Дитя ненависти

Ольга

Каждую секунду толкала от себя мысли о родных. Всё время думала, что просто повредилась в уме. Все живы, но мозг вдруг решил, что убиты. Всё казалось, что они ищут и переживают за меня, а я тут, в забытом жизнью посёлке, за несколько сотен километров, в старом чуждом доме с таким же сошедшим с ума водителем. Но остатки крови мужа на моём теле раз за разом били по сердцу, подтверждая, что больше никого не осталось. Все мертвы! Безвозвратно исчезли. Даже осознать утрату возле камней на могилах мне не представиться возможности.

Сейчас лёжа в ледяной постели, поняла, что давно отвыкла спать одна. Тепло мужа уже около десяти лет грело мою душу и тело. Последние три года наше счастье дополняла ещё одна моя маленькая печка, которая каждое утро стремглав неслась босыми ножками к нам, втискивалась между отцом и матерью и затем снова сладко засыпала.

Я больше никогда не смогу их ощутить, не смогу притронуться к ним, увидеть, втянуть в себя знакомый запах. Их образ остановлен временем – они не изменятся в лице, не вырастут, не состарятся, не разочаруют и не предадут. Они стали святыми.
Все эти мысли вжали меня в комок, и слёзы снова потекли на подушку.

Я не могу... Не хочу... Перед глазами снова воскресло лицо мерзавца, когда он убивал нас всех. Едва не вскрикнула от новой волны ужаса. Дрожь страха охватила капканом.
Антон сладко пошевелился на диване, сопя в подушку. Смотрела на его фигуру. Сильный, надежный, не глуп, но не Кирилл. Моего мужа уже никто не вернёт и не заменит. Он надежно занял пост моей вечной любви, потому что умер, потому что исполнил клятву "пока смерть не разлучит нас".

Ещё некоторое время проворочилась на простынях. Я никогда не усну... Больше никогда не смогу спать! Эта боль не отпустит, не уйдет, я не сумею одержать над ней верх одна.

– Антон, – голос сам вырвался из моих уст.

Он зашевелился, приподнял голову:

– Что случилось? Нехорошо?

– Прошу, ляг со мной, – я бы никогда не позволила кому-то лечь со мной помимо мужа, но этот человек сейчас был необходим как воздух.

Просто его присутствие – вуаль защиты и тепла.

Он медлил. Да, для него это непривычно, как и для меня.

– Пожалуйста.

Антон поднялся, прошаркал до кровати и скромно прилёг на край. В тиши услышала, как молотом бьётся его сердце. Я и раньше замечала его неравнодушие ко мне, но уважала за то, что этот мужчина никогда не посмеет посягнуть на чужое, даже теперь.
Придвинулась к нему и, обняв за талию, уткнулась носом ему в бок.

– Мне страшно одной, – проронила еле слышно.

Он громко выдохнул. Немного расслабившись, обнял и прижал к груди.

– Спи, Оль... Спи, – его ладонь мягко гладила волосы, а жар тела дал немного покоя. Веки опустились.

Когда проснулась, мужчины рядом уже не было. Во дворе слышала копошение. Доски на окнах не позволяли толком рассмотреть происходящее. Одевшись, вышла на крыльцо. Антон крутился вокруг колодца. Труба бани слегка дымилась, видимо, заготовил, чтобы потом ополоснуться после работы.

Сегодня осеннее солнце светило веселей. Погрела лицо о его лучи, поёжилась и, в последний раз глянув на работника, вернулась в дом. В печь уже подкинуты поленья, потому можно сразу заняться завтраком.

Поработав и помывшись, мужчина вернулся в дом. Запах еды тут же приободрил его.

– К завтрашнему утру в колодце будет уже питьевая вода, – сообщил он, снимая с себя обувь и балахон. Вымыл руки и довольно уселся за стол. – Ты ела? – строгий взгляд.

– Да, немного, – приврала.

В желудке – кол уже несколько дней, а вся пищеварительная система в комотозном состоянии.
Он заглянул в сковородку, после, стянув с мойки ещё одну тарелку, отложил часть своего пайка. Двинул ко мне. 

– Хочу на это посмотреть.

– Антон, я не голодна.

– Оля, нянчить тебя я не собираюсь! – его брови сердито сдвинулись. – Мы в одной упряжке, и я готов на многое для тебя. Поэтому либо мы будем помогать другу другу, либо я умываю руки.

– Я не настаивала на твоё участие, – обиженно возмутилась в ответ.

– Да, – опустил голову, молчал, но после вдруг резко встал. – Я сейчас вызываю сюда полицию. Рассказываю всё, как есть. Меня оправдают, а тебя сунут в клинику для душевнобольных. Хочешь этого?

– А ты жесток, – совестливо заключила я.

– Только, когда забочусь о тебе, – отчеканил мужчина. – Бросай эти штучки и ешь. У нас сегодня много дел. Силы нужны обоим.

От его слов стало немного совестно и, покорившись, придвинула к себе прибор. Антон удовлетворёно сел обратно за стол и тоже принялся за еду.

