Секреты души

Клаус

Джулиана уехала несколько дней назад, и с того момента я чувствовал себя так, будто хожу по краю пропасти. Моё внутреннее напряжение достигло предела, и я был готов сорваться в любую минуту. Кажется, злость поселилась во мне надолго — я злился на всё и всех вокруг. Марсель, которого раньше я мог терпеть, теперь буквально не давал мне покоя. Его постоянное недовольство, его придирки — всё это капля за каплей подтачивало моё терпение.

Всё усугублялось тем, что моя дочь, моя единственная и дорогая девочка, оставалась под угрозой из-за этой Далии. Чувство тревоги не отпускало меня ни на миг, ведь она так и не показалась. Она словно затаилась, выбирая подходящий момент, чтобы нанести удар. Каждое мгновение её отсутствия только усиливало моё беспокойство. Я знал, что опасность не исчезла, а наоборот, усилилась, ведь теперь у нас не было Джулианы. Без неё мы остались беззащитны, лишившись её магической защиты, её силы, которая могла бы спасти мою дочь. С каждым часом мне становилось всё тяжелее справляться с мыслью о том, что мы уязвимы.

Каждый день без Джулианы казался бесконечно долгим. Не только потому, что она была моей любовью, но и потому, что её отсутствие делало нашу ситуацию куда более хрупкой. Теперь я чувствовал, что каждый шаг, каждое движение должно быть выверено, потому что малейшая ошибка могла стоить нам всего.

— Что насчёт этой Фреи, или как там её? Наша сестрёнка, — уточнил я, глядя на Элайджу, ожидая его подтверждения или хотя бы намёка на то, что он знает, как решить проблему.

— Думаю, если бы Джул была здесь, её было бы найти проще, — произнесла Ребекка, скрестив руки на груди. Она старалась говорить спокойно, но в её голосе слышались нотки раздражения.

— Да, но она не здесь, — проворчал я, с трудом сдерживая злость.

— Кто-то скучает по своей ведьмочке, — со смешком протянул Кол, и мне захотелось впечатать его в стену за этот комментарий.

— Заткнись, Кол, — резко бросил я, бросив на него недовольный взгляд.

— Нам нужна ведьма в войне с Далией, — спокойно произнёс Элайджа, как всегда отстранённый и собранный. — Это факт.

— И где нам её найти? — спросила Хейли, крепче прижимая к себе Хоуп, её взгляд был обеспокоенным.

В этот момент послышался звук шагов у входной двери, и женский голос неожиданно раздался:

— Я могу помочь.

Мы все мгновенно обернулись, инстинктивно напрягшись. В дверях стояла девушка. Высокая блондинка с зелёными глазами, около 175 сантиметров ростом, с осанкой, выдающей в ней уверенность.

— Кто ты? — резко спросил я, сделав шаг вперёд, будто готовясь защищаться.

— Фрея, — спокойно ответила она и подошла чуть ближе, но не слишком, чтобы не вызвать у нас лишних подозрений.

— Та сестра, что жила всю жизнь с Далией? — уточнила Ребекка, прищурившись.

— Да, — кивнула Фрея, и её взгляд стал холодным, будто от воспоминаний о прошлом.

— И почему ты будешь нам помогать? — спросил я, не скрывая своего недоверия.

— Потому что я её ненавижу, — её голос прозвучал твёрдо, без намёка на сомнение.

— И мы должны поверить тебе? — продолжал я настаивать, скрестив руки на груди.

— У вас нет даже шанса без ведьмы, — уверенно ответила она, её зелёные глаза сверкнули, будто подчёркивая серьёзность слов. — Она заберёт вашу дочь.

— Отлично, — прошипел я сквозь зубы, чувствуя, как растёт напряжение.

— С тобой у нас есть шансы? — спросил Элайджа, оставаясь невозмутимым.

— Есть шанс, но вам точно понадобится ещё одна ведьма. Одна я с Далией точно не справлюсь, — её голос стал чуть мягче, но от этого её слова не звучали менее зловеще.

Мы переглянулись. Все одновременно подумали об одном и том же человеке.

— Ведьма должна быть сильной. Очень сильной, — добавила Фрея, глядя на каждого из нас по очереди.

— Кажется, мы знаем такую, — с усмешкой произнёс Кол, первым нарушив молчание.

Я не хотел, чтобы Джулиана была вовлечена в это. Вся эта ситуация была опасна для неё, а мысль о том, что с ней может случиться что-то плохое, терзала меня. Далия уже однажды практически уничтожила её — тело, душу, её магию. Её восстановление стало чудом, но раны от прошлого так просто не исчезают. Я знал, что если она снова вступит в эту войну, ставки будут ещё выше. Далия не просто враг, она — сущность, против которой даже самые сильные маги часто оказываются бессильны. И Джулиана знала это так же хорошо, как и мы.

Но в то же время я прекрасно понимал, что у нас нет другого выхода. Джулиана была ключом. Её магия, её знания, её связь с силами, которые мы даже не могли понять, — всё это делало её незаменимой. Без неё наши шансы против Далии сводились к нулю. Мы были бы как слепцы, идущие на войну, сражаясь против врага, который превосходит нас во всём.

Эта двойственность сводила меня с ума. С одной стороны, я хотел защитить её любой ценой. Скрыть её, увести далеко от всего этого кошмара, где Далия не сможет её достать. Но с другой стороны, именно Джулиана могла быть нашим спасением. Без неё мы не могли защитить ни Хоуп, ни нашу семью, ни самих себя.

Сейчас она была с семьёй. Я не мог винить её за то, что она решила вернуться к ним. Она заслуживала передышки после всего, что пережила. Но я сомневался, что её семья просто так согласится отпустить её снова рисковать своей жизнью ради нас. Особенно учитывая, что они уже натворили в Новом Орлеане. Они вели себя так, будто город принадлежал им, разрушая всё вокруг в своих спорах и войнах.

Семья Джулианы была сложной. Хоть я и не знал их, я знал достаточно, чтобы понимать всё о них. Они были ещё более скрытными, чем мы, и их понятие лояльности основывалось на совершенно других принципах. Они действовали из тени, манипулируя людьми и событиями, но при этом были безумно привязаны друг к другу. Я знал, что им не понравится идея отправить Джулиану прямо в руки Далии. Они будут защищать её, даже если это означает, что мы останемся без помощи.

Но их защита была одновременно и благословением, и проклятием. С одной стороны, я радовался, что они заботились о ней, что у неё был кто-то, кто готов был встать за неё горой. С другой стороны, их вмешательство могло всё усложнить. Мне нужно было найти способ, чтобы они поняли: если Джулиана не поможет, все мы обречены.

Эти мысли крутились у меня в голове бесконечно. Я пытался представить себе, как поговорить с её семьёй, как убедить их, что это не просто наш эгоизм, не просто желание использовать её способности. Это было необходимо для выживания всех нас, включая их самих.

