Секреты души

Джул

Я открыла глаза и огляделась. Я пыталась понять, где я. Это был Новый Орлеан, уже хорошо. Но что-то было не так здесь. Небо было тёмно-синим, словно вечная ночь застыла над городом. Ни единой звезды, ни проблеска луны – только густая, давящая тьма, пронзённая редкими всполохами странного серебристого света, который, казалось, струился из трещин на старых фасадах зданий.

Улицы были пустынны, но казались живыми. Дома, с их облупившейся краской и замшелыми крышами, будто наблюдали за мной, их окна блестели, как мёртвые глаза. Воздух был пропитан сыростью и странным сладковатым запахом, напоминающим одновременно цветы и разложение. Лёгкий туман стелился под мостом, змеясь вокруг моих ног, как живое существо.

Город, казалось, замер в безвременье. Сквозь туман доносились отголоски мелодий – отрывки джаза, искажённые и странно тоскливые, словно музыканты играли не для удовольствия, а чтобы умолить что-то древнее и безжалостное оставить их в покое. Где-то далеко эхом отдался стук шагов, но, когда я обернулась, никого не оказалось.

Мне вдруг стало холодно. Я посмотрела на свои руки – они были целы, но почти прозрачны, как будто моё тело начинало растворяться в этом странном мире. Всё вокруг – здания, деревья, даже туман – казалось одновременно знакомым и чужим, как сон, который я видела давным-давно, но забыла.

Я сделала шаг, и мостовая под ногами слегка задрожала, словно реагируя на моё присутствие. Казалось, весь город ждал чего-то, а я – была частью этого ожидания.

Я растерянно коснулась своей шеи, она болела.

- Неужели пополнение Элленсфортов? – я услышала голос позади себя. Я резко обернулась и встретилась взглядом с женщиной. – Хотя я думаю, они ждали тебя последней.

- Мои родители здесь? – удивилась я, и теперь я точно поняла, где находилась.

- Конечно здесь, по крайней мере твой отец точно. Теперь он заправляет большей частью мертвых.

- Где он? – взволнованно спросила я.

Женщина ничего не ответила, а просто развернулась и ушла.

- Где мой отец? – кричала я ей в след, но она игнорировала меня.

Я решила идти за этой женщиной, хотя почти не понимала, куда она меня ведёт. Она выглядела уверенной, её шаги были чёткими, а взгляд — сосредоточенным. Казалось, что она провела в этом мире целую вечность. Я, напротив, всё ещё оглядывалась по сторонам, пытаясь осознать, куда я попала. Этот мир был странным, тихим, словно всё вокруг замерло в ожидании. Свет здесь был мягким, но тусклым, а звуки — приглушёнными, как будто сама тишина стала живым существом.

Мы шли по каменной дорожке, пока не добрались до какого-то открытого пространства. Там стояла толпа. Люди начинали расходиться, их лица были полны усталости и печали. Я растерянно осматривалась, пока мой взгляд не зацепился за одну фигуру.

Я увидела его. Моего отца. Его невозможно было не заметить. Он всегда выделялся, а теперь, стоя здесь, он казался ещё больше, ещё внушительнее, чем в моих воспоминаниях. Высокий, широкоплечий, мощный — он возвышался над остальными, как утёс среди волн. В нашей семье всегда была странная генетика: женщины были миниатюрными, а мужчины — гигантами. Мой отец был самым большим из них. Два метра и десять сантиметров роста, плечи такие широкие, что даже сейчас, в этом месте, он казался не человеком, а каким-то древним, несгибаемым воином.

Когда он умер, ему было всего сорок один. Всего лишь сорок один год... Сейчас ему было бы сорок шесть. Я помню, как люди говорили о его силе, о его невероятной физической форме. Даже в детстве я часто наблюдала, как он тренировался, с каким упорством он шёл к своим целям. И вот он здесь. Живой. Но это невозможно...

Мои ноги сами понесли меня вперёд. Я не успела подумать, не успела осознать, что делаю. Я бежала к нему так, как будто в этот момент всё остальное перестало существовать. Вокруг меня что-то происходило, кто-то выкрикивал слова, но я не слышала ничего. Я спотыкалась, сбивала с ног других людей, но мне было всё равно.

— Папа! — мой крик разорвал тишину, и он резко обернулся.

Я влетела в его грудь с такой силой, что сама едва не потеряла равновесие. Его огромные руки крепко обхватили меня, удерживая, как когда-то в детстве. Я подняла голову, чтобы посмотреть на него. Он смотрел на меня широко распахнутыми глазами, в которых читалось что-то, чего я никогда раньше не видела: страх. Настоящий, неподдельный страх.

— Джулиана? — его голос звучал так, будто он сам не верил в то, что видит меня. — Что ты здесь делаешь? Ты не должна здесь быть!

Его слова резанули по сердцу. Я понимала, что он прав. Я не должна была быть здесь. Но сейчас это не имело значения. Сейчас я просто хотела остаться с ним. Хотела обнять его ещё раз, услышать его голос, почувствовать его тепло, которого мне так долго не хватало.

Но его глаза, полные тревоги, напомнили мне, что этот мир не тот, где я должна оставаться. Этот мир был его домом, но не моим.

Я не смогла ничего выдавить из себя, я лишь крепко обняла его и прижалась к его груди.

- Ты не должна быть здесь. – прошептал он, обнимая меня так крепко. – Тебе девятнадцать, ты должна жить.

Я ничего не говорила, лишь крепко обнимала отца. Это была моя мечта на протяжении пяти долгих лет. Теперь она исполнилась. Но какой ценой.

- Я так скучала по тебе папа, - слезы покатились по моим щекам. – Мне так тебя не хватало. Я не могу жить без тебя. – говорила плача я.

Мой отец был человеком, который всегда держал всё под контролем. Он не показывал свои чувства, не давал эмоциям взять верх над разумом. Он никогда не плакал, даже когда обстоятельства, казалось, вынуждали к этому. Папа был стойким, невозмутимым, как скала, и этот характер он передал нашему старшему брату — Джексону.

Джексон был старше меня на двенадцать лет, старше Зейда на пять. Он был спокойным и уравновешенным, таким, каким всегда был папа. Иногда мне казалось, что он — копия отца. Те же сдержанные движения, тот же глубокий голос, который никогда не поднимался в крике, та же уверенность, словно он знал ответы на все вопросы, даже если мир вокруг рушился. Когда умерла мама, ему было семнадцать. Все ожидали, что такая утрата сломает его. Но вместо этого он взял на себя ответственность за нас. Он стал нашей опорой.

Джексон был старшим из нас четверых, и он это знал. Он заботился обо мне и Джонни, помогал папе и старался удержать семью вместе. Он всегда был рядом. Я помню, как он, совершенно уставший, но всё ещё спокойный, утешал нас с Джонни, когда мы плакали по ночам, не понимая, куда исчезла мама. Как он объяснял нам, что теперь мы должны быть сильными, что папе нужно помочь, что семья — это самое важное. Джексон редко говорил о своих чувствах, но я знала, что он скучал по маме так же сильно, как и мы. Просто он не мог позволить себе сломаться.

Зейд же был совсем другим. Если Джексон унаследовал от отца его спокойствие, то Зейд стал полной противоположностью. Его переполняли эмоции, но единственной из них, которую он мог выразить, был гнев. Ему было двенадцать, когда мама умерла, и тогда в его глазах поселился тот холодный, непреклонный огонь, который я видела до самого последнего дня. Зейд был злым. Он злился на всё и всех вокруг.

Его раздражение казалось бесконечным. Любой мелкий повод — и он уже кипел от ярости. Если Джексон пытался сгладить углы, то Зейд разбивал их в щепки. Я не понимала, почему он так себя вёл, но позже осознала, что его гнев был его защитой. Он не знал, как справляться с утратой, не знал, как выразить свою боль. Вместо того чтобы плакать или говорить о том, что чувствует, он злился. На нас, на папу, на весь мир, который забрал у нас маму.

Джексон не раз пытался его успокоить, говорил с ним, пытался достучаться. Но Зейд отталкивал его, как отталкивал всех нас. Их конфликты стали частью нашей жизни. Джексон оставался спокойным, но я видела, как трудно ему было выносить брата. Они были как день и ночь. Джексон всегда выбирал рассудительность, а Зейд — гнев.

Однажды, услышав разговор Джексона с папой, я узнала, что врачи пытались объяснить это. Ещё когда Зейд был маленьким, у него заметили необычные черты. Врачи говорили, что у него мог быть синдром конгенитальной анальгезии — редкое состояние, из-за которого человек не чувствует физической боли. Но также они подозревали алекситимию — расстройство, при котором человек не способен распознавать или выражать свои эмоции. Мне тогда было сложно понять, что это значит, но теперь я вижу: это объясняло многое.

Зейд не мог справляться с чувствами, потому что не умел их выражать. Он не мог сказать, что ему больно, грустно, страшно. Его гнев был единственным способом взаимодействия с миром, его единственной эмоцией, которая находила выход. Но это делало его трудным для нас, для меня.