Через час сборов мы выдвинулись в город. У трассы Антон словил попутку. Городишко был небольшим. Быта в нём намного больше, чем в посёлке. Магазинчики, киоски, рынки, даже пара торговых центров. Антон выискивал отдел связи. В первом сначала купил смартфон, а уже во втором – сим-карту.

– Можно ваш паспорт? – молоденький менеджер салона прытко оформлял покупку.

Антон протянул ему пятитысячную купюру.

– Оформи на свои документы, – мужчина произнёс это так, словно всё было в порядке вещей.

– У вас, ребят, что, проблемы? –паренёк нервно оглядел нас.

– Никаких. Просто оформи на свои и заработай пять косарей, – процедил Антон. – Считаю до пяти, и мы предлагаем лафу другому.

– Я просто не хочу проблем...

– Раз, – будто ударил.

– Ладно, ладно... Через месяц хоть могу потом заблокировать? – менеджер продолжил работу.

– Через полгода, – разрешил мой водитель. – Не ссы, в Америку звонить не будем.

Через десять минут мы были уже на связи. Я копалась в новостях Интернета, ища информацию о своей семье. Антон ушёл в торговый центр, оставив меня на скамейке и вернулся уже с рюкзаком.

– Нашла?

– Да, – уронила я. – Но толком ничего. Убит Кирилл Бранга и его сын, а так же все служащие. И пока всё.

– Дня через два СК выдвинет версии. Подождём. Это даст нам больше форы.

– Форы для чего? – не понимала я. – Мы спрятались в этой хибаре. У нас даже нет никого плана.

– Говори тише, – прошипел он, встретившись взглядом с охранником.

– Мы просто в бегах.

– А ты знаешь, с кого начать? Ты больше всего должна быть в курсе дел своего мужа. Чем таким он мог заниматься или во что вляпаться, чтобы заказали всю его семью?

– Кирилл – честный человек, – оскорбленно пробуравила его лезвием глаз.

– Да, как мы. Видишь и сим-карту приобрели за пять косарей, когда ей грошь цена – две сотни. Оля, копаться в дерьме твоей семьи можешь только ты сама. Произошло страшное, и кто-то в этом виновен. Идти придеться с низов.

Опустила голову, судорожно соображая. Он снова прав. Но как мне это выяснить? С чего начать?

– Обсудим это вечером, идёт? – он сбавил обороты и примирительно похлопал меня по ладони.

Посетили ещё пару магазинов, а после вызвали такси. Оглашать водителю адрес он не стал, назвал лишь селение.

Сумерки снова постепенно опускались с неба. Тёплый пар дыхания столбом струился в холодный воздух. Печь слегка ещё дымилась, мелькая искорками гаснущих угольков. Я раздула очаг и подбросила ещё поленьев. Антон уже вовсю снимал с окон доски, впуская больше света в дом. Позже принёс воды и где-то найденную мяту.

– Поросла тут сорняком, но чай с ней неплох, – улыбнулся, вручая мне своеобразный веник.

Ужин в этот раз был более разнообразен, и мужчина, снова предовольный, уселся за стол. Бефстроганов из говядины с пюре, салат с помидорами и огурцами и чай, похоже, теперь ещё и с мятой. Признаться, мне было приятно видеть его благодарное лицо. Так понимала для себя, что ещё не потеряна, как личность, как женщина. Я могу быть кому-то не просто полезной, но даже нужной.  В этот раз еду демонстративно разложила по тарелкам и себе, и ему. Не показал виду, но был удовлетворён.

– Ты многое знаешь о хозяйстве, – проронила я, спустя затянувшееся жевание.

– Родители часто отправляли к бабушке с дедом. Всему и научился, – уронил он.
Я сосредоточено осеклась.

– И где твои родители сейчас?

– Погибли пять лет назад в автокатастрофе, – тут же слегка поник. – Бабушка с дедушкой тоже давно умерли, а других родственников у меня нет, ну либо ничего не знаю о них.

– Прости, что напомнила, – виновато посмотрела на него. – Я тоже рано стала сиротой. Мама умерла при родах, а папа – от сердечной недостаточности, когда мне было девять. Воспитала бабушка... Но и она давно умерла.

– Тогда мы понимаем друг друга, – он помолчал, переосмысливая русло беседы и, уже принимаясь, за чай, продолжил: – Думаю, стоит вернуться к тому разговору, что мы начали ещё в городе. – Понуро умолкла. – Ну же, Оль. Мы можем здесь вечно прятаться, а можем попробовать действовать. Они убили всех, кого ты любила. Наших друзей.

– Их было так много?! – вскинула на него удивленный взгляд.

– Их как минимум должно быть трое или пятеро. Во дворе все погибли от пуль. В доме... Ты и сама знаешь... Другие поджигали поместье и только в конце – дом. Странно, почему не сразу?

Не сразу? Но ведь ответ прост. Неужели он тогда этого не понял, не разглядел?

– Ему нужно было время, – загробно проронила я, сжавшись в своё существо.

