Записки о семейной жизни.

Вы любите свою семью? Большинство ответят «да» и это, действительно, замечательно. А любит ли вас ваша семья? По-хорошему они должны принимать вас таким, какой вы есть. Это правильно, ведь без взаимопонимания построить хорошие семейные отношения невозможно.

Если вы думаете, что такие вечные дилеммы чужды воплощениям стран, то вы глубоко заблуждаетесь. Для них, всякие семейные стычки или мелкие ссоры, имеют гораздо большее значение и смысл.

Но давайте закончим философствовать и перейдём к «делу». Двадцать первый век. Берлин, прекрасный город, живописный, хоть местами и сероват. Одним осенним утром, проснулся, всем нам знакомый, Гилберт не у России, а в гостях у своего младшего брата, Людвига.

Вообще удивительно то, что русский так просто отпустил его к брату. Ну, удивительно скорее для тех, кто русского совершенно не знает и считает «домашним тираном». Однако Ваня очень либерален, в вопросах семьи и кровных уз. Потому и спокойно отпустил своего любимого оккупанта «в гости». Ведь видел же Ванька, как прусс скучает по своему, вечно занятому, брату.

Байльшмидт приехал к своему любимому младшему братишке, ещё вчера и планировал провести с братом ещё два дня, которые как раз удачно выпали на его выходные. Всё же к работе Людвиг относился трепетно, даже слишком, а Гилберт это прекрасно помнил. Потому и решил, не оставаться на целую неделю, дабы сильно «не мозолить глаза» брату.

Нет, прусс не думал, что он раздражает младшего брата, совсем нет. Как это Великий может раздражать? Гилберт скорее склонялся к тому мнению, что младшенький временами стыдится, за такого «легкомысленного старшего брата».

«Браво, Гилберт, ты настолько заигрался в полного эгоистичного раздолбая, который вечно на веселе, что даже твой родной брат поверил, что ты такой. Молодец, старик, далеко пойдёшь. Может даже до своей могилы доковыляешь.»- пронеслось у немца в голове.

Внутренний голос грыз прусса частенько, но даже при том, что он старался его игнорировать, некоторые такие тяжкие думы ещё прокручивались у прусса в голове поскольку раз. Эти мысли душили Гилберта ровно тогда, когда он оставался дома в одиночестве.

В этом они с Ваней похожи. Оба терпеть не могут одиночество. Наверное потому они так сильно близки и крепко «держатся» друг за друга. Потому как «депрессняк валит по одиночке» и это очень верное утверждение.

Но мы отошли от самого главного. Как уже упоминалось, Гилберт гостил у брата, а так как выходных у Людвига, буквально раз-два и обчёлся, то сегодня у него последний, на этой неделе, рабочий день.

Младший немец запланировал семейный ужин и уже успел оповестить об этом Родериха и Элизабет. Немец же старший, вызвался помочь брату, с готовкой. Да, вы не ослышались, Гилберт был способен на многое, ради дорогих ему людей, даже на такой подвиг, как вкусно приготовленный ужин.

Пока Людвиг был на работе, трудясь над различными бумагами и отчётами, Гилберт успел «сгонять по-быстрому» за продуктами, ну и за пивом, конечно же. Сделал пару вкусных, но не сложных блюд, так ещё, каким-то чудом умудрился приготовить яблочные шарлотки и небольшой пирог, вы не поверите, но тоже с яблоками.

Сейчас же прусс, с чувством выполненного долга, валялся на диване. Пока Гилберт «кемарил», послышался скрежет у входной двери и характерный для её открытия скрип, а после, некоторая «возня» в коридоре. Это могло означать только то, что Людвиг, откровенно уставший, наконец-то дома.

* * * * * *

Вообще Гилберт очень заботливый старший брат. Потому, когда вусмерть уставший Людвиг переоделся, вернувшись в зал он немного удивился тому, что его брат-раздолбай уже всё приготовил и потихоньку накрывает «поляну на стол» в гостиной. Всё же время близилось к вечеру, а значит скоро придёт бывшая Австро-Венгерская чита.

Прусс заметил братца и обернулся к нему, по-обыденному улыбнувшись. Да, по-обыденному и в какой-то степени даже заботливо.