Когда мы с Джонни подросли, я начала замечать, что папа больше времени проводит с Джексоном. Они часто говорили друг с другом, обсуждали дела или просто сидели рядом в тишине. Джексон казался тем, кого папа видел своим продолжением, человеком, который мог взять на себя его роль. А Зейд... Зейд был тем, кто шёл по другому пути, упрямо и злобно отвергая всё, что отец пытался ему передать.

Я не могу забыть, как однажды, спустя несколько месяцев после смерти мамы, я услышала, как Зейд кричал на Джексона. Его голос был наполнен яростью, такой сильной, что мне стало страшно. Он обвинил Джексона в том, что тот пытается быть «идеальным», что ему всегда всё удаётся, что отец уважает его больше. Джексон не ответил. Он просто стоял, спокойный, как всегда, и смотрел на Зейда, пока тот не замолчал. В тот момент я поняла, что Зейду не хватает не только мамы, но и ощущения, что его тоже любят.

Зейд был сложным, сломанным, но он всё равно был нашим братом. А Джексон... Джексон был для нас чем-то вроде второго отца. Он никогда не злился, никогда не кричал, никогда не сдавался. Он был тем, кто держал нашу семью на плаву, даже когда мы все тонули в своей боли.

- Что произошло? – взволновано спросил отец.

- Одна ведьма, - прошептала я.

- Какая ведьма могла осмелится прикоснуться к тебе? – теперь отец начинал злиться.

- Далия, её зовут Далия.

- Далия? – в его глазах засветилось понимание.

- Ты знаешь её? – догадалась я.

- Знаю. – он несколько секунд помолчал, а потом спросил. – Твои братья знают, что ты здесь?

- Думаю ещё нет.

Я только представила, что будет, когда они узнают. Думаю, что Джонни уже знает, что что-то явно не так.

- Мама здесь? – взволнованно спросила я.

Папа сразу напрягся. Он никогда не отзывался плохо о маме, но теперь я знала, что она изменяла ему с его собственным младшим братом. Я не знала, что на самом деле происходило у них в отношениях, поэтому не могла винить никого из них. Я знала лишь то, что как родители они были лучшими. Лучшие родители, худшие супруги. Думаю, папа всё же любил мою мать, как, наверное, и она его. После её смерти все говорили, чтобы он женился вновь, но он всегда был против. Они с мамой поженились, когда ему было пятнадцать, а ей четырнадцать, что было просто сумасшествием. Они даже не любили друг друга. Оба их клана были в сложных ситуациях, поэтому нужно было объединить их. У клана моего отца был он, которому было пятнадцать, тетя Мортиша, которой на тот момент было двенадцать, и дядя Кристиан, которому было тогда восемь. Дядя Кристиан.

Мама родила Джексона, когда ей было четырнадцать. Этот факт всегда пугал меня. Когда мне было четырнадцать меня пытались изнасиловать, и в итоге убили. Убили не только меня, а и моего отца.

Я всё ещё крепко обнимала папу, боясь, что, если отпущу его, он исчезнет и я его больше никогда не увижу.

- За всё это время, я так и не нашел её. –

Я расстроенно кивнула ему.

- Пойдем отсюда, принцесса. – он нежно поцеловал меня в висок и куда-то повел.

Я прижалась щекой к его руке, всё ещё держа его так крепко, как только могла.

- Ты злишься на меня? – неожиданно для самой себя спросила я.

- Что? – он резко остановился. – Почему я должен злиться на тебя? – удивленно произнес он.

- Тебя убили из-за меня, если бы я послушалась тебя... -

Он вздохнул и просто встал на одно колено, чтобы быть наравне ростом со мной. Он взял мою руку и сжал в своей.

- Ты моя дочь, моя единственная дочь, я не могу злиться. Это невозможно. И во всем случившемся нет твоей вины, ты была ребенком. Я твой родитель, я обязан защищать тебя и нести ответственность.

- Но если бы я просто слушалась тебя, то ничего бы не случилось. – говорила расстроенно я.

- Случилось бы, поверь мне. Я знаю его слишком долго. Это случилось бы всё равно. Твоей вины здесь нет! Не смей винить себя в чем-то!

- Мне так жаль, - слезы вновь покатились по моим щекам.

- Не смей извинятся, никогда и не перед кем. Ты - Элленсфорт, Элленсфорты не извиняются. Ты дочь своего отца, не так ли? – он искренне улыбнулся мне.

- Я так люблю тебя, папа. – я крепко обняла его, и несколько слезинок скатились по моим щекам на его плечо.

- Я тоже люблю тебя, принцесса. – он вздохнул, а потом добавил. - Всё, прекращай плакать. – он аккуратно вытер мои слезы.

Он вновь взял меня за руку и повел.

- Куда мы идем? – растерянно спросила я.

- Ты не должна здесь оставаться. Ты должна жить. – ответил он.

- Но я мертва. Как я могу не оставаться здесь? – не понимала я.

- Ты ведь носила часы, которые я тебе подарил не снимая? – уточнил он, а я кивнула.

Резко на моё тело обрушилась волна паники.

- Луна, - прошептала я, - Луна, - истерически прошептала я. – Она... Она мертва? – мои пазлы в голове начали складываться.

Мы были связаны со своими питомцами, когда умирал хозяин – питомиц за ними. Никто не понимал, как это работает. Но пантера – наш семейный знак. Знак нашего клана. Нас связали боги. Когда умер отец, умер и Шторм. Умерла я, значит...

- Нет... нет... - шептала я.

Я могла справится с тем, что мертва, но точно не смогу справится с тем, что Луна умерла из-за меня. Мы чувствуем друг друга, как с Джонни. Луна и Рейн родились в тот же день, что и мы с Джонни. Потом они выбрали нас. Было принято, что, когда рождается Элленсфорт, вместе с ним рождается Королевская пантера. Так было почти у всех. У меня была Луна, потому что я родилась, когда взошла луна. У Джонни был Рейн, потому что пошел дождь, когда он родился. У Джексона был Тайфун, потому что был тайфун, когда он родился. Но когда родился Зейд не родились пантеры. У него не было пантеры до семи, потом он смог заполучить её. Может когда рожают обычные пантеры, то у них только 1-2 детёныша, но когда рожает Королевская пантера, то у нее от пяти детёнышей. Поэтому после выбора своего хозяина, много Пантер остаются без них. Они растут, их дрессируют для защиты. И в какой-то момент Зейд смог подчинить себе уже взрослую пантеру. Только Королевские пантеры много чем отличались от обычных. Первое, что бросалось в глаза это их размер. Королевские пантеры были намного больше обычных, и они росли до конца своей жизни, сколько бы лет это не было. Луна уже была мне по пояс. Тайфун был огромен, он был чуть выше моей груди. Также у Королевских пантер был точно такой же цвет глаз. Такой же ярко-синий. Также хозяин и питомец были настолько связаны, что молча понимали друг друга. Королевские пантеры были очень агрессивными. Они будут очень рады, если придётся съесть какого-то врага. Они были очень сильными и выносливыми. И главным фактором их силы был тот факт, что на них магия не работала. Ведьмы против них были бессильны. Их тренировали на Эллорианском, потому что тот был их древним языком, когда они появились ведьмы говорили только на нем. Хотя хозяину и пантере не обязательно общаться, ведь они без слов понимают друг друга, но лучше это озвучивать, потому что иногда ты хочешь убить этого человека, но его нужно оставить в живых из-за каких-то причин, но пантера почувствует лишь желание убить.

- Есть шанс, что она всё ещё жива, - попытался успокоить меня отец. – Пантера умирает лишь после пары часов после хозяина.

- И что с того? Я не вернусь туда в течение пары часов!

- Кто сказал? – он усмехнулся – Если твои часы были на тебе, то вернешься.

- Что? Как это возможно?

- Я не делаю только красивых подарков, они должны быть и полезными. – он мне мягко улыбнулся. – Я заточил в твоих часах и часах Джонни часть магии клана, на случай если с вами что-то случится, этой частицы должно хватить, чтобы вернуть вас к жизни.

- Ты знал, что что-то произойдет?

- Конечно знал. У нас слишком много врагов, чтобы не знать о таком.

- Это значит, что я вернусь в мир живых, - он кивнул, - а ты?

- Я не смогу вернутся, как бы мне этого не хотелось.

Мы подошли к какому-то озеру.

- Ты должна нырнуть туда. – объяснил отец.

- Уже?

- Чем раньше, тем лучше. – ответил он, а я принялась подходить к воде.

- Когда ты умер, у меня появились новые кошмары. – произнесла я, смотря на него. – И сейчас тебя нет рядом, чтобы успокоить меня.

Я увидела, как больно было от этих слов папе.

- Не поверю, что говорю это, но ты должна найти человека, который поможет тебе бороться с кошмарами. И я сейчас говорю не про твоих братьев.

- Ты ведь всегда был против моих отношений. – удивилась я.

