Тульмонт

Осень. Люблю эту пору. Еще не холодно, но уже и не жарко. Улицы покрываются желтеющей листвой, дожди сменяются ясным солнцем, а ты влачишь свою жизнь, совсем крохотный и незначительный по сравнению с природой, со всей планетой, которая внезапно меняет свое лицо с зелёного на золотой. Каждый раз, когда я просыпаюсь, мое лицо озаряет улыбка. Все трудности преодолимы. Когда знаешь, зачем жить. 

Лаура перестала мне писать, умолкла как-то, видимо занята. За то написала та, от кого я подобного не ожидал. Вика. Она просила прощения, беспокоилась за меня. И даже если все это было наиграно, я её простил. Если человек думает о тебе, тем более, если ему важны твои чувства - нет смысла питать к нему ненависти. Она будет разлагать только тебя самого. Я это знал и принял Вику со всеми её грехами. 

Всегда получается одно и то же: как бы вы не были с человеком близки или далёки - вы друг другу подходите, либо нет. Можете думать, чувствовать одинаково, а все равно невидимая стена будет держать вас раздельно, а можете вечно конфликтовать, таить друг на друга обиду и злобу, и все равно сходится и сходится. Вновь и вновь. Так и у меня с Викой, видимо. Какой бы она не была алчной, а все же задумалась обо мне. А я был рад. Все же, даже имея такую необычную подругу как Лаура, я все еще оставался одинок, а уж таким я был человеком, что одиночество меня пугало. 

И вот, любой другой бы отрезал всю память и все надежды Вики, как палач рубит голову виновному, поставив жирную точку, забыв эту лицемерную селёдку, как что-то незначительное и пошёл бы дальше. Но не я. Я делал это специально, делал это всегда. Ведь так наши отношения станут уникальными, ведь так, я подарю кому-то счастье. Вика предложила прогуляться по тому самому парку. Я был не против, приехал тот же час. Она меня уже ждала. 

- Привет, - окликнул я Вику, она вгляделась мне в глаза и улыбнулась. 

- Здравствуй, - ответила девушка, почувствовав, как мои руки обнимают её талию. 

- Пойдем? - спросил я, с улыбкой. 

- В самые дебри, - сказала девушка и игриво мне подмигнула. 

В груди клубилась радость. Не сказать бы, чтобы она была чистейшей, однако это все еще была радость. Мы шли, её пальцы снова щекотали мне руку, это уже была какая-то наша фишка. 

- Ну и где же мой американо? - шутя проговорила девушка. 

- Ты правда его любишь? - спросил я. 

- Да, - сказала моя спутница. - Ведь он напоминает мне о тебе. 

Я тихо выдохнул от удовольствия. Моя рука сильнее сжала её руку. 

- Что, без меня совсем не то? - проговорил я. 

- Угу, - тихо сказала девушка и опустила глаза. 

Я был рад. В такие моменты уходили все мысли, а в теле оставалась только первобытная, животная радость. "Я - успешный самец, а все остальное - не важно". Иногда не хотелось погружаться в мысли слишком глубоко, думать о том, что двигало Викой и задумываться, не поступит ли она так же, как уже поступила. Все это - мрачно, грустно, а сейчас я был счастлив, не одинок и обладал той, которой хотят обладать многие. Это были примитивные желания, но между одиноким забвением и подобным - лучше все же выбрать второе. 