-Что-то ты сегодня долго, Bruder¹, опять задержался и переписывал отчёт? Тебе не кажется, что ты уж больно стараешься, буквально на износ? Всё же излишний альтруизм - вреден, брат. Великий немного волнуется за тебя.-совершенно непринуждённо и слегка ухмыляясь говорил прусс, расставляя тарелки.

-Да ничего мне не будет, брат, я без работы чувствую себя ещё хуже, чем если я ей загружен... Кхм, кстати Эржбет² и Родерих обещали быть к семи, а сейчас уже полседьмого, так что у нас есть время... - как-то немного стыдясь своих мыслей о том, чтобы раньше времени выпить, немец посмотрел брату в глаза.

-Время для того, чтобы пригубить немного пенного, ты это хотел сказать, братик? - с сильным ударением на последнее слово и лёгкой усмешкой на такую стеснительность его младшенького, ответил прусс.

Одним словом - немного выпить перед ужином братья смогли. Правда немного, потому как ровно в назначенное время в дверь настойчиво постучали. Гилберт поплёлся открывать гостям.

Лиза и «Родя» вообще очень пунктуальные товарищи, всегда и везде вовремя появляются.

-Гилберт, сколько лет, сколько зим, а я то думала ты полностью погряз в семейной жизни и забыл про нас. - венгерка, видимо, была в хорошем расположении духа, потому приветливо улыбалась.

-Эржбет, ну как можно, про вас то и забывать, даже при желании, не выходит, бывшие вы наши «женатики» - прусс так спокойно острил с Венгрией только потому, что был полностью уверен в невозможности получения сковородкой «по репе».

-А я смотрю, твои остроты никуда и не делись. Всё так же ставишь себя выше всех. - спокойно парировал Родерих.

-Я то может быть и ставлю себя выше всех, а ты всё так же заступаешься за, уже не свою, даму, как мило. - наверное всем было ясно, что «как мило» было произнесено в саркастическом ключе. Но никто не обижался, всё же все знали, какой Прусс по характеру, а потому уже привыкли.

-Давайте не будем начинать глупые ссоры, а лучше спокойно поужинаем? - присёк чуть было не начавшийся конфликт Германия.

Все мысленно согласились с Людвигом и потому прошли в гостиную, ужинать.

* * * * * *

Ужин проходил спокойно. Вернее проходил бы, если бы не один маленький конфликт Австрии и Пруссии. Причём совершенно пустяковый такой конфликт, навеянный алкогольным весельем и ностальгией по прошлому, правда.

-Эх, Родя-Родя, вот бежит время, а ты всё никак не меняешься. Всё такой же аристократишка без своего мнения, каким и был раньше. -прусс не имел цели унизить австрийца, скорее он хотел просто «подколоть» родственника. Но слова его, как он в дальнейшем поймёт, вышли ему боком.

-Я, может и не меняюсь, а ты, как стал ничто...областью, наглости не убавил, но больно обрусел и даже стал более послушным. Тебе во многом нужно благодарить этого русского, за то, что ты... - договорить Родерих не успел, его одёрнула Венгрия.

-Родерих! Нельзя говорить такие вещи родне, пускай и...довольно наглой, но ты же умный человек, так выражаться, как минимум, в ситуации с Гилбертом, очень жестоко и не этично. - Венгрия не оценила остроты бывшего мужа, посчитав их слишком жестокими, потому и не стала молчать в данный момент.

-Да, боже, не стоит раздувать конфликт на ровном месте, мы же не... - Людвига перебил брат.

-Нет, Людвиг, мне вот захотелось кое-что прояснить. - он пристально посмотрел австрийцу в глаза - Значит ты, аристократишка, хочешь сказать, что я, мало того, что обрусел, так ещё и жалок, ввиду своего «областного положения»? Ты не охренел ли? Вот любите вы говорить, что это я вас ниже себя ставлю, но сейчас я вижу, что пренебрежение больше исходит от вас, ко мне. А всё только от того... - он замешкался на секунду. Родерих сильно задел его, потому прусс был зол и расстроен. Он ведь и сам считал себя ничтожеством в этом плане, в плане своего положения, так ему теперь об этом же твердят его родственники. -...от того, что я ниже вас теперь, что я никто, да? Не страна, а так, ноль, полное зеро, да и то, поделённое на части, так выходит?