- Я и сейчас не за, но ты должна найти своего человека. Человека, который будет рядом, который будет поддерживать тебя и будет понимать тебя. – он несколько секунд помолчал, а потом добавил. – Если он обидит тебя, он не сможет избежать моего гнева. Он или она. – исправился он.

- Откуда ты... - я удивленно произнесла, но отец лишь мягко улыбнулся.

- Ты моя дочь, моя кровь и плоть, я знаю всё о тебе.

Я зашла по колени в воду.

- Мы были не готовы к твоей смерти.

- Значит я был плохим отцом, раз не смог собственных детей подготовит к своей смерти.

- Ты любил маму? – неожиданно для самой себя спросила я.

- Конечно любил, если бы не любил у нас был бы только Джексон. – он слегка ухмыльнулся.

Я зашла по грудь в холодную воду.

- И пап, мне кажется я нашла такого человека. – прошептала я.

- Этот человек любит тебя? – единственное, что спросил папа.

- Я надеюсь на это, - мягко ответила я.

- Просто знай, если ты не его принцесса, он – не твой человек. – ответил он, а я улыбнулась.

- Я люблю тебя, папа. – прошептала я, когда вода достигла моего рта.

- Я люблю тебя, принцесса. – произнес папа. – Я всегда рядом с тобой, всегда здесь ради тебя.

Вода полностью захлестнула меня. Тьма окутала меня. Было холодно и страшно. Ненавижу темноту. Ненавижу её также сильно, как и огонь. Я всегда оставляла хоть какую-то лампу горящую. Я заметила, как Клаус делал это ради меня, хотя, когда он был рядом я не боялась.

Паника начала захлестывать меня. Я вновь вспомнила его. Из-за него я хотела умереть. Теперь ко мне дошло осознание, что я хотела умереть, потому что, будучи мертвой я бы чувствовала себя в большей безопасности, чем живой, ведь так он не сможет достать меня. Он бы не смог. Если бы я была мертва, я могла бы быть спокойной. Если я живу, значит он сможет навредить мне. Я не хочу, чтобы он вредил мне. Я не хочу. Не хочу, чтобы тьма вновь захлестнула меня. Не хочу, чтобы тьма вновь задушила меня. Не хочу, чтобы он вновь задушил меня.

Я начала бултыхаться. Пыталась кричать, чтобы меня вытащили отсюда. Мне страшно. Слезы покатились по моему лицу, смешиваясь с водой. Я любила воду, любила плавать, но сейчас я просто хотела выбраться отсюда.

- Папа! – кричала я, но звук застыл в моем горле, я захлебывалась водой.

Легкие начали гореть, я хотела вдохнуть полной грудью. Шея всё ещё болела, после того, что со мной сделала Далия.

Я махала руками и ногами, пытаясь вынырнуть.

- Папа! Папа! – кричала я – Джонни! Джонни! Джексон! – звуки не выходили из моего горла. – Зейд! Джексон! Зейд! Джонни! – я чувствовала, как уходила на дно –Клаус! Клаус! Клаус! Ник! Ник! Ник... - глаза закрылись.

Я умела плавать. Я хорошо плавала. Почему я просто не выплыву?

Я мчалась по коридорам, не осознавая, где я и что происходит. Каждое моё движение было отчаянной попыткой вырваться из этого кошмара. Я чувствовала, как мои ноги едва касаются пола, и мне казалось, что если я остановлюсь хотя бы на мгновение, он догонит меня, схватит за горло и не отпустит. Но я не могла позволить себе быть пойманной. Никак. Я должна была бороться до последнего, даже если всё было обречено. Сердце бешено стучало, как молот, в груди, а дыхание рвалось от боли. Он не должен был меня найти, я не могла позволить ему одержать победу. Вся моя жизнь висела на волоске, и каждый мой шаг вёл меня к последнему моменту, когда я могла ещё надеяться на спасение.

Как я могла быть такой наивной? Как не заметила всех этих признаков? Папа всегда говорил мне, что с ним нельзя связываться. Он предупреждал, что за его улыбками скрывается нечто тёмное, что-то, от чего будет невозможно скрыться. Но я не послушала. Я была слишком уверена в себе, думала, что смогу справиться с ним. И вот теперь я платила за свою гордость. Он был не тем, кем я его считала. И эта истина ударила меня больнее, чем всё, что я пережила до сих пор.

Я собралась с силами и рванула наверх, на второй этаж. Но каждый шаг давался мне с невероятным трудом, ноги подкашивались, а руки дрожали. Я пыталась заставить себя думать, планировать, что делать дальше. Но в голове был лишь один вопрос — как спастись? Как? Его голос раздался снизу. Он отдавал приказы своим охранникам, и я знала, что если они поймают меня, ничего уже нельзя будет сделать. Но я продолжала бежать, не останавливаясь, надеясь на чудо.

Я ворвалась в первую попавшуюся комнату, но сразу поняла — замка нет. Паника захлестнула меня с головой. Как я могла не увидеть этого раньше? Я могла бы спрятаться, но что мне это даст? Мои мысли путались, а сердце сжималось в грудной клетке от страха. В тот момент я понимала, что нет больше пути назад, и каждое моё усилие — напрасно. Я слышала его шаги, они становились всё ближе, и я не могла позволить себе показать свою слабость. Я пыталась скрыть дыхание, заткнув рот рукой, но что это даст? Я была в ловушке, а он был тигром, который наблюдает за своей жертвой.

Я подтащила тяжёлую тумбочку к двери, но знала, что это не спасёт. Он был слишком силён. Даже если бы он не был с охранниками, он всё равно бы меня поймал. Я была ничем, по сравнению с ним. Он был сильнее всех, даже папа, который не выносил его, признавал его силу. И я была ничтожной в его руках. Я подняла глаза, пытаясь найти в себе силы, чтобы бороться. Но не было уже смысла. Он был уже здесь.

Дверь распахнулась с грохотом, и я почувствовала, как меня схватили. Я пыталась вырваться, кричала, умоляла, но мои слова рассеивались в воздухе. Они не имели значения. Слёзы текли по щекам, и я чувствовала, как моё тело слабеет. Я не могла дышать. Я подняла голову, и передо мной стоял он — с той самой усмешкой, которую я так хорошо знала. Он наслаждался каждым моментом. Я была его пленницей.

— Почему ты плачешь, Джулиана? — его голос был спокойным, ровным, но в нём не было того тепла, которое я когда-то слышала. Его голос был холодным, как лёд.

Я не могла ответить. Мои слова застряли в горле, а в голове царил хаос. Я только шептала, не в силах думать ни о чём другом: — Пожалуйста... Пожалуйста...

Он стоял передо мной с той же холодной ухмылкой, а его взгляд был таким беспощадным, что я не могла даже дышать. Его слова эхом отозвались в моей голове, разрывая сердце на части.

— Твой отец был ничтожеством, — произнёс он, его голос пропитан насмешкой. — Он был трусом, Джулиана. Ты думала, что он силён, но он не мог даже защитить тебя. Все его попытки мне противостоять были жалкими, но всё равно он пытался, надеясь, что сможет остановить меня. Он думал, что его сила что-то изменит. А теперь он мертв. И ты, как и я, должна принять это. Он больше не вернётся.

Слова его били в меня как молнии. Я не могла поверить. Мой мир рушился на части, и в тот момент всё вокруг стало пустым. Как я могла не понять раньше? Папа был моим героем, моим защитником, а теперь его не было. Он был мёртв, и я стояла перед его убийцей, не зная, что делать, не зная, как жить дальше.

В следующее мгновение он схватил меня за волосы. Я вскрикнула от боли, когда его рука впилась в мои локоны, и он протащил меня по холодному полу. Я пыталась сопротивляться, но силы были против меня. Он тянул меня, не обращая внимания на мой страх и боль. Я не могла поверить своим глазам, когда он вновь потащил меня в ту самую комнату, где всё это началось. Он снова схватил меня за волосы, дернул так сильно, что голова закружилась, и, несмотря на всё сопротивление, снова тащил по холодному полу. Мои колени скользили, а тело было обессилено, я пыталась вырваться, но каждый его шаг был сильнее, чем мои усилия.

Я снова оказалась в этом страшном месте. Мой взгляд невольно упал на то, что я уже видела, но не могла принять. Голова моего отца снова лежала там, бесформенная и мёртвая. Этот взгляд, который я так любила, больше не мог смотреть на меня. Он был ужасным, как пустой сосуд, наполненный ничем. Его глаза были закрыты, но я знала, что там больше не было жизни. Это было всё, что от него осталось.

Он поднял голову моего отца в руках, как бездушную игрушку, и снова поднёс её ко мне. Я почувствовала, как его руки сжались вокруг моей шеи, как страх снова охватывает меня, но я не могла отвести взгляд. Он наслаждался этим. Мне не нужно было его слов, чтобы понять, что он снова хочет видеть, как я страдаю. Его смех эхом отозвался в моём разорванном сознании, и каждый его звук врезался в мою душу.