Мы шли все глубже в парк, листва потихоньку начинала закрывать солнце, погружая нас в прохладный полумрак. Говорили о всяком, но немного, нам было просто хорошо. Такие моменты сражали какой-то странной ностальгией по временам и событиям, которые ты никогда не чувствовал. Вверху - солнце, что мигает тебе, то скрываясь, то появляясь из-под листвы, под ногами - земля, усеянная травой, позади - ветер, который гонит тебя вперед, а вокруг - шелест всевозможных листьев, которые перешёптываются друг с другом в беззаботности. В твоей руке - её холодная рука, в её руке - твое тёплое сердце. Ты ей - очаг огня посреди ледяных пустынь, она тебе - приятный холодок посреди душного лета. Нет смысла углубляться в мысли, хочется закрыть глаза и не открывать их никогда, ведь никогда длится вечно, а эту прогулку не хочется заканчивать. Ноги шагают сами, телу не нужно больше команд, ты поднимаешься ввысь, ты чувствуешь подлинное счастье в этом едином миге. В этом спокойствии хотелось бы родится, в этом же спокойствии хотелось и умереть. Ведь все хорошо. Она со мной и не надо боятся, что что-то произойдет. Происходило вчера, возможно, произойдет завтра, но не сегодня. Сегодня все будет так, как ты мечтал и так, как мечтать даже не смел. 

Этот покой надоедает так же быстро, как мы забредаем в далекие дебри, внезапно в сердце возгорает пламя, теплым пятном оно растекается по телу, побуждая руки двигаться.  Я подхватил её за спину и сжимая нежное, девичье тело в руках, пронесся в пируэте, а следом наклонился к её лицу, а она прогнулась так, что её волосы почти касались земли. На её губах - непроизвольная улыбка, на моих - её зеркальная копия. А следом, наши губы сцепились вместе, не в силах перестать улыбаться. Она дышит так тихо, как вокруг шелестит листва и все же, я чувствую это дыхание, ощущаю, как её грудная клетка поднимается и опускается в моих руках, нежно, сокровенно. 

Я открываю глаза. Она открывает их вместе со мной. Мы смотрим друг на друга, не разъединяя губ и снова улыбаемся, хочется смеяться, и мы смеемся, не зная, чего хотим больше, этого поцелуя, или этого смеха. Смеха подлинного счастья. Её глаза постепенно обретают блеск, я вижу, в них оживает любовь. Если не ко мне, то к тому, что я приношу. Тот, кто не верит в любовь к людям, может любить то, что приносит ему наслаждение. В той или иной степени, любовь найдет каждого. Может быть мерзкая, грязная, глупая, но все же, такая прекрасная, как этот осенний день. 

 Я слышу чьи-то шаги. Надо же, не мы одни ходим в такую глушь. Следом, увидел какое-то движение вдали, между кустов.  Наши губы разомкнулись. 

- Постой, - я произнес это фальшиво нежным голосом. Хотя, не знал наверняка.

Моя голова поднялась, я оглянулся. Не то, чтобы я боялся маньяка, который прячется в кустах, но не очень хотелось целоваться при похожих. По крайней мере, когда я вижу подобное - не особо приятно. Мои пальцы гладили её спину, успокаивая, как озлобленную собаку, ведь Вика явно хотела поцелуя. Я тоже был не против. Но внезапно движение повторилось. Это определенно не была игра теней, ведь солнце стояло в самом зените. Где-то совсем близко между листвы показалась чья-то тушка. Кто-то другой, в такой момент возвращал меня обычного. 

- Что там? - проговорила Вика, я потянул её за спину чтобы мы отошли с дороги. Как четырехногое и двухголовое существо мы неуклюже попятились в сторону.

- Да так, - сказал я. - Люди ходят.

Прохожая медленно показалась на свет. Мои зрачки сузились до предела, я знал это, ведь улавливал боковым зрением, что Вика втупилась в мои глаза в таком испуге и недоумении одновременно, будто бы внезапно поняла, что целовалась с нильским крокодилом. И было почему. Даже не знаю, из-за чего в первую очередь. Скажем так, было два объекта, которые требовали моего внимания, это бездонные глаза "случайной прохожей" и катана в её руке. Была не была, я выбрал второе. Лаура замерла, так и смотрела на меня, в её руках сверкал искусный клинок, но вовсе не это испугало меня так, как её глаза. 

И следом все обрушилось. Моя идиллия упала, свалившись огромной бетонной плитой где-то внутри в груди на душу. Этот груз был настолько тяжёлым, что я просто первое время не мог вдохнуть. Мои руки со всех сил схватили Вику, развернули её и что было мочи толкнули в сторону цивилизации. 