-Гилберт, ты ведёшь себя, как ребёнок, как действительно, самое настоящее жалкое существо, которое отчаянно пытается винить других в своих проблемах. -парировал Австрия.

-О как. - он усмехнулся - А когда вы с Лизонькой-то, разводились, к кому ты плакаться бегал, со СВОИМИ проблемами? Как ты винил её правительство, своё правительство и прочих, но только не себя, нееет, как можно! И теперь, сначала оскорбив меня, не имея возможности выпутаться из ситуации и будучи припёртым к стенке, обвиняешь меня в том, чем и «сам был грешен». Тебе самому-то не стыдно?

-Гилберт, Родерих, хватит вам, боже...как дети малые, а ведь вам же не по пятьсот лет, имейте совесть и ведите себя нормально, раз напились в стельку! - всё ещё сохраняя некое спокойствие, пыталась успокоить бывшего мужа и друга Венгрия.

-Да знаешь, Элизабет, просто Гилберт всё ещё ведёт себя, как полнейший эгоист. Не удивлюсь, если к брату он напросился и Людвиг более чем устал терпеть его уже... Честно, не знаю, сколько он тут гостит... - да, австриец был пьян, а у пьяного австрийца язык - злейший враг.

Тут прусс вспылил ещё сильнее. От досады и обиды, а Людвиг всё молчал.

-Да ты... Да откуда тебе вообще знать, устал ли терпеть меня МОЙ младший брат или нет? Я не отрицаю, что я действительно... Да почему я должен перед тобой оправдываться? Людвиг, почему же ты то молчишь? Я разве не прав, разве я... - Гилберт осёкся, посмотрев на младшего брата, который был несколько хмур.

-Брат, хватит, это уже... - младшего немца перебили.

-Что? Почему я должен молчать, когда меня держат за полное ничтожество, так ещё и говорят, что я тебе надоел? Это же не правда, как вообще... - прусс не закончил, ему не дали.

Людвиг так неожиданно вспылил, потому что был пьяный, уставший и местами «заебавшийся от жизни.» Хотя это, конечно, его не оправдывает.

-Да просто ты, Гилберт, правда эгоист, который не может понять, что временами ты ведёшь себя отвратительно! И... возможно ты правда мне надоел, почему ты так говоришь, будто это что-то невозможное? Ты правда невыносим и легкомысленного взгляда человек! Мне надоело постоянно стыдиться тебя! - всё это устало-гневно выпалил младший немец.

Но Людвиг заткнулся и понял, что натворил только тогда, когда увидел полнейшее отчаяние и...смятение, на лице старшего брата. Слова младшего немца попали в точку, полностью подтверждая те отвратительные мысли Гилберта.

-Людвиг! - укоризненно и очень удивлённо посмотрев на немца, воскликнула венгерка.

-Ох, братец... Ты...мог бы сказать всё это чуть раньше и я бы...не стал тревожить тебя своим существованием... Но, знаешь, думаю я рад, что всё это услышал...т-теперь неопределённости нет и мои представления подтвердились... Хах, я правда тот ещё дурак... - на минуту прусс замолчал, но после продолжил. - Знаете, господа хорошие я думаю...мне уже пора домой. Спасибо за вечер семейных откровений. Нет, правда, спасибо, много нового узнал.

Перед уходом прусс даже не обернулся, чтобы посмотреть младшему брату в глаза. Он молча покинул дом, собираясь вернуться туда, где его ждут и хотя бы будут ему рады.

Никто его не останавливал, все были в шоке, особенно Родерих и Эржбет. А Людвиг понял, что ужасно сильно «ранил» близкого человека, без которого собственно и не существовал бы.³

* * * * * *

Я не упомянула, что Венгрия - хорошо решает любые проблемы? Прошу меня простить, дорогой читатель, больше не буду упускать такие важные детали в рассказах. Так вот, кстати говоря об этом.