Но убедить их будет непросто. Они уже показали, что готовы уничтожить любого, кто встанет у них на пути. Их сила была пугающей, но она также могла стать нашей последней надеждой. Если бы они согласились помочь... Если бы они поняли, что, защищая Джулиану, они лишь откладывают неизбежное.

Мои размышления постоянно возвращались к одному: нам нужна Джулиана. Без неё нет смысла продолжать. Я знал, что это эгоистично, знал, что подвергаю её опасности, но другого выхода просто не существовало.

Я вздохнул, оглядываясь на своих братьев и сестру. Каждый из них по-своему был уставшим, измотанным, но всё равно держался. Мы все знали, что время на исходе. Далия не остановится, пока не получит то, что хочет.

И в этой войне у нас оставалось только одно оружие — Джулиана. И я был готов на всё, чтобы убедить её вернуться.

— Ты сможешь найти её? — с надеждой в голосе спросила Хейли у Фреи, её взгляд был напряжённым, но решительным.

— Я могу сделать поисковое заклинание или перенестись прямо к ней, — уверенно ответила Фрея, её голос звучал спокойно, но в нём чувствовалась сила.

— Что тебе нужно, чтобы перенестись? — уточнила Ребекка, скептически приподняв бровь, как будто до сих пор сомневалась в способности Фреи.

— Её вещь, — коротко пояснила та, кивая, будто это было самым очевидным ответом.

Я даже не задумался, сразу потянулся в карман за кольцом. Это кольцо Джулианы я взял с собой заранее, понимая, что оно может понадобиться. Холодный металл приятно отозвался в ладони, вызывая легкий укол воспоминаний. Я сжал его, чувствуя в пальцах мельчайшие изгибы узора, и протянул Фрее.

— Это сойдёт? — спросил я, глядя на неё.

— Более чем, — коротко ответила она, бережно принимая кольцо и сжимая его в своей ладони. Она прикрыла глаза, словно пыталась прочувствовать его энергетику.

Фрея сделала шаг вперёд и протянула свободную руку.

— Возьмите меня за руки, — произнесла она, её голос стал ниже и твёрже, словно заклинание уже начало действовать.

Я первым шагнул вперёд и вложил свою руку в её. За мной последовала Хейли, потом Ребекка и Элайджа. Кол подошёл последним, лениво пожав плечами, как будто всё происходящее казалось ему смешным.

Фрея закрыла глаза и начала читать заклинание на древнем языке, который я не мог понять. Её слова звучали тихо, но мощно, словно пробирались прямо вглубь сознания. Воздух вокруг нас начал вибрировать. Я почувствовал лёгкий толчок, как будто мир под ногами сдвинулся.

— Держитесь крепче, — предупредила она, не прерывая заклинания.

Внезапно всё вокруг нас стало расплываться. Пространство словно потекло, линии и формы начали исчезать, смешиваясь в вихре света и теней. Моё сердце на мгновение сжалось, и я почувствовал лёгкий головокружительный удар, словно меня выдернули из одной реальности и перенесли в другую.

Когда я снова открыл глаза, мы оказались в новом месте.

Мы стояли в просторной гостиной, которая выглядела как с картины старинного аристократического дома. Высокие потолки с искусной лепниной, огромные окна, пропускающие мягкий свет, мебель, обитая бархатом, и блеск полированного мрамора. Дом выглядел роскошно, но при этом в нём чувствовалось теплоту и уют.

— Где мы? — тихо прошептала Ребекка, осматриваясь вокруг.

— Её дом, — ответила Фрея, всё ещё сжимая кольцо в руке.

Соседняя комната вдруг наполнилась звуками голосов. Мы все замерли. Я напряг слух, пытаясь различить слова, но они звучали глухо, как будто через толстую стену.

— Они нас не видят, — предупредила Фрея, сделав шаг вперёд. Её лицо выражало уверенность, но в глазах читалась настороженность.

Мы прошли в гостиную, где сидело много людей.

- Да! Я помню, как мы тогда втроем ещё убегали от этой бабки! – мы услышали мужской голос и смех.

- Погоди, втроем? Ты, Доминик и...? – спросил уже другой парень.

- Я, Доминик и Джулиана. – ответил прошлый парень.

- Боже, нам тогда, наверное, четыре было. – Я сразу узнал голос Джулианы, она смеялась.

- Да, вам как раз тогда четыре и было. – ответил ей более взрослый мужской голос. – Ты тогда ещё водку из стакана Зейда выпила. Я до сих пор помню, как отец орал.

- Серьезно? Я вообще такого не помню! – произнесла Джул и встала с дивана. – Ему же тогда было одиннадцать!

- Если это Зейд – это норма. – ответил ей кто-то.

Я тяжело вздохнул, глядя на эту идеальную картину семейного счастья передо мной. Светлые, уютные лица, смеющиеся, болтающие, они казались такими едиными. Это была та картина, которую я всегда хотел видеть в своей жизни. Та картина, о которой мечтал, но никогда не смог воплотить в реальность. Я пытался представить, что однажды и наша семья будет так проводить время, но это всегда оставалось лишь мечтой.

Как бы близкими мы не казались со стороны, внутри мы были чужими друг другу. Вся наша «семья» была построена на лжи, предательстве, обидах, которые каждый из нас всё ещё носил в себе, как глубокие раны. Мы никогда не были такими, как они — той сплочённой, любящей, преданной семьёй, которая борется за каждого своего члена до последнего. У нас всё было иначе.

И я понимал, что в этом была моя вина. Большая часть всех наших проблем начиналась с меня. Я злился на них, отталкивал их, разрушал любые попытки сближения. Я создавал вокруг себя стену из гнева и холодности, скрывая за ней то, что действительно чувствовал. А теперь я смотрел на них и понимал, что они мне не доверяют. Они боятся меня. И я не мог их за это винить.

Но это не меняло того, что я завидовал Джулиане.

Мне было стыдно признавать это, но я завидовал ей. Завидовал её семье, её отношениям с ними. Завидовал тому, как её семья собиралась вместе, заботилась друг о друге, как искренне они её любили. И самое горькое — я знал, что она заслужила это. Она прошла через ад. Её жизнь была полна боли, страха и утрат. И теперь, когда она наконец нашла своё счастье, свою семью, я не мог злиться на неё за это.

Но в то же время я не мог избавиться от чувства, что у меня этого никогда не будет.

Мне хотелось, чтобы у меня был отец, как у неё. Тот, кто любил бы меня. Тот, кто заботился бы обо мне, защищал меня, как это делают отцы. Но вместо этого я получил отца, который пытался убить меня. Того, кто смотрел на меня с презрением, того, кто ломал меня, избивал и учил ненавидеть. Я хотел иметь мать, которая была бы нежной, любящей, заботливой. Но у меня была та, кто превратила меня в монстра. Мать, которая смотрела на меня как на орудие для своих целей. Та, кто ненавидела меня больше, чем я когда-либо мог ненавидеть сам себя.