— Ты всё ещё хочешь думать о нём? — насмешливо произнёс он. — Твой отец был никем. Он был слабым, и ты верила в него. А теперь он мёртв. Всё, что ты могла сделать для него — это пустые слёзы. И ты будешь страдать за него. Так же, как и он.

Мои руки дрожали, а тело не могло остановиться. Слёзы лились, заполняя моё лицо. Я с трудом дышала, изо всех сил пытаясь собраться. Он только повторял, наслаждаясь моим страхом:

— Твой папа не вернётся. Он мёртв, Джулиана. И ты тоже будешь такой, как он.

Я пыталась хоть что-то сказать, но слёзы душили меня. Единственное, что вырвалось из моего горла, это слово, которое я не могла перестать повторять:

— Папа... Папа... Папа...

Это было всё, что я могла вымолвить между рыданиями. Но его смех не смолкал. Я не могла остановиться, я не могла дышать, и мне казалось, что я умираю внутри, где-то далеко, вместе с ним.

Я резко открыла глаза. Я услышала, как Кол заговорил, его голос был глухим, пропитанным чем-то между страхом и печалью. Но эти звуки достигли меня издалека, словно через плотный слой тумана. Я ещё не могла толком осознать, где нахожусь, но точно знала одно: холод. Холод, пробирающий до самых костей.

Моё тело не слушалось. Каждый вздох отдавался болью, словно воздух становился острыми иглами. Я не могла пошевелиться, не могла даже открыть глаза сразу, как будто веки были налиты свинцом. Казалось, я лежу на краю чего-то необъяснимого, между жизнью и... чем-то другим. Я не могла назвать это смертью — её я уже чувствовала. Но это было нечто большее, будто я задержалась на пороге и не могла найти дорогу обратно.

Я попыталась пошевелить пальцами, и боль пронзила меня, подтверждая, что я всё ещё здесь, что я существую. Но рядом с болью пришёл и страх. Этот ужас был глубоким, почти первобытным, словно я видела бездну, которая смотрела на меня в ответ.

- Клаус...

Мир вокруг был холодным, вязким, словно я пробиралась сквозь плотную мглу, где ни один луч света не мог меня согреть. Мой голос дрожал, вырываясь из уст, как слабый, почти незаметный шёпот. Я чувствовала, как дрожит каждая клетка моего тела, как холод пронизывает меня до самого сердца. Но я знала одно: я жива. Это не могло быть сном, не могло быть иллюзией. Я дышала. Я ощущала. И это было страшно.

Когда я произнесла его имя, это было не просто слово. Это был крик души, мольба о спасении, о том, чтобы найти в этом новом, пугающем мире единственное, что могло дать мне силу жить дальше. Его глаза встретились с моими, и я увидела в них столько боли и надежды, что почувствовала, как внутри меня что-то сломалось. Я была здесь, но чувствовала себя так, словно находилась на границе между жизнью и смертью.

– Джулиана, – его голос сорвался, он рухнул на колени передо мной, как если бы весь мир вокруг нас больше не имел значения. Его руки дрожали, когда он коснулся моей кожи — холодной, как лёд, но всё же живой. Я чувствовала, как он боялся, как отчаянно хотел убедиться, что я действительно вернулась. Его страх передался мне, и это только усилило дрожь в моём теле.

Я попыталась подняться, но моё тело отказывалось подчиняться. Словно каждая мышца, каждая кость забыла, как двигаться. Я ощущала, как его руки крепче обвили меня, как он шептал моё имя, словно молитву. Это было невыносимо и одновременно — невероятно. Я была здесь. Я вернулась. Но в глубине души я знала: то, через что мне пришлось пройти, оставило на мне след. Я не могла стереть этот страх, не могла заставить себя забыть, что там, в темноте, меня поглотила смерть. И теперь, когда я снова дышала, каждый вдох был для меня подвигом.

– Ник... – мой голос дрожал, и я едва могла говорить. – Я не хочу умирать... Я не хочу умирать...

Эти слова вырвались из меня, как поток слёз, которые я больше не могла сдерживать. Я видела, как он смотрел на меня, и в его глазах была не только любовь, но и боль, словно он чувствовал каждый мой страх, каждую мою боль. Он обнял меня так крепко, что я подумала, что могу снова потеряться в этом тепле. Его руки дрожали, но он не отпускал меня.

– Ты будешь жить, Джулиана. Ты будешь жить, – его голос был твёрдым, как если бы он заклинал саму вселенную, чтобы она не смела отнять меня у него снова.

Мои пальцы дрожали, когда я коснулась его лица. Его кожа была тёплой, как солнечный луч, и это заставило меня почувствовать себя немного реальнее, немного ближе к жизни. Я смотрела на него, и слёзы текли по моим щекам, смешиваясь с его. Я видела, как он борется со своими эмоциями, как его глаза наполняются слезами, но он не позволял себе сдаться. Он был моей опорой, моим якорем в этом хаосе.

– Ты... это ты, – прошептала я, мой голос дрожал, как тонкая ниточка, готовая порваться в любой момент.

Он кивнул, и его руки крепче сжали мои. Я чувствовала, как его пальцы скользнули по моим волосам, которые теперь казались мне чужими. Всё во мне было чужим. Я чувствовала, что больше не принадлежу себе, но когда он посмотрел на меня, я увидела в его глазах то, чего не могла найти в себе — веру. Он верил, что я смогу. Верил, что мы сможем.

– Я люблю тебя, Джулиана, – его голос был таким искренним, таким глубоким, что я почувствовала, как моё сердце сжалось. – Больше всего на свете.

Эти слова обожгли меня, как пламя, пробудили что-то внутри, что я думала, уже потеряла. Я не могла ответить сразу, не могла найти в себе силы сказать то, что кричало моё сердце. Вместо этого я потянулась к нему, и наши губы встретились. Этот поцелуй был всем — болью, страхом, надеждой и любовью. Он был нашим началом, нашей новой жизнью, которую я ещё только начинала принимать.

Когда я наконец отстранилась, я увидела его лицо — заплаканное, но полное решимости. Он больше не сомневался, и его вера была тем, что держало меня на плаву.

– Я люблю тебя, Ник, – прошептала я, и впервые за долгое время почувствовала, как во мне зарождается тепло. – Больше всего на свете.

Он улыбнулся, и эта улыбка была для меня светом в конце тоннеля. Я знала, что путь будет долгим, что я ещё не готова столкнуться с миром, но рядом с ним я могла всё. Он был моим спасением, моим домом. И я знала одно: я никогда больше не позволю себе потерять его.

– Я здесь, – сказала я, и эти слова были обещанием — ему, себе, всему миру. – И я никогда больше не уйду.

***

Я сидела в кресле. Тело всё ещё болело, но уже не так сильно. Я понимала, что мне нужно срочно вернутся в Новый Орлеан и связаться с семьей. Я знала, что Джонни уже что-то подозревает. Мне нужно было бы позвонить ему или написать, что со мной всё в порядке, но мой телефон уже не работает, поэтому мне пришлось бы звонить с телефона Майклсонов, а если я позвоню ему не со своего телефона, он за минуту окажется здесь и убьет их. А это последнее, что мне хотелось. Джонни убьет меня, когда мы встретимся. Но сейчас не об этом. Меня также волновала Далия. Она говорила про первого ребенка Эстер – Фрею. Кто эта Фрея?

- Как ты? – в комнату вошел Ник, он аккуратно опустился на колени перед креслом.

- Не самый лучший день в моей жизни. – посмеялась я.

- Сомневаюсь, что это хоть чей-то лучший день.

Он аккуратно взял мою руку и поцеловал костяшки.

- Я люблю тебя, моя луна. – прошептал он.

- Я люблю тебя, Ник. – мягко улыбнулась я.

В моей душе разгорелся лучик счастья, такое происходило каждый раз, когда он говорил, что он любит меня.

- Мне так жаль, - я хотела перебить его, но он не дал мне это сделать. – ты тогда умерла, когда мы были в ссоре, когда была зла на меня.

- Я не была зла на тебя, когда умирала. Я поняла, что люблю тебя, когда умирала. – искренне ответила я. – Злость – это была последняя эмоция, которую я испытывала к тебе.

- Я в очередной раз понимаю, как сильно я тебя не заслуживаю.

- Может быть совсем чуть-чуть. – рассмеялась я.

- Возможно и ты совсем чуть-чуть не заслуживаешь меня, - засмеялся он.

- Нет, я принцесса здесь. – напомнила я.

- А я кто? – уточнил он.

- Сомневаюсь, что это то, что ты хочешь услышать. – предупредила его я, а он приподнял бровь. – Ну напомнить, что ты оборотень здесь. То есть, псина.

- Надеюсь ты собачница, - усмехнулся он.

- У меня только кошка, - ответила я ему.

- Что ж, теперь моё сердце окончательно разбилось.