Родерих, после всего этого конфликта и ухода Гилберта, получил не хилых таких «люлей», за бестактность и прямые оскорбления, от своей бывшей жены.

Однако важнее всего было поговорить с Людвигом и венгерка это понимала. Ведь младший немец сейчас, очень быстро протрезвев, терзался муками совести, сидя на диване, подперев голову обеими руками.

Байльшмидт-младший понимал, что фактически сказал брату то, что не думает. Попросту солгал, лишь бы быстрее закончить конфликт. От какой-то поганой усталости он нагрубил самому близкому человеку. Ну конечно, «постыдился» он того факта, что у него «такой брат», ага, именно. Глупый лгун.

А какой, собственно у Германии брат? А по всем меркам, несмотря на лживую эгоистичность, самый лучший. Причём, что в детстве Людвига, Гилберт выкладывался по полной, дабы хорошо воспитать брата, учился новому. Научиться нянчиться с детьми, это тоже очень сложно, знаете ли. Так старший немец ещё всячески показывал брату, что любит его.

В более взрослом возрасте, да вот в те же две Мировые Войны, Гилберт всегда был рядом. Никогда не бросал Людвига один на один со всем «послевоенным пиздецом», который обрушивался на младшего немца, будто снежный ком. Да, после второй мировой прусс физически не мог быть рядом с братом, он очень часто писал ему, обещая, что скоро вернётся к нему и «обязательно задаст поганцу Джонсу.»

А теперь, зная все вышеизложенные факты, представьте, насколько Людвигу было паршиво и стыдно, за все его слова? Безмерно, безмерно стыдно. Вот с этим его состоянием Венгрии и надо было работать, дабы младший немец, пересилив стыд, поехал бы к брату.

Венгерка подсела рядом с Людвигом, осторожно положив свою руку ему на плечо, привлекая внимание, она промолвила:

-Людвиг, посмотри на меня... Послушай, Гилберт ведь очень отходчивый, ты же знаешь. Он действительно обижен на твои слова, но если ты первым надумаешь извиниться, то он сразу же тебя простит. Сразу же. Он определённо безмерно тебя любит, даже при том, что со стороны он кажется человеком, не способным проявлять серьёзные чувства, по типу этого к кому-то. -она вздохнув тяжело, продолжила - А ты ему не «кто-то», ты его родной младший брат, он обязательно тебя выслушает и поймёт. Потому, быстро взял «ноги в руки» и помчался к нему извиняться. Поведи себя, как взрослый человек, осознавший свою неправоту.

Людвиг помолчал с минуты две, а потом вскочил, оделся и помчался к двери. Перед уходом он только сказал:

-Спасибо, Эржбет, я всё понял. - краткость - сестра таланта.

С этими словами, младший немец скрылся из виду, спешно отправившись к брату. А заодно и к России.

Людвиг должен извиниться. Не хотелось ему терять родного старшего брата из-за глупой, пьяной ссоры.

* * * * * *

Тем временем, в доме Байльшмидт-Брагинских всё было тихо и мирно. Что удивительно, кстати.

Иван, как и подобает Мировому злу, вязал Гене варежки с мишками, сидя на диване. А их кот, по совместительству личный телохранитель всей семьи, Барсик, мурчал, удобно устроившись у Вани на коленях.

Рядышком, на диване, сидел Василий, который в кой-то веки был не занят работой или очередной дамой, потому спокойно занимался своим любимым делом - читал. Павла, к слову, отправили укладывать Гену. Ну как отправили... Гена сам его «заставил» читать ему перед сном. Волевой пацан, одним словом.

Ванюша, после отъезда прусского оккупанта, очень скучал по нему, хотя и понимал, что тот скоро вернётся. Но всё же хотелось, чтобы это «скоро» быстрее наступило.

С другой стороны Иван был рад, что его прусс наконец-то проведёт время со своим младшим братом. Потому что русский как никто понимал, насколько Гилберт к нему «привязан». Всё же у русского такая же тёплая привязанность и к своим «младшеньким».

Из вольных раздумий Ивана вывел громкий стук в дверь. Это было странно, потому как никого Ваня в гости и не ждал, а посторонних стран на своей территории не чувствовал. Василий спешно пошёл открывать дверь.