Мне хотелось иметь такую семью, как у Джулианы. Семью, которая сделает всё, чтобы защитить её. Семью, которая готова уничтожить весь город, если подумает, что с ней что-то случилось. Но вместо этого моя семья лишь пыталась избавиться от меня.

Моя сестра. Я всё ещё помню тот момент, когда узнал, что Ребекка заключила сделку с Марселем, чтобы заточить меня в подвале. Навсегда. Вечные муки в темноте — вот что она выбрала для меня. И хотя её план не сработал, сам факт, что она пошла на это, разрывал меня изнутри.

И я знал, что это была моя вина.

Я довёл её до этого. Я своими руками создал ту ненависть, которая заставила её пойти на такой шаг. Моё поведение, мои поступки — всё это отталкивало их, разрывая нашу семью на части.

А затем я смотрел на Джулиану. Её доброта, её забота о своей семье... Она была той, кто никогда не теряла веры в людей. Она старалась видеть лучшее в каждом, даже если это казалось невозможным. Она любила свою семью — не только за их достоинства, но и за их недостатки. Она делала всё, что могла, чтобы поддерживать их, чтобы объединять их. И они любили её.

Джулиана была той, кем я никогда не мог стать. Её семья боролась за неё, защищала её. И мне хотелось этого же.

Мне хотелось, чтобы кто-то боролся за меня. Чтобы кто-то любил меня так же, как её семья любила её. Мне хотелось быть частью семьи, которая не предаёт, которая не срывает свои обиды и гнев друг на друге. Я хотел, чтобы у меня была семья, где каждый будет стоять друг за друга до конца.

Но у меня уже никогда не будет этого.

И самое болезненное в этом то, что я знал: это была моя вина. Я разрушил то, что могло быть. Я превратил нашу семью в руины, и теперь эти руины были всем, что у нас осталось.

Я вздохнул ещё раз, глядя на них. Глядя на неё. Глядя на ту семью, которую я так хотел бы иметь, но никогда не получу.

- Боже, я даже не буду думать о том, что могло происходить ещё в то время. – посмеялась Джул.

Моё сердце болезненно сжалось, глядя на Джулиану такой счастливой. Её смех, её искренняя улыбка — всё это было таким редким и одновременно таким драгоценным. В Новом Орлеане я почти никогда не видел её такой. Там она всегда была серьёзной, уставшей, с грузом ответственности, который словно давил на её хрупкие плечи. Но здесь, с её семьёй, она светилась изнутри. Она была настоящей, свободной от всех проблем и забот, которые преследовали её в нашем мире.

Она смеялась так искренне, что её смех эхом отдавался во мне, заставляя всё остальное меркнуть. Её глаза сияли, как два озера под утренним солнцем, и каждый раз, когда я смотрел на неё, я чувствовал, как волна тепла прокатывается по моему телу. Её улыбка ослепляла меня, и в тот момент я понял: больше всего на свете я хотел видеть её такой всегда.

Мне нравилось всё в ней. Как она убирала за ухо прядь волос, когда была увлечена разговором. Как её глаза искрились, когда она спорила с кем-то, отстаивая свою точку зрения. Даже её привычка закусывать губу, когда она задумывалась, была для меня чем-то невыразимо дорогим. Я замечал её движения, её мелкие жесты, её манеру говорить — всё это было для меня источником вдохновения и боли одновременно.

Сейчас, глядя на неё такую счастливую, я почувствовал, как внутри меня зарождается борьба. Я пришёл сюда, чтобы попросить её о помощи, зная, что в её руках может быть наше спасение. Но как я мог сделать это, зная, что прошу её вернуться в место, где она будет снова несчастна? Вернуться к боли, страхам, битвам и жертвам. Её семья, похоже, была единственным, что делало её по-настоящему счастливой. Я был уверен в этом, и эта уверенность убивала меня.

Как бы я ни хотел верить, что могу подарить ей счастье, я знал: я делал её только несчастной. Своими просьбами, своими словами, своим присутствием. И за это я ненавидел себя ещё сильнее. Каждый раз, когда я видел, как её улыбка исчезает из-за меня, внутри меня что-то умирало. Она заслуживала человека, который бы делал её счастливой, как её семья. Человека, который мог бы дать ей покой и радость, а не только проблемы и разочарования.

Но я любил её.

Любил её слишком сильно, слишком глубоко, слишком всепоглощающе. Это была та любовь, от которой невозможно было избавиться, даже если я пытался убедить себя, что отпустить её будет лучше для неё. Она была моим воздухом, моим светом, моим смыслом. Каждый её взгляд, каждый её жест — всё это было частью того, что делало меня живым.

Я хотел, чтобы она была счастливой. Но счастливой со мной. Только со мной.

Я хотел быть причиной её улыбки, тем человеком, к которому она тянулась бы так же, как сейчас тянулась к своей семье. Но как бы я ни старался, я знал, что не могу дать ей того, что давали они. Я был слишком сломан, слишком разрушен, чтобы стать для неё убежищем.

И теперь я должен был попросить её о помощи. Просьба, которая, как я знал, лишит её этой безмятежности, лишит её счастья. Она вернётся в Новый Орлеан, и её глаза снова наполнятся усталостью, а плечи согнутся под тяжестью наших проблем. И всё это будет моей виной.

Но я не мог иначе. Я был разрываем между желанием защитить её от всего мира и необходимостью сделать то, что могло спасти нас всех.

Моё сердце стучало быстрее, пока я медленно приближался к ней. Она смеялась над чем-то, что сказал один из её братьев, и этот звук заполнил всё вокруг, заглушая мои мысли. В тот момент я понял, что готов отдать всё, чтобы сохранить её такой навсегда. Но я знал, что не смогу.

Её счастье — это то, чего я желал больше всего на свете. И всё же, самым большим моим эгоизмом было то, что я хотел, чтобы оно было связано со мной.

- Я принесу ещё закусок. – произнесла Джул и развернулась.

Она на мгновение посмотрела в нашу сторону, но её взгляд был рассеянным, будто она смотрела сквозь нас, не замечая ничего вокруг. В её глазах промелькнуло что-то неуловимое — лёгкая тень, мимолётная задумчивость, которая на миг захватила её, прежде чем она вновь отвела взгляд. Её рука машинально потянулась к часам на запястье, и она уставилась на них, как будто пыталась разглядеть не время, а нечто скрытое за стрелками. Что-то в её взгляде заставило меня напрячься. Это было похоже на грусть, смешанную с какой-то странной тоской.

Я не понимал, что это значит. Почему её взгляд, наполненный теплом и светом ещё минуту назад, вдруг стал таким пустым? Её лицо оставалось красивым, но выражение сменилось на холодное, даже отстранённое. Грудь будто сжала невидимая тяжесть, а дыхание стало резким и коротким.