Я хотела ответить, но тут я замолчала. Словно кто-то выдернул звук из моего мира. В глазах всё поплыло, как в старом, исцарапанном фильме. Я знала, что происходит. Это уже случалось раньше, но никогда я не была готова к этому. Я вцепилась ногтями в кресло так сильно, что почувствовала, как ткань рвётся под пальцами. В какой-то момент я даже не поняла, почему боль от этого не возвращает меня обратно. Она была недостаточно сильной. Или я просто перестала чувствовать.

Краем зрения я увидела лицо Клауса. Его глаза были расширены от испуга, губы шевелились, что-то пытались сказать, но я не слышала. Звон в ушах бил сильнее и сильнее, глушил всё вокруг, и казалось, что это не я застряла в тишине, а весь мир замер, пока меня накрывало. Волосы на руках встали дыбом, как от удара электрическим током, а внутри всё тело напряглось до судорог. Я попыталась пошевелиться, но мышцы будто окаменели. Я просто застыла на месте. Как статуя. Как бездушный манекен.

Нет. Нет. Нет. Нет. Нет. Нет.

Эти слова звучали внутри меня, как мантра, но с каждым повторением они становились слабее, пока не превратились в шёпот. Только не сейчас. Не сейчас, когда я пыталась убедить себя, что уже могу это контролировать. Не сейчас, когда я ещё не успела прийти в себя после утреннего ужаса. Я не могла поверить, что кошмар настиг меня дважды за один день. Это несправедливо. Это просто невыносимо.

Когда всё происходит во сне, это хотя бы заканчивается. Я знаю, что однажды глаза откроются, и я вернусь. Но когда это происходит наяву... я не могу выйти. Я застреваю. Моя реальность растворяется, как туман, и остаётся только страх. Меня вытащили оттуда лишь дважды за всю жизнь, и оба раза это был Джонни. Только он знал, как достучаться до меня, как разорвать эту невидимую пленку, которой меня оборачивает кошмар.

Но сейчас его нет.

Клаус не знает. Он смотрит на меня, его лицо искажено тревогой, но он не понимает, что происходит. Он не знает, что это не просто страх, не паника. Это нечто большее, глубже, темнее. И меня невозможно вытащить оттуда, пока всё не закончится. Пока я не дойду до конца.

Но я не смогу. Я просто не смогу. Слишком больно, слишком страшно. Слишком реально.

***

Клаус

Джулиана была неподвижна, словно застывшая статуя, но её обманчивая хрупкость только подчёркивала глубину происходящего. Я сразу понял, что что-то не так.

— Джулиана? — тихо позвал я, но она молчала.

Её глаза были широко раскрыты, в них блестели набегающие слёзы. Она смотрела куда-то в пустоту, словно перед ней разверзлась пропасть, и я не мог до неё достучаться. Пальцы её дрожали, но не ослабевали хватки. Они впились в обивку кресла так глубоко, что ткань начала рваться. Ногти прокололи её собственную кожу, и кровь стекала тонкими линиями, впитываясь в ткань.

— Джулиана? — голос мой задрожал, и я шагнул ближе.

Я увидел, как её тело напряглось, как она с трудом пыталась вдохнуть. Пот стекал по её вискам, волосы прилипли ко лбу, сердце билось так громко, что, казалось, я слышал его через шум в её ушах.

— Джулиана, посмотри на меня, — сказал я, опускаясь на колени перед ней.

Она молчала, а её взгляд всё так же был застывшим. Зрачки расширены, как у животного, загнанного в угол. Это был страх. Невероятный, всепоглощающий страх.

Её кожа, обычно светлая, теперь казалась мраморно-бледной, как у фарфоровой куклы, что вот-вот треснет под собственным весом. Капли пота выступали на лбу, стекали по вискам и исчезали в спутанных прядях тёмных волос. Они были длинными, блестящими, но сейчас их влажные пряди прилипли к коже, делая её вид ещё более болезненным.

Я осторожно коснулся её запястья, но она не отреагировала. Её кожа была ледяной, почти мертвой на ощупь.

— Джулиана, это я, Клаус. Ты слышишь? Всё в порядке. Ты здесь, со мной, — повторил я, словно заклинание.

Снизу послышались шаги — люди быстро поднимались по лестнице. Первым ворвался Элайджа. За ним появилась девушка, Хейли. Их взгляды выражали смесь тревоги и непонимания.

— Что с ней? — Элайджа посмотрел на меня, его голос звучал тихо, но настойчиво.

— Не знаю. Она... она будто застряла, — выдохнул я.

— Застряла? Где? — Хейли подошла ближе, её шаги были осторожными, как у человека, боящегося сломать что-то хрупкое.

— Внутри себя. Это не первый раз... но это хуже. Гораздо хуже, — я стиснул зубы, пытаясь унять дрожь в голосе.

В комнату вошли ещё несколько человек. Их лица выражали беспокойство, но никто из них, кроме меня, не понимал, через что она сейчас проходит.

Я снова обратил взгляд на Джулиану. Её губы были сухими, потрескавшимися, уголки рта дрожали. Иногда они слегка приоткрывались, как будто она хотела что-то сказать, но слова так и не находили пути наружу. На щеках медленно появлялись красные полосы от слёз, а сами слёзы продолжали течь, как бесконечный поток.

— Джулиана, ты слышишь? — спросил кто-то, но она даже не моргнула.

— Она не может нас услышать, — сказал я, вставая на ноги. — Она... Это как ловушка.

— Ловушка? — Элайджа нахмурился. — Ты уверен?

— Да. Её сознание... Оно заперто в кошмаре. Её не вытащить, пока она сама не выберется, — я говорил это не только им, но и себе, надеясь, что слова дадут мне хотя бы иллюзию контроля.

— И как ты собираешься ей помочь? — голос Хейли дрогнул, но она всё же пыталась сохранять твёрдость.

— Я не знаю! — выкрикнул я.

Джулиана вздрогнула от моего крика, но не от страха — от боли. Я тут же замолчал, снова опускаясь перед ней.

— Прости. Прости, Джулиана. Всё хорошо. Я рядом, — прошептал я, беря её холодные пальцы в свои.

Ткань кресла под её ногтями была разодрана, её пальцы были в крови. Я осторожно попытался ослабить её хватку, но она была словно стальная.

Время, казалось, остановилось. Никто из нас не осмеливался пошевелиться или нарушить тишину. Казалось, что вся комната застыла вместе с Джулианой, и даже воздух стал тяжёлым, наполненным электричеством её страха.

Я смотрел на неё, на её дрожащие губы, на слёзы, что стекали по неподвижному лицу. Сердце сжалось в груди, когда я понял, что она не сможет выбраться сама.

Но вдруг она сделала резкий вдох, почти судорожный, и её пальцы сжались ещё сильнее, прежде чем внезапно разжаться. Её грудь вздымалась так, будто она только что вынырнула из-под воды после долгого погружения.

Её голова медленно повернулась, и я встретился с её взглядом. Глаза больше не были застывшими, но в них была пустота — глубокая, почти бездонная.

Она очнулась, но я понимал: это был лишь первый шаг, за которым ещё долго придётся восстанавливать её разбитую душу.

- Что произошло? – взволнованно спросил я, но Джул молчала.

Она медленно поднялась, всё ещё молча.

- Что произошло, Джулиана? – ответа не последовало.

Она медленно вышла из комнаты, продолжая игнорировать меня.

Я знал, что там произошло что-то ужасное.

- Дай ей успокоится, - остановила меня Ребекка.

Я увидел, как Элайджа принялся спускаться вниз.

***

Джул

Я стояла на улице, тщетно пытаясь отдышаться, будто воздух вокруг был слишком тяжелым, чтобы проникнуть в мои легкие. Осколки воспоминаний, как обрывки разбитого стекла, хаотично всплывали в моей голове, вновь и вновь пронзая меня своей остротой. События последних минут продолжали разыгрываться перед моими глазами, как заезженная пленка, которую невозможно остановить. Я пыталась их упорядочить, но разум упорно отказывался сотрудничать.

Холод земли пробирался сквозь босые ноги, словно сама природа хотела мне напомнить, насколько я беззащитна. Мороз жалил кожу, и каждый шаг по влажной земле казался наказанием за то, что я здесь. Меня всё ещё слегка трясло, как после ледяного душа, но эта дрожь исходила не только от холода — страх и шок словно окутывали меня изнутри, и ничто не могло согреть. Сердце стучало слишком быстро, отдаваясь болезненными ударами в груди. Его гул казался громче всего вокруг, заглушая даже отдалённые звуки ночи.

Я закрыла глаза, пытаясь хоть немного успокоиться. Все те образы и звуки, что я увидела и услышала, продолжали наполнять меня. Всё это оказалось слишком тяжёлым для понимания, словно я столкнулась с чем-то таким, чего человек не должен знать. Это были не просто слова или картины — это была сущность чего-то древнего и неизведанного. Я обещала себе и Клаусу делиться всем, не скрывать от него свои мысли и чувства. Но сейчас, когда пришло время говорить, я снова закрывалась, словно все мои внутренние замки внезапно захлопнулись.