- Беги! - прокричал я, чувствуя, как что-то в груди разрывает меня на части. 

- Арно... - пробормотала девушка, испуганно посмотрев на меня.

- Я говорю беги! - я задыхался. 

Вика побежала. Возможно, она будет в безопасности. Я обернулся. И снова страх. Такой, который не хотелось чувствовать  никогда. Я начинал понимать все, все что сотворил своими безобидными действиями, все что сделал своим счастьем. Я снова посмотрел в глаза Лауры, в эти еще недавно горящие радостью голубые омуты. Которые сейчас были пронизаны стеклянным, липким отчаянием. 

- Ар-но.

Она сказала это нежно, едва слышно, ведь ей было больно говорить. Ей было больно стоять, больно смотреть на меня, больно дышать, больно жить. Её губы подрагивали, глаза были словно из стекла, мертвые, пустые. Они смотрели на меня, а её брови поднимались от муки. Тот, в кого она верила больше всех. Тот, кого она выделяла посреди самых лучших предал её. Не её идеалы, не ёё принципы, но её саму. Казалось, она все еще не верила, так и замерла, не в силах понять, сказка это или реальность. У меня мурашки побежали по коже. 

- Привет, Лаура, - произнес я.

И мы замерли. Она пребывала в смятении, смотрела на меня таким... Страшным взглядом. Страшным не потому, что он был маниакальным, наоборот. Он был таким живым, таким добрым, вовсе не желающим мне зла. Но в нем было так много боли, что мне было просто страшно от того, что происходило внутри этого маленького, безоружного создания.

- Хватило одного удара.

Меня кидало в дрожь. 

- Как в кендо, да? - тихо проговорил я. 

Лаура мрачно засмеялась, не спуская с меня стеклянного взгляда. 

- И впрямь как в кендо. 

Я хотел, я должен был бежать. Подальше от своих грехов, от обвинений собственной совести, ведь так делают люди. Нормальные люди. Они все ошибаются, ведь не идеальны. Я ведь тоже имею право на ошибку. Я ведь тоже всего лишь человек. 

Нет. 

Медленно, я направился ближе к девушки. Мы не моргали, мы не отрывали друг от друга глаз. Тени бегали по её лицу, как трещины - по стеклу. 

- Один удар, - произнес я тихо. 

- Один бой, - прошептала она.

Я приблизился к ней, моя рука непроизвольно прислонилась к её щеке. Мне было противно от самого себя, от того, что я подобное себе позволяю. Она - не Вика, а мое касание может её жечь как кипяток. Но она не отрывала от меня взгляда. 

- Лаура, - сказал я. 

- Да? 

- Прости меня.

Девушка снова тихо засмеялась. Но этот смех давился в боли и от этого страх все сильнее захватывал мое тело.

- Ты извинился. Это ведь уже хорошо. 

- Нет, - сказал я. 

Она не знала, что будет дальше. После такого трудно не сбиться с пути, не потерять понимание того, что такое хорошо, а что такое плохо. Она хотела найти во мне добро, которое видела всегда, но не могла. Не потому, что его не было, но потому, что просто не могла. Как я не мог увидеть блеска её глаз. Потому что я потерял его так же, как она потеряла мое добро. И даже если её взгляд будет светится самим солнцем - для меня эти глаза стеклянные навеки. Она думала, что только в кендо один удар решает все. Но я знал что будет дальше. Месяцы, Годы боли и каждый день, который отныне будет начинаться с мыслей. С воспоминаний этого дня, этого момента. И с ними она будет просыпаться, с ними и засыпать. Они заменят ей солнце и луну. Моя свободная рука коснулась лезвия её катаны. Клинок запросто разрезал кожу, в руке загорелась пекущая боль. 

- Я прошу тебя меня простить, - серьёзно сказал я. 

Она захотела отвернутся, но моя рука её удержала. 

- Нет. 

