4. Запятнанный кровью
Эсте пошла к дому, подбирая туфли по пути. Эсте не стала их надевать, когда вернулась в дом и поднялась по лестнице. Ее взгляд упал на гостиную, где на полу осталась кровь. Карлайл и Белла были на кухне.
Она собиралась пойти и убрать беспорядок из стекла со стола и кровь, которая успела добраться до кремового ковра в центре комнаты, но, продвигаясь дальше, она услышала голоса, легко доносящиеся из кухни.
«Ты очень стараешься искупить то, в чем никогда не было твоей виной», — говорила Белла,
«Я имею в виду, что ты не просил об этом. Ты не выбирал такую жизнь, и все же тебе приходится так усердно работать, чтобы быть хорошим ».
«Я не знаю, искупаю ли я что-то», — легкомысленно возразил Карлайл.
«Как и все в жизни, мне просто нужно было решить, что делать с тем, что мне дали»
«Это звучит слишком просто», — ответила Белла.
«Вот», — сказал Карлайл, когда звук обрезаемой нитки добавился к шуму разговора,
«Все сделано». Эсте продолжала слушать, пока она молча ходила по дому, наполняя себя теплой водой и тряпкой, пока она снова мерила шагами дом. Она знала, что Карлайл, вероятно, знал, что она ходит, но, похоже, он слишком доверял ей, чтобы поверить, что в этом есть что-то неправильное.
«Но в начале», — продолжала Белла,
«Почему ты вообще подумал попробовать другой способ, кроме очевидного?»
«Разве Эдвард не рассказал тебе эту историю?» — вежливо спросил Карлайл
«Да. Но я пытаюсь понять, о чем ты думал», — продолжила Белла.
Наступила тишина на короткое время, пока Эсте начала вытирать кровь тканью, каждый раз, когда она опускала ее обратно в большое ведро, спирали красного цвета соединялись с жидкостью и создавали красивые узоры в тепле.
«Знаешь, мой отец был священником», — размышлял Карлайл,
«У него был довольно суровый взгляд на мир, который я уже начал подвергать сомнению до того, как изменился». Эсте услышала чирканье спички и тихий вздох Беллы от звука пламени. Карлайлу придется избавиться от всего, что он использовал на Белле. В стенах дома Калленов не будет безопасности, поскольку комнаты будут усеяны следами крови. Вот почему Эсте быстро очистила пол от крови, пока что игнорируя стекло.
«Извини», — извинился Карлайл.
«Это должно было сделать это... Поэтому я не соглашалась с особой верой моего отца: Но никогда за почти четыреста лет с тех пор, как я родился, я не видел ничего, что заставило бы меня усомниться в существовании Бога, в той или иной форме. Даже отражение в зеркале».
Эсте смотрела на небольшое количество крови, просочившееся в ковер, пока она терпеливо чистила его, все еще сдерживая дыхание.
Белла, казалось, не нашла особого отклика на идею религиозных убеждений Карлайла. Эсте понимала почему. Трудно было представить, что вампир может верить в то, против чего он напрямую выступал. Эсте привыкла к идее его религии еще до того, как узнала, что он вампир, может быть, поэтому ей было так легко это понять. Лично она не верила ни в какую высшую силу, но это не создавало для них никаких проблем. Карлайл прекрасно понимал, с какими трудностями его семье придется столкнуться в способности придерживаться веры.
«Я уверен, что все это звучит немного странно, когда это говорит вампир». Карлайл рассмеялся
«Но я надеюсь, что в этой жизни все еще есть смысл, даже для нас. Это маловероятно, я признаю», — продолжил он небрежным голосом.
«По всем признакам, мы все равно прокляты. Но я надеюсь, может быть, глупо, что мы получим хоть какую-то долю признания за попытку»
«Я не думаю, что это глупо», — пробормотала Белла
«И я не думаю, что кто-то другой тоже».
«На самом деле, ты самый первый, кто со мной согласится», — заявил Карлайл с изумлением.
«Остальные не чувствуют того же?» — спросила Белла с явным удивлением,
«А как насчет Эстеллы... разве она не воспитывалась в восемнадцатом веке?»
Эсте замерла, услышав свое имя. Она убиралась под пианино, ее тряпка окрасилась в красный цвет, а рука уже привыкла к ощущению теплой воды.
«Нет», — очень мягко сказал Карлайл
«Эстелла слишком много пережила, чтобы поверить, что кто-то там наблюдает за нами. Это совершенно разумно».
Эсте на мгновение задумалась об этой аналогии.
