удовольствие. Это была не просто улыбка — это была настоящая ухмылка победителя, а вместе с ней и его внутреннее спокойствие, которое не могло нарушить ничто и никто. Он всегда становился сумасшедшим, когда начинались какие-то бои.

Я смотрела на него с некоторым отстранением, даже с небольшим чувством тревоги, которое всегда появлялось, когда я его видела в таких моментах. Он не был похож на обычных людей, которые сдерживают свои эмоции, или тех, кто боится потерять контроль. Джонни не боялся. Он был другим. Он был моим братом, и я знала его слишком хорошо, чтобы не понимать, что он наслаждается этим. Это не было просто желание победить — это было нечто большее. В его глазах можно было увидеть азарт, настоящую жажду действия, и одновременно полное спокойствие, как если бы все происходящее было для него просто игрой. Бой для него не был чем-то страшным или неопределенным. Это был его элемент, его стихия, и он не скрывал, как сильно он в этом наслаждается.

Я всегда считала, что он был каким-то особенным, даже среди тех, кто привык жить в этой жестокой реальности. Он не был безжалостным, не в том смысле, как обычно это принято понимать. Он был просто честным с собой и с окружающими. Он не пытался оправдывать свою страсть к насилию. Он не стыдился того, что ему приносило удовольствие избивать людей. Он видел это как способ борьбы с собственными границами, способ доказать, что он мог быть лучшим, что его сила — не просто физическая. Это было не оскорбление или месть. Это был просто бой. Бой, который Джонни контролировал на каждом шагу.

Каждое его движение на ринге было наполнено расчетом. Он всегда точно знал, что будет делать следующим шагом, он предугадывал реакции оппонента, он был лучшим не только потому, что был сильным, но и потому, что видел людей, как открытые книги. Я часто думала, что ему достаточно одного взгляда, чтобы понять, где именно он может нанести удар, что стоит сделать, чтобы его противник стал уязвимым. И это было не просто искусство, это было нечто большее. Он не был как остальные бойцы, которые полагались исключительно на свою силу или хитрость. Джонни был мастер в этом искусстве, и в его глазах читалась не просто уверенность, а нечто большее — захватывающее чувство наслаждения процессом.

Он не скрывал этого удовольствия, когда начинался бой. Я видела, как он принимал свой настрой, как его мышцы напрягались, как он двигался, полностью поглощённый процессом. Он просто наслаждался каждым моментом боя. Это было для него не испытание силы, а процесс, в котором каждый удар и каждое движение имели смысл. Это было его искусство. Его стихия.

Он улыбался, и я знала, что эта улыбка не была просто радостью от победы. Она была самой его сутью. Это была та самая уверенность, которая излучалась из него, как будто сам бой был только дополнением к этому моменту. Джонни не ждал, что кто-то остановит его или превзойдёт. Он знал, что он всегда будет на шаг впереди. Но в его взгляде была не только победа. Это была еще и игра. И я знала, что если кто-то смог бы победить его, то только тот, кто может понять, что для Джонни бой — это не борьба ради победы. Это был его путь.

Знаешь, для него всё было игрой. Это странно звучало, но я всегда ощущала, что на самом деле его противники были не более чем пешками в его руках. Джонни всегда заранее знал, что он сделает. Он знал, как раскроется ситуация, и не было такого боя, в котором он бы сомневался в своей победе. Даже когда он стоял перед самым сильным противником, в его глазах не было страха. Он знал, что победит. Он всегда побеждал.

Его умение улыбаться в такие моменты не было чем-то случайным. Он знал, что чувствует, он знал, что именно сейчас он находит себя в этом моменте. Всё вокруг исчезало, становилось неважным. Только он и его оппонент, только ринг и его движения. И каждый раз, когда он улыбался, я знала: он был не просто сильным. Он был чем-то большим, чем просто победитель. Он был мастером, который играл в эту игру, когда другие только пытались выжить. Джонни никогда не проигрывал. И я знала, что в этот раз всё будет так же.