Мои пальцы, словно чужие, всё ещё сжимали воздух. Кровь, запёкшаяся тонкой коркой, напоминала о том, что я сделала или, возможно, о том, что я не смогла предотвратить. Это зрелище вызывало у меня странное чувство — смесь отвращения и смирения. Я тяжело вздохнула, пытаясь выбросить из головы этот образ, но он упорно оставался со мной.

Шаги позади меня заставили замереть. Звук был лёгким, почти неуловимым, но в ночной тишине он прозвучал как раскат грома. Я подумала, что Клаус пошёл за мной, возможно, чтобы убедиться, что я в порядке. В груди шевельнулась тонкая нить надежды на его успокаивающий голос, на то, что он всё поймёт и примет меня даже в этом состоянии.

Резко обернувшись, я увидела не его. В свете тусклого фонаря я встретилась взглядом с Элайджей. Его лицо, как всегда, было спокойным, как неподвижная поверхность воды. Но в его глазах я увидела нечто большее — тень тревоги, смешанную с безмолвным укором. Его взгляд проникал сквозь меня, словно он мог видеть всё то, что я пыталась скрыть, все те эмоции, что я так тщательно маскировала.

- Элайджа, – удивилась я, чувствуя, как знакомое тепло обволакивает меня при виде его.

Его фигура в тусклом свете ночного неба казалась столь же устойчивой и непоколебимой, как всегда. Он выглядел так, будто ничего не способно его выбить из равновесия. Но в его глазах я заметила лёгкую тень тревоги.

- Ты в порядке? – уточнил он, его голос был ровным, но тёплым.

- Да... – ответила я, хотя сама не была уверена в своих словах. – Могло быть и хуже.

Элайджа чуть склонил голову, его взгляд был изучающим, словно он пытался понять, что я скрываю. Его рука медленно потянулась к моему плечу, будто он хотел меня поддержать, но вдруг резко остановился, одёрнув её, как будто боялся сделать что-то неуместное. Этот жест был таким коротким, что я почти не заметила, но всё же успела почувствовать, что он хотел дать мне комфорт, даже если сам колебался.

- Мне нужно вернуться в Новый Орлеан, – произнесла я твёрдо, хотя в глубине души мои слова звучали скорее, как просьба, чем как заявление. – Сейчас.

Он кивнул, его лицо по-прежнему оставалось спокойным, даже холодным.

- Если ты этого хочешь...

- Да, – подтвердила я.

Элайджа слегка наклонил голову в знак согласия, уже собираясь уходить, как я вдруг окликнула его.

- Элайджа, – он остановился и обернулся, его взгляд снова встретился с моим. – Спасибо.

- За что? – его брови едва заметно приподнялись, голос звучал искренне удивлённо.

- За всё, – прошептала я, но, чувствуя, что этих слов недостаточно, добавила: – Ты бы не мог позвать остальных? Мне нужно кое-что рассказать.

Он некоторое время смотрел на меня, будто оценивая, стоит ли мне доверять в этот момент. Затем глубоко вздохнул.

- Конечно, – ответил он, но прежде чем уйти, добавил: – Ты знаешь нас всех ещё недостаточно хорошо, но ты должна доверять Клаусу. Он беспокоится о тебе. Прошу, не разбивай сердце моему брату.

Эти слова прозвучали тихо, но с такой искренностью, что я почувствовала тяжесть его просьбы.

- Я не стану, я даю тебе слово, – твёрдо произнесла я.

Он едва заметно усмехнулся, а потом ушёл, оставив меня наедине с моими мыслями.

Я постояла ещё несколько минут на улице, пытаясь успокоиться, прежде чем вернуться в дом. Когда я вошла в гостиную, там уже собрались все: Клаус, Кол, Ребекка, Хейли и Элайджа. Их взгляды тут же устремились на меня, изучающие, настороженные. Я сделала глубокий вдох.

- Я вновь встречалась с Далией, – начала я.

Эти слова вызвали мгновенную реакцию: Кол фыркнул, Ребекка нахмурилась, а Клаус слегка приподнял бровь, но промолчал.

- Она рассказала мне о Фрее и...

- Кто такая Фрея? – спросил Клаус, его голос был холодным, но спокойным.

- Ваша сестра, – ответила я прямо.

- Сестра? – засмеялся Кол, в его голосе слышалась недоверчивая насмешка. – Далия, должно быть, хорошо тебя приложила. У нас из сестёр только Ребекка.

- У вас есть старшая сестра – Фрея, первенец ваших родителей, – начала я объяснять. – Эстер не могла иметь детей, поэтому её сестра, Далия, помогла ей заклинанием. Но взамен она потребовала всех первенцев рода Майклсон, потому что они самые могущественные.

- То есть, хочешь сказать, что у нас есть сестра, которая всё это время была в плену у нашей тётки? – уточнил Кол, сарказм в его голосе начал сменяться недоумением.

- Именно, – подтвердила я.

Я почувствовала, как взгляд Клауса, который до этого молчал, сосредоточился на мне. Я подняла глаза и встретилась с его пронзительным взглядом. В этих голубых глазах бушевала буря — смесь недоверия, гнева и чего-то ещё, чего я не могла понять.

- Мы можем поговорить наедине? – спросил он, не отрывая глаз от меня.

Я кивнула. Клаус поднялся, и мы покинули гостиную, оставив остальных за закрытой дверью.

Как только мы остались одни, я заговорила первая:

- Я знаю, что обещала рассказывать тебе всё, но...

- Ты видела свой кошмар? – перебил он, в его голосе звучала твёрдая уверенность.

- Да... – призналась я, вместо того чтобы спросить, как он об этом догадался.

- Ты часто их видишь не во сне? – его голос смягчился, но остался напряжённым.

- Не так часто, – ответила я.

- Это хуже, чем во сне?

- В миллион раз, – прошептала я, чувствуя, как комок подступает к горлу.

Клаус молчал несколько секунд, потом сделал шаг ко мне и крепко обнял. Его руки, такие сильные и уверенные, казалось, создавали вокруг меня непробиваемую стену.

- Ты не обязана рассказывать, если не хочешь, – произнёс он, его голос был почти шёпотом. – Я буду ждать, когда ты будешь готова.

- Я бы с радостью рассказала тебе всё, но это может понести последствия не только для меня, но и для моей семьи, – прошептала я, чувствуя, как его объятия становятся крепче.

- Всё в порядке, – сказал он, его голос был полон искренности.

Я подняла голову, чтобы посмотреть на него. Его лицо было близко, а взгляд — мягким, но таким глубоким, что я едва могла выдержать его.

- Просто знай: я доверяю тебе. Но моя семья — нет.

Я смотрела на него, чувствуя, как дрожь в моём теле начинает утихать, словно одно его присутствие было способно вылечить самые глубокие раны, которые я когда-либо носила в себе. Его голубые глаза, наполненные той суровой, почти пугающей нежностью, которую Клаус показывал лишь тем, кого действительно любил, проникали в самую глубину моей души. Мы стояли так близко, что я могла ощущать его дыхание, его тепло. Воздух между нами, казалось, сгущался, обретая вес, но он был сладким, пропитанным тем, что было сильнее нас обоих.

Его рука мягко легла на мою щеку, и я почувствовала, как пальцы, тёплые и чуть шероховатые, скользнули по моей коже. Это прикосновение было одновременно успокаивающим и обжигающим, и я не смогла удержаться от того, чтобы закрыть глаза. В этот момент все мои мысли, страхи и сомнения исчезли, оставляя лишь чистую, неприкрытую эмоцию. Всё, что я могла — это чувствовать. Тепло его ладони. Его запах, смесь древесины, пряностей и дождя. Этот аромат всегда напоминал мне о доме, о безопасности, которой я так давно была лишена.

Когда его губы мягко коснулись моих, мир вокруг нас перестал существовать. Это был не просто поцелуй — это был момент, в котором слились тысячи невысказанных слов, клятва, обещание, что теперь мы больше не одни. Его губы двигались так осторожно, как будто он боялся спугнуть меня, словно я могла исчезнуть в любой момент. Но я не могла. Я сама притянула его ближе, чувствуя, как его руки обвивают мою талию, прижимая меня к нему.

Его объятие было сильным, защищающим, но в то же время в нём ощущалась такая нежность, что я едва могла удержать себя от слёз. В его прикосновениях была вся глубина чувств, которые он никогда не озвучивал, но которые я теперь чувствовала каждой клеточкой своего тела.

Его поцелуй говорил о многом: о его страхе потерять, о боли, которую он носил в себе веками, о надежде, которую он, несмотря на всё, хранил. И самое главное — о любви, такой сильной, что она казалась всепоглощающей. Я отвечала ему с той же страстью, позволяя себе открыться, хотя бы на мгновение, хотя бы перед ним.