Кто-то из её семьи что-то сказал, но я даже не уловил, что именно. Я был слишком поглощён ею, её движениями, её эмоциями. Однако звук их голосов вернул её к реальности. Она вдруг улыбнулась, и её смех разорвал тишину, окутав меня как музыка. Это был тот самый смех, который мог растопить лёд в сердце любого, тот, что я слышал так редко. Он был искренним, мелодичным, как звон колокольчиков, — таким, что на мгновение мне показалось, будто всё в мире стало чуть лучше.

Её глаза вновь поднялись, сияя, как звёзды. Она обвела комнату взглядом, в котором была смесь радости и спокойствия. Но затем наши взгляды встретились. В тот миг я замер, как будто остановилось время. Я не мог отвести взгляд, не мог даже пошевелиться. Её глаза словно искали что-то, что я не мог понять.

Но она не могла видеть меня. Не могла.

И всё же я чувствовал, как будто она смотрит прямо в мою душу. Её взгляд был таким глубоким, таким пронзительным, что казалось, будто она знает, что я здесь, знает, что я смотрю на неё. Сердце сбилось с ритма, и я на мгновение потерял ощущение реальности.

Однако её выражение вдруг изменилось. Сначала это был лишь тонкий отблеск, едва заметный оттенок. Затем он стал сильнее. Её глаза, только что такие яркие и весёлые, начали наполняться грустью. Как будто весь свет, который они излучали, вдруг угас, оставив за собой только тени.

Я не понимал, что произошло. Почему её взгляд стал таким пустым? Почему радость, которая только что светилась в её лице, исчезла, уступив место отчаянию? Что вызвало эту перемену?

Её глаза задержались на мне, и я чувствовал, как её грусть буквально проникает в меня, как будто она не просто грустила сама, а делилась этой болью со мной. В этот момент я хотел бы всё исправить. Хотел бы стереть эту печаль, чтобы её глаза снова сияли счастьем.

Но я не мог.

В тот момент она отвернулась, словно что-то внутри неё надломилось. Она снова улыбнулась, уже через силу, её смех прозвучал фальшиво, как пустая оболочка того, что было раньше. Она притворялась, но я видел, что её сердце было далеко.

Я стоял там, наблюдая за ней, пытаясь понять, почему. Почему эта грусть так внезапно захватила её? Был ли это лишь мимолётный момент или же что-то глубже, скрытое за её внешней радостью? Я чувствовал, что что-то сломалось в её душе, и эта мысль заставила меня мучиться.

Я хотел дотянуться до неё, хотел подойти, сказать, что всё будет хорошо, что я рядом. Но я был никем. Лишь тенью в её жизни, которой она даже не видела.

И это чувство — бессилия, неспособности изменить хоть что-то для неё — сжигало меня изнутри.

- Она ведь не может нас видеть? – уточнила Хейли.

- Не может, но она может чувствовать нас. – ответила ей Фрея.

Я даже не повернулся в их сторону. Все звуки вокруг словно исчезли, все слова утонули в гуле моих собственных мыслей. Мой взгляд был прикован к Джулиане. Она стояла там, такая красивая, такая хрупкая и в то же время такая сильная. Но её глаза... Они снова стали печальными. Она смотрела так пристально, так глубоко, что я будто почувствовал, как её грусть накрывает меня волной. Это был взгляд, который мог разорвать сердце, и моё сердце уже трещало по швам.

Всё внутри меня будто кричало: "Нет!" Я не хотел видеть её такой. Мне стало ещё больнее. Она снова была несчастной. И хуже всего — я знал, что это из-за меня. Она вновь стала той Джулианой, которую я поклялся защищать. Той, которая несла на своих плечах слишком много боли, слишком много жертв, слишком много всего. И именно я снова заставил её окунуться в это.

В этот момент я принял решение, которое полностью разбило мне сердце.

Нам была нужна помощь Джулианы. Без неё мы ничего не могли сделать против Далии. Мы все были в опасности. Хейли, Хоуп, Кол, Элайджа, Ребекка — каждый из нас. Но среди всей этой опасности и хаоса я знал одно: я любил Джулиану.

Любил её так сильно, что это ощущение было частью меня. Оно пронизывало каждую клетку моего тела, каждый вдох, каждую мысль. Моя любовь к ней была одновременно моим благословением и проклятием. Она была светом, который наполнял меня теплом даже в самые тёмные времена. Но этот свет обжигал меня, потому что я знал: я не могу дать ей то счастье, которого она заслуживает.

Она должна быть счастливой. Она заслуживает быть счастливой. И если для этого мне придётся отказаться от её помощи, отказаться от неё, я сделаю это.

Пусть я буду в опасности, пусть я сражусь с Далией один. Пусть меня разорвёт на части, если это означает, что Джулиана сможет остаться здесь, с её семьёй, улыбаться, смеяться и быть той счастливой, которой она была сейчас. Я знал, что она всё равно вернётся в Новый Орлеан. И я знал, что там она снова станет той Джулианой, которая несёт на себе весь груз нашего мира. Но пока она здесь, она была защищена. Она была в безопасности.

Я смотрел на неё и чувствовал, как каждое моё решение разрывает меня изнутри. Я не хотел отпускать её. Я был эгоистом. Мой разум говорил, что нужно отпустить, а сердце кричало, что я не могу. Что если я потеряю её снова, я этого не переживу.

Я уже однажды потерял её. И это убило меня. Тот день, когда она была забрана у нас, когда её жизнь едва не закончилась, оставил во мне глубокую рану. Я знал, что если это случится снова, я не выдержу. Но я также знал, что любовь — это не о том, чтобы держать человека рядом. Это о том, чтобы позволить ему быть свободным, быть счастливым, даже если это означает, что ты будешь страдать.

И в этот момент я понял, что, как бы сильно я ни любил Джулиану, если мне понадобится отпустить её ради её счастья, ради её безопасности, я сделаю это. Потому что именно это и есть настоящее проявление любви.

Она заслуживает быть любимой. По-настоящему. Я хотел бы быть тем человеком, который делает её счастливой. Тем, кто мог бы осветить её мир так же, как она осветила мой. Но если это не могу быть я, то я всё равно буду любить её.

Я буду любить её всегда. Даже спустя много лет, я знал это наверняка. Я буду любить её, будь то рядом с ней или далеко от неё. Это чувство не ослабнет, не исчезнет. Оно стало частью меня, чем-то неизменным, как звёзды на небе.

Джулиана была для меня всем. Её улыбка, её голос, её прикосновение — всё это было как дыхание жизни. Её доброта, её сила, её уязвимость — всё в ней было идеальным. Даже её недостатки казались мне прекрасными, потому что они делали её настоящей.

Её просто невозможно не любить.

И я знал, что даже если весь мир обрушится, я буду любить её. Всегда.

— Мы уходим, — резко произнес я, стараясь, чтобы мой голос звучал твёрдо, несмотря на бурю эмоций внутри.

— Что? — одновременно спросили все, их голоса эхом отразились от стен.

Я посмотрел на каждого из них, стараясь выглядеть уверенным, хотя внутри всё дрожало от напряжения.

