РАЗДЕЛ II. БЕЗ ВЫБОРА. ГЛАВА 1.
Япония. Токио. Район Минато, улица Кеякизака-дори.
8 октября, 1973 год. 22:30.
— Какие у нас завтра планы? — Риса лежит у себя в кровати, пока мама нежно гладит её по волосам.
— Моя близкая подруга — Айка — пригласила нас в гости на 19:00. Мы поедем к ней после всех твоих занятий. Что у тебя завтра?
— Фортепиано и дзюдо.
Риса тяжело вздохнула.
— Почему ты такая грустная, девочка моя?
— Мне не нравится преподавательница по фортепиано. Она... плохо со мной обращается. Могу я её сменить?
— Риса, а что она делает, и как давно она плохо с тобой обращается?
— Миссис Миори постоянно бьёт твёрдой палкой мне по пальцам, она кричит, ссылаясь на то, что таким образом мы учимся дисциплине. Говорит, что «музыка требует боли», что «великие пианисты проливают кровь на клавишах». Но мне страшно, мам. Я не хочу идти к ней завтра.
— ...Риса, — она положила свою тёплую ладонь на щеку маленькой девочки, — ты не должна терпеть насилие. Ни под каким предлогом. Даже если кто-то называет это «искусством». Особенно тогда.
Она молча кивнула, опустив глаза. Маленькие пальцы слегка дрожали, спрятанные в кулаки.
— Мы найдём тебе другого преподавателя. Доброго. Того, кто будет видеть в тебе музыку, а не инструмент. Хорошо?
— Спасибо, мам...
— Помнишь, как говорил папа: «Никогда не позволяй другим обижать себя, и неважно, что это будет за человек».
— Папа... он бы никогда не дал меня в обиду.
— Да, солнце. Никогда.
И пока мама обнимала маленькую девочку за плечи, где-то в дальнем углу гостиной, на полке с нотами, тихо щёлкнуло — будто крышка старого фортепиано медленно приоткрылась сама собой.
В половине третьего ночи жители Токио мирно спали в своих домах. Лёгкий ветер скользил по узким переулкам, теребя пластиковые вывески и оставляя после себя шелест листьев, застрявших в водостоках. Яркая луна отражалась в стеклянных фасадах зданий, окрашивая город в серебристо-холодные тона. В одном из тихих, престижных районов Минато, в двухэтажном особняке на возвышении, всё было спокойно. Дом утопал в тишине. Только лёгкий тик старинных часов на стене разбавлял ночное безмолвие. Все спали. Все — кроме одного человека.
На видеозаписи с уличной камеры, спрятанной в фонарном столбе, было бы видно, как в 2:28 ночи из темноты вышел мужчина. На нём был серый, ничем не примечательный плащ с капюшоном, маска, перчатки. Он двигался уверенно, будто знал маршрут до мельчайших деталей. Ни одной заминки. Он остановился у чёрного входа, спрятанного со стороны сада.
Через сорок секунд он был уже внутри.
Он знал, где стоит система сигнализации — и где отключить её вручную. Он знал, где скрипит пол, и в какой момент часы издают свой самый громкий щелчок. Он знал даже то, что Риса — девочка, тринадцати лет, — спит с открытой дверью, когда отец задерживался на работе.
Он подошёл к её комнате и остановился в дверях. Не торопясь. Несколько мгновений — просто стоял, глядя на неё. Она спала, свернувшись клубочком, обняв мягкого зайчика. На столе рядом с кроватью лежала раскрытая тетрадь с нотами. Лист был помят — словно во сне девочка пыталась его схватить. Мужчина достал из внутреннего кармана шприц. Беззвучно снял крышку. Осторожно шагнул внутрь, замер — и, не торопясь, склонился над ней. Капля прозрачной жидкости медленно стекала к игле.
Риса не проснулась. Он знал дозировку. Он знал, сколько у него времени. Он поднял девочку на руки, крепко, но без резкости. Её голова легла на его плечо, будто она просто спит в дороге. Из комнаты он вышел тем же путём. Медленно, точно. Только один раз он повернулся, будто проверяя, не оставил ли чего. Ничего не забыл.
Дверь закрыл за собой. Щелчок. Едва слышный.
Ни собака не залаяла. Ни сосед не проснулся. Ни сигнализация не сработала.
На кухне, в микроволновке, для Рисы стояло молоко. Её мама проснулась бы в 6:15, как обычно, и подумала бы, что девочка просто ещё спит. И только через час, когда она поднимется наверх, её сердце начнёт падать в пропасть.
А в её комнате, на фортепиано, была раскрыта та же страница. Но на пустом поле под нотами кто-то оставил ручкой надпись:
«Она играет слишком чисто, чтобы остаться в обычной жизни.»