Внезапно Уилл пробует схватить Джонни за шею, решив использовать свою силу для того, чтобы подавить его. Но Джонни не теряет головы. Он скользит в сторону, избегая захвата, и в ответ наносит удар коленом в живот, выводя противника из равновесия. Его дыхание сбивается, и Джонни понимает, что сейчас момент для решающего удара.

Он не торопится. Джонни всегда был тем, кто выжидает, когда противник будет на грани усталости. Он внимательно следит за каждым движением оппонента, его глазами считывается каждый его шаг, каждая ошибка. Противник снова пытается напасть, но его удары теряют силу. Джонни, уверенный в своей победе, чувствует, что его оппонент уже не так опасен.

Толпа начинает волноваться, но Джонни продолжает сохранять спокойствие. Он делает резкий выпад вперёд, вытягивая руку в сторону шеи противника, но не для того, чтобы нанести удар. Вместо этого он перемещает противника в удобное для себя положение, заблокировав его руку. Тело противника уже дрожит от усталости, и Джонни чувствует, что победа близка.

От удара в живот противник снова отступает, его шаги становятся медленными и неуверенными. Джонни, не давая ему передышки, вновь выходит в атаку. Он резко атакует правой рукой, нанося удар в бок, затем выводит противника из баланса, используя его собственное движение против него. Противник, замедленный, теряет возможность уверенно держать оборону.

Джонни делает шаг назад, останавливается, давая врагу пару секунд на восстановление. Но эти секунды противник использует только для того, чтобы сделать ещё один отчаянный шаг в сторону Джонни. Он собирает всю оставшуюся силу и наносит удар в лицо. В это мгновение мне показалось, что всё замедлилось. Я не могла поверить, как резко Джонни скользит в сторону, избегая удара и мгновенно находя шанс для контратаки.

Словно в ответ на этот последний усиливающийся удар, Джонни нанес ответный удар, точный и мощный, прямо в подбородок. Противник пошатнулся, и его взгляд потерял твёрдость. Он пытался найти опору, но силы были на исходе. Он пошел на колено, и я увидела, как его тело стало тяжёлым, будто сам воздух держал его на месте.

Я затаила дыхание, и напряжение, которое всё больше накатывало, сдавливало мою грудь. Моё тело было охвачено тревогой, но я не могла отвести взгляд от ринга. Каждый удар Джонни был как удар по моему сердцу, и я чувствовала, как он постепенно растворяется в атмосфере этого бескомпромиссного боя. Мой брат, всегда уверенный и спокойный, как будто весь мир был для него лишь частью игры, в которую он играл. Он был не просто бойцом — он был мастером. Но несмотря на всю свою уверенность, я не могла отделаться от ощущения, что каждое движение на ринге несёт риск. Я не могла не переживать.

Мои пальцы невольно скользнули по шраму на шее. Он давно зажил, но каждое его прикосновение всё равно оставляло ощущение боли, неотступного напоминания о прошлом. Взгляд, которым я касалась своей шершавой кожи, был автоматическим, как если бы это было частью меня, частью того, что я не могла забыть. Я ощущала этот шрам не только физически, но и эмоционально, как внутреннюю метку, которая говорила мне, что я пережила и могу пережить ещё больше, но этот бой был другим. Бой Джонни был его миром, его стихией. И в этот момент мне казалось, что я могла потерять его.

Я замечала, как иногда Доминик поглядывал на меня. Возможно он пытался убедиться, что я в порядке, но в этом я очень сомневалась. Ему наплевать на меня, он был бы даже рад, если бы я была не в порядке.

Каждое движение Джонни вызывало у меня беспокойство. Несмотря на его уверенность, я не могла избавиться от мысли, что в этот раз всё может пойти не так. Я хорошо знала своего брата. Он не боялся боли, не боялся проиграть. Он был слишком сильным для этого. Но что если это не только про силу? Что если ему будет достаточно одного неверного шага, чтобы этот бой закончился не так, как обычно? Мне не нравилось, как он улыбался в этот момент. Это была улыбка победителя, но она тоже была той самой ухмылкой, которая всегда означала, что он что-то скрывает. Внутри меня было ощущение, что всё это может закончиться совсем не так, как он планирует.