- Пожалуйста, - прошептал я. - Я готов.

Я не хотел, чтобы она страдала. Я не хотел, чтобы её жизнь сломалась навсегда, чтобы это чистое, бескорыстное добро сменилось страхом, подозрениями, опасениями. Я хотел, чтобы она знала. В мире есть правосудие. 

- Позволь мне разделить с тобой, - я невольно улыбнулся. - И счастье и тоску. 

Я прижал Лауру к себе. Девушку трясло. 

- Верь мне, - сказал я. - Не все такие. 

- Правда? 

- Да, - я был завороженный её глазами. - Позволь мне ощутить то же.

И засвистела сталь. Мою спину пробрало жуткой болью, я сильнее сжал Лауру. Из глотки вырвалось тихое "ай", на глаза навернулись слёзы. Ничто не могло сравнится с тем, что я ощутил, инстинкт самосохранения начинал приводить сознание в здравие. Мы ведь все еще есть друг у друга, к чему вся эта драма? Но слово было сказано. Катана вонзилась мне прямо в спину, глубоко, резко. Я услышал шелест, когда острое лезвие разрезало мою кожу. В глазах поплыло, ноги задрожали, я потерял равновесие, но ухватился за Лауру. Это было больно и жутко, там, внизу, все немело, холод и страх. Животный страх.

Я чувствовал, как клинок двигается в моем теле, медленно проползая вперед. Боль была ужасной, внизу все обдавало очень сильным холодом. Ноги немели и дрожали, а к глотке подкрался вязкий страх. Я замычал, было и холодно и с другой стороны, там все пекло, тело дрожало, я чувствовал, как лезвие разрезает мою кожу, от этого слёзы покатились с глаз. Я мычал сквозь стиснутые зубы, все тело трясло так, как если бы я долго ничего не ел. Но я смотрел в её глаза и искал в них утешение. Однако в них по прежнему таилась боль. И я начал понимать, что к чему. Я боязливо опустил взгляд вниз, хотя боялся сделать это больше всего на свете. Там - жуткая картина, у меня вся рубашка пропиталась кровью и прилипла к коже, а прямо в животе чернел большой, широкий разрез. Я тихо завыл от ужаса, от самого вида этой раны меня обдало десятикратной болью. Слезы лились с глаз, я едва держался на ногах. Но хуже всего было не это, намного ужаснее было то, что я увидел, что живот Лауры тоже был вспорот. И она продвигала катану вглубь себя.

Я хотел закричать так, как не кричал никто и никогда, но собрав все силы, смог только выдавить из себя тихий дрожащий шёпот. И я прошептал.

⁃ Нет.

В глазах все плыло, а я хотел только смотреть в её глаза, я боялся оставаться один, я прижимался к ней, как только мог, слышал, наша кровь капала на землю. Лицо Лауры бледнело. Еще совсем недавно оно было таким тёплым, таким милым, таким румяным. А теперь оно холодело, её губы дрожали.

⁃ Так холодно.

Она прошептала это едва слышно, тихим-тихим шёпотом и две большие слезы упали с её глаз. А я прислонился к ней, все тело немело и теряло силу, но я припал к её устам, к слабеньким, мягким, дрожащим губкам, надеясь хоть немножко согреть её, отдать все  крошки тепла, которые во мне остались. Я так и прижался к ней, глядя в её глаза, а с моих глаз все время семенили слёзы. Лаура, моя дорогая девочка, дышала все слабее и слабее. Это было страшно. Так трудно было держать веки открытыми, что я больше не смог и они медленно опустились. Лаура холодела. Я не хотел. Я каялся во всем. Я просто хотел еще раз её увидеть, чтобы все было хорошо. Просто Заглянуть в её глубокие, синие глаза, увидеть улыбку. Я так хотел, чтобы Вика сейчас позвала на помощь, чтобы с Лаурой все было хорошо. Мне было так больно, так страшно, ведь её губы медленно переставали дрожать

А потом тьма.

Такая, вот, история про девушку мечты.