— Мы найдём способ разобраться со всем этим без неё, — твёрдо заявил я, словно эти слова могли стать истиной, если их достаточно уверенно произнести.

Элайджа, стоявший рядом, нахмурился, его взгляд был настороженным, но заботливым, как всегда. Он сделал шаг ко мне, его голос прозвучал тихо, но чётко:

— Клаус, ты уверен?

Я взглянул на него. Внутри меня всё сжалось, но я не мог позволить себе сомневаться, не мог показать слабость.

— На все сто, — ответил я, хотя знал, что это ложь.

Эти слова были как щит, тонкий и ненадёжный, но всё же щит. Элайджа не стал настаивать, он просто кивнул, хотя в его взгляде я прочитал: он знает, что я лгу.

Мы развернулись и принялись уходить. Каждый шаг отдавался тяжестью в груди, словно я тащил на себе груз, который становился всё тяжелее с каждой секундой. За спиной все что-то обсуждали, но я слышал лишь молчание Джулианы, напряжённое и глухое, будто само пространство вокруг застыло в ожидании. Джулиана осталась на месте, стояла неподвижно, её глаза были устремлены в ту точку, где мы только что находились.

Я чувствовал её взгляд, даже когда больше не мог видеть её. Это пронизывающее ощущение не отпускало, как будто она всё ещё была рядом. Мне не хотелось уходить. Нет, каждое движение вперёд было против моей воли, словно меня тянуло к ней невидимой силой. Я хотел остаться. Хотел повернуться, посмотреть ей в глаза, сказать, что это ошибка, что я не могу оставить её. Но я не сделал этого.

Это было нужно. Так было правильно, так было необходимо. Уговоры, которые я повторял себе снова и снова, звучали в голове как пустое эхо.

Мы покинули гостиную. Шаги тонули в глухом шуме, который казался громче любой речи. Фрея шла впереди, её фигура была прямой, но я знал, что и она чувствует напряжение. Она остановилась у порога, повернула голову в нашу сторону и тихо произнесла заклинание. Её голос был мягким, почти шёпотом, но каждое слово отдавало магической силой, заполняя пространство. Воздух вокруг завибрировал, и я почувствовал, как энергия начала собираться, готовая перенести нас домой.

Я подошёл ближе и протянул руку к Фрее, чтобы завершить процесс, но тут услышал звук. Едва уловимый, но в тишине он прозвучал как гром.

Шаги.

Мы все обернулись одновременно. На пороге стояла Джулиана. Она двигалась медленно, словно сама не понимала, что делает. Её взгляд был устремлён на нас — нет, на меня. Эти глаза... они были наполнены болью, замешательством, и чем-то ещё, чем-то, что заставило моё сердце замереть.

Она остановилась, не доходя нескольких шагов до нас. Время, казалось, застыло. Всё вокруг стало размытым, существовало только её лицо, её глаза.

— Клаус? — её голос был тихим, едва слышным, но для меня он прозвучал как крик. Она смотрела прямо на меня, проникая в самую глубину моей души.

Фрея осторожно повернула голову ко мне.

— Хочешь, чтобы я сделала нас видимыми? — спросила она, её голос был ровным, но я чувствовал, как она напряжена.

Я не ответил. Слова застряли в горле. Всё, что я мог сделать, это смотреть на Джулиану.

— Ник? — повторила она, её голос дрогнул, как будто она вот-вот заплачет.

Моё сердце разрывалось на части. Желания, которые я пытался подавить, нахлынули с новой силой. Я хотел броситься к ней. Хотел прижать её к себе, сказать, что всё будет хорошо, что я никогда больше не оставлю её. Хотел провести рукой по её волосам, почувствовать её тепло, снова услышать её смех.

Но вместо этого я лишь покачал головой.

— Возвращай нас домой, — прошептал я, голос звучал глухо и отдалённо, словно это говорил кто-то другой.

Фрея внимательно посмотрела на меня, её глаза выражали сомнение.

— Ты уверен? — осторожно уточнил Элайджа. Его взгляд был глубоким, он читал меня, как всегда.

Я не смог ответить. Всё внутри меня кричало, что я не уверен. Нет, я не хотел уходить. Я хотел остаться с Джулианой. Только с ней. Навсегда. Но я взял Фрею за руку.

Мир вокруг начал расплываться, как будто реальность растворялась в дымке. Заклинание завершалось.

Мои глаза закрылись, но я всё ещё чувствовал её взгляд. Последнее, что я услышал, прежде чем всё исчезло, был её голос:

— Клаус...

И вот уже через мгновение мы стояли дома. Тишина нового места обрушилась на нас, но для меня это была не тишина. Это был крик утраты, который разрывал меня изнутри.

Я не мог больше сдерживаться. Отвернувшись от остальных, я закрыл глаза и сжал кулаки. Всё внутри меня рвалось наружу.

***

Джул

Сегодня все приехали к нам домой. У нас был ужин, а теперь мы просто сидели и обсуждали всё подряд. Все были здесь: Джонни, Джексон, Хлоя, Кас, Кармелия, тетя Мортиша, Марселла, Мирцелла, Майкл, дядя Габриэль, Ванесса, Даниэль, Алекс, Аарон и Ксейден. Зейд был здесь, но уже ушел по каким-то делам. Дядя Джефри всё ещё по каким-то делам в Испании. Я сидела рядом с Ксейденом. Он и Алекс всегда были моими любимчиками среди родственников по стороне мамы. Алекс был для меня как я, только в мужском обличии. Ксейден же был младшим братом, которого у меня никогда не было. Хотя он был младше меня всего на два года, ему скоро выполнится восемнадцать. Они были теми, кому я могла доверить что угодно. Они были понимающими.

Весь вечер я была в каком-то странном состоянии, будто моё сознание разделилось на две части. Одна часть наслаждалась происходящим: я смеялась, улыбалась, поддерживала разговоры. Но вторая, глубоко внутри меня, грызла, терзала, как будто что-то было не так. Я не могла понять, что именно. Это чувство словно висело в воздухе, давило на меня, но оставалось неуловимым, пока не произошло то, чего я всегда боялась.

Я почувствовала его.

Это чувство я ни с чем не могла спутать. Оно было таким знакомым, таким непрерывным, что, когда оно появилось, у меня внутри всё замерло. Это была тёплая, но в то же время давящая волна энергии, которая всегда накатывала, когда он был рядом. Первое время я думала, что это просто моя паранойя, игра разума, которая пыталась обмануть меня. Я говорила себе, что он не мог быть здесь, что это невозможно. Но чем дольше я пыталась это отрицать, тем сильнее становилось ощущение его присутствия.

Моё сердце забилось быстрее, когда я украдкой посмотрела в сторону, будто надеясь, что мои ощущения окажутся ложными. Но даже если бы я ничего не видела, я знала, что он здесь. Это было не объяснить словами. Я просто знала.