Я снова нервно коснулась шрама на шее, зная, что эта привычка так и останется со мной, чтобы как-то утешить себя в моменты волнения. Это было больше, чем просто след от прошлого — это был знак того, что я пережила, и что всё, что происходит сейчас, не станет для меня новой болью. Это был просто бой. Всё будет хорошо. Я пыталась убеждать себя, но уверенности было меньше, чем хотелось бы.

Вдруг я почувствовала руку на своём плече. Это было неожиданно и резко, так как я не заметила, как кто-то подошёл ко мне. Я мгновенно обернулась и увидела Каса. Его лицо было спокойным, и, несмотря на всю бурю внутри меня, его присутствие несло какой-то странный мир и уверенность. Он стоял рядом, и я почувствовала, как его рука мягко сжала моё плечо, успокаивая меня. Я удивилась, что его прикосновение было таким тёплым, как будто оно заставляло всё вокруг казаться менее хаотичным.

— Всё будет в порядке, — сказал он тихо, как бы предугадывая мои мысли.

Я не знала, что ответить. Его слова были простыми, но они наполнили меня какой-то успокаивающей уверенностью. Он всегда умел говорить то, что нужно, когда нужно. Я посмотрела в его глаза и увидела там ту же спокойную решимость, которая помогала ему оставаться на плаву в самые сложные моменты. Его присутствие было как опора, на которую можно было положиться. Это напоминание о том, что я не одна, и что Джонни, несмотря на все свои шутки и ухмылки, всегда будет бороться до конца.

Я глубоко вдохнула, пытаясь взять себя в руки и вернуть взгляд на ринг. Джонни по-прежнему сражался, но теперь, с этим простым прикосновением Каса, я почувствовала, как тревога отступает, хотя бы немного. Возможно, всё действительно будет в порядке.

— Твоя сестра — красивая сучка. Я бы с ней повеселился после своей победы, — произнёс Уилл, усмехаясь, обращаясь к моему брату.

Он сказал это так громко, что я, Кас и Аарон не только услышали, но и почувствовали, как напряжение в воздухе моментально возросло. Мы резко посмотрели на него, и в наших глазах можно было прочитать одну мысль: «Если ты хочешь смерти, то продолжай». Мы все интуитивно ощущали, что такие слова могут вызвать только один результат — тотальный разрыв.

Я повернулась к Джонни. То, что я увидела, заставило меня почувствовать холод в животе. Он изменился настолько, что из уверенного и спокойного парня, который всегда казался в меру решительным, он превратился в агрессивного зверя, готового разорвать на части. Мои глаза искали в нём хоть какой-то след прежнего Джонни, но его больше не было. Его глаза, которые всегда были полны спокойной решимости, теперь пылали яростью. Я могла почувствовать, как в воздухе зарождается ненависть, как Джонни с каждым моментом становится всё более агрессивным, а его тело напряжено, готовое к действию. Я знала, что упоминание обо мне во время боя — это смертный приговор для того, кто осмелится это сделать. И я увидела, как этот приговор уже был вынесен. Уилл Ди Санте больше не был человеком в моих глазах. Он был просто жертвой. Я следила за каждым его движением, и с каждым новым ударом Джонни становился всё более жестоким. Он был как машина разрушения, не ведающая жалости. Уилл, казавшийся уверенным в своей победе, теперь был на грани. Я видела, как его руки поднимались, но они были слабы, а его тело не могло больше сопротивляться. Он падал. Я не сомневалась в победе Джонни — это было очевидно, и я даже не пыталась скрыть это. Джонни наносил такие удары, что Уилл едва стоял на ногах. Он был разбит, его тело уже не могло сопротивляться. Это была не борьба, а истребление. Уилл Ди Санте был уже как тень, ходячий мертвец. Джонни наносил такие удары, что Уилл едва стоял на ногах. Всё происходящее было как в замедленной съёмке, но я не могла оторвать взгляда от брата, наблюдая за тем, как его ярость и сила с каждым движением разрушали противника.

