Где преступники обретают свободу...

В детстве, единственный раз, когда он приехал, мальчику было пять или шесть. Его отец — ни имени, ни лица он уже не помнил — взял на дело, потому что ребёнка было оставить не с кем. Мать ушла на работу и этот раз, единичный, оставила с редко появлявшимися отцом. Сириус, как он помнил, спрятался за машиной — марка и цвет стёрлись из памяти — от пуль банды и каких то людей, которые устроили перестрелку на стоянке с обычными людьми. Сириус наблюдал, как отец вставил в его руки пистолет и помог согнуть тяжёлый спусковой крючок. Сириус зажмурился так сильно, как только мог. Маленькие пальцы дрожали и в один миг Сириус задыхался от тяжёлого груза на груди, сжимающий и без того громко бьющееся сердце. А в другой уже пугающая пустота. По щекам ребёнка потекли слезы и зарябило в глазах от крови на детский ладошках. Сириус больше не ангел. Его крылья обрубили и просили ему под ноги. Он не знал своей цели — мужчина лет тридцати с такими же каштановыми волосами и родинкой полумесяца над скулой, как у отца и сына. Он чертовски напоминал Сириуса. — Сириус не по своей воли, а по угрожающему приказу жестокого командира и убийцы, выстрелил и услышал посмертный стон и проклятия жертвы, схватившегося за рану и молящего стрелка не винить себя. После он упал на спину и грудь его больше не поднималась, а сердце не стучало. Сириус вырвал свои маленькие ручки из лап убийцы, откинув оружие к ногам окруживших их солдатов. Мальчик склонился над телом и, сколько бы не корил себя, вернуть его к жизни слезами не получилось.

— Зачем? — Слишком рано понял, что такое смерть малыш. — Зачем мы его убили? — опухшими от слез глазами Сириус буравил человека, которого не знал.

— Иначе он забрал бы ты тебя. — лидер банды опустил перед сыном на колено и положил широкую ладонь на плечо. — А ты наша надежда на спасение. Ты же не хочешь, чтобы Бездна убила твою семью? — Под спасением он подразумевал власть. Мальчик испуганно покачал головой. Он не знал, кто такая Бездна. Почему ее все так боятся?

Полиция ещё не успела приехать и банда отца увезла его домой. Сириус не заметил, как входная со скрипом отварилась и родной запах корицы и имбиря ударил в нос. Сириус не останавливался, он быстро пролетел прихожую, гостиную и, проскакивая через несколько ступенек, ввалился в собственную комнату и повернул замок. Щелчок замка сломал стену, которую построил Сириус. Тот скатился по спине и прижал ноги к груди, тихо всхлипнул и закрыл руками в чужой крови глаза. Его тошнило и мокрые от слез глаза опухли, а детский голосок предательские дрожал, когда тот рассказал матери о прошедшем дне на следующее утро.

— Сириус, иди в свою комнату и посмотри фильм или послушай музыку. — такого напряженного и строгого тона от матери Сириус еще не слышал. Он не посмел ослушаться.

Сириус развернулся на пятках и пошел в комнату. Тихо отварив дверь, осмотрел ее, как будто солдаты поджидают его где-то в темных углах. Его вчерашняя одежда аккуратно висела на детском зелёном стульчике рядом с маленьким кого же цвета столом, заваленным его вещами. Злость, первое проявления ее в более сильной форме, нежели детские «не хочу и не буду» со слезами и криками. Он трусцой подбежал к столу и выкинул с него одежду в рядом стоящую помойку, следом Сириус переключился на стол. Полетели на пол разорванный альбом, тетрадки с какими-то записями, машинки и коллекция зелёных солдатиков и конницы с мечами и луками на спине. Его буйство затмило рассерженные крики родителей. Мальчик злился на человека в их кухни и на самого себя. Сириус проклинал себя за эту слабость, но не мог поднять руку и положить на дверную ручку. Он сел на кровать, мягкое синее постельное белье с машинками и оружие. Осмотрев его, У Сириуса снова закружилась голова, а к горлу подступала противная тошнота. Он быстро стянул его на пол с игрушками, мышцы лица и рук начали болеть, а тело устало. Бессонная ночь и смерть, — в отличие от других, он имел отношения к ней,— вымотала шестилетнего мальчишку. Тот улёгся на кровать, закрыв красный садящие глаза, заснул на голом матрасе, укрывшись обычным однотонном пледом. Его уже тогда окружал один обман. И обманывали самые близкие люди. Как бы он не хотел, именно эти события послужили для становления его новой личности. Нового Сириуса.

