13. Фрагменты памяти.
Ночь опустилась на Глэйд мягко, без предупреждения, как бывает только в такие вечера, когда день кажется не закончившимся, а оборванным. Словно кто-то дернул за нить слишком резко и всё погрузилось в темноту.
В хижине было душно, даже с приоткрытой дверью. Время будто застыло. Я не знал, сколько уже сижу здесь. Минуты сливались в часы, и каждая из них растягивалась до предела. Я не спал. Не мог. Следил за её дыханием, за малейшими движениями ресниц, за редкими вздохами. Слышал, как лагерь засыпает: как скрипит гамак Фрайпана у костра , как гаснут голоса.
Келли всё ещё лежала неподвижно. Глаза закрыты. Лицо всё то же бледное, чуть в тени, словно вымытое дождём. Я держал её руку и заметил, её кожа всё ещё оставалась прохладной, но уже не ледяной. Это было хоть каким-то признаком жизни. Хоть каким-то утешением.
А потом... она заговорила.
Сначала я не понял, что происходит. Её губы едва шевелились, почти не размыкаясь, как будто дыхание вдруг приобрело форму слов. Я наклонился ближе.
— Винс...
Имя прозвучало глухо. Мужское имя. Чужое. Но кажется не случайное. У неё выражение лица, как у того, кто пытается вспомнить что-то важное, сквозь туман.
— Я должна... остальным... — прошептала она, и её пальцы чуть дрогнули в моей ладони. — Я должна помочь... найти выход...
Я замер.
Слова были спутанными, с перерывами, как будто выдирались из глубины сном охваченного разума. Но они были осмысленными. Фрагменты памяти. Что-то, что она знала. Что-то, что помнила.
— Келли... — тихо сказал я, поднося её ладонь к своей щеке, — кто Винс?
Она не ответила. Только прошептала:
— Я... знаю... выход...
И снова погрузилась в тишину. Глаза остались закрыты. Дыхание чуть быстрее. Пальцы её на мгновение крепче сжали мою руку, словно она снова ускользала, только на этот раз не в пустоту, а в глубину воспоминаний.
Я сидел, не двигаясь.
Эти слова не отпустили меня. Имя. Мысль о выходе. О том, что она что-то знала ещё до прибытия сюда. Что её память не пустая, как у нас.
Утро
Я не помню, в какой момент начало светлеть. Свет стал медленно пробираться сквозь щели в стенах и ткань занавески, ложась полосами на пол. Сначала тёпло-серый, затем с лёгким золотом. И в этой тишине, в полутьме хижины, где единственным звуком было её неровное дыхание, я вдруг понял что она дожила до утра.
Она всё ещё лежала неподвижно, но дыхание стало чуть глубже. Я провёл здесь всю ночь, не сомкнув глаз, слушая её, чувствуя её вес в этой хрупкой руке, которую держал — будто этим мог сохранить её здесь, в этом мире.
Я склонился ближе, вглядываясь в её лицо. Не изменилось почти ничего. Но было одно — чуть больше цвета на щеках. Совсем чуть. И губы больше не были такими бледными.
И вдруг она пошевелилась.
Едва заметно. Ресницы дрогнули. Пальцы в моей руке слегка сжались. Я затаил дыхание, боясь испугать этот момент, словно птицу, которая может сорваться с ладони.
Её веки поднялись. Медленно, тяжело. Глаза тусклые, измотанные. Она не сразу узнала, где находится. Смотрела, моргнула. И тогда её взгляд остановился на мне.
Она молчала. Просто смотрела.
— Келли — сказал я, хрипло, едва слышно. Голос был сорван, как будто я тоже не говорил всю ночь.
Губы её дрогнули. Она моргнула — будто это стоило усилий, как и всё. И затем, так же тихо, почти беззвучно, она произнесла:
— Ньют... воды
Я вскочил, тихо, быстро, достал из кувшина свежую воду, налил в кружку. Вернулся, поднёс к её губам, поддерживая затылок. Она пила медленно, крошечными глотками, с закрытыми глазами. Но каждый глоток как победа.
— Всё хорошо, — шептал я. — Тихо-тихо, не спеши.
Когда она отстранилась, я убрал кружку, накрыл её снова и просто остался рядом. И впервые за всё это время внутри стало тише. Как будто мир сдвинулся с мёртвой точки.
________________________________
Я сидел у края её постели, не двигаясь. Она молчала. Лежала, дышала чуть ровнее, и даже это казалось мне чудом. Но я знал её достаточно, чтобы понимать — она не из тех, кто долго просто лежит.И не ошибся.
Сначала она просто глубже вдохнула, затем — медленно, с видимой раздражённостью в движении, села. Всё в ней было пронизано упрямством: брови сведены, губы сжаты в тонкую линию, взгляд колючий, дерзкий.
— Ты куда? — спросил я, даже не двигаясь, просто наблюдая, как она, опираясь на локти, начала подниматься.
— Надоело лежать, — буркнула она, — я не в коме.
Она медленно, очень медленно оторвала спину от подушки. Я видел, как напряглись её руки, как дрожат мышцы, как дыхание сбилось. Но она продолжала. Упертая. Настолько, что если бы перед ней стояла стена, она попыталась бы пройти сквозь неё лбом.