Новгородец открыл дверь и...честно, удивился тому, насколько подавлено выглядел Экс-Пруссия. Весь такой, на Васин взгляд, «побитый» и жалкий.

-О, пруссья морда, а ты чего так рано вернулся? Ещё и бледный весь, будто второй раз кони двинул. - новгородец еле хохотнул, однако после ответа прусса ему стало как-то...не особо смешно, даже странно.

-Да нет, к сожалению не «двинул», но лучше бы так и произошло. -сухо и как-то вяло ответил немец.

Василий застыл в ступоре, потому как обычно Гилберт не отвечал на его подколы, ну или же слал его «на три весёлые», попутно подкалывая в ответ. А тут такое «согласие». Скажите, страшно же? Вот и Новгород настолько впал в исступление, что смог разве что проследовать за немцем в гостиную.

А там Гилберта уже встретил немного взволнованный русский. Ваня тоже был сильно удивлён тому, что прусс ни с того, ни с сего, уже вернулся.

«Тут явно что-то не так, возможно что-то случилось.»- логично предположил Иван.

-Гилберт, а почему ты так рано? Ты же хотел остаться у брата ещё на два дня?.. - русский внимательно и взволнованно посмотрел на прусса, а после добавил - Что-то случилось?

Но прусс, как-то немного изменился в лице и некая подавленность смешалась с раздражительностью. Однако зол он был не на Ивана, а нас себя, это даже идиоты было бы понятно.

Потому он ответил русскому несколько отчаянно грубо:

-Да всё нормально...всё отлично, но с чего это тебя так волнует, Брагинский, - говоря уже чуть тише он дополнил свой монолог - будто тебе есть дело...

После Гилберт спешно ретировался в спальню, а Иван окончательно убедился, что произошло что-то плохое. Очень плохое. Но больше всего он был уверен, что его немец не сильно в этом виноват.

Почему, спрашивается, Иван не ответил грубостью на грубость? А потому, что, за годы совместной жизни, вот такое вот состояние у Гилберта он успел «изучить».

Если обычные люди или воплощения, когда «впадают в отчаяние» больше озабочены собой и не смотрят на других, то вот Гилберт действовал совершенно иначе. Он мог быть излишне агрессивен, даже по отношению к близким, за что после спешно будет просить прощения.

Ваня, недолго думая, «выпроводил» Барсика с насиженного места. А кот на такое наглое вторжение в его «зону отдыха» только мяукнул, да потопал, подобно торнадо, сметать и есть всё, что съедобно, на кухню. Русский же спешно направился в спальню. Прусс может уже немного остыл и сейчас ещё больше «грызёт» себя, а вот в таком состоянии его оставлять точно нельзя.

* * * * * *

Дверь в спальню отворилась с тихим скрипом, и Ваниному взору предстала очень неоднозначная картина. Гилберт сидел на краю кровати, склонив голову и подперев её руками. Он не сразу заметил русского, а лишь тогда, когда тот присел рядом.

Прусс не смотрел на него, ему было стыдно за то, что он, от собственного бессилия и ненависти к себе, сорвался и нагрубил Ване, хотя тот, в сущности, ни в чём не виноват. А русский, стараясь не сильно «наседать» на подавленного прусса, лишь молча осторожно положил свою руку ему на плечо.

Но вот чего Ваня точно не ожидал, так это того, что его так внезапно сгребут в очень крепкие объятья. Русский только и смог, что обнять своего прусса в ответ, а Гилберт, уткнувшись Ване в шею, наконец хоть начал этот сложный разговор:

-Вань... - голос у него был, какой-то разбитый и от того очень тихий - Ты прости, что я так странно сорвался, просто...

-Не извиняйся, ты ничего ужасного не сделал, боже... Гилберт, я хочу...помочь тебе сейчас, но я же не могу читать мысли, было бы легче, если бы ты рассказал мне сам. Что у вас с Людвигом произошло? - спокойным и ласковым тоном говорил русский, мерно поглаживая своего немца по спине.

