ФОБИЯ

Девочка, которую похитили два дня назад, наконец-то открыла глаза. Перед ней — незнакомый потолок, выкрашенный в холодный серо-стальной цвет. Без светильников, без трещин, без каких-либо признаков времени. Он казался слишком ровным — как экран, на который в любой момент может быть что-то спроецировано. Риса сделала вдох — воздух был прохладным, почти сухим, будто прошедший через фильтр. В нём не чувствовалось ни жизни, ни уюта. Запах — неуловимо химический, стерильный, почти больничный, но с каким-то металлическим послевкусием.

Комната, в которой она очнулась, была большой, но пустой. Не в смысле — без мебели, а в смысле — без личности. Слева от кровати — чёрный письменный стол. На нём — открытый ноутбук, экран которого мерцал бледно - белыми буквами на фоне тёмного интерфейса.

"Доброе утро, Элеонора."

Ни звука, ни щелчков — только холодный свет клавиш и тусклое отражение лица девочки на чёрной, стеклянной поверхности экрана. Её лицо — растерянное, бледное, с тенью под глазами — в отражении казалось чуть искажённым. На правой стене — огромное зеркало от пола до потолка. Без рамки, без пыли. Оно отражало комнату в точности, но с каким-то незаметным и тревожным искажением перспективы: в зеркале стены казались чуть дальше, а потолок — чуть ниже. И хоть девочка всё ещё лежала в кровати, ей показалось, будто кто-то там, по ту сторону стекла, только что двинулся. Кровать, на которой она лежала, была низкой и слишком правильной формы — матрац словно вымеряли по миллиметрам. Наволочка чёрная. Простыня серо-синяя. Одеяло тяжёлое, из плотной ткани, приглушающее любые движения. Угол был заправлен, как в гостинице — идеально. Как будто сюда никто не ложился.

В комнате не было окон.

На одной из стен — дверь. Металлическая, матовая, с встроенной системой замка без ручки. Над ней — крошечная камера, повёрнутая вниз. Объектив, как глаз, без эмоций. Рядом с дверью — ещё один проём. Полуоткрытый. Там угадывалась личная ванная: белый кафель, подсветка под зеркалом, хромированные детали. Всё новое. Чистое. Холодное.

На стене, чуть выше уровня глаз, висели электронные часы. Время — 07:04. Ни даты, ни секунд. Только часы и минуты, мерцающие едва заметно.

Риса села, чувствуя, как сердце бьётся слишком громко. Ноги коснулись пола — ковролин, густой, тёмно-серый, приятно глушил звук. Но он тоже казался слишком новым, слишком ровным, будто его уложили вчера. Специально. Для неё.

Именно в эту секунду экран ноутбука мигнул, а надпись сменилась:

"Ты дома. Здесь тебя научат играть правильно."

Риса вздрогнула, когда в стене бесшумно щёлкнул замок. Дверь открылась плавно, не издавая ни звука, и в комнату вошёл человек.

Он был среднего роста, одет в идеально выглаженный светло-серый костюм без единой складки. На груди — пластиковый бейдж с надписью "Bobby — Operations". Улыбка на лице — такая, какой улыбаются менеджеры в аэропортах или продавцы в бутиках. Добрая. Теплая. И абсолютно пустая.

— Доброе утро, — произнёс он мягким голосом, словно заранее отрепетированным. — Ты хорошо спала, Элеонора?

Риса молча смотрела на него, не двигаясь. В её горле всё сжалось, но она почти не моргала. Мужчина сделал несколько шагов внутрь. Остановился на безопасной дистанции — будто общался с маленьким, раненым животным.

— Ах, да. Вероятно, ты всё ещё помнишь имя, которое тебе дали раньше, — он чуть наклонил голову, продолжая говорить с улыбкой. — Но с сегодняшнего дня тебе будет гораздо проще, если ты примешь новое. Твоё имя — Элеонора. Элеонора Грейсон.

Он сказал это так, будто зачитывал часть договора. Тон остался доброжелательным, но в нём было что-то необсуждаемое.

— Моё имя — Бобби. Я твой сопровождающий сотрудник. Если тебе что-то нужно, ты можешь обратиться ко мне. Наши правила просты, и тебе не о чем волноваться, — продолжил он, делая полшага в сторону ноутбука. — Тебе будет предоставлена программа, составленная специально для тебя. Музыка, распорядок, отдых. Твоя новая жизнь уже началась.

Он достал из внутреннего кармана маленький прямоугольник — планшет, на котором мигнул логотип с абстрактной буквой "A", заключённой в круг. Он что-то быстро нажал, и на ноутбуке экран сменился — теперь на нём появилось простое меню с надписью "Индивидуальный курс: Фаза 1".