Когда она почти села, я аккуратно, но уверенно протянул руку и положил ладонь ей на плечо, мягко, но с весом, давя вниз. Она посмотрела на меня резко, как будто готова была огрызнуться. Но я не убрал руку.
— Я за тебя ответственен, — сказал я спокойно. — Так что не упрямься и лежи спокойно.
Она посмотрела, как моя ладонь на её плече, потом снова на меня. И медленно, с недовольным вздохом, опустилась обратно на подушку.
— Лежу не потому, что ты сказал. Не подумай, что я тебя послушалась. Просто... — она откинулась назад и отвернулась в сторону стены. — У меня голова закружилась, — добавила почти неразборчиво.
Я хмыкнул. Не громко, но достаточно, чтобы она услышала.
— Вот упрямая, — пробормотал я.
— Слышала, — буркнула она, не оборачиваясь.
Я улыбнулся краем губ. Она спорила. Она снова была собой. Пусть ослабевшая, с кругами под глазами, с ломким голосом, но в ней снова было пламя. А я держал это пламя обеими руками, не давая ему угаснуть.
— Когда поправишься, тогда и сможешь встать, — сказал я, мягко, но твёрдо. — Сейчас ты не можешь, и точка.
Она приподнялась чуть-чуть, бросила на меня взгляд через плечо.
— Ты что, моим телохранителем стал?
Я пожал плечами.
— Добровольно.
— Чёрт с тобой, — пробормотала она и снова отвернулась к стене. На этот раз без раздражения.
Я сидел рядом и смотрел, как её дыхание снова стало ровнее. Как плечи чуть расслабились. Как пальцы на простыне не сжимались больше от напряжения. Каждое её слово, каждое упрямое движение — было шагом обратно к жизни.
Она спорила. Значит — ещё не сдалась.
От лица Келли
День прошёл будто в полудрёме. Я почти ничего не делала — разве что ела пару ложек каши, которую принёс Чак. Он стоял над миской с видом повара, который только что приготовил блюдо на миллион, и если я не съем хотя бы чуть-чуть — это будет личным оскорблением. Его щеки надулись , глаза округлились, и он так ждал моего первого глотка, что я, скорее, из жалости, взяла ложку. А потом ещё одну. И ещё. Не потому что хотелось, а потому что... он так старался. И потому что Ньют всё это время молча сидел у стены, будто не смотрел, но слышал каждый звук. И он улыбнулся, когда я доела половину. Всё внутри чуть потеплело от этого.
Я снова легла. Не от усталости — скорее, от нехватки сил. Тело было ватным, лёгким и тяжёлым одновременно. Глаза закрывались сами собой, даже когда не хотелось. Я не спала, просто лежала.
И вот в этой почти тишине — грубый голос у двери.
— Эй, Принцесса, долго валяться будешь?
Я вздрогнула, как от хлопка по уху. Узнала голос сразу. Только Галли мог вот так вломиться, не стесняясь, не думая, что кто-то может спать, восстанавливаться, не быть готовым к его язвительности.
— Вставай давай, а то сейчас мухи начнут гнездиться, — продолжил он. — Или тебя носить теперь, как королеву?
Я не ответила. Повернулась к стене. Он раздражал. И в то же время это было так... по-домашнему. Как будто всё в порядке.
— Принцесса, — сказал кто-то ещё у двери. Голос лёгкий, дерзкий. Минхо. — Я, конечно, не эксперт по благородным леди, но лежать три дня подряд — это уже почти рекорд.
— Может, она прячется от Галли? — вставил Чак, хихикая. — Я бы тоже притворился, что в коме, если бы он на меня так смотрел.
— Слышь, мелкий, — проворчал Галли. — И вообще, если она в порядке, может уже выйти. Мы заценим, как она ходит на дрожащих ножках.
— Или не ходит, — добавил Минхо. — Я бы посмотрел, как Ньют её на руках носит.
Я застонала. Реально. Просто закатила глаза и вслух простонала.
— Вы все — придурки.
Смеяться никто не стал. Зато на мгновение замерли. А потом:
— Значит, живая, — сказал Алби спокойно. Его голос был тише остальных, но весомее. — Вот и хорошо. Мы ждали, когда ты заговоришь.
Я села. Медленно. Но уже без головокружения. Оперлась на стену. Выглянула к двери, они все стояли там, толпой, наперебой дразнясь, пихаясь локтями. Даже Ньют был рядом, чуть в стороне, с лёгкой полуулыбкой. Я поймала его взгляд.
Он не сказал ничего. Только кивнул.
А я... я улыбнулась.
— Принцесса, говорите вы... — буркнула я. — Сами бы попробовали умереть от усталости и потом встать. Я бы посмотрела на вас, балбесы.
Минхо поклонился. Прямо так, театрально, как актёр.
— Мы все к вашим услугам, ваше высочество. Особенно Галли. Он носить вас готов.
— Слышь, — снова проворчал Галли, — я сейчас тебе миску на голову надену.
Я рассмеялась. И в этот момент я поняла, что это не просто издёвки. Не просто пацанская тупость.
Это их способ сказать.