Джонни, не останавливаясь, сел сверху на Уилла, и продолжал наносить удары. Каждый его удар был точным, мощным, и с каждым новым ударом Уилл становился всё слабее. Я могла слышать, как его дыхание становилось прерывистым, как его тело бьётся в агонии. Рефери, пытавшийся вмешаться, чтобы остановить бой, был почти бессилен. Он попытался что-то сказать, но это было уже лишним. Он знал, что ничего не изменит. Этот бой был уже за гранью того, что могло быть признано нормой. Это было не просто соревнование. Это было нечто большее — это была ярость, освобождённая в полной мере. Бой уже не был игрой. Это было убийство. Зрители, которые наблюдали за всем этим, кричали, и их голоса звучали как гром, но для меня этот шум был лишь фоном. Я не могла оторвать взгляд от брата, от того, что происходило на ринге. Я смотрела, как Уилл уже не был способен бороться, как его лицо заливала кровь, как его тело становилось всё более израненным. Я видела, как его нос был сломан, как глаз опух, а синяк расползался по его лицу. Несколько зубов было выбито, и его кровь капала на ринг, смешиваясь с потоком других кровавых следов. Мой брат становился всё злее с каждым ударом, и я чувствовала, как его ненависть вытекала наружу. Это было похоже на бурю, которая не могла остановиться. Охранники, которые пытались вмешаться, бежали на ринг, но они были бессильны. Даже вчетвером они не смогли сдержать Джонни. Он вырвался с такой силой, что охранники не успели ничего сделать. Он снова вернулся к Уиллу, продолжая уничтожать его. В этот момент мне стало очевидно, что Уилл был уже мертв. Его лицо превращалось в бесформенную массу, а его тело больше не подавало признаков жизни.

Когда охранники вновь попытались вмешаться, на ринг в тот момент вышли Аарон, Кас и Доминик. Они не дали охране приблизиться к Джонни. Они стояли как стена, сдерживая каждого, кто пытался вмешаться. Я видела, как их взгляды были полны решимости. Они не позволили бы никому остановить моего брата. Всё происходящее теперь стало для меня невыносимым. Я уже не могла скрывать того, что знала. Уилл был мертв. Его лицо было покрыто кровью, а его тело было неподвижным. Всё, что осталось от него — это просто оболочка, которую Джонни уничтожил. Я смотрела на Джонни, его лицо было залито кровью противника. Его глаза были полны ярости, но в них не было ни капли сожаления. Он был не остановим. Это было не просто убийство. Это было уничтожение. Мой брат убил его, и я знала, что это не было случайностью. Джонни не мог быть остановлен. Он был разрушением, и ничто не могло ему противостоять.

Я не могла оторвать взгляд от брата, сердце сжималось от страха, и лишь когда меня внезапно схватили за плечи и силой потащили прочь, я почувствовала, как реальность снова захватила меня. Я подняла глаза и буквально замерла от ужаса. Вокруг происходило нечто ужасное. Все искажалось, превращалось в невыносимую реальность, с которой невозможно было справиться.

— Тебе нужно уходить отсюда. Сейчас же! — резкий, но уверенный голос Беатрисы прорвался сквозь мои мысли. Она тащила меня, не давая времени на раздумья.

— Что происходит? — я едва осознавала, что именно происходит в толпе, но ощущала, что тут что-то не так. Люди словно теряли рассудок, паника охватывала каждого.

— Люди Ди Санте идут сюда. Они идут за тобой, — произнесла Беатриса, будто пытаясь успокоить меня, но в её глазах я увидела только страх.

— Джонни там! — я закричала, пытаясь вырваться.

— Это Джонни, с ним всё в порядке. Там Аарон, Кас и Доминик, и ещё целая армия охраны, с ним всё будет в порядке! — Беатриса не оставляла попыток успокоить меня, но я не могла успокоиться. Я всё равно чувствовала, как моё сердце колотится в груди.