Клаус.

Я не видела его, но чувствовала каждой клеткой своего тела. Он был здесь, где-то поблизости. Этот факт, который раньше мог бы меня обрадовать, на этот раз вызвал совсем другие эмоции. Я почувствовала боль и злость, смешанную с каким-то разочарованием. Я понимала, что весь этот вечер, всё то странное чувство, которое не покидало меня, было связано с ним.

Он игнорировал меня. Он не отвечал на мои сообщения, не брал трубку, не объяснял, что происходит. Сначала я думала, что что-то случилось, что у него были причины. Но теперь, когда он был здесь, я не могла найти оправдания. Почему он просто исчез? Почему он не мог сказать мне, что с ним? Почему он игнорировал меня, а теперь появился здесь, словно ничего не произошло?

Моё сердце болело, но одновременно с этим во мне росла злость. Я пыталась быть терпеливой. Я пыталась понять его. Но что он делает? Почему он снова появляется в моей жизни, не объясняя, не прося прощения?

Я была готова уже подойти к нему, но всё усложнилось. Я вдруг ощутила присутствие ещё кого-то. Оно было чужим, незнакомым. Мягкая, но сильная энергия, которую я сразу почувствовала как женскую.

Женщина.

Всё внутри меня сжалось, а злость, которая уже была в моей душе, усилилась в десятки раз. Клаус был здесь. И он был здесь с какой-то женщиной.

Сердце застучало так сильно, что я едва могла дышать. Это чувство было как удар ножом. Зачем он пришёл? Почему с кем-то? Почему он снова исчез? Что, чёрт возьми, здесь происходит?

Я была зла. Не просто зла — в ярости. Вся боль, которую я пыталась подавить, теперь вырвалась наружу. Как он мог? После всего, что было между нами, после всех его слов, обещаний. Он просто появился здесь, а потом снова оставил меня. И, вдобавок ко всему, с этой... незнакомкой.

Что за херня?

Я не могла больше сидеть спокойно. Все вокруг продолжали говорить, смеяться, а я сидела, чувствуя, как внутри меня всё закипает. Я хотела встать, найти его и спросить в лицо, какого чёрта он делает. Но что это изменит? Я не знала. Возможно, ничего. Но одно я знала точно: я не могу больше сидеть и делать вид, что ничего не произошло.

Я еле как досидела до конца обсуждений, чувствуя, как внутри всё кипит. Каждый звук, каждая фраза вокруг меня раздражала. Я уже не слышала, о чём говорили остальные, моё внимание было поглощено моей внутренней бурей. Ксейден и Алекс время от времени бросали на меня короткие, обеспокоенные взгляды, явно замечая, что что-то не так. Но, к счастью, они не стали задавать вопросов.

Джонни, как всегда, был занят чем-то своим. Он ушёл куда-то с Аароном, что оказалось мне на руку. Если бы он остался, его неуемное любопытство и постоянные расспросы сделали бы моё положение ещё невыносимее.

Я поднялась со своего места и сказала, что устала. Это была самая простая и правдоподобная отговорка, и никто не стал её оспаривать. Все просто кивнули, пожелав мне спокойной ночи, а я направилась к себе в комнату.

Но отдых был последним, чем я собиралась заниматься.

Как только я закрыла дверь, я почувствовала, как напряжение внутри меня достигает предела. Я не могла больше просто сидеть и гадать, что происходит. Мне нужно было узнать правду. Мне нужно было понять, почему Клаус был здесь, почему он игнорировал меня и кто эта женщина, которую я видела.

Не теряя времени, я прошептала заклинание. Энергия окутала меня, и в следующую секунду я уже была в знакомой гостиной.

Всё вокруг было таким привычным: тяжёлые шторы, мягкий свет от камина, массивная мебель, запах дерева и старых книг. Но в этот раз комната казалась чужой, потому что я знала, что он был здесь.

Я услышала их голоса ещё до того, как увидела. Они стояли спиной ко мне, увлечённые разговором, не замечая моего появления. Их слова были приглушёнными, я не сразу поняла, о чём они говорят.

Я молча села в кресло, закинула ногу на ногу, глядя на них. Сердце колотилось в груди, но я сделала всё, чтобы не выдать своих эмоций.

Клаус стоял чуть в стороне, его фигура была знакома до боли. Каждый его жест, каждое движение были для меня почти интуитивно понятны. Но то, что я увидела рядом с ним, заставило моё сердце сжаться.

Она была блондинкой. Высокая, статная, сдержанно элегантная. Её поза была уверенной, даже немного дерзкой. Я сразу поняла, что она была не из тех, кто теряется в толпе. Её голос звучал мягко, но властно, как у человека, привыкшего добиваться своего.

Я никогда раньше её не видела.

Кто она? Почему она здесь? И почему Клаус так легко общается с ней, как будто между ними давно сложилась какая-то связь?

Я продолжала сидеть в кресле, молча наблюдая за ними. Они были слишком увлечены своим разговором, чтобы заметить меня. Но я уже была здесь, и я не собиралась уходить, пока не узнаю, что происходит.

Элайджа бросил короткий взгляд на незнакомку, стоявшую перед ним, явно ожидая большего энтузиазма в её ответах.

— А ты сама не справишься? — спокойно спросил он, как будто пытаясь взвесить её возможности.

— Я же говорила, одна точно нет, — ответила та, нахмурившись, будто её уже утомили эти вопросы.

— Значит, можно найти ещё какую-нибудь ведьму, которая поможет тебе, — безразлично бросил Клаус, слегка повернув голову в её сторону.

Его слова повисли в воздухе. Но тишина длилась недолго.

— А я уже не рабочий вариант? — мой голос прорезал комнату, и все резко обернулись ко мне.

Я стояла в дверях, сложив руки на груди, с холодным, уверенным выражением лица. В комнате наступила гробовая тишина, нарушаемая лишь потрескиванием дров в камине.

— Джул, — удивлённо произнёс Клаус, на секунду растерявшись. — Что ты здесь делаешь?

— Тоже, что и вы у меня дома, — ответила я, сдерживая раздражение.

Незнакомка посмотрела на меня с лёгким любопытством, но в её глазах была и настороженность.

— Мы не знакомы, — начала она, но я бросила на неё недовольный и, наверное, немного презрительный взгляд.

— Я Фрея, — продолжила она, будто надеялась, что её имя произведёт впечатление.

— А, твоя тётка убила меня, — вспомнила я, хмыкнув, словно это был всего лишь случайный факт.

— Вообще-то Далия технически является тёткой для всех здесь, — недовольно ответила Фрея, скрестив руки.

— Вам нужна ведьма. Я здесь, — проигнорировав её, обратилась я к остальным.

— Нет, — резко сказал Клаус.

— Нет? — переспросила я, не скрывая удивления.

Клаус покачал головой, и прежде чем я успела что-либо добавить, он сделал шаг вперёд.