— Вставай! — послышался через сон голос матери. — Вставай быстро. — она больше никогда не говорила с ним, как с ребёнком.

— Что случилось? — проснувшись, он сел и потёр маленькими ручками глаза. Мозг пока плохо соображал.

— Надо уезжать. По дороге все объясню. — потянула его за локоть. — Вставай быстро. Сириус! — ругнулась она.

Она дала ему на переодевание пять минут, когда Мама вышла Сириус встал с кровати и огляделся, что то изменилось — комната была чистой, грязная одежда выброшена в чёрный пакет, а рядом с ним лежит большой дорожный рюкзак и такая же сумка. Они бежали, сразу же понял мальчик. Сириус быстро переоделся в простые штаны и футболку, которые взял со стула, вместо тех, что заставляли его дрожать. Он поклялся побольше никогда не брать оружие в руки. Это будет единственная клятва, которую придётся нарушить парню.

Солнце давно село и луна ярко освещала на темном беззвёздном небе. В деревянном гараже находились три машины: одна — отца, другая матери, а третья — сына.

Она достала ключи из под одинокого горшка с фиалкой на полке с инструментами и нажала на кнопку. Чёрный Мерседес громко подал голос и двери открылись. Сириус запрыгнул на заднее сидение, не задавая никаких вопросов...

Он пусто наблюдал меняющийся пейзаж за окном, когда они выехали из гаража и закрыли его. Всю ночь Машина гнала под сто километров от дома. Сириус под легкие завывания двигателя медленно уходил в сон. До сих пор был в шоке. Это его автомобиль. Мальчик даже не представлял, что в гараже, куда ему нельзя было ходить, стояли такие тачки, но оглядев новое место, заметил ящики с оружием и ножами разных размеров — от ножей и кинжалов до мечей, к ним присоединялись и деревянные тренировочные. Он помнил, как в детстве его тренировали: первая тренировка заключалась в том, что он полдня стоял в стойки и тренировать выдержку, следующие полдня он пытался встать с кровати и поднять хотя бы одну руку, проклиная каждую минуту тренировки и этот меч. Последующие далась лучше, они совмещали их с более современным оружие. После Сириуса, когда он подрос, ему было 12 лет, он получил письмо от отца:

«Здравствуй, сынок.

Не уверен, что ты ещё помнишь меня. В своё оправдание могу сказать, что не знал, где вы прячетесь и искал вас все эти года. Удача повернулась ко мне лицом. Жди!»

Они снова бежали и скрывались, однако тренировки не закончились: он учился стрелять, метать ножи и драться. Его мать не хотела, чтобы он становился похожим на отца — убийцей, но оставить сына на произвол судьбы с какими родителями не имела права. Они проводили вечера вместе, читая книги и играя в игры – стратегии, в настольные игры, например «монополия».

Тёплые бежевые обои и маленькие два кресла в их гостиничном номере с телевизором и двумя односпальными кроватями с колючими одеялами и мягкими подушками, набитые гусиными перьями. Разбросанные книжки и планшет, заряжающий на тумбочки рядом с кроватью. Все рассчитано на то, чтобы быстро схватить вещи и снова в путь. Сириус много раз просил рассказать мать о том, что произошло на кухни, и все же каждый раз ответ один: потом. Сириус уже забыл его лицо, но помнил, как он вложил в его руки оружие и заставил убить человека.

В дверь раздался звонок. Мама встала с бежевого, под свет стен, кресла с мягкой серой подушкой под поясницей и подошла к двери, посмотрев в глазок, однако коридор был пуст и лишь тусклый свет ламп, разбавлял унылый интерьер старой, — уже местами изуродованной жильцами, — гостинице. Она настороженно открыла дверь и ступила босой ногой на холодный ковёр, с опаской пошла к лифту, Сириус поднялся с кресла рядом с матерью и направился за ней. Но услышав шаги сына, развернула его и приказала собирать вещи:

— Бежим, — шёпотом произнесла она. — опять. — ее глаза расширились и Сириус увидел в них отчаяние.

Он вернулся в комнату, и собрал вещи в дорожную чёрную сумку, надел на босые ноги носки и чёрные кроссовки. Сел на кровать, беспокойно стуча пальцами по столу. Однако долго ждать не пришлось из-за двери послышался отчаянный, наполненный ужасом, крик матери. Он подскочил с места и побежал к ней, но увидел всего-лишь выжженный на ковре символ — круг, в которой заключена вечность.