Антон так и остался с открытым ртом, в сочувствующем шоке уставившись на меня. Теперь понял. Опустил взгляд, переваривая данный факт.

Снова ощутила себя грязной, встала и устремилась прочь из дома, на крыльцо, на воздух. Кривая белёсая луна презрительно смотрела на меня.

Антон дал мне время подумать, а может, это нужно было и ему. На крыльце вспыхнула тусклая лампочка. Под нос сунули кружку. Запах коньяка ударил в нос, заставив поморщиться. Мотнула головой.

– Я не спрашивал, – твёрдый взгляд его зелёных глаз не позволял ослушаться.

Никогда не думала, что в этом парне, простом шофёре, может быть такая сила подчинять, требовать и главное – давать защиту.

Приняла напиток. Себе он налил тоже самое. Отпил, переборол ожог гортани. Спустился с крыльца во двор. Мужчина укутался в плед. Сел на скамейку и продолжил смотреть на бледную царицу ночного неба.

– В городе звёзд почти не видно, – проронил он, делая второй глоток.

Я опустилась рядом. Антон заботливо поделился пледом, накинув его мне на плечи. Сделала первый глоток, переживая горючий удар в нос и грудь, но мгновенно стало хорошо, тепло в теле, моё напряжение размоталось из тугого клубка в лохмотья. Подняла голову в небо, тут же выискав большую звезду.

– В городе их скрывает автомобильный смог, вечно горящие витрины и рекламные щиты. В деревнях этого нет, и звёзды бесконечным воинством опускаются на голову. Словно ты летишь в космос.

Слушала мужчину немного завороженно. Его речь елеем затекала в мои жилы.

– Как и смерть, – теперь вздрогнула, как от удара хлыста. – Смерть тоже очищает от ложного лика, оголяет, обнажая все грехи. Ты столкнулась с ней. Несправедливо и жестоко, но нет худа без добра. Судьба хочет справедливости в твоём лице. Высока цена, но жертвы не должны быть напрасны. Не допусти этого.

– Он ничего мне не рассказывал, – отчаянно посмотрела на него. – Работа и семья для него никогда не смешивались.

– Идеальных преступлений не бывает. Ты не вспомнишь о них сейчас, завтра или через неделю, но я хочу, чтобы ты пыталась это сделать, а не тратила время на оправдания и отрицания.

– Я поняла тебя, – в груди начало зарождаться чувство мужества, в меня словно вдохнули силы для боя.

Он повернулся, поцеловал в макушку, после поднялся и ушёл в дом.

Последовала его совету. Следующую неделю штудировала Гугл в поисках новой информации о компании мужа. Всматривалась в лица всех генеральных директоров и акционеров, но всё –  лишь голые факты, и никаких мыслей.

Через двое суток, как Антон и предполагал, следственный комитет выдвинул первые предположения, которые привели меня в жуткое бешенство.

– В пепелище не найдено твоего тела, – хмуро произнёс мужчина. – Они предполагают версию, что это мы с тобой убили всех в доме, а после скрылись, как любовники.

В ярости и негодовании пнула ведро с водой, приготовленное для мытья полов. Антон проследил за растекающейся по полу мыльной жижей.

– Но не это страшно, – плохие новости продолжались. – Вся эта информация дойдёт до твоих врагов, через СМИ. И убрать тебя обязаны теперь как заказчик, так и исполнитель. Ты – главный свидетель и способна опознать убийцу. Нас будут пасти с трёх сторон.

Я осела на табурет, переваривая новую опасность.

– Сколько у них шансов найти нас?

– Пока мы здесь, десять из ста, только высунем голову – девяносто из ста.

– Но тебя они не видели. В полиции лишь твой фоторобот.

– Знаю, как раз сейчас подумываю отрастить бородку, – он попытался пошутить.

Смешно, но не тот момент, хотя его мысль неплоха.

– Нам нужно как-то изменить внешность.

– Согласен, с шикарной рыжей красоткой в общественном месте больше не появлюсь.

– Перекрашусь в брюнетку, – парировала я.

– Ага, дудки. Купим тебе парик, – всегда знала, что копну моих безумно рыжих волос, ни один мужчина не позволит остричь или перекрасить. – Оля, в любом случае, лучше пока схорониться. Всё уляжется и утрясётся. Следствие зайдет в тупик, а твои враги решат, что ты окончательно сгинула.

Умом понимала, что он прав, но сердце кровоточило и стенало.

– И каков же срок?

– Не знаю. Проведём пока своё внутреннее расследование, копы тоже подкинут какую-нибудь инфу в СМИ, ты что-то постараешься вспомнить, я пороюсь в своих каналах. – Последняя фраза меня немного удивила. – Не смотри так, я – тот ещё проходимец, – теперь улыбка всё же сошла с моих губ.

За эту неделю он не сделал погрешностей, продумывал все шаги и действия, не дал мне пасть духом и был защитой и опорой.
Я прислушивалась к его советам, пока через месяц не произошло то, что окончательно меня сломало.

УТРЕННЯЯ ТОШНОТА.