— Мы прогуляемся, — вмешался Элайджа, явно пытаясь увести ситуацию в сторону. Остальные молча покинули комнату, оставив нас вдвоём.

Как только дверь закрылась, я резко встала с кресла.

— Почему нет? — мой голос звучал напряжённо, но я старалась сохранять спокойствие.

— Потому что это опасно, — ответил Клаус, его тон был таким же сдержанным, как всегда.

— И? — я повысила голос, глядя прямо ему в глаза.

— Это опасно, — повторил он, как будто это должно было объяснить всё.

— Опасность буквально окружает меня! — воскликнула я, чувствуя, как злость начинает захлёстывать. — Каждый грёбаный день кто-то пытается убить меня или навредить! Или ты просто предпочитаешь игнорировать меня?

Клаус оставался спокойным, что ещё больше злило меня.

— Игнорировать тебя? — тихо спросил он, словно проверяя мои слова.

— Да! — выкрикнула я, уже не сдерживая эмоций. — Ты буквально делал это всё это время! Я уехала в Аллистополь, и ты игнорировал все мои сообщения и звонки!

— Джул... — начал он, но я перебила его, не желая слушать.

— Что, Клаус? Ты злился, когда я не отвечала на твои сообщения какое-то время, а теперь ты сам игнорируешь меня уже несколько дней! Заявляетесь ко мне домой, а потом исчезаете! — ярость закипала во мне с каждым словом.

Я начала ходить по комнате, не замечая, как ярость захватывает меня полностью. Я резко толкнула ногой диван, и он отъехал в сторону с глухим стуком.

— Далия уже убила тебя из-за меня! — наконец, Клаус повысил голос, но всё ещё держал себя в руках. — Я не хочу, чтобы это случилось вновь!

— Клаус, я в опасности не только из-за тебя! — закричала я, повернувшись к нему. — Я в опасности из-за своей семьи также сильно, но они не отталкивают меня просто потому, что я в опасности из-за них! Ты тоже не должен отталкивать меня!

Он сделал шаг ближе ко мне.

— Я не хочу, чтобы с тобой что-то случилось, — произнёс он тихо, беря моё лицо в свои руки. — Я не хочу, чтобы ты была несчастна.

— Несчастна? — переспросила я, потрясённая его словами.

— Когда ты здесь, ты несчастна. Когда ты в Аллистополе, ты всегда счастлива. Я делаю тебя несчастной.

Я почувствовала, как что-то внутри меня ломается. Слёзы начали подступать к глазам, но я не позволила им вырваться наружу.

— Несчастной? Ты сейчас смеёшься надо мной? — мой голос дрожал от эмоций, а в глазах уже начинали блестеть слёзы, которые я отчаянно пыталась сдержать. — Ты буквально человек, который делает меня счастливой! Ты тот человек, благодаря которому я поняла, что не хочу умирать, что хочу жить. Ты дал мне причины для этого.

Я сделала глубокий вдох, пытаясь не сломаться под весом своих слов, но боль, которую я так долго носила в себе, начала вырываться наружу.

— Раньше каждый грёбаный день я думала о том, как убить себя или причинить себе вред, — продолжала я, уже не заботясь о том, как мои слова звучат. — Эти мысли не отпускали меня, и я просто плыла по течению, как будто моё существование — это нечто временное, не имеющее никакого значения.

Я сделала шаг к нему, глядя прямо в его глаза.

— Да, я никогда не смогу быть счастливой на сто процентов. Но я никогда и не была! — мой голос сорвался, а дыхание стало прерывистым. — Ты буквально вытянул меня из пропасти. Из пропасти мыслей о смерти, из этой бесконечной темноты, в которой я тонула. — Моя семья знает больше, чем ты, — сказала я, чуть тише, но всё так же истерично. — Они знают о моих проблемах, они знают, через что я прошла. И я их люблю, Ник, люблю больше жизни. Но при этом именно ты понимаешь меня так, как не понимают они.

Я вновь сделала шаг ближе, ощущая, как эмоции полностью захватывают меня.

— Ты не просто поддерживаешь меня, чтобы я продолжала жить. Ты вытягиваешь меня из этого состояния. Ты даёшь мне не просто желание существовать, а настоящую надежду, настоящую жизнь.

Слёзы потекли по моим щекам, но я уже не могла остановиться.

— Когда я с ними, я думаю, что не буду умирать ради них. Что я не должна причинять им боль. Но когда я с тобой... — мой голос сорвался, и я замолчала на мгновение, прежде чем продолжить. — Когда я с тобой, я понимаю, что не хочу умирать. Я хочу жить.

Я посмотрела на него, надеясь, что он понимает, что это не просто слова.

— Ник, я люблю тебя! — наконец выкрикнула я, чувствуя, как сердце стучит так сильно, что кажется, будто оно сейчас вырвется из груди.

Клаус всё ещё стоял передо мной, но его лицо изменилось. На нём была боль, глубокая и почти физическая, и его глаза отражали мои эмоции, как зеркало.

— Ты... — начал он, но замолчал, словно пытался переварить мои слова. — Ты хотела убить себя?

Его голос был тихим, едва слышным, и в нём звучала смесь ужаса, вины и сожаления.

Я отвернулась, пытаясь справиться с нахлынувшими чувствами, но слова уже вырвались наружу.

— Да, Ник, я пыталась.

В горле застрял ком, но я продолжала говорить, потому что знала, что уже нет пути назад.

— Мне было пятнадцать, когда я пыталась порезать себе вены. — Мои слова повисли в воздухе, словно разорвали эту комнату пополам.

Я взглянула на него, видя, как шок застыл на его лице. Его руки слегка дрожали, и он выглядел так, будто не знал, как справиться с этой правдой.

— Мой брат почувствовал неладное, — продолжила я, чувствуя, как слова давят на меня, как будто я заново переживала эти моменты. — Ему пришлось выбить дверь в ванную, где он нашёл меня в крови.

Клаус продолжал молчать. Его лицо оставалось напряжённым, а взгляд — полным боли, отчаяния и вины. Это молчание становилось невыносимым, разрывая меня на части. Я видела, как он пытается что-то сказать, как он борется со своими мыслями, но слова так и не находят дорогу наружу.

Он смотрел на меня, и его глаза, наполненные грустью и страхом, причиняли мне боль сильнее, чем любые слова. Я стояла перед ним, открытая, без какой-либо защиты, с душой нараспашку. Я рассказала ему то, что боялась произнести вслух, то, что прятала глубоко внутри, боясь, что меня не поймут. Но вместо слов поддержки, понимания или даже осуждения — я встретила тишину.

Эта тишина была оглушительной. Она говорила громче криков, громче любых обвинений.

Я ждала. Ждала, что он скажет хоть что-то. Хоть что-то. Я ждала, что он разразится гневом, начнёт кричать, обвинять меня в слабости, в том, что я не нашла другого выхода, что причинила боль своим близким. Я была готова принять это. Любые слова, даже самые жестокие, были бы легче, чем это молчание.