Когда мы наконец отстранились, я тяжело дышала, чувствуя, как моё сердце стучит так громко, что, казалось, его можно услышать. Я не могла сразу открыть глаза, словно боялась разрушить этот хрупкий момент между нами. Но когда я это сделала, я увидела, как он смотрит на меня. Его взгляд был наполнен трепетом и чем-то таким, что я не могла описать словами. Это было больше, чем любовь. Это было ощущение, что я — его смысл, его спасение.

Он медленно провёл большим пальцем по моим губам, словно пытаясь запомнить этот момент, и я тихо сказала:

– Спасибо, что сегодня ты был рядом. - мой голос был тихим и усталым.

– Я всегда буду рядом. Всегда, – ответил он, его голос был полон обещания, и я знала, что он не солжёт.

Его пальцы нежно сжали мои щеки, будто он пытался убедиться, что я действительно здесь, что это не сон. Я видела, как он собирается с мыслями, его взгляд на мгновение стал более сосредоточенным, прежде чем он заговорил:

– Ты должна знать, что ты изменила меня. С того самого момента, как ты появилась в моей жизни, всё стало другим. Ты заставила меня поверить, что я могу быть лучше. Ты – мой свет в темноте, которая окружала меня веками. Ты единственная, кто удерживает меня от того, чтобы окончательно утонуть.

Я почувствовала, как горло сжалось от переполняющих меня эмоций, но Клаус продолжил, его голос дрогнул:

– Я знаю, что за мной стоят века боли и ошибок. Я знаю, что порой я пугаю тебя. Но я хочу, чтобы ты знала: я люблю тебя. Больше, чем кого-либо или что-либо в этом мире. Ты для меня всё. И я готов сражаться за тебя, защищать тебя, делать всё, что в моих силах, чтобы ты была в безопасности и счастлива.

Он сделал шаг ближе, его лицо было теперь так близко, что я могла видеть мельчайшие изменения в его выражении.

– Ты стала моим домом. Моим спасением. Я не знаю, как жить без тебя, и я никогда не хочу этого узнавать. Что бы ни случилось, где бы ты ни была, я всегда найду тебя. Ты – моя навсегда.

Я больше не могла сдерживать слёзы. Они побежали по моим щекам, и я даже не пыталась их остановить. Я знала, что эти слёзы не от боли, не от страха, а от чего-то гораздо большего — от той любви, которую я теперь чувствовала.

Я всхлипнула, смеясь сквозь слёзы:

– Кажется, я сегодня слишком много плачу. Надеюсь, ты не будешь это припоминать мне каждый раз, когда я захочу казаться сильной.

Он улыбнулся, его лицо смягчилось, а в глазах появился тот едва заметный блеск, который я видела так редко.

– Плачь, если хочешь, моя любовь, – прошептал он, его пальцы нежно вытирали слёзы с моего лица. – Каждая твоя слеза дорога мне. Потому что они говорят больше, чем ты могла бы сказать словами.

Я улыбнулась сквозь слёзы и тихо произнесла:

– Я люблю тебя, Ник. Не знаю, почему, но я всегда знала, что люблю тебя.

Он наклонился ко мне и снова поцеловал, запечатывая наши чувства, наше признание. Это было больше, чем просто слова. Это был момент, который я знала, сохраню в своём сердце навсегда.

- Мне нужно вернутся в Новый Орлеан. – прошептала я.

- Почему?

- Я не знаю, но Далия сказала, что мне нужно.

- Ты собираешься ей верить?

- Почему-то в этом я ей верю.

- Ладно, - кивнул он, и мы вышли из комнаты.

Клаус положил руку на мою талию и притянул к себе по дороге. Когда мы вошли на нас взволнованно посмотрела Бекка.

- Что такое? – спросил Клаус.

- Мне без перестану звонит Марсель.

- Ты уже ответила ему? – уточнил Ник.

- Нет, сейчас буду.

Она ответила на звонок, и Клаус взглядом показал ей, чтобы та поставила на громкую связь.

- Пусть ты и твои братья сейчас же приезжают в Новый Орлеан! – кричал он.

- Что происходит? – не понимала Бекка.

Но вместо Марселя ей на фоне ответил чей-то душераздирающий крик. После этого связь оборвалась.

- Мы возвращаемся в Новый Орлеан. – уже фактом ответил Ник.

- Ехать на машине слишком долго, - произнесла я. – Возьмите меня за руку, - Ник сразу взял меня за руку, Хейли взяла меня за другую руку.

Они все взялись за руки, и, чувствуя, как их пальцы сжимаются, я закрыла глаза и прошептала заклинание. Словно это было нечто знакомое и привычное, но сейчас я ощущала, как невидимая магия наполняет воздух, словно она могла привести нас куда угодно. Мгновение — и пространство вокруг нас словно исчезло, рассыпавшись в тысячи звёздных осколков. Когда глаза снова открылись, мы оказались в Новом Орлеане. Но это был не тот город, который я знала. Это было место, поглощённое хаосом и разрушением.

Первое, что ударило по моим чувствам, был не просто звук — это были крики. Крики отчаяния, паники, страха, которые эхом отдавались в ушах, проникая в самую душу. Люди метались по улицам, сбиваясь в толпы, отчаянно пытаясь найти укрытие, скрыться от той ужасной угрозы, которая их преследовала. Некоторые из них падали, поднимаясь лишь затем, чтобы вновь бежать в другую сторону, в поисках спасения, которое, видимо, не было найдено. В воздухе витал запах горящего, запах чего-то разлагающегося, а дым заполонил небо, превращая его в густое серое покрывало, сквозь которое не пробивался ни один луч света.

Я обратила внимание на здания, которые когда-то могли быть символами этой славной столицы, но теперь они были ничем не отличимы от развалин. Некоторые из них горели, пламя вырывалось из окон, словно яростные языки, охватывая крыши, стены и всё, что попадалось на их пути. Пожары не были локальными, как огонь, вырывающийся из одного здания. Нет, тут пламя распространялось быстро, съедая всё, что стояло рядом. Я увидела, как большие куски камня и бетона падали с верхних этажей зданий, рушась на землю с грохотом, как если бы сама земля пыталась поглотить этот ад. Огонь не щадил ничего. Окна разлетались, а ветры разносили пепел и уголь в стороны. В некоторых местах, где огонь был особенно ярким, пламя отражалось в поверхностях разбитых машин и витрин.

На улицах, окружённых огнём, я заметила огромное количество осколков стекла, которые лежали разбросанными по земле, сверкая на солнце, как тысячи маленьких зеркал. Это было, словно город стал чем-то беспомощным, что больше не могло стоять в своей прежней форме. Машины, когда-то стоявшие на улицах, теперь были перевёрнуты, некоторые буквально разорваны пополам. Они валялись, как игрушки, с искорёженной металлической обшивкой, а их колёса продолжали вертеться, беспомощно пытаясь найти опору в воздухе. Некоторые машины горели, и пламя, охватывая их, поднималось к небу, как огромное пламя, не обращающее внимания на то, что было вокруг.

И вот, среди всего этого ужаса, я заметила кровь. Кровь на стенах, на асфальте, брызги крови, словно кто-то пытался скрыться, но был настигнут этим безжалостным кошмаром. Она была повсюду. Она окрашивала не только землю, но и здания, превращая их в нечто, что я не могла назвать домом. Это было больше похоже на поле битвы, где разрушение и смерть стали обычным состоянием. Я почувствовала, как мурашки бегают по коже, когда взглянула на одну из таких стен, где кровь как бы стекала по поверхности, оставляя жуткие следы.

Дым был настолько плотным, что мне было трудно дышать. Он проникал в лёгкие, забивая дыхание, как если бы сам воздух пытался задушить нас. Я попыталась вдохнуть, но едкий, горький вкус дыма был настолько сильным, что я закашлялась. Кашель рвался из груди, не давая мне нормально дышать. Я чувствовала, как мои глаза начинают слезиться, а в ушах звенело. Но хуже всего было то, что дым не только ограничивал видимость, но и создавал ощущение того, что город утопает в этом пепле, в этом аду, который не заканчивается.

— Что происходит? — спросила Хейли, её голос был дрожащим, полным страха и недоумения. Она оглядывалась по сторонам, пытаясь понять, что именно творится вокруг. Я же стояла, не в силах ответить. Мне не хватало слов, чтобы описать то, что я уже знала. Мы оказались в центре бедствия, в самом эпицентре хаоса, и теперь это было только началом.

Мои глаза сжались, и я почувствовала, как сердце учащённо колотится. Всё, что я знала до этого момента, не имело значения. Это было нечто намного более страшное. Мы были здесь не случайно. Это было то, о чём предупреждала нас Далия. Сука. Блять. Сука. Блять

И вдруг я увидела их. Тела. Множество тел вампиров. Они лежали на земле, бездыханные, обезображенные. Их тела были изуродованы, словно кто-то долго и мучительно издевался над ними перед тем, как отправить их на тот свет. Их лица были перекошены от боли, их тела — разорваны, порваны, изрешечены. Некоторые из них были окровавлены до неузнаваемости. Это было не просто убийство. Это были пытки. Я почувствовала, как в горле застревает камень, и моя рука непроизвольно потянулась к лицу, как если бы я пыталась не дать себе расплакаться от того, что я видела.