— Твои занятия начнутся через сорок минут. Ты можешь умыться. Полотенца — в ванной, форма уже в шкафу. Если потребуется помощь — просто постучи по столу трижды. Всё отслеживается.

Он повернулся, чтобы уйти, но остановился и оглянулся через плечо.

— Не бойся, Элеонора. Здесь тебе не причинят вреда. Здесь ты — часть великой системы. Просто играй правильно. Как тебя учили. Только... немного лучше.

Он снова улыбнулся. И вышел.

Дверь закрылась бесшумно. Замок щёлкнул, но на этот раз чуть громче.

Риса осталась одна.

Её новое имя отразилось на чёрном зеркальном экране ноутбука, как бирка:

ELEONORА GRAYSON – SESSION 1 – PREPARATION MODE.

Прошло около сорока минут.

На экране ноутбука мелькнуло уведомление:

"Подготовка завершена. Ожидайте сопровождение."

Риса уже успела умыться — вода в душевой была тёплая, давление стабильное, как в хороших отелях. Всё — максимально стерильное. Полотенца чистые, даже мягкие, но без запаха. Одежда действительно лежала в шкафу: тёмно-серая форма, похожая на что-то между школьной униформой и спортивным костюмом. Без логотипов. Без стиля. Только функциональность.

На груди — бейдж, пришитый нитками.

ELEONORА G.

Вышито тонко, аккуратно, белыми буквами.

В этот раз дверь открылась с едва заметным шипением. На пороге стоял другой человек. Он был выше Бобби, с более плотным телосложением и коротко подстриженными светлыми волосами. Костюм — почти такой же, но с маленькой красной полоской на лацкане. Он не улыбался.

— Доброе утро, Элеонора. Меня зовут Стэн. Пойдём. Время на процедуру — семь минут сорок секунд. Нам нельзя опаздывать.

Он не дожидался ответа — просто развернулся и пошёл по коридору.

Риса на секунду замешкалась, затем поднялась и пошла за ним. Тишина в коридорах была другого рода — глухая, изолированная. Как будто каждый шаг гасился стенами. Они миновали несколько одинаковых дверей, каждая с электронным замком. На одной мигал красный индикатор. Из-за неё доносился слабый, сдавленный звук — то ли пианино, то ли что-то, напоминающее его.

— Стэн... — начала было она, но он не ответил.

На повороте коридора, когда они прошли стеклянную перегородку, и шаги начали слегка отдавать эхом, Риса вдруг увидела её. На дальней стене, на фоне тёмно-синей подсветки, висела массивная неоновая надпись:

BLACK SIGIL

Красные буквы пульсировали медленно, как дыхание спящего зверя.

Под надписью — эмблема: круг, внутри которого две пересекающиеся линии образовывали что-то похожее на символ бесконечности, но разорванный в одном месте. Как будто «вечность» здесь — подделка.

Риса остановилась. Просто на секунду. Не больше. Но этого оказалось достаточно.

Раздался щелчок. Камера мигнула красным. Из потолка — резкий голос:

— Субъект 1073-E. Зафиксировано отклонение от маршрутного поведения. Нарушение инструкции: несанкционированный визуальный контакт.

Риса застыла. Стэн остановился на секунду, потом медленно повернул к ней голову. Его лицо всё ещё было нейтральным, но в глазах появилось нечто холодное, строгое.

— Мы просили не отвлекаться. Ты нарушила инструкцию.

Он сделал шаг ближе, стоя теперь почти вплотную. Не угрожающе, но так, чтобы она точно почувствовала: за её действиями следят.

— Ты здесь не для того, чтобы смотреть по сторонам, Элеонора. Ты здесь, чтобы выполнять. BLACK SIGIL — это не вопрос. Это нечто, что выше тебя.

Он сделал короткий кивок в сторону камеры, почти как извинение — но явно не для неё.

— Первый выговор зафиксирован. Это не повлияет на твоё расписание сегодня, но рекомендации по внимательности уже отправлены в протокол. Повторение — будет наказываться.

Дверь кабинета открылась автоматически.

— Проходи. Не заставляй нас терять к тебе доверие.

Риса переступила порог. За спиной дверь снова закрылась с мягким шшшш, а голос в потолке больше не говорил. Но надпись BLACK SIGIL, которую она видела всего пару секунд, будто прижглась к её памяти. И внутри уже начала жить первая мысль, которую она не сумела озвучить:

Кто они такие?

И как выбраться отсюда?