Гилберт вполне детально рассказал Ивану, что произошло на том ужине. Но особенно он заострил внимание на «собственной никчёмности.»

-Понимаешь, Вань, я ведь и сам знаю, что бешу брата своим эгоизмом. Знаю, что лучше мне было молчать, в тот момент. Но я же на самом деле не такой. Не такой, каким он меня видит. Я его воспитывал, любил и люблю, всегда был рядом, много чему его научил. А вот что получаю в итоге. Я-то дурак, думал, что он хоть немного, но горд мной? - это слово ему было тяжело произносить - А он стыдится меня, перед этим австрийцем, перед Лизхен, перед всеми. -голос его надрывался и в конце своей речи он затих, а Ваня отчётливо услышал очень тихий всхлип.

«Мда, не ожидал я такого от Людвига, конечно. Это действительно жестоко. Однако что-то мне подсказывает, что он уже скоро будет тут, да прощения у брата просить будет.»-подумал Иван, а его «чуечка» никогда не обманывала.

-Гилберт, послушай меня, родной. Он сгоряча это всё тебе высказал, ты же сам говорил, что он был нервный и уставший. То что ты унижать себя не дал, это конечно правильно, тут ты хорошо сделал, что не умолчал. А ещё, хочу чтобы ты вспомнил-вздохнув, он сделал паузу - Без тебя не было бы и Людвига⁴, в прямом смысле. Ты его семья, самый близкий ему человек, почти как отец. И я не думаю, что он правда стыдится тебя. А сейчас он, скорее всего, очень сильно стыдится слов своих.

Умел Ваня толкать задушевные монологи и «кое-как» поддерживать тоже умел. Потому эта его речь очень тронула Гилберта и он, смотря своему русскому в глаза ответил:

-Спасибо, Вань... Я ведь даже и не злюсь на него, просто не понимаю... Я же так его люблю, он для меня навсегда мой младший брат, я же ради него... - прусс уже относительно успокоился, но всё ещё чувствовалось некое напряжение в голосе.

- «Готов на всё», понимаю, хороший мой. Но я уже сказал, он точно так же считает тебя своим единственным и любимым старшим братом, пускай и со сложным характером, но всё же... - русский всё таким же спокойным тоном говорил с немцем.

Так они и сидели. Гилберт уже пришёл в себя, а Иван всё «не выпускал» его из объятий. Возможно он вполне правильно поступал видя, что пруссу сейчас именно это и нужно.

«Ох, думаю он скоро будет здесь. Как бы они ещё больше не поссорились...»-такая мысль мелькнула в голове у Ивана.

-Видимо Барсик у двери скребётся, надо бы пойти проверить... - сказал русский, а сам про себя подумал, что до «семейной сцены» остались считанные минуты.

-Ксе, вот же консерва ходячая, не сидит на месте, когда нужно...я с тобой пойду. - пробурчал прусс.

* * * * * *

Наша парочка спустилась на первый этаж быстро. И к этому моменту Ваня ещё больше был уверен, что их ночным гостем является Людвиг.

Русский подошёл к двери, а немец тем временем устроился на диване. Открыв входную дверь, предварительно «шугнув», очень хорошего сторожа в лице Барсика, в сторону, русский не был удивлён ночному гостю. Перед ним действительно стоял младший немец, сильно запыхавшийся и взволнованный.

-Ну здравствуй, Людвиг. А чего это ты так поздно? - спокойно и с умеренным дружелюбием, спросил Брагинский.

-Да вот, по делу. Брат дома? - только после того, как он спросил про брата, немец понял, каким же глупым был этот вопрос.

-Естественно дома, где же ему ещё быть... Ну заходи, раз пришёл. - спокойно ответил Иван, пропуская гостя в дом.

Немец снял верхнюю одежду, разулся, а после вместе с Иваном проследовал в гостиную.

Гилберт услышал, кто именно пришёл, ещё тогда, когда Ваня с ним разговаривал. Потому сейчас он сделал вид, будто пришли совершенно ни к нему и пришедшего человека он решительно не знает, да и не хочет знать.

Да, даже после их с Ваней разговора, Прусс был обижен. Эта обида все ещё, пускай уже не так сильно, но жгла его сердце.