Один вампир лежал с изорванной грудной клеткой, из которой стекала тёмная кровь, его лицо было искажено от боли, а его глаза, несмотря на смерть, выглядели живыми, словно он продолжал ощущать мучения даже после того, как ушёл из этого мира. Я не могла отвести взгляд. Это было невыносимо. Этот город, это место, его жители — всё поглотила тьма, и теперь мы стояли здесь, в центре всего этого разрушения, пытаясь понять, что нам делать дальше.

Я услышала голоса. Знакомые голоса. До безумия знакомые голоса. Голоса, которые я не перепутаю не с кем.

– Джулиана? – окликнул меня Клаус, нахмурившись. – Куда ты идешь?

Я не ответила. Ускорила шаг, чувствуя, как внутри нарастает тревога. Через несколько мгновений уже побежала, словно пыталась убежать не только от его голоса, но и от всего, что нависло надо мной. Завернув в узкий, темный переулок, я резко остановилась. Картина, развернувшаяся передо мной, заставила сердце сжаться: двое мужчин жестоко избивали уже полуживого вампира. Его тело, израненное и едва живое, лежало на земле.

Заметив меня, мужчины обернулись. Я услышала, что Майклсоны забежали в переулок со мной.

– Что, веселье закончилось? – разочарованно произнес один из тех, кого я слишком хорошо знала.

Аарон. Его голос был низким, с едва заметной издевкой, словно он ждал момента, чтобы произнести эту фразу. Его самодовольная улыбка всегда выводила меня из себя. Как же он отличался от своего брата-близнеца Алекса, которого я любила всем сердцем.

– А я только начал развлекаться, – продолжил он, делая шаг ко мне.

Я старалась игнорировать его, словно его слов не существовало. Но мой взгляд уже был прикован к блондину, стоявшему чуть в стороне. Доминик, стиснув зубы, выглядел так, будто готов взорваться от злости. Его взгляд – ледяной и острый – был обращен куда-то мимо меня.

– Доминик, – позвала я его, надеясь на ответ, но он лишь холодно проигнорировал меня. Вместо этого он достал телефон и набрал чей-то номер. Я знала, кому он звонил. Это было очевидно.

– Потеряшка нашлась, – сухо бросил он в трубку. Затем его глаза остановились на мне, и в них мелькнуло презрение. - Да, живая и здоровая. Я не вижу никаких царапин. – Он бросил взгляд на мои руки, а потом на мои ноги, где были царапины. – А нет, вижу.

– Ты говоришь с Джонни? – тихо спросила я, боясь услышать его ответ.

– Может, сейчас ты цела, но сомневаюсь, что это надолго, – усмехнулся Аарон, скрестив руки на груди.

– Заткнись нахуй, Аарон, – прошипела я, даже не пытаясь скрыть раздражение.

– Я тоже рад тебя видеть, кузина, – ухмыльнулся он и, как всегда, добавил что-то лишнее. Послал мне воздушный поцелуй, как будто наслаждался каждой секундой нашего спора.

Не раздумывая, я показала ему средний палец. Доминик бросил на меня раздраженный взгляд, но ничего не сказал, лишь закончил разговор по телефону и шагнул ко мне.

– Ты хоть понимаешь, что мы начали войну с Новым Орлеаном из-за тебя? – его голос звенел от ярости.

– Не повышай на неё голос, – предупредил Клаус.

– Всё в порядке, – быстро ответила я, чтобы избежать конфликта. – Мы можем поговорить наедине?

Клаус посмотрел на меня так, будто хотел возразить, но всё же отступил. Элайджа увёл его, и мы остались одни.

– Джонни начали считать сумасшедшим, – заговорил Доминик, не дожидаясь вопросов. – Он был уверен, что с тобой что-то случилось, что ты мертва. Мы разрушили половину города, убили десятки людей, всё из-за его уверенности.

– Мне жаль... – прошептала я, опустив голову.

– Тебе жаль? – переспросил он, сделав шаг ко мне. – Ты смеёшься надо мной? Если бы ты просто ответила на свой телефон, этого всего не произошло бы!

Я хотела возразить, но услышала быстрые шаги и, подняв взгляд, увидела Джонни. Его лицо выражало смесь тревоги и гнева, и я знала, что он с трудом сдерживается. Не раздумывая, я сорвалась с места и бросилась к нему.

– Ты в порядке, – прошептал он для себя.

– Мне так жаль, Джонни. – Я понимала, что Джонни сейчас начнет злиться, поэтому мне нужен был план, чтобы эта злость не была направлена на меня. – Просто обними меня, пожалуйста. – Мои губы начали дрожать, а слезы были на подходе.

– Всё в порядке, принцесса. Главное, что с тобой всё хорошо. Что случилось? – спросил он.

– Я потеряла свой телефон, – солгала я. Джонни приподнял бровь, явно не веря мне, но я на это лишь сильнее прижалась к нему.

– Я тебе не верю, Джулиана, – прошептал он мне на ухо. – Я знаю, что что-то произошло. Я просто знаю это. И я хочу, чтобы ты мне об этом рассказала, или я сам узнаю.

Я закусила губу. Я и не сомневалась, что Джонни всегда всё знает.

– Это кто-то из Нового Орлеана? Если так, то этому городу окончательно конец!

– Нет! Не из Нового Орлеана! – сразу ответила я. – Я тебе потом всё расскажу, не здесь. – Я бросила взгляд на Доминика и Аарона, которые пялились на нас. – Но что нам теперь делать с Новым Орлеаном? – спросила тихо я.

– Я поговорю с Марселем Жераром.

– Нет, я сама поговорю, это ведь произошло по моей вине. И тем более, я сомневаюсь, что ты сможешь с ним мирно поговорить, – напомнила я.

– Нет! Это может быть опасно.

– Я подруга девушки, которой он опекается.

– Ого! Не знал, что у тебя есть друзья, с которыми у тебя нет родственных связей.

– Заткнись, Аарон, – одновременно произнесли и я, и Джонни.

– Мы вернемся в Аллистополь, – сразу произнес Джонни. Конечно, я хотела поспорить, но сейчас точно не лучшее время.

– Я поговорю с Марселем, и думаю, нам нужно починить город и возместить моральный ущерб.

***

— Извини мою семью, пожалуйста, — я старалась говорить спокойно, но голос всё равно выдавал мою тревогу.

Передо мной стоял Марсель — властный, уверенный в себе, он внимательно смотрел мне в глаза, будто оценивая каждое слово, которое я произносила. Его поза была напряженной, но в этом было больше сдержанности, чем агрессии.

— Твоя семья напала на мой город, разрушила его и убила моих людей, — напомнил он, и в его голосе послышались гнев и обида.

— Знаю, — я отвела взгляд, чтобы справиться с чувством вины, которое накатывало волнами. — Мы никогда не сможем принести достойные извинения за то, что произошло. Это не исправит потерь и не вернёт тех, кого уже нет. Но мы сделаем всё, что в наших силах, чтобы загладить вину.

Я подняла глаза, чувствуя, как его взгляд прожигает меня насквозь.

— Просто попытайся понять, — продолжила я, стараясь говорить искренне. — Они подумали, что со мной что-то случилось. Не сделал бы ты то же самое для Давины?

Марсель замер. Его лицо стало каменным, но глаза, в которых на миг отразилось сомнение, выдали его мысли. Мы оба знали, каков будет его ответ.

— Сделал бы. Не раздумывая, — наконец честно произнёс он, и его голос стал мягче, словно он перестал видеть во мне врага.

Я немного расслабилась, но понимала, что дело ещё не решено.

— Вы должны возместить ущерб, — продолжил он. — На этом всё.

— Правда? — удивилась я, не веря своим ушам.

— Да, — кивнул он. — Ты делаешь многое для Давины. Она не простит меня, если я разрушу вашу дружбу из-за своей обиды.

Моё сердце сжалось от облегчения. Давина. Я знала, как она дорога Марселю, но не думала, что наша дружба будет так много значить для него.

— Мы будем всегда помнить твою доброту, Марсель, — поблагодарила я, чувствуя, что искренность в моих словах могла бы пробить стену даже в самом чёрством сердце. — Если тебе когда-нибудь понадобится моя помощь или помощь моей семьи, мы окажем тебе услугу.

Он хмыкнул, слегка расслабившись, но всё ещё оставался серьёзным.

— Надеюсь, до этого не дойдёт. Но я запомню твои слова, Джулиана.

— Ты можешь на нас рассчитывать, — добавила я, стараясь ещё раз подчеркнуть свою серьёзность.

Как вам глава? Прошу писать комментарии, они мне очень придают мотивацию. Как вам взаимоотношения героев между собой? Следующая глава будет больше про семью Джулианы, поэтому про каких персонажей вы бы хотели узнать больше?