— Джулиана! — я услышала знакомый голос, и в этот момент взгляд сразу искал её среди толпы. Два блондинистых силуэта, бегущих ко мне. Алекс — рядом.

— Марселла, Мирцелла! — я крикнула, и они сразу заметили меня.

— Ты в порядке? — одна из близнецов сразу подошла, её голос полон тревоги. Это была Мирцелла.

— Да, — ответила я, запинаясь, чувствуя, как Беатриса продолжала тащить меня, не давая остановиться.

— Что происходит? — Марселла казалась всё более растерянной.

— Ди Санте хотят нас убить, — не могла поверить в то, что говорю, но тут же произнесла эти слова.

— Епта, — проговорила Марси, словно только сейчас осознав масштабы того, что происходило вокруг.

— Аарон всё ещё там? — Алекс нервно схватился за плечо, очевидно переживая за брата.

— Да, Доминик, Джонни, Аарон и Кас ещё там. Но их охрана рядом. Они в безопасности. — я попыталась успокоить Алекса, хотя сама не верила в свои слова. Всё происходило слишком быстро, и я не могла понять, что будет дальше.

Когда мы пересекли этаж, нас сразу встретила охрана нашей семьи. Они словно сгусток тени окружили нас, словно готовы были в любой момент принять бой, чтобы защитить нас. Я почувствовала, как их присутствие внезапно заполнило пространство вокруг. Каждый из них внимательно следил за происходящим, готовый помешать любому, кто мог бы представлять для нас угрозу. Несмотря на их усилия, мы все равно пытались выбраться на первый этаж, где, казалось, было безопаснее. Но когда я подошла к двери, я поняла, что она была заблокирована. Протянув руку к ручке, я с тревогой попыталась открыть дверь, но усилия были тщетными. Шок и паника захлестнули меня, я оглядывалась по сторонам, не веря своим глазам. Люди кричали, бегали, прятались, а некоторые даже падали на пол. В воздухе витал запах страха и разрушения. Помещение было разгромлено, как если бы все, что здесь было, давно утратило всякую ценность. Несколько тел лежало на полу, их глаза смотрели в пустоту, будто они уже покинули этот мир.

- Не смотри туда, — прошептала мне на ухо Беатриса, её голос был тихим и напряжённым. Она, видя, как я не в силах оторвать взгляд от ужасной картины, быстро взяла меня за голову и повернула в другую сторону, скрывая от меня эту сцену.

На другом конце здания звучали крики и выстрелы, и я поняла, что нас окружает не только охрана. Ди Санте параллельно уничтожал тех, кто ещё оставался в здании, его люди с безжалостной точностью убивали посетителей, не щадя никого. Я видела, как они двигаются, как будто это была их единственная цель в жизни. Их шаги несли смерть, и с каждым новым звуком я всё сильнее ощущала, как опасность близка. Некоторые из людей Ди Санте направлялись в разные стороны, пытаясь найти укрытие. Я слышала, как они блокировали все входы и выходы, не оставляя нам пути для побега.

Сердце забилось сильнее, когда я заметила, как один из их людей — тот, кто явно был на страже, — заметил нас. Он поспешно что-то сказал кому-то из своих, и через несколько секунд я увидела, как целая группа из десятка человек направляется в нашу сторону. Я узнала их по движениям, по уверенности в их действиях — это были люди Ди Санте. Я знала это, потому что их лица, их присутствие было мне знакомо. Это были те, кого нельзя было просто так игнорировать.

- Мы не выберемся отсюда! Нам нужно вернуться к Джонни и остальным! - крикнула я, отчаянно глядя на замкнутые двери и весь этот мрак, что окружал нас.

Мы пытались вернуться, но едва только сделали шаг в сторону, как сразу же оказались в кольце охраны Ди Санте. Люди с их жестокими лицами и злыми глазами окружили нас, не давая ни малейшего шанса на побег. Магия не работала, как и ожидалось, но я знала, что у них есть оружие, которое не зависело от магии. В этот момент, когда все было против нас, я поняла, что наш шанс на спасение исчезает. Мы, возможно, мертвы.