-Что ж, я думаю, что нам бы всем не помешало выпить немного чая, у меня как раз немного липового осталось, пойду заварю... - таким не хитрым образом Ваня оставил двух братьев немцев наедине, дабы они сами решили свой семейный конфликт. А Барсик, кстати, поплёлся на кухню за хозяином, в надежде, что ему перепадёт что-то вкусненькое.

«Ну Ванька, ну жук...»-подумал прусс, понимая, зачем русский так мастерски свалил.

Между делом Гилберт заметил, что Людвиг очень нервничает и не знает, как начать разговор. А немец правда сейчас был похож на школьника, который в чём-то провинился и не знает, как бы извиниться.

Прусс решил держаться очень холодно, потому начал первый:

-Здравствуй, Людвиг. Ты, может, присядешь? - этот тон, спокойно-приказной, был знаком немцу, ведь так брат говорил в былые времена только со своими подчинёнными или тогда, когда решал дипломатические вопросы.

К младшему брату прусс никогда так не обращался, а говорил, как с равным. Потому этот тон сразу же подействовал на уже немаленького Людвига и тот послушно сел рядом с братом.

-И зачем же ты приехал? Я думал, что тогда ты всё ясно мне сказал, а я тебя, вполне прекрасно понял. - прусс говорил, а на самом деле ему было очень тяжело.

-Гилберт, брат, то что я тогда тебе сказал, не является правдой, ну...если только на половину. - он вздохнул, посмотрев старшему брату в глаза, а тот ещё больше удивился и вся его напускная «холодность», куда-то пропала - Да, раньше было время, когда мне было стыдно, за то, как ты себя ведёшь, но это было раньше, я... Я правда думаю, что ты хороший старший брат и я правда люблю тебя. Мне не стыдно за твоё существование. И мне следовало «успокоить» Родериха, а не кидаться на тебя из-за собственной усталости и раздражительности. Ты действительно не виноват, что начал «отстаивать» себя и... Я хочу попросить у тебя прощения за то, что так поступил по отношению к тебе. - ещё один тяжёлый вздох и он обнял сидящего рядом старшего брата, продолжая - Ты не представляешь, как мне стыдно сейчас, брат...

Старший немец старался не растрогаться окончательно. Он лишь крепче обнял младшего брата и вся обида, которая некогда терзала его, пропала.

-Эх, Вест, ну вот что ты делаешь со мной? Растрогал старого прусса... Я больше не злюсь и не обижаюсь на тебя, боже... Как же я могу так долго злиться, на своего младшего братишку? Я люблю тебя, Людвиг и всегда буду рядом, когда буду нужен... - он прервался на минуту и после продолжил. -Знаешь, ты правда слишком много работаешь, может быть тебе взять небольшой отпуск? Погостишь у нас, отдохнёшь немного. А то на тебя правда больно смотреть. Ваня точно против не будет, в этом я уверен.

-Ох...если это удобно, то...боже ну ты действительно в чём-то прав, я совсем заработался... Думаю, я могу немного погостить у вас-спокойно и немного смущённо ответил немец

-Ксе-се-се, вот и хорошо, я тебя как раз пивом домашним угощу, недавно только новую партию

бродить поставил, а старую выдержанную нужно как-то «ликвидировать», вот мы этим и займёмся!

Через некоторое время и Ваня «подтянулся» к разговору, да не с пустыми руками, а с липовый чаем и всякими «вкусностями» к нему.

Так вот они и сидели мирно, в семейной обстановке. А Людвиг уже решился никуда не уезжать и остаться дней на пять-семь с братом.

Мораль у этой короткой истории очень простая - нужно ценить тех, кто нас по-настоящему любит. Ценить и оберегать, находиться рядом настолько долго, насколько это возможно.

-----------------------------------------------------------
1.«Брат» (с нем.)
2.Эржбет -в некоторых фанонах так зовут Венгрию. А мне просто нравится это имя, да.
3.не существовал бы - опять же отсылка к объединению Германии и активному участию Пруссии в этом процессе.
4.не было бы и Людвига - повторное упоминание того, что Пруссия объединила Германию.