Кабинет был узким. Стены — гладкие, глухие, цвета угля. Потолок — занижен. Воздух — странно тёплый, будто в нём не хватает кислорода. Фортепиано стояло у дальней стены, как чёрный гроб на блестящих лапах. Одинокое, матовое. Рядом — табурет без спинки. Углы комнаты будто нависали. Риса сделала два шага внутрь и... застыла. Грудь сжалась. Воздуха стало меньше. Пот потолком — как под плёнкой. Внутри поднималось то самое чувство — знакомое с детства. Страх быть запертой. Страх, что никто не услышит, если она закричит.

Страх стен.

Из динамика на потолке зазвучал тот самый голос, от которого она вздрогнула раньше. Только теперь — мягкий. Убедительный.

— Элеонора. Мы знаем, что тебе трудно. Тебе было семь лет. Тебя случайно закрыли в школьной кладовой. Там не было света. Ты сидела на коробке и не могла дышать. Твои ладони были в пыли, глаза щипало, и ты думала, что тебя никто не найдёт. Тебя нашли через час. Но паника осталась. Мы знаем. И ты знаешь.

Риса сжала пальцы в кулаки. Паника внутри нарастала. Грудь сжимало, будто комок воздуха застрял в горле. И тогда она увидела женщину. Та стояла рядом с фортепиано. Высокая, стройная, светлые волосы собраны в пучок. Одетая строго, в чёрную блузку и юбку. В руках — тетрадь с чёрной обложкой.

На бэйдже: R. COUCHER – Piano Program Lead.

— Элеонора, — произнесла женщина без улыбки. Голос был тонкий, почти прозрачный. — Проходи. У нас нет времени на паузы. Чем дольше ты стоишь, тем больше страх становится хозяином. А ты здесь, чтобы научиться быть хозяйкой своего состояния. Не так ли?

Риса не двигалась.

— Мне... тесно, — выдавила она.

— Конечно, — ответила Риана так, будто говорила о погоде. — Это и есть условие. Комната выбрана специально для тебя. Всё рассчитано. Мы не избавим тебя от страха. Мы научим тебя управлять им.

Она подошла к пианино, открыла крышку клавиатуры, провела по ней пальцами — холодно, методично.

— Садись. Начнём с гаммы до-мажор. Обеими руками.

Пауза.

— Или ты хочешь получить второй выговор?

Эти слова ударили почти физически. Не от грубости — от их простоты. Как будто то, что происходит, не обсуждается.

Риса стояла. Пальцы дрожали.

Стены были ближе, чем ей казалось. Потолок будто наклонился.

Но она сделала шаг.

И ещё один.

И — села.

Табурет скрипнул.

Клавиши перед ней были чёрно-белыми, как шахматная доска, на которой ей только что объявили мат.

Дыхание всё ещё сбивалось. В голове — звон.

Но пальцы легли на клавиши.

— До. Ре. Ми. — произнесла Риана строго. — Играй.

Пальцы дрожали.

Не от холода — от напряжения. Казалось, что даже клавиши отталкивают её прикосновения, как будто они чувствуют: она не должна здесь быть.

Риана стояла сбоку, спина прямая, руки сцеплены за спиной. Она не смотрела на руки Рисы — она смотрела в неё.

Как будто видела рентгеновским зрением не только тело, но и весь её страх. Панические вспышки, запертые воспоминания, семилетнюю девочку в кладовой, плачущую в темноте.

— До. — Риса нажала первую клавишу.

— Ре. — Вторая.

— Ми. Фа. Соль...

Гамма шла с усилием. Пальцы чуть запаздывали. Малейшее дрожание в каждом аккорде отзывалось в висках. Комната казалась всё меньше, воздух тяжелел. На пятой ноте у неё сбился ритм. Маленькая ошибка — почти незаметная. Но она её почувствовала.

Риана ничего не сказала.

Риса продолжила.

Обеими руками. До конца. До самой высокой ноты, затем вниз. И когда нота "до" прозвучала снова — последняя, как точка в предложении — она резко убрала руки с клавиш, будто обожглась.

Тишина.

Несколько секунд никто не говорил.

Только её дыхание — прерывистое, неровное.

Риана медленно подошла ближе. Поставила тетрадь на крышку пианино.

Открыла. Сделала пометку ручкой.

— Принято. — её голос был сухим, но ровным. — В следующий раз — без остановок. Темп на пятой минуте снизился. Не повторяй.

Она захлопнула тетрадь.

Повернулась.

— Ты села. Ты сыграла. Значит — можешь. Страх — не причина. Это состояние. Его можно перекрыть действием.

На выходе она обернулась:

— Добро пожаловать в систему, Элеонора. Твой прогресс начался.

Дверь открылась сама собой. Холодный коридор вновь принял её.