Молча сжимая кулаки, я почувствовала, как напряжение охватывает всё тело. Они были сильнее, их было больше, а оружие их гораздо опаснее. Но вдруг, в эту минуту отчаяния, я не могла не думать о том, кто мог бы остановить все это, кто мог бы вмешаться и спасти нас в самый последний момент. Сейчас был тот самый момент, когда она должна была появиться. Если не сейчас, то уже никогда. Мы ведь должны чувствовать друг друга, разве нет?

Я закрыла глаза, и в этот момент почувствовала, как будто всё вокруг замерло. Тишина была настолько звенящей, что я едва могла её выносить. В моей голове мелькали мысли о том, кто может нас спасти, но ответ оставался лишь туманом. И вдруг я резко открыла глаза, услышав грохот, который был как гром среди ясного неба.

Металлическая дверь с шумом слетела с петель, и я не могла сдержать истерический смех, когда увидела её. Луна. Она появилась, как пророк среди ночи, покрытая кровью, но, к счастью, не её собственной. Её чёрная шерсть была растрепана, и Луна выглядела, как никогда агрессивной, словно не было в её глазах ни капли милосердия. Она была готова на всё.

- Королевская пантера здесь! - я услышала испуганный крик людей Ди Санте. Их лица побледнели, когда Луна, не обращая внимания на их страх, с неистовой силой бросилась в атаку. В её движениях было что-то невообразимо быстрое и смертельно опасное. Я знала, что сейчас она их не пощадит.

И в этот момент, среди хаоса, я ощутила, что всё изменилось. Мы получили шанс, шанс на спасение, и он пришёл в самый неожиданный момент.

Луна, как невидимая молния, перепрыгнула всех нас, не останавливаясь ни на мгновение, и с невероятной быстротой оказалась среди врагов. Охрана пыталась перекрыть путь, но Луна уже стремительно мчалась вперед, опережая всех нас, и они не успели даже осознать, что произошло. Противники пытались бежать, но это было бесполезно — Луна была быстрее. Она зарычала так, что её рык эхом разнесся по всему помещению. Он был настолько громким и наполненным яростью, что люди начали паниковать и бегать ещё быстрее, но Луна не собиралась отпускать их.

С её мощными прыжками она ловко догоняла каждого, кто пытался избежать её ярости. Остановив одного, она мгновенно прыгнула на него и вонзила свои острые клыки в его шею. Человек едва успел попытаться закричать, как голова была откушена Луненым одним мощным движением. Она не замедляла своих действий. Погнавшись за другим, Луна с лёгкостью откусила ему руку, а когда тот начал визжать от боли, она не остановилась. Молниеносно, когтями она разорвала его спину, и тот не успел даже отреагировать.

Охрана пыталась вывести нас из опасной зоны, но я, не дождавшись, произнесла с уверенностью:

- Уходите. Луна здесь, она не позволит, чтобы со мной что-то случилось. Мне нужно найти Джонни.

Они пытались остановить меня, но я не остановилась — уже бежала в сторону, не теряя времени.

Когда я оглянулась, увидела, что Беатриса не отстаёт и тоже направляется за мной.

- Я не оставлю тебя здесь, — спокойно произнесла она, как будто это было совершенно очевидно.

Вдалеке я видела, как Луна не щадила врагов Ди Санте, разрывая их на части. Я не чувствовала сожаления ни к одному из тех, кого она уничтожала, ведь я знала: Луна выполняла мои приказы, а значит, всё было правильно.

- Velaen Jonni! — быстро произнесла я на Эллорианском, что означало «Найди Джонни!»

Луна моментально поняла команду и стремительно побежала в сторону ринга, уничтожая на своём пути врагов.

- Belenar teva, — сказала я, увидев голову Джонни. Это означало: «Хорошая девочка».

Я помчалась в сторону брата, следуя за Луной, а Беатриса не отставала.

- Джонни! — крикнула я, и мой брат сразу начал оглядываться, его взгляд тут же остановился на мне.