Но Клаус молчал.

И это было больнее всего.

Молчание жгло меня изнутри, разрывая на мелкие кусочки. Мне казалось, что это молчание — приговор. Он молчит, потому что не знает, как реагировать. Потому что я показалась ему слабой, недостойной его уважения. Я знала, что это не так, но мои мысли были беспощадны. Они кричали внутри меня, заставляя верить в самое худшее.

А потом я поняла, что этот взгляд... этот полный боли, грусти и страха взгляд... я уже видела его раньше.

Так на меня смотрел Джонни.

Я почувствовала, как моё сердце сжалось. Это было то же самое выражение, тот же самый взгляд. Когда он нашёл меня тогда, в ванной, когда я была вся в крови, он смотрел на меня точно так же. Его глаза были наполнены страхом, а голос дрожал от ужаса. Но самое болезненное началось потом. После того как он спас меня.

Он больше не доверял мне.

Джонни боялся, что я сделаю это снова. Каждый его взгляд, каждое слово было пропитано этим страхом. Он перестал видеть во мне человека, способного контролировать свою жизнь. Он перестал доверять мне мою собственную жизнь. И это было больнее всего.

Сейчас Клаус смотрел на меня так же.

Этот взгляд разрывал меня. Я почувствовала, как внутри меня всё сжимается, как этот страх отражается во мне самой. Я не хотела, чтобы он смотрел на меня так. Не хотела, чтобы он боялся за меня, не хотел, чтобы его взгляд был таким же, как у Джонни.

- Почему? – наконец произнес он.

- Потому что я ненавижу свою жизнь. Я ненавижу большую часть всего этого. Моя мать мертва, и это моя вина. Мой отец мертв, и это моя вина. Близкий человек, которому я доверяла так сильно предал меня. Я доверяла ему, а он обманул меня. Обманул настолько сильно, что теперь мой отец мертв! Я доверяла ему, а он попытался изнасиловать меня, когда мне было четырнадцать. Он убил моего отца. Он убил меня. И теперь он всё ещё жив и несет опасность мне и моей семье! Я схожу с ума, видя этот кошмар перед глазами каждый день, и только когда я с тобой они исчезают, и я сама не понимаю почему!

- Кто он? – зло спросил он, я видела, каким злым он стал.

- Я боюсь. – выдавила из себя я.

- Джулиана, я клянусь, что сделаю всё, чтобы защитить тебя от него. – он взял меня за руки, и медленно опустился на колени передо мной. – Просто скажи мне, кто он. Только это. Я уничтожу мир, если понадобится!

Я не хотела говорить. Слова застряли в горле, словно огромный ком, который невозможно проглотить или вытолкнуть. Они жгли изнутри, причиняя боль, но сказать их вслух казалось ещё более мучительным. Я боялась. Если я расскажу, Ник окажется в опасности, а я не могла этого допустить. Я не могла рисковать им. Он был слишком дорог мне.

Но в то же время я отчаянно хотела верить в его слова. Хотела верить, что он сможет справиться, что его сила и решимость разрушат все преграды. Я хотела верить, что он действительно сможет спасти меня от этого кошмара, который преследовал меня каждый день.

— Просто поверь мне, — тихо сказал он, его голос был мягким, но в нём звучала твёрдая уверенность.

Его глаза смотрели прямо в мои, и я почувствовала, как что-то внутри меня начинает трескаться. Его слова были не просто просьбой, это была клятва, которую он давал мне в этот момент.

И я верила ему.

Я закрыла глаза, сделала глубокий вдох и, наконец, прошептала:

— Это был мой дядя.

Слова сорвались с моих губ, и я почувствовала, как в тот же миг что-то сломалось внутри меня. Слёзы хлынули ручьём по моим щекам, и я больше не могла их остановить.

Я подняла взгляд на Ника, боясь увидеть осуждение, боясь увидеть жалость. Но то, что я увидела, оказалось ещё больнее.

Его лицо застыло, но в глазах вспыхнуло столько эмоций, что у меня перехватило дыхание. Боль, разбитость, гнев — всё это смешалось в его взгляде. Он выглядел так, словно мои слова ударили его физически, словно он чувствовал всю ту боль, которую я носила в себе столько лет.

— Младший брат моего отца, — добавила я, мой голос был едва слышен, почти неразличим.

Клаус всё ещё молчал. Его челюсти сжались, а руки, держащие мои, стали крепче. Я видела, как его гнев нарастает, как ярость начинает закипать в его взгляде. Его дыхание стало чуть тяжелее, и я почувствовала, как напряжение в его теле достигает предела.

Но вместо того чтобы сказать что-то, он опустил голову и мягко коснулся губами моих рук. Его жест был таким нежным, таким тёплым, что я почувствовала, как немного тепла возвращается в моё сердце, замороженное этими воспоминаниями.

— Я люблю тебя, Джулиана, — тихо произнёс он. Его голос дрожал, но в нём звучала решимость. — Всё в порядке.

— Я сумасшедшая, — прошептала я, голос дрожал, как и всё моё тело. — Иногда воспоминания накрывают меня с такой силой, что я не могу ничего сделать. Я теряю контроль. У меня бывают приступы гнева, когда я становлюсь неконтролируемой.

Я отвернулась, боясь посмотреть на него, но его руки нежно сжали мои, заставив поднять взгляд.

— Это не имеет значения, — сказал он, его глаза горели уверенностью. — Я люблю тебя.

Эти слова проникли прямо в моё сердце. Я почувствовала, как он вырывает меня из пропасти, в которую я снова начала падать.

— Прошу, Ник, — прошептала я, слёзы продолжали катиться по моим щекам. — Не разбивай мне сердце. Ты уже обладаешь им. Я не хочу, чтобы ты уничтожил его в дребезги.

Он поднял руку и осторожно убрал слезу с моего лица. Его пальцы были тёплыми, его прикосновение успокаивало.

— Никогда, — сказал он твёрдо, его голос был тихим, но в нём звучала непоколебимая решимость.

Он притянул меня к себе, его объятия были крепкими, но нежными. Я уткнулась лицом в его грудь, чувствуя, как его сердце бьётся ровно и сильно. В этих объятиях я почувствовала себя в безопасности, впервые за долгое время.

— Никогда, Джулиана, — повторил он, и его голос был почти шёпотом. — Я никогда не отпущу тебя.

- Я помогу тебе с войной с Далией. – прошептала я.

- Если ты вновь окажешься в опасности ты сразу же вернешься домой. – пообещал Ник.

Как вам глава? Как вам взаимодействия персонажей? О чем бы вы хотели узнать больше? Каких персонажей хотели бы видеть чаще? Ну, а также поздравляю всех с наступающим новым годом! Желаю, чтобы в следующем 2025 году все были намного счастливей. Ну, а также надеюсь, что в следующем году я буду ещё продуктивней и буду писать намного качественней. Прошу писать комментарии, ведь они очень придают мне мотивации.