Она чувствовала, что все они через многое прошли, особенно Карлайл. Он долгое время был один, полностью презирая само свое существование.
Хотя она ценила позицию Карлайла по этому поводу. Самым трудным для нее было понять, как Карлайл мог пережить такие ужасы и все еще сохранять надежду.
Религия — сложная штука, этого нельзя отрицать, но Эсте просто не могла заставить себя разделить ту же веру.
«А как насчет остальных?» — спросила Белла. По ее тону было ясно, что она думала об одном конкретном человеке, Карлайл это понял.
«Эдвард со мной до определенной степени. Бог и рай существуют, как и ад. Но он не верит, что для нашего вида есть загробная жизнь».
Голос Карлайла был очень тихим: «Видишь ли, он думает, что мы потеряли свои души»
«Вот в чем настоящая проблема, не так ли?» — догадалась Белла.
«Вот почему он так упрям со мной»
Эсте сразу поняла, о чем говорит Белла, но это не принесло ей никакой радости. Она имела в виду сложности, которые Эдвард испытывал, обращая Беллу в вампира. Конечно, она была права.
Кроме того, что Эдвард не хотел быть причиной потери Беллой ее будущей жизни и возможностей, он также твердо стоял на мысли, что все их души прокляты, он не сделает этого с Беллой.
Розали и Эсте были теми двумя, кто решительно согласился с ним против обращения Беллы. Пока еще не было спора, но иногда Эсте чувствовала, что он приближается. У Роуз и Эсте были разные мотивы для этого мнения. Розали не хотела, чтобы Белла была частью их семьи, она также не видела ничего хорошего в том, чтобы стать такой, как они.
Эсте отличалась от них обоих, но была ближе к Роуз.
Она видела хорошее в них и обожала счастье, которое они ей приносили, но она никогда бы не захотела заставить кого-то пережить ту боль, которую пережила она сама.
Эсте также не верила, что Белла точно поняла, о чем она спрашивает. В конце концов, она была так молода.
Карлайл говорил медленно.
«Я смотрю на своего сына. Его силу, его доброту, яркость, которая исходит от него, и это только подпитывает эту надежду, эту веру больше, чем когда-либо. Как может не быть большего для такого, как Эдвард?»
Карлайл замолчал, чтобы подумать. Белла не дала никакого внятного ответа, но Эсте предположила, что она, вероятно, кивнула в знак согласия.
«Но если бы я верил так же, как он, — продолжил он, — Если бы ты верила так же, как он. Ты могла бы забрать его душу?»
Белле явно не понравился этот вопрос, поскольку ее наивность не позволила ей придумать какой-либо быстрый ответ. Эсте знала, что она не захочет добровольно рисковать душой любимого человека. Однако она также знала, что этой перспективы будет недостаточно, чтобы изменить ее мнение, не тогда, когда она так полна решимости понять вечность.
«Ты видишь проблему», — тихо сказал Карлайл.
«Это мой выбор», — настаивала Белла. Эсте бросила ткань в воду, услышав это, и ее охватила злость. Насколько невежественной может быть Белла?
Она собирается превратить себя в вампира? Очевидно, нет. Она вообще понимала, насколько тяжело это будет для всех остальных, в основном Эдварда?
«Это и его тоже», — рассуждал Карлайл, «Несет ли он ответственность за то, что сделал это с тобой»
«Он не единственный, кто способен на это», — ответила Белла.
Эсте очень громко усмехнулась, надеясь, что Белла сможет услышать ее через стену.
Карлайл определенно сможет, но она предполагала, что он сможет предсказать ее реакцию в любом случае. Она все больше раздражалась на Беллу с каждой секундой, когда начала собирать осколки стекла в руке, решив, что, возможно, лучше купить новый ковер.
Карлайл рассмеялся, резко подняв настроение.
"О, нет! Тебе придется разобраться с этим с ним".
Эсте была рада такому ответу, зная, что он сказал бы это независимо от того, сидела ли она в соседней комнате или нет.
Белла действовала ей на нервы. Неужели она действительно так решительно настроена стать такой, как они, что полностью проигнорирует все очень реальные и очень прочувствованные тревоги и страхи Эдварда? Если так, то она была эгоисткой.
Карлайл вздохнул про себя, заканчивая убирать материалы, которые он использовал, чтобы помочь Белле
«Это та часть, в которой я никогда не могу быть уверен. Я думаю, что в большинстве других случаев я сделал все, что мог, с тем, с чем мне приходилось работать. Но было ли правильным обречь остальных на эту жизнь? Я не могу решить»
Эсте чувствовала, что ее охватывает чувство вины. Карлайл часто спрашивал ее об этом, считает ли она это правильным. Конечно, Каллены отличались от Беллы.