- Джулиана! — откликнулся он, заметив меня и узнав мой голос.

Луна расчистила нам дорогу, сшибая с ног невинных и разрывая на части наших врагов, не давая им ни малейшего шанса. Ее движения были быстрыми и точными, как молния, в её глазах горел неистовый огонь. Луна перепрыгнула канаты, которые разделяли нас от ринга, и, словно не замечая препятствий, оказалась на нем, готовая сражаться. Я и Беатриса перелезли через канаты следом за ней, и в тот момент Джонни сразу пришел ко мне на помощь, крепко обняв, словно забирая меня под свою защиту.

Но взгляд Джонни сразу встретился с Беатрисой, и на его лице отразилось явное недовольство. Он скривил губы, явно не находя ей места рядом с нами.

- Луна случайно не хочет перекусить? – с сарказмом уточнил он, при этом не скрывая своего недовольства, одновременно бросая быстрые взгляды на Беатрису.

Но вместо того чтобы отреагировать на его слова, Беатриса просто подошла к Луне, мягко погладив её по голове, и я заметила, как Луна замерла, наслаждаясь этим вниманием. Джонни, удивленный такой реакцией, не мог поверить своим глазам. Даже он знал, что Луна редко позволяла себе быть так ласково поглаженной, тем более, когда была в таком состоянии злости. И вот теперь она вела себя как совершенно другое существо.

- Луна любит меня, не так ли? – с усмешкой произнесла Беатриса, продолжая гладить пантеру, и в какой-то момент Луна даже лизнула её руку, будто подтверждая слова Беатрисы.

Я пыталась не обращать внимания на этот странный момент, когда мой взгляд вдруг зафиксировался на мужчине, стоявшем в темном углу. Его рука с пистолетом была направлена прямо на Беатрису, и я не могла позволить, чтобы она стала мишенью. Мгновенно оттолкнув её, я успела вовремя: пуля пролетела мимо, лишь едва коснувшись края моего уха. Беатриса резко упала на пол ринга, который все еще был залит кровью, а рядом валялся изуродованный труп Уилла Ди Санте.

- Ты в порядке? – Я бросилась к ней, не обращая внимания на происходящее вокруг. Опустившись на колени, я поспешила осматривать её, удостоверяясь, что она не пострадала.

В этот момент я услышала зловещее рычание Луны, которая, не теряя времени, бросилась с ринга, чтобы наброситься на того, кто стрелял в Беатрису. Охрана тут же подбежала ко мне, пытаясь закрыть меня от возможных повторных выстрелов.

- Всё в порядке, - произнесла Беатриса, явно растерянная, но с облегчением в голосе. – Пуля пролетела мимо. Ты спасла мне жизнь. – её слова были полны удивления.

- Конечно, спасла! Я что, могла оставить тебя в опасности? – удивленно ответила я, помогая ей встать.

Но прежде чем мы успели что-либо сказать, раздались резкие крики и выстрелы. Вновь прозвучал рык, но на этот раз я сразу поняла, что это была не Луна.

- Рейн! – закричал Джонни, его лицо искажала тревога.

Я заметила, как Рейн и Луна вместе рвали на части наших врагов, работая слаженно, как настоящая команда. Мой взгляд пробежал по окружающим и зацепился за фигуру своего брата. Он был здесь.

- Джексон и Зейд здесь, - произнесла я, ощущая, как дрожь прокатилась по моему телу. Но, несмотря на это, я чувствовала спокойствие. Если мои братья здесь, значит, всё будет в порядке.

***

Мы все сидели на диване и креслах, переваривая случившееся, поглощенные мыслями о том, что только что произошло. Атмосфера в комнате была напряжённой, все пытались осмыслить и прийти в себя. Марселла и Мирцелла всё ещё были слегка напуганными, их глаза излучали тревогу, а их тела были напряжены. Их старший брат, Майкл, уже был здесь, сидя между ними и крепко обнимая их, пытаясь дать им хоть немного покоя. Он был насторожен, но его присутствие, безусловно, успокаивало сестёр. Они ждали своего отца – дядю Габриэля, который должен был приехать с минуты на минуту, и этот момент, казалось, растягивался на века.