Они все были очень близки к смерти, когда Карлайл нашел их, и независимо от того, были ли они немедленно благодарны за то, что он сделал, он сделал это с добрыми намерениями.
«Мне было очень трудно решиться обратить Эдварда», — признался Карлайл,
«Потому что я так сильно облажался в первый раз... с Эстеллой»
«Потому что ты ее бросил?» — тихо сказала Белла, — «сказала она мне»
«Именно так», — ответил Карлайл,
«Это всегда будет моим самым глубоким сожалением»
«Я понимаю, почему ты ушел», — продолжила Белла,
«она объяснила мне это, но... я не понимаю, почему ты не вернулся за ней»
«Я тоже», — просто ответил Карлайл, «Это было невероятно глупо. Я боялся того, что я сделал, боялся, что она никогда меня не простит, и я потеряю что-то столь прекрасное, а потом, я думаю, я был в ужасе от того, что она уже никогда не будет прежней»
«Неужели?» — спросила Белла.
«Ну, когда мы снова встретились, она была совсем другой, но, полагаю, она пыталась убить меня, так что это не большой сюрприз. Теперь я бы сказал, что это неважно. В ней есть части себя с тех времен, когда она была человеком, и части боли, которую она пережила, но я бы не стал ничего в ней менять»
Эсте улыбнулась, бросая осколки стекла в воду, чтобы удалить запах крови из воздуха, и начала скатывать кремовый коврик в руках, размышляя, есть ли способ вывести кровь из такого мягкого материала.
«Так что заставило тебя изменить Эдварда после всего, что ты пережил?» «Его мать», — просто ответил Карлайл, «ее было не спасти, я был очень напряжен из-за болезни, потому что даже с моими повышенными способностями ее невозможно было остановить. Уничтожила слишком много людей... его мать была очень близка к смерти, и она сказала мне сделать все возможное, чтобы спасти ее сына, я увидел в этом знак. Конечно, были осложнения, и в глубине души я боялся снова облажаться. Но Эдварду было всего семнадцать, в нем осталось так много всего. Поэтому я забрал его из больницы, что было несложно, поскольку туда и обратно привозили так много тел. Я отвез его домой и повторил действие, которое я показал около пятидесяти лет назад. Конечно, на этот раз я остался»
«Ты поступил хорошо», — заявила Белла, — «ты поступил правильно. Ты спас им жизни, и они все были... невероятно молоды. Ты не должен считать себя плохим из-за того, что ты сделал»
«Спасибо, Белла», — Карлайл улыбнулся сквозь свои слова, — «ты всегда была очень любезна с нами"
"Как вы с Эстеллой снова влюбились?"
Спросила Белла, когда они вышли из кухни, "Я имею в виду... так легко"
"Я никогда не переставал любить ее", - тут же ответил Карлайл,
"Я не верил, что она когда-нибудь сможет простить меня, но... казалось, она тоже никогда не переставала любить меня, даже после того, что я сделал, и поэтому все получилось"
Они вдвоем вошли в гостиную, где Эсте заканчивала уборку, отодвигая ковер в угол, когда она ставила ведро с водой на пианино, чтобы не мешать.
"Ты упускаешь очень большую часть истории", - рассмеялась Эсте, когда они вошли в гостиную. Белла, казалось, была удивлена, увидев там Эсте, но Карлайл просто улыбнулся.
"Я стремился к релевантности", - ответил Карлайл.
"Да, я также думаю, что та калечащая опасность, которой я подвергла вашу семью, не имеет значения", - саркастически пробормотала Эсте, закатив глаза и прислонившись к пианино.
«Что?» Белла удивленно подняла брови.
«В другой раз, Белла», — Эсте улыбнулась так тепло, как только могла. Она все еще злилась на девчонку за то, что она была такой глупой во всей этой вампирской истории.
Был ли Карлайл любезен или нет, это не означало, что Белла могла быть настолько равнодушна к мнению Эдварда в этом вопросе. Независимо от того, чего хотела Белла, это всегда было из-за Эдварда.
"Я бы убралась", - неловко заявила Белла.
Эсте уставилась на пол, понимая, что ей придется снова пройтись по нему отбеливателем, она все еще чувствовала запах крови. Может быть, это поможет ее ковру.
"Все готово", - любезно сказала Эсте в ответ,
"Не беспокойся об этом"
"Полагаю, мне следует отвезти тебя домой".