Джонни всё ещё прижимал меня к себе, его руки обвивали мою талию, и он пытался убедиться, что со мной всё в порядке. Его беспокойство было очевидным, и я ощущала, как он ищет в моих глазах хоть малейшее подтверждение, что всё обошлось. Я знала, что Джексон был зол из-за того, что случилось. Он, возможно, даже был готов обвинить Джонни в том, что война между нашим кланом и кланом Ди Санте началась именно из-за него. Но я была уверена в одном: Джексон так никогда не поступит. Он никогда не обвинит своего брата в чем-то, тем более в том, что касалось столь серьезных последствий. Но теперь, думаю, он будет винить себя. Мы были его ответственностью, и он был бы тем, кто считал, что мы могли пострадать из-за его решений и действий.

Тем временем, Кассиодор разговаривал со своей мамой и сестрой. Кармелия крепко обняла его, что-то шепча ему на ухо, а тетя Мортиша погладила его по волосам, пытаясь утешить. Отец Кассиодора так и не смог приехать, и, возможно, он вообще не собирался этого делать.

Алекс разговаривал с Аароном, а Ванесса сидела рядом с ними, время от времени поглядывая на нас. Она старалась казаться спокойной, но я заметила, что её глаза были полны волнения.

Даниэль плюхнулся на диван возле меня, его лицо выражало некоторое недовольство, и он по-детски сказал:

- Я слышал, что там было настоящее месиво. Вот пропустил один бой, и такое пропустил! – сказал он, расстроенно разводя руками. Я закатила глаза, понимая, что Даниэль всегда был не в своей тарелке, когда пропускал действие.

Ксейден сел напротив меня, его взгляд моментально скользнул по мне, проверяя, все ли в порядке.

- Всё в порядке, – спокойно произнесла я, чувствуя, как его напряжение немного ослабло. Он кивнул в знак того, что успокоился, но всё равно продолжал внимательно следить за мной.

- Малыш Ксейден тоже пропустил всё веселье, – продолжал говорить Даниэль, явно пытаясь разрядить атмосферу.

Я обернулась на Тетю Мортишу, которая мягко улыбнулась мне, стараясь поддержать. Даниэль всё ещё говорил, ведь у него рот не затыкался. Я перевела взгляд на Хлою, которая о чём-то разговаривала с Джексоном. Он кивнул ей, а потом мягко поцеловал её, пытаясь, видимо, передать хоть каплю уверенности. Я видела, что его мысли сейчас были далеко, и он явно переживал. Зейд, в свою очередь, уже пропадал в подвале, продолжая заниматься пытками тех, кто ещё оставался в живых, не обращая внимания на происходящее в доме.

И вот, наконец, дверь распахнулась, и в дом вбежал дядя Габриэль. Он был взволнован, лицо его было напряжено.

- Папа! – с радостью воскликнули Марселла и Мирцелла, которые сразу сорвались с места и побежали в сторону своего отца. Их лица озарились, когда они его увидели. Дядя Габриэль без промедления обнял их, крепко прижимая к себе.

- Вы в порядке? – его голос был полон волнения, и он осматривал дочерей с головой до ног, словно проверяя, что с ними всё в порядке.

- Да, всё в порядке, – ответили они одновременно, слегка успокоившись в его объятиях.

- Теперь будет война с Ди Санте? – осторожно уточнил Майкл, явно уже зная ответ, но надеясь, что отец даст хоть малейшее оправдание для того, чтобы избежать конфликта.

- Вероятнее всего, – ответил Джексон за дядю Габриэля, его голос звучал уверенно, но в нём сквозила тоска. Он понимал, что других вариантов не существует.

Как вам глава? Прошу писать комментарии, ведь они мне очень придают мотивацию. Как вам взаимоотношения героев? Какой персонаж вам понравился, о каком вы бы хотели узнать больше?