Карлайл заговорил, поворачиваясь к Белле
"Я сделаю это", - сказал Эдвард. Он молча вошел в гостиную, медленно идя к нему. Его лицо было гладким, непроницаемым, но с его глазами было что-то не так, что он изо всех сил пытался скрыть.
"Карлайл может подвести меня", - быстро ответила Белла, глядя на свое запятнанное кровью платье. Очевидно, Белла все еще беспокоилась об опьянении Эдварда ее кровью. Это было не нужно, Эдварду больше не нужно было беспокоиться о том, что он причинит боль Белле.
«Я в порядке».
Голос Эдварда был бесстрастным,
«Тебе все равно придется переодеться. Ты доведешь Чарли до сердечного приступа, как ты выглядишь. Я попрошу Элис что-нибудь тебе принести». Он снова вышел из гостиной.
Белла с тревогой посмотрела на Карлайла.
«Он очень расстроен».
«Да», — согласился Карлайл,
«Сегодня вечером именно то, чего он боится больше всего. Тебя подвергают опасности из-за того, кто мы есть».
«Это не его вина», — упрямо говорила Белла.
«Тебе тоже нет дела», — сказал Карлайл.
«Как ты себя чувствуешь, Белла?» — спросила Эсте, когда в гостиной снова повисла тишина.
«Я в порядке», — заверила ее Белла. «Карлайл шьет быстрее, чем любой другой врач, у которого я была»
Эсте тихонько рассмеялась, когда Элис и Эдвард вернулись в дверь. Элис поспешила к Белле, но Эдвард отстал, его лицо было неразборчиво.
«Пошли», — сказала Элис.
«Я принесу тебе что-нибудь менее жуткое». Элис взяла Беллу за руку и вывела ее из комнаты. Эсте смотрела, как они вышли, оставив Эдварда неловко стоять в дверях.
«Эдвард...» — тихо начала Эсте.
«Не беспокойся», — отрезал Эдвард.
«Здесь некого винить», — продолжила Эсте, несмотря на его прерывание, «Ладно? Нет причин делать из этого что-то большее, чем оно есть на самом деле»
«Правда?» Эдвард поднял брови,
«Она в опасности каждый раз, когда приходит сюда! Я подвергаю ее опасности, будь то моя собственная семья или просто другой представитель нашего вида, это происходит уже второй раз. Если бы она была с кем-то... обычным! Порез бумагой ничего бы не значил»
«Но она влюблена в тебя, Эдвард», — рассуждала Эсте.
«Да, ну, она не должна была быть влюблена», — с горечью говорил Эдвард, «Я должен был знать...»
«Не думай так опрометчиво об этом», — вздохнула Эсте,
«Дай себе время успокоиться, позволь мне или Карлайлу отвезти Беллу домой сегодня вечером, ты, очевидно, не соображаешь здраво»
«Ха!»
Эдвард рассмеялся,
«Я не собираюсь сейчас пускать тебя в машину к Белле, это будет просто еще одна авария, которая вот-вот произойдет»
Глаза Эсте расширились от удивления резкостью его слов, медленное и нежелательное чувство просачивалось сквозь нее. Если бы она была человеком, слезы, возможно, навернулись бы на глаза.
«Эдвард!» — рявкнул Карлайл в явном гневе. Было странно видеть его злым, ему это не подходило.
«Я просто говорю честно», — заговорил Эдвард,
«Тебе не нужно было все убирать, пытаясь доказать свою точку зрения?»
«Я просто пыталась помочь», — прошептала Эсте, она постояла еще мгновение, прежде чем выйти из комнаты. Карлайл позвал ее, но она не остановилась. Она провела руками по лицу, выходя на ночной воздух. Джаспер ушел на охоту с Эмметом, чтобы отвлечься, пока Белла оставалась. Розали сидела, греясь в лунном свете. Она все еще казалась странно счастливой от всего этого, как будто выиграла спор.
«Ты в порядке, Эсте?» — спросила ее Розали, выходя на улицу.
Эсте остановилась, повернувшись к дочери, которая накручивала на палец идеальную прядь золотистых волос.
«Что ты думаешь?» Она подняла брови.
«Что он сказал?» — спросила Розали со знанием дела.
Эсте проигнорировала вопрос
«Мы были правы, Роуз, это нас погубит... может, мне стоило послушать тебя с самого начала».
Розали выглядела ошеломленной этим заявлением, когда Эсте повернулась и пошла в сторону леса. Она понятия не имела, куда идет, но знала, что не может оставаться в этом доме ни на мгновение дольше. Она не хотела постоянной злобы Эдварда или всеобщего сочувствия.
Ей просто хотелось собственной